Кремлевская операция: "Выборы без оппозиции"
За последние дни ряд видных оппозиционных политиков Дмитрий Гудков, Александр Соловьев, Олег Хомутинников покинули Россию. Арестован экс-координатор "Открытой России" Андрей Пивоваров. Появилась информация о давлении на партию "Яблоко" в вопросе выдвижения оппозиционных власти кандидатов.
Партия "Единая Россия" провела свои праймериз и грозит возглавить свои региональные списки 44 губернаторами. При этом мероприятие "Единой России" сопровождалось подтасовками и скандалами. А тестовое электронное голосование, которое провел Центризбирком, показало, что возможны грубейшие фальсификации, – таково мнение экспертов движения (иноагент) "Голос". Издание "Важные истории" подсчитало, что за последние 14 лет власти не допустили на выборы разного уровня 120 тысяч кандидатов.
Последние события в связи с "выборами" обсуждают политолог Александр Кынев, психолог, сооснователь Школы местного управления Наталия Шавшукова.
Ведет передачу Михаил Соколов
Видеоверсия программы
Михаил Соколов: Последние события на политическом поле в России обсудят наши гости: в студии политолог Александр Кынев, а на связи по скайпу психолог и политтехнолог в прошлом Наталия Шавшукова. За последние дни под давлением властей в преддверии выборов в Госдуму, они будут в сентябре, ряд видных оппозиционных политиков, Дмитрий Гудков, Александр Соловьев и другие, покинули Россию, а координатор "Открытой России" в Санкт-Петербурге Андрей Пивоваров находится сейчас под арестом в Краснодаре.
Александр, почему Дмитрия Гудкова нужно было арестовать, Соловьева обыскать, Пивоварова просто-напросто посадить по совершенно дикому обвинению в сотрудничестве с "нежелательной организацией"?
Александр Кынев: Потому что сейчас ситуация у власти с рейтингами намного хуже, чем в 2016 году. Понятно, что все это выборы, никаких вопросов быть не может. Система рациональна, она ведет себя жестко, когда видит какую-то угрозу. Хищники просто так не нападают. Система нервничает. Рейтинг "Единой России", по разным опросам, колеблется на уровне 25–30%. Это говорит о том, что при нормальной явке и при активной кампании оппозиции партию не ждет ничего хорошего. Потому что тот процент 54, который был в 2016 году, стал возможным только за счет того, что в аномальных регионах, Северный Кавказ, Поволжье, национальные республики, Кузбасс и так далее, явка была предельно высокой, регионы реально конкурентные, где голосуют независимые избиратели, Москва, Петербург, Урал, Сибирь и Дальний Восток, Крайний Север голосовали очень с низкой явкой. Получилась такая амплитуда, она обеспечила доминирование "Единой России" за счет того, что остальные просто голосовать не пошли.
Это было тогда, когда базовый рейтинг "Единой России" был существенно выше. Соответственно, все фальсификации, весь админресурс добавлялся к этому достаточно высокому тогда рейтингу. Сейчас рейтинг низкий. Соответственно, даже повторение такого сценария сулит меньше. А если представить себе ситуацию, что сработает "умное голосование", плюс оппозиция действительно будет не играть в поддавки, а будет всерьез приводить своих избирателей, ситуация выглядит чреватой всякими неожиданностями. В 2019 году на старте кампании оппозиция считала успехом 3–4 депутата, а получила 20 из 45. Сейчас ситуация хуже, чем в 2019 году, для власти с точки зрения общих ожиданий электоральных, социально-экономической обстановки. Потому что случилась пандемия, случился обвал доходов, случился рост безработицы, обнищание малого и среднего бизнеса и так далее. Поэтому падение рейтингов ведет к психозу. Психоз разнонаправленный, он, с одной стороны, направлен на внешних врагов, с другой стороны, на внутренних. Потому что мы видим давление на кандидатов. Все те, кто как-то может повлиять на инерционный сценарий, – это уже враги. Соответственно, их нужно по возможности ограничить, посадить, запугать, выдавить из страны и так далее.
Плюс точно такая же работа ведется по всем тем, кто может повлиять на выборы, – это СМИ. То есть мы видим новый виток давления на СМИ, на Радио Свобода, на "Медузу", все остальные. Мы видим одновременно с этим давление на наблюдательские организации, на общественников. Параллельно сейчас продолжаются суды по выселению из помещений движения "Голос", которое формально не имеет юрлица, помещения "Лиги избирателей". Соответственно, продолжается суд по поводу тех же самых "иноагентов". Фабула везде одинакова: 225 рублей перевод, и ты "иноагент". Неважно, какая сумма, неважно, есть этот человек, нет этого человека, никто этого человека не видел, эту гражданку Молдовы, якобы которая деньги перевела.
Одновременно мы видим прессинг на системные партии в том числе. Хотя у нас либеральная публика не очень предпочитает следить за судьбой левых, но там тоже творится много чего. Отпустили Платошкина, который перед этим почти год просидел под домашним арестом. Продолжается прессинг на локальных депутатов. По собственным подсчетам коммунистов, у них от 30 до 40 уголовных дел в регионах на своих представителей. То есть это идет широким фронтом на левых, на правых, на каких угодно. Попытка закатать в асфальт все, что только можно, чтобы вообще ничего не колыхалось, чтобы вообще никто не мешал проводить сценарий.
Тут проходят одновременно с этим боевые учения по фальсификациям в виде праймериз "Единой России". При Володине с 2012 года праймериз все-таки воспринимались как действительно такой механизм со многими целями – это была и раскрутка кандидатов, деловая игра, мобилизация актива, мы видели яркие кампании, то последние два года мы кампаний в праймериз не видим вообще. В прошлом году это объясняли пандемией, в этом году тоже частично пандемией. В этом году уже в половине регионов голосование было смешанным, оно было и на участках, и онлайн. Мы видим, что в этом году, хотя, казалось бы, и Госдума, и 39 региональных парламентов, и куча муниципальных выборов, довыборы на какие-то вакансии, кампаний очень много, тем не менее, по большинству регионов никаких следов кампаний праймериз нет. Мы видим абсолютную рисовку, но цифры странные, побеждают никому не известные кандидаты, а известные получают какие-то смешные голоса. Мы видим абсолютно неадекватное распределение голосов между ними. Это были боевые учения, максимально приближенные к настоящим, как можно нарисовать, причем нарисовать в том числе с использованием электронных способов голосования. Есть скандалы, что за людей кто-то голосовал с помощью системы "Госуслуги" и так далее. То есть система в полной боевой готовности, каждое ее звено пытается выработать, внести свой вклад в эту общую, видимо, очень трудную победу, которую они пытаются себе обеспечить.
Михаил Соколов: Наталия, что вы скажете о текущей ситуации, о том, как выдавливают оппозиционных политиков и почему?
Наталия Шавшукова: Наступление идет не только на федеральных политиков, но и на местных, причем идет во всех регионах. На них давят, их пытаются выдавливать из Советов депутатов. Совсем недавно был разогнан Земской съезд. По-видимому, нам не оставляют шанса даже на муниципальном уровне участвовать в кампании. Но есть некоторая надежда, что сейчас власти отвлекутся на думские выборы и все-таки у них руки не дотянутся так глубоко, на муниципальный, на региональный уровень. Смотрите, что произошло в 2019 году: власть срубила всю верхушку оппозиции, всех более-менее ярких политиков не допустили до выборов, при этом мы в Думе все равно видим достаточное количество новых ярких депутатов.
Опять же, кто бы знал того же Максима Круглова или Михаила Тимонова, если бы первый эшелон в тот момент не был отстранен от выборов. Мы получили очень интересную новую многообразную Московскую городскую думу, нежели она могла бы быть, с людьми, которые реально представляют интересы граждан. Я считаю, что оппозиция может использовать ситуацию в свою пользу и выдвинуть новых альтернативных лидеров. Скамейка запасных после 2012 года образовалась достаточно мощная, после 2017 года в Москве, после 2019 года в Петербурге. Поэтому, естественно, прессуют. Эта реакция власти означает, что как раз мы двигаемся в правильном направлении. Я думаю, что совсем к выборам власти жестить не будут, потому что в обществе такого рода репрессии вызывают негативную реакцию. Хотя недооценивать степень безумия, наверное, не стоит.
С одной стороны, у нас продолжается игра в 2019 год, с другой стороны, в 2020 году характер этой власти сменился, она перестала быть легитимной, поэтому она сама себя не воспринимает как легитимную, закон преступает уже совершенно открыто и совершенно не стесняясь, даже не оправдывает собственные решения как-то логически. Ситуация с Гудковым, конечно, это показала, когда приходят совершенно по надуманному обвинению к родственнице политика, шантажируют уже семьей. Не сказать, что для нашей власти это что-то новое, но по масштабам, конечно, это нечто новое. Естественно, есть коронавирус, есть команда врачей, которая изобретает вакцину, мы команда врачей, которая изобретает вакцину.
Михаил Соколов: Кстати, по деталям мы еще забыли Олега Хомутинникова, депутата Липецкого облсовета, который тоже убыл только что за границу. Единственный областной депутат, сторонник Ходорковского, кстати, бывший жириновец. Чем единственный областной депутат может угрожать власти?
Александр Кынев: В Липецке в этом году тоже выборы. Липецкий горсовет избирается вместе с Госдумой в сентябре месяце. Хомутинников должен баллотироваться на новый срок. Понятно, что кандидат, который очень неудобен своим конкретным липецким чиновникам. Как сказала Наталия, система реагирует на знакомые раздражители, то есть на тех, кто у нее уже в какие-то списки попал, дальше идет бюрократический шаблон, кто в списке, значит, отработка списка. В результате проходят те, кого в списке нет. Ситуация такова, что они выкашивают какую-то часть леса, которая им известна, за счет этого более молодые деревья получают шанс вырасти выше.
В любом процессе всегда есть плюсы и минусы. Конечно, грустно и печально, когда человек много лет тратит свои силы, здоровье и так далее на работу с избирателями, на кампанию, у него есть сторонники, а его просто лишают возможности баллотироваться. В этом есть некий элемент позитива, который заключается в том, что, во-первых, всех нельзя выкорчевать, их слишком много. В темном лесу ничего не растет, чем более крепкое, мощное дерево, тем обычно более безжизненно внизу. Яркие политики всегда заслоняют за собой политиков второго-третьего эшелона, им очень тяжело выделиться. В этом смысле у нас очень часто в регионах, когда сильный губернатор, с его уходом возникает политическая пустота. Точно так же и в оппозиции у нас была политическая пустота долгое время просто потому, что лидеры не давали никому вырасти. В этом смысле при том, что нет ничего хорошего в посадках и отъездах наших политиков, Алексея Навального и остальных, но для всех остальных есть исторический шанс воспользоваться пустотой с тем, чтобы проявить себя.
Михаил Соколов: Я сегодня видел, "Важные истории" подсчитали: за 14 лет власть не допустила до выборов разного уровня 120 тысяч кандидатов, из них 100 тысяч не входят в так называемые системные партии. Тут должен был вырасти целый лес оппозиционеров на таком поле.
Александр Кынев: Я не знаю, кто как считал. Одного человека могут посчитать несколько раз, если несколько кампаний. Плюс далеко не все люди, которых не зарегистрировали, после этого продолжают заниматься политикой. Многие говорят: не буду этим заниматься, времени жалко, буду заниматься бизнесом и так далее. То, что для людей второго-третьего эшелона это шанс проявить себя, абсолютно так оно и есть. Вообще авторитарные режимы всегда совершают одну и ту же ошибку: они всегда борются с тем злом, которое они знают, в итоге приходят новые кандидаты. Всегда отрубают одну голову, вырастает другая. В Мосгордуму сняли Соболь, Янкаускаса, Гудкова, Соловьева, появились Тимонов, Ступин, Енгалычева и так далее. В регионах примерно то же самое. Поэтому здесь вывод только один: главное не капитулировать, не говорить, что все пропало, не ползти на кладбище, а понимать, что это следствие глубокого внутреннего психоза, это следствие того, что на самом деле есть большие проблемы и надо этим пользоваться. Надо тактически голосовать за любые неприятные для власти списки кандидатов и так далее. Это можно по-разному называть, "за черта лысого", "за любую другую партию", называть это "умным голосованием", я у одного из экспертов видел, что это стратегия – "давайте сделаем власти больно". Нарушать ее планы, нарушать ее координацию, создавать ей дискомфорт.
Учитывая, что ситуация экономическая очень тяжелая, мы видим, что конфликты в элитах совершенно очевидные происходят. Они же не только с нами борются, они не только нас всех боятся, они боятся друг друга. Они друг другу не друзья и не союзники, они готовы вцепиться друг в друга мертвой хваткой, каждый подозревает друг друга в двойной-тройной игре – это тоже надо видеть и понимать прекрасно. Поэтому там тоже никакого единого фронта нет. Мы прекрасно видим, как даже с точки зрения давления на оппозицию разные звенья вертикали реализуют разные стратегии одновременно. В этом смысле картина тяжелая, ничего в ней хорошего нет. Но нельзя сказать, что она абсолютно вся одноцветная, нет, она тоже дает какие-то шансы, какие-то возможности, этим надо пользоваться, у нас нет других вариантов.
Михаил Соколов: Наталия, вы были, насколько я знаю, недавно в Санкт-Петербурге, смотрели политическую обстановку, изучали на месте, каковы у вас впечатления от того, что там происходит? Там все-таки есть сильные оппозиционные политики, тот же Борис Вишневский, Максим Резник и, наверное, другие какие-то молодые, которые могут себя еще проявить.
Наталия Шавшукова: В Петербурге не могу сказать, что сильно оптимистично настроены люди, но они в боевом настроении. Общее настроение в регионе, я думаю, не только в Петербурге, но и в других местах: нужно продержаться как можно больше. Все понимают, что есть опасность ареста, понимают, что есть опасность прекращения финансирования кампании, есть опасность блокирования счетов. Мы сталкивались с разными технологиями за 20 лет, мы примерно понимаем спектр воздействия на кандидатов. Мы понимаем, что в любой момент кандидат рискует уехать, если не за границу, то в тюрьму. Все понимают, что нужно продержаться, в этой игре выигрывает тот, кто сдается последним. Понятно, что если возникает совсем большая опасность, естественно, надо отступать. Если есть возможность еще продержаться на плаву, какое-то время вести кампанию, а может быть выиграем, а может и получится. Настроения такие примерно.
Михаил Соколов: Оппозиционеры многие планировали выдвигаться от российской демократической объединенной партии "Яблоко". Сейчас в связи с отъездом Дмитрия Гудкова выяснилось, что, как он пишет, гарантий выдвижения партия Явлинского даже ему не давала. Что будет с этой площадкой, насколько она способна выдержать давление? Там же есть достаточно яркие фигуры, такие как Лев Шлосберг, тот же Борис Вишневский. Есть вероятность, что их не пустят, партии придется кем-то жертвовать?
Александр Кынев: Ситуация, которая сейчас происходит, она во многих партиях очень похожая, она подвешенная. Почти во всех партиях есть некий набор кандидатов, по которым не говорят ни да, ни нет. Они говорят: надо посоветоваться. Ходят в Кремль, куда-то еще, пытаются до конца согласовывать вопрос. В любом случае в июле придется определяться. Я, например, знаю, что некоторые кандидаты пытаются какие-то искать запасные варианты: если эта партия не возьмет, то пойти в другую и так далее. Я думаю, что после того, как списки будут сформированы, шансов на то, что кого-то будут снимать, их намного меньше. Система тоже понимает, что когда кампания уже в активной фазе, любой скандал намного опаснее, вреднее, чем до подготовки к выборам. Поэтому они стремятся всю грязную работу по запугиванию, по снятию сделать до начала кампании.
Михаил Соколов: То есть сейчас пик кампании запугивания.
Александр Кынев: Очевидно. Потому что чем ближе к выборам, тем больше риски того, что скандал вызовет протестную мобилизацию. В 2019 году получилось так, что скандал за скандалом, это был июль-август, а уже в сентябре выборы, получилось в результате, что раскачали людей, они пошли назло голосовать. Они эту ошибку повторять не хотят, стремятся этого избегать. Им нужен тихий август, им нужен тихий сентябрь, чтобы люди по возможности не занимались политикой, занимались огородами, дачами, не ходили на выборы. Яркие события им не нужны. Мне кажется, что главное – действительно продержаться до составления списков. Вообще в нашей системе рулит саботаж. Выживают те, кто тянут волынку, а потом в решающий момент говорят: не смогла я, не смогла, но вот мы вынуждены были выдвинуть список, мы же не можем партию распустить. Кстати, этот саботаж мы видели в регионах на праймериз "Единой России", когда по ряду регионов местные элиты, в руках которых рисовка результатов на локальном уровне, просто взяли и прокинули некоторых товарищей, согласованных в Москве, не захотели их пропускать в списки в округа на проходные места.
Михаил Соколов: Кстати говоря, некоторые заметные фигуры и в Москве пролетели, типа Николая Николаевича Гончара, который утомил, видимо, всех.
Александр Кынев: Гончар пролетел по обоюдному согласию и московских властей, и, видимо, федеральных. Но есть регионы, где пролетели люди, согласованные в Москве. То, что Матвеичева кинули в Кемерове, я думаю, вряд ли в Москве обрадовались. То, что кинули Петра Пимашкова в Красноярске, бывший мэр, причем там была детективная история, он уже человек возрастной, его давно списали, никто не думал, что он пойдет баллотироваться, но он пошел к каким-то своим московским лоббистам, в крае уже не могли отказать. Ему пообещали, что вернут, прошли праймериз, он пролетел. По некоторым регионам действующих депутатов опустили на какие-то унизительные места. В Брянской области забавная история, там было два бюллетеня – по списку и по одномандатному округу, по одномандатному округу Николай Валуев получает 80 тысяч с гаком, а по бюллетеню в список получает 8-е место с гигантским отрывом от лидеров. Как такое может быть?
Михаил Соколов: Рисуют как-то интересно.
Александр Кынев: При нормальном голосовании таких разрывов, когда бюллетени примерно одинаковы по составу, быть не может. У нас всегда есть очень высокая корреляция, люди не разбираются, чем отличаются два бюллетеня друг от друга, если им сказали за Сидорова, значит, здесь за Сидорова и там за Сидорова.
Михаил Соколов: Есть информация, что "Единая Россия" хочет выступить списком из 57 региональных групп, во главе многих списков будут губернаторы, как минимум 44 человека, на Дальнем Востоке еще вице-премьер, полпред президента Трутнев, мега какие-то группы и так далее. Вот эта вся стратегия такая красивая эффективна?
Александр Кынев: На самом деле ничего нового в этом нет. У нас с 2003 года все выборы проходят по сценарию, когда группы возглавляют губернаторы. Они делают ровно то же самое, что делали в 2011 году, в 2016-м, в 2003-м, в 2007-м. Просто губернаторы за это время новые. Честно говоря, учитывая, что группы многие будут многосоставными, от того, что один губернатор на несколько регионов, а кто вам сказал, что в соседнем регионе от него будет польза.
С точки зрения самой технологии главное здесь отличие от прошлых кампаний только в одном: раньше губернаторы были просто во главе списков, а в самой структуре партии входили в высшей совет или генсовет, но отделениями, как правило, не руководили. В прошлом году почти треть регионов губернаторов сделали формально секретарями региональных политсоветов. Избирателю все равно, кто секретарь политсовета в регионе, а вот с точки зрения номенклатуры, с точки зрения бюрократии это сигнал, что мы не просто так рисуем – мы рисуем другому начальнику. То есть это попытка усилить мобилизацию административного ресурса на локальном уровне с точки зрения прямой заинтересованности начальника в успехе. Я думаю, никакого другого мотива здесь нет. Что это даст – посмотрим. На самом деле, во-первых, общество взбудоражено, фальсифицировать в условиях политизированного общества – себе дороже. Все это выползет, я абсолютно уверен, если это будет делаться грубо. Обратите внимание, что в тех регионах, где был протест, они боятся. Есть регионы, где они рисовали, как хотели. Например, Хабаровский край, регион протестовал почти весь прошлый год, в этом году на праймериз они побоялись подгонять людей силой, пугались рисовать. В итоге около миллиона избирателей, средняя явка по России около 10% объявлена якобы, значит, от миллиона должно прийти 90–100 тысяч, а пришло две тысячи человек, в 50 раз меньше среднего процента по стране. Это не означает, что там не будет фальсификаций, я думаю, они отложены как такой крайний аргумент на черный день.
Видимо, этот черный день придет, скорее всего, в сентябре месяце в Хабаровске. Это говорит о том, что система тоже очень сильно боится общественной реакции, выхода людей на улицы, протеста она боится очень сильно. Кстати, на мой взгляд, именно такая жесткая политика в отношении штабов Навального, "Открытой России", муниципальных депутатов – это не только боязнь того, что они придут, мобилизуют избирателей, неправильно проголосуют, это одновременно еще боязнь того, что они каким-то образом могут стать организаторами возмущения по итогам выборов, если будут фальсификации. Об этом, кстати, некоторые провластные эксперты говорят.
Михаил Соколов: Каково ваше впечатление сейчас после этих странных праймериз "Единой России" со скандалами, позорными какими-то приписками, дела у них не очень хороши? Может Владимир Путин возглавить список "Единой России" или по-прежнему во главе будет непопулярный Дмитрий Медведев или Мишустин, который явно не сумел раскрутиться как такая солидная фигура, которая может потянуть список? Есть, правда, еще Шойгу, но тоже как-то отошел в тень.
Наталия Шавшукова: Сейчас "Единой России" не позавидуешь, потому что выборы действительно очень сложные. С одной стороны, если они ставят во главе списка Путина, то весь негатив, который сейчас существует по отношению к "Единой России", неизбежно цепляется к президенту, а ему очень хочется выбраться в 2024 году. С другой стороны, если какая-либо альтернативная сильная фигура типа Мишустина ставится во главе списка, эта фигура неизбежно будет рассматриваться в качестве альтернативы и преемника в том же 2024 году. Поэтому, конечно, сейчас этим ребятам не позавидуешь. Я, честно говоря, не кремлинолог, я не берусь никогда предсказывать, что они сделают. Худшее самое банальное решение сейчас – это Медведев.
Михаил Соколов: Медведев, задвинутый в угол Совета безопасности, выходит такой немножечко усталый, утомленный, говорит: снова я.
Александр Кынев: Скорее всего, оно и будет. Поскольку системе важна лояльность Думы, лояльность не обязательно "Единой России", посмотрите на Центральный округ Москвы, где у Гончара победил человек с фамилией Аперян. Никто не знает, кто это, известный Гончар проиграл никому не известному муниципальному депутату, какому-то мелкому бизнесмену. Совершенно очевидно, что никакого Аперяна в Госдуму москвичи по Центральному округу никогда не выберут – это протестный округ центра Москвы. Мы видим, что параллельно с этим весь центр Москвы заставлен рекламными щитами руководителя "Лизы Алерт". Совершенно понятно, что будет технический кандидат от "Единой России" и де-факто кандидат от власти, который будет идти как независимый.
Михаил Соколов: То есть якобы независимый, на самом деле лояльный собянинец.
Александр Кынев: Конечно. Я думаю, что в ряде округов по стране в сложных регионах будет такой же сценарий.
Михаил Соколов: Это округа, а список "Единой России"?
Список будет зависеть от явки.
Михаил Соколов: Вы ставите Медведева, а еще кого? Один Медведев – это очень неубедительно.
Александр Кынев: Ровно то же самое было в 2011 году, например, Медведев был единственный кандидат в центральной части списка, все остальные кандидаты были разбиты на территориальные группы. На самом деле, если Медведев, то его никем разбавлять не надо. Насколько я понимаю, у них вариантов три – Медведев, Мишустин, либо делают сложносоставную часть по принципу неких социальных страт. То есть ставить какую-то женщину-врача, какого-нибудь представителя молодежи, представителя еще кого-нибудь, когда общероссийская часть списка представляет набор неких персоналий, символизирующих единство социальных групп той самой "Единой России". Мне этот сценарий кажется очень стремным и мало вдохновляющим. Они пытались делать на прошлых выборах, когда в тех регионах, где слабые губернаторы, делали как раз такую безликую часть списка по региону. Например, в Забайкальском крае губернатор была Жданова с низким рейтингом, у них был космонавт во главе списка, директор совхоза и женщина из социальной сферы. Собственно говоря, это люди, которые в личном качестве мало кому что говорили, такой симбиоз. В Забайкалье в результате это кончилось провалом. Я думаю, что в масштабе страны это ничуть не лучше, чем список во главе с Медведевым.
Михаил Соколов: Проблема, мне кажется, еще в том, что "Единой России" нечего фактически предложить, нечем одарить. Тот же Путин по 10 тысяч к школе пообещал, а пенсионерам вообще ничего. Власть какая-то жадная стала.
Александр Кынев: На мой взгляд, если смотреть на кампанию праймериз, она была тихой. По особенности ни до кого не докапываться, не надо ходить, мы сами заполним. Мне кажется, кампания думская будет такая же. Активная кампания несет риски, что она приведет к политизации, лишний раз попадаться на глаза не надо, может привести к обратной реакции, поэтому все должно быть тихо, скучно. Пройти должны только свои проверенные люди по списку по возможности. Враги все те, кто будет придумывать какие-то яркие ходы. С точки зрения здравого смысла любая креативщина несет колоссальные риски, потому что креатив – это вещь, последствия которой ты никогда заранее просчитать не можешь, это всегда авантюризм. Тем более политтехнологи – люди, которые многие вещи придумывают на коленке. С точки зрения даже некоей безопасности технологии никогда тестировать зачастую даже невозможно, их сразу выдают на-гора, получается эксперимент в чистом поле.
Михаил Соколов: Власть может подкупить чем-то население? Вы муниципальными делами активно занимаетесь, Школа муниципальных депутатов. Есть ли возможность взять и подбросить каким-то категориям граждан деньжат и поднять рейтинг власти?
Наталия Шавшукова: Они могут, на мой взгляд, это сделать, почему бы и нет. Кроме того, они идут по вполне понятному и стандартному пути. Все те добрые дела, которые они запланировали сделать на год, они собирают жалобы, люди пишут, есть автоматизированные системы, они все эти добрые дела будут выдавать в августе-сентябре, будут торжественно перерезать ленточку представители "Единой России". Они это счастье себе приберегли, все эти вещи будут так позиционировать. Собственно говоря, они этим стандартно занимаются во всех кампаниях. Они этим занимались в 2019 году в Москве, они собирают пресловутые наказы, потом делают то, что и так было заложено в бюджет, просто сделают тогда, когда им было выгодно и под камеры своих СМИ.
Александр Кынев: К протестной мобилизации всегда ведет набор негативных новостей. Позитивные новости имеют противоположный эффект, они расхолаживают людей, ощущение того, что все хорошо, проблемы решились.
Михаил Соколов: Негативные – это во всем виновата Америка, враги наступают?
Александр Кынев: Негативные новости – это аресты, скандалы и так далее, когда что-то случилось, сломалось и так далее. Позитив – это когда какие-то маленькие хорошие новости. Например, как понизить явку в крупных городах или в Москве? Взять к началу сентября все на свете открыть, чтобы радостные москвичи: о, как хорошо, можно жить нормально. И ломанулись все срочно куда-то отдыхать. Ощущение позитива, что жизнь налаживается – это то, что активно расхолаживает избирателей. В этом смысле припасти набор позитива большого и маленького, кому-то деньги, кому-то плюшки, кому-то отдых в Турцию.
Михаил Соколов: Хорошо, не будем подсказывать. А что делают коммунисты? Я только вижу, что они от Навального отмежевываются, и все затихло, рейтинги у них не растут.
Александр Кынев: Не только коммунисты, все абсолютно. Я знаю от некоторых людей, которые в регионах собираются баллотироваться, людям прямо отказывают внутри политических партий, говоря: ты парень хороший, но ты ходил на митинг Навального, мы тебя выдвинуть не можем.
Михаил Соколов: А покаяться уже поздно?
Александр Кынев: Фарш невозможно провернуть назад. Видимо, им дали очень жесткое указание из центра о том, что категорически нельзя выдвигать людей, кто как-то поддерживал Навального и публично себя обозначил в этом деле.
Михаил Соколов: Компартия в зюгановском изводе ни на что не претендует? Платошкина посадили, Шевченко ушел в Партию социальной справедливости. Они совсем по инерции помирают?
Александр Кынев: Они ведут себя, как сказала Наталия, им главное продержаться максимально долго. Поэтому сейчас они ведут себя тихо, чтобы им дали провести съезд, чтобы им дали включить туда кандидатов. Я так понимаю, что они будут борзеть ближе к дню голосования. Они старые, осторожные, тихие. При этом они кампанию готовят. Мы видим, что набор кандидатов в принципе неплохой, даже по Москве неплохой. Буквально в это воскресенье прошла презентация кандидата по Кунцевскому округу, если не ошибаюсь, Столяров – это преподаватель МГУ, которого оттуда увольняли, но в итоге не уволили.
Михаил Соколов: То есть какие-то новые фигуры постепенно выходят.
Александр Кынев: Там есть набор вполне неплохих кандидатов. Просто пока они не хотят делать фальстарт информационный. Коммунисты ведут себя очень осторожно, они старые, опытные аппаратные зубры. Очевидно, что протестная мобилизация де-факто по-любому работает в первую очередь на КПРФ просто потому, что люди ведут себя рационально. Когда вы голосуете назло, в первую очередь вы голосуете за того, кто точно пройдет, у кого шансы выше. Поскольку коммунисты партия номер два, в большинстве округов наиболее оправданный выбор – голосовать за кандидатов компартии. Поэтому очень многие, кто голосовал, голосует и будет голосовать за КПРФ, они никакие не левые – это просто обычные протестные избиратели.
Михаил Соколов: Наталия, что вы скажете о левом фланге? КПРФ, Платошкин, Максим Шевченко и так далее.
Наталия Шавшукова: Во-первых, все старые партии наконец-то начинают постепенно осознавать собственную роль на политическом поле. Они могут что угодно изображать на федеральном уровне, но на региональном уровне, особенно муниципальном, они резко включают мозг, понимают, что все, что от них осталось в большинстве регионов, – это лицензия, больше там ничего хорошего нет. Поэтому не они выбирают кандидатов, а кандидаты ходят и выбирают, от кого им выгоднее баллотироваться. В большинстве случаев это, конечно, коммунисты, в каком-то количестве регионов на втором месте "Яблоко", допустим, в Москве или Петербурге у них очень сильные позиции. Если мы посмотрим реальное голосование по Москве, "Яблоко" вторая партия, не КПРФ.
В Петербурге сложнее, там есть округа, где на прошлых выборах "Яблоко", ЛДПР и "Справедливая Россия" набирали равное количество голосов. С учетом относительного роста либеральных настроений можно предсказывать, что либералы там могут взять больше, если они, конечно, организационно соберутся и перестанут разрываться между желанием, с одной стороны, проехать на шее новых оппозиционных политиков и провести старые фигуры на какие-то позиции, или партийцы, которые долго сидели, можно их понять, они ждали своего шанса, им очень хочется реализоваться. Но не получается, к сожалению, сохранить баланс. Если вы хотите пройти, вам нужно так или иначе выдвигать новых людей. К сожалению, если победит аппаратная старая гвардия во всех этих партиях, то ничего нового не будет, никаких прорывов не будет. К счастью, во многих регионах ситуация меняется.
Михаил Соколов: А что вы скажете о "Справедливой России", которая теперь "За правду"? Ее ребрендинг из социал-демократической мягкой партии в национал-патриотическую или даже национал-социалистическую удался? И вообще, зачем он был проделан?
Александр Кынев: Он был проделан с комплексом целей. Во-первых, нужно было куда-то деть Прилепина и Семигина, для них решение личной политической судьбы, хоть какой-то шанс избраться. Плюс, чем меньше партий в бюллетенях, тем больше партий пройдет барьер, меньше распыление голосов. В этом смысле то, что не будет списка "За правду" и списка "Патриотов России" – это подарок и коммунистам, и ЛДПР, и "Яблоку". Это голосование от противного, каждый получает свой кусочек. Что касается конкретной кампании, если посмотрите газеты "Справедливой России", которые выходят, они старательно делают вид, что никакого Прилепина не существует. Они продолжают выпускать агитацию на общесоциальную тематику, про ЖКХ, про зарплаты, про цены и так далее. Никакого крена идеологического там нет.
Вопрос в том, кто будет ходить на эфиры, кто будет публичным лицом. Если вдруг окажется, что на фоне всей этой кампании в итоге на дебаты начнет ходить Прилепин, нести там околесицу, конечно, им это кампанию может сломать. Но если каким-то образом удастся Прилепина задвинуть, тогда они тоже могут отнять часть протестных голосов. На региональном уровне пока сказать очень тяжело, потому что пока еще нет списков, посмотрим, что получится. Где-то люди от них уходят на этом фоне возмущенные, как, например, в Алтайском крае, где-то у них происходит чендж.
Например, в Красноярском крае они организацию отдали сторонникам Быкова, а сторонники Быкова в Красноярске – это очень странные люди.
Михаил Соколов: Известный такой авторитетный бизнесмен, ныне сидящий за "федерализм".
Александр Кынев: Там есть такой Серебряков, лидер местных "быковцев", депутат Заксобрания, видимо, будет идти Серебряков. Что-то это даст за счет фанатов Быкова, но автоматически это кого-то оттолкнет, потому что отношение очень поляризованное к таким фигурам. Многое будет зависеть от того, что будет в агитационной кампании. Кстати, я смотрел итоги праймериз "Единой России", по многим округам, которые были отданы в прошлом ЛДПР, на этот раз "Единая Россия" выдвигает своих кандидатов. Очень похоже, что если эта раздача и будет, то будет в существенно меньшем объеме, чем она была в 2016 году. Такой дележки с системными оппозиционерами, видимо, власть не предполагает, исходя из того, что и так все не очень хорошо, не до дележки тут.
Михаил Соколов: Владимир Вольфович Жириновский воспользуется нынешним кризисом или не получит прибавки?
Александр Кынев: ЛДПР, за нее голосуют, когда совсем все плохо. То есть это партия электорального неблагополучия. Когда нет возможности проголосовать за новых кандидатов, за ярких кандидатов, скучная кампания, голосуют за ЛДПР. Как только появляются новые кандидаты, ЛДПР всегда падает. Самое сильное падение – 1999 год, когда было два новых списка, СПС и "Отечество – Вся Россия". 2003 год был не очень удачный, потому что была новая "Родина". Если сейчас в ходе этой кампании новые проекты, которые были, не впадут в анабиоз, а будут вести кампанию, то, конечно, они часть голосов отнимут у ЛДПР тоже. Если после 2018 года, когда была монетизация льгот, на фоне протеста самый большой прирост получали коммунисты, "Справедливая Россия" даже кое-где теряла, ЛДПР, как был 2016 год, так оно и получалось. Прибавка была за эти два года у коммунистов и у новых партий, ЛДПР прибавки практически не получала, кроме Хабаровского края, "Справедливая Россия" даже теряла на этом фоне. Это говорит о том, что на 2021 год судьба эсеров, судьба ЛДПР будет зависеть от того, будут ли проводить реальную кампанию Партия пенсионеров, "Новые люди", "Зеленая альтернатива".
Михаил Соколов: Какие-то они такие, от 0 до 1%, не видно их.
Александр Кынев: На выборах прошлого года была такая же картина, никто не знал ни тех, ни других, ни третьих, социология ничего особенно не показывала, а мы увидели вполне себе успешный результат. До последнего дня, когда человек приходит, берет в руки бюллетень, голосовать не за кого, он смотрит: за этих я не хочу, за этих не хочу. А что осталось? Пенсионеры – вроде хорошее название, проголосую. "Новые люди" – хорошее название, проголосую.
Михаил Соколов: А он не догадывается, что эти партии не пройдут и голоса пойдут в копилку "Единой России"?
Александр Кынев: Прошлый год 2020-й показал самый конкурентный результат за последние пять лет на региональных выборах. Почти везде получилось 5 или 6 партий, преодолевших барьер.
Михаил Соколов: Ситуацию репрессии не меняют?
Александр Кынев: Если будет мобилизация протестная, то она добавит голосов всем. "Яблоко" получит дополнительные голоса за счет этого, все остальные тоже.
Михаил Соколов: Навальный переместился из больницы опять в колонию, голодовка закончилась, информационные поводы сходят на нет. Тем не менее, у него есть определенное влияние, даже когда разгромлена система штабов, ФБК объявят "экстремистской организацией". На ваш взгляд, повлиять на результаты голосования с помощью "умного голосования" он и его соратники могут?
Наталия Шавшукова: Дело в том, что "умное голосование" по большей части такой инструмент, который не требует личного присутствия лидера в публичном поле. Это такой коллективный инструмент, который в том числе может использоваться через какие-то распределенные сети. В конечно счете этот сайт есть в интернете, можно туда зайти и посмотреть, кого поддерживает "умное голосование".
Другое дело, что "умное голосование" в Москве сработало, а в целом по стране они сами признали, что у них были ошибки. Если они улучшат технологию отбора победителей и будут ориентироваться не просто на какие-то стереотипы, что голосуют, как правило, за левых, давайте поддержим левых, они в Москве уже с этим нарвались, были ситуации, когда поддержали не тех кандидатов. Если они будут использовать более тонкие разумные инструменты, если они будут объективно смотреть на ситуацию, не просто в интернете смотреть, у кого кубы красивее, а какой-то контент-анализ делать, в регионах экспертов спрашивать, то тогда оно может сработать по всей стране. Но пока что это инструмент, который эффективно себя показал в крупных городах, с относительной эффективностью процентов на 40 в других местах.
Александр Кынев: "Умное голосование" будет работать, но без Навального будет работать хуже и меньше. Потому что Навальный – главный информационный драйвер, он привлекал основное внимание, без него интереса будет меньше, возможность мобилизации будет меньше. Я подозреваю, если с Навальным в Москве "умное голосование" могло дать прибавку в 10–15% каким-то кандидатам по округам, то без Навального может быть раза в 2–3 и меньше.
Михаил Соколов: Именем Навального можно действовать или нельзя?
Александр Кынев: Именем Навального и так действуют. Лучше не только с именем, но и с реальным Навальным на экране, который создает информационные поводы, живой и здоровый, чем просто с именем Навального, а он где-то там виртуально сидит. Проблема структур Навального, как любых вождистских структур: в отсутствие персональной фигуры, лично лидера уровень мобилизации снижается.
Михаил Соколов: Мне кажется, что это не просто выборы Думы, которые будут что-то решать, а часть подготовки к выборам 2024 года, когда Путин второго срока станет Путиным третьего срока еще на 12 лет.
Александр Кынев: Наверное. Надо сказать, что список 2016 года "Единой России" составлялся под мобилизацию людей при низкой явке. Бюджетники – это мобилизация локальных социальных сетей, врачи, учителя и так далее. Много бывших мэров, понятно, что их кто-то знает, есть люди, лично связанные и так далее. В этот раз при том, что по инерции многие депутаты прошлого созыва из тех же бюджетников и так далее, часть из них уходит. Если мы посмотрим, есть ли новые люди в этом списке, новые люди в этом списке – это не те люди, которые способны привлечь какие-то голоса, это скорее дань кремлевским капризам.
Михаил Соколов: Эти люди должны потом работать на нового Путина, старенького, но эффективного?
Александр Кынев: Магия заключается в том, что список "Единой России" в этом году от 2016-го отличается тем, что в нем много людей, которые не отражают никаких реальных общественных настроений, а выражают какие-то умозрительные кремлевские методологические проекты, которые являются абсолютно абстрактными, которые ни на какую реальную живую сеть не нацелены. Это некая вещь в себе, чистые карьеристы. Если люди, которые шли из низов, они все-таки более системные, понятные, завязанные на какие-то многолетние интересы, то такие молодые карьеристы, которые делают какую-то бесконечную деловую игру, мне кажется, они гораздо более непредсказуемы с точки зрения того, как они могут себя повести.
Михаил Соколов: В ситуации какого-то кризиса?
Александр Кынев: Конечно. Потому что это черные дыры.
Михаил Соколов: Обе дочери Путина, Катерина Тихонова и Мария Воронцова, появились на форуме в Петербурге. У вас нет ощущения, что Путин готовит в преемники, создавая миф об управленцах в области науки и медицины? В конце концов, Патрушев сделал сына госбанкиром и министром сельского хозяйства, почему Путин не может сделать своих дочерей министрами, а потом выбрать себе преемницу?
Наталия Шавшукова: Почему бы и нет? Такая версия имеет право на существование. Тем более что в некоторых постсоветских странах ровно так транзит и осуществлялся. Власть кому попало передавать нельзя, а поскольку Путин себя мыслит уже монархом, мы видели, какой там дворец сорвали, то вполне логичное решение передать власть кому-то еще из окружения. Однако, на мой взгляд, Путин себя не мыслит пенсионером. К тому же кто его знает, что у дочерей в голове. Девочки в МГУ учились, за границу ездили, ходят слухи, что у одной муж иностранец...
Михаил Соколов: В дочь-преемницу Путина верите?
Александр Кынев: Нет, не верю. Очень экзотический вариант. Во-первых, наследование от родителей к детям все-таки это экзотика.
Михаил Соколов: А как же Коля Лукашенко, которого всюду таскают?
Александр Кынев: Я думаю, что и Коля Лукашенко не будет никаким президентом. Это азиатско-африканский стиль, даже в Латинской Америке это не прокатывало практически нигде. Женские и мужские наследники – это не одно и то же. Я не знаю ни одного случая наследования от отца к дочери успешного напрямую. Бывало так, что дочь потом делала карьеру в политике как отдельная фигура, как Кейко Фухимори.
Михаил Соколов: Мы завершим нашу программу опросом, что люди думают о тех репрессиях, которые проходят в России.
Опрос на улицах Москвы
Михаил Соколов: Александр, так будет власть дальше давить или немножко притормозит?
Александр Кынев: Нет, она будет давить. Во всяком случае до этапа формирования списков наверняка, потом по логике вещей должна немножко сбавить обороты, потому что ей не нужны громкие скандалы в июле-августе, особенно в начале сентября.
Комментариев нет:
Отправить комментарий