Без искусства нет настоящей жизни
Режиссер-мультипликатор, член Американской академии киноискусства Михаил Алдашин в программе Леонида Велехова
Повтор программы от 20.07.2019
Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода - радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, это новый выпуск программы "Культ Личности", который вы также смотрите на телеканале "Настоящее время". Наша программа не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Корифей отечественного анимационного, а по-старому выражаясь - мультипликацинного кино, режиссер и художник Михаил Алдашин у меня сегодня в гостях.
(Видеосюжет о Михаиле Алдашине. Закадровый текст:
Если судить людей с точки зрения здравого смысла, то надо признать: чтобы делать мультфильмы, надо все-таки быть изрядным чудаком. Как говорил поэт, в грамм добыча – в год труды. Корпеть над фильмом продолжительностью в десять-пятнадцать минут несколько лет, вырисовывая каждый кадр, каждую в нем завитушку, – чего ради? В советское время у мультфильма была перспектива сыскать сумасшедшую народную любовь – цитатами из "Простоквашина" говорила вся страна, от мала до велика, интонациям папановского Волка из "Ну, погоди" и леоновского Винни-Пуха вся страна от мала до велика подражала, Чебурашке, Крокодилу Гене и Старухе Шапокляк в стране ставили памятники… Овчинка, как говорится, стоила беспрецедентно трудоемкой и длительной выделки.
Вся эта бешеная популярность и востребованность «мультиков» и их авторов – Федора Хитрука, Вячеслава Котеночкина, Романа Качанова, Эдуарда Назарова, Владимира Попова и других – в прошлом. Современным мультипликаторам осталась в чистом виде радость творчества и создания произведений настоящего искусства.
Михаил Алдашин вступил в профессию на самом излете советского времени, поставив в 1988 году свой дипломный фильм «Келе» по мотивам чукотской сказки, за недолгое оставшееся до развала советской жизни время успел снять еще два прелестных пятиминутных мультфильма-анекдота, "Пумс" и "Охотник", самый развал приветствовал анимированной агиткой "Путч", а за последующие без малого тридцать лет снял всего-то пять-шесть фильмов. Правда, среди нах такие замечательные, как "Рождество" и "Букашки", то все равно, конечно, динамика чуднАя: четыре фильма за первые четыре года и немногим больше – за следующие почти тридцать…
При этом сам он вовсе не склонен пенять на очевидно губительную для популярности его вида искусства смену исторических эпох. Видимо, именно потому, что радость творчества и создания произведения настоящего искусства для него важнее славы и популярности. Впрочем, для славы, говорит он, остались многочисленные фестивали, которых гораздо больше, чем в советское время, и на которых, к слову, немногочисленные фильмы Алдашина собрали большое количество призов. И истинные ценители, которых в любое время не так много.
Так что овчинка длиной в несколько минут экранного времени по-прежнему стоит многомесячной режиссерской и художнической выделки).
Студия
Леонид Велехов: Начнем с того, что буквально неделю назад вы стали членом жюри знаменитой Американской Академии киноискусства.
Михаил Алдашин: Уточню, что все члены Академии - члены жюри.
Леонид Велехов: Но членом академии вы сейчас стали?
Михаил Алдашин: Да.
Леонид Велехов: Ну, вот! Во-первых, я вас поздравляю, во-вторых, насколько это круто?
Михаил Алдашин: Это не мне судить. Я пока не ощутил: на зарплате это не отразилось.
Леонид Велехов: Как же так?!
Михаил Алдашин: Больше стали смотреть снизу вверх: мне это, честно говоря, не очень нравится.
Леонид Велехов: Вы теперь будете "Оскаров" раздавать?
Михаил Алдашин: Да, по своей категории, по анимационному кино. Ну, как раздавать? Примерно так же, как на "Нике": показывают фильмы, люди голосуют - система везде одинаковая.
Леонид Велехов: У нас, если можно так сказать, кажется, один пока что "Оскар" в вашем жанре - это "Старик и море" Петрова, и тот снят на японско-канадские деньги и в Канаде.
Михаил Алдашин: Да, но режиссер-то русский. И у него еще три номинации - он уже четырежды номинант на "Оскара". Еще Костя Бронзит был номинирован на "Оскара".
Леонид Велехов: Номинирован, но "Оскар" не получил.
Михаил Алдашин: Да, но фильм от этого хуже не стал.
Леонид Велехов: Нет, конечно, так же как не стал лучше какой-то фильм, получив эту премию...
Леонид Велехов: А, вообще, в Академии много вашего брата, мультипликатора?
Михаил Алдашин: Да, много. Я не считал, но много - человек триста…
Леонид Велехов: Ух, ты! Ведь когда она создавалась усилиями Ричарда Бартелмесса, Мэри Пикфорд, Дугласа Фэрбенкса и прочих звезд...
Михаил Алдашин: Вы об этом знаете явно больше, чем я. (Смех в студии). Имена все знакомые...
Леонид Велехов: Я люблю кино, как же не знать!
Михаил Алдашин: У меня теперь есть секретный код: я могу зайти и все прочитать про историю премии. Я это сделаю обязательно.
Леонид Велехов: Замечательно! Только я вам должен сказать, что когда я попытался зайти на сайт Американской киноакадемии, оказалось, что он заблокирован "согласно Федерального закона от 27 июля 2006 года номер 149 "Об информации, информационных технологиях и о защите информации"". Вот так-то!
Михаил Алдашин: Ну, не знаю, я зашел туда.
Леонид Велехов: С секретным-то кодом! Вас это не смущает? Смотрите, еще иностранным агентом объявят.
Михаил Алдашин: Да, нет.
Леонид Велехов: По-моему, какая-то тень сомнения мелькнула в ваших глазах…
Михаил Алдашин: Нет, нет.
Леонид Велехов: Я вспомнил те годы и Дугласа Фэрбенкса, потому что тогда мультипликационного кино и не было, по сути дела, или в пеленках оно было в 20-е годы.
Михаил Алдашин: Скажем так, анимация появилась до того, как появилось кино. Игрушки анимационные, где движущиеся изображения, были до изобретения кино.
Леонид Велехов: Но именно что – до изобретения кино. Разговаривая с вами, вспомнил, у меня в жизни был замечательный опыт работы с Сергеем Владимировичем Образцовым. И он рассказывал, как, когда Калинин вручал ему орден, Образцов подарил ему свою книжку "Моя профессия". Калинин повертел ее в руках и воскликнул: "Вот, что значит советский интеллигент: из любой ерунды профессию сделает!"
Михаил Алдашин: Да.
Леонид Велехов: Вот так отчасти и с мультипликацией, наверное, получилось: из ерунды, да?
Михаил Алдашин: В общем, в этом смысле - все ерунда.
Леонид Велехов: С философской высоты глядя на вещи, конечно.
Михаил Алдашин: Я ею занимаюсь, на самом деле, потому, что с виду она ерунда, а, как сказал один умный человек, "вынуть из жизни искусство - а зачем все остальное?"
Леонид Велехов: Абсолютно согласен.
Михаил Алдашин: А все остальное - вещь прикладная, хотя и очень необходимая: ботинки нужны, врачи нужны, медсестры нужны, батюшки в церкви нужны - все нужно.
Леонид Велехов: А теперь вернемся немного в ваше детство, потому что я знаю, что оно вам очень дорого.
Михаил Алдашин: Да!
Леонид Велехов: Родом вы из приморского славного города Туапсе.
Михаил Алдашин: Да. Всем, что там было хорошо, я дорожу.
Леонид Велехов: Я видел в вашем Живом Журнале, в Фейсбуке, как вы его фотографируете. Во-первых, шикарные фотографии, а потом чувствуется ваше чрезвычайное отношение. А почему никогда ничего не сняли об этом?
Михаил Алдашин: Не успеваю пока. Давно собирался, да, но просто это нужно делать хорошо. Должно созреть. Я не ленивый, в этом меня упрекнуть нельзя, но я чувствую, что нужно как-то додумать. С другими фильмами я быстрее доходил. Там внутри, как лампочка зажигается - можно делать. Ощущаешь и понятно - как! А тут пока плавает... Чтобы не вышло какое-нибудь жалкое подобие "Сказки сказок" или что-то в этом роде. Мне этого не хочется: хочется сделать что-то оригинальное и интересное.
Леонид Велехов: Ваш вид искусства - мультипликация, анимация - адресован преимущественно детям?.. Вы, снимая фильмы, какую вы публику, какого зрителя имеете в виду?
Михаил Алдашин: Что касается лично моих фильмов, первые, скорее, были для взрослых. Потом я стал стараться делать так, чтобы их могли смотреть все возраста, начиная с "Рождества".
А там их не так много – "Рождество", "Про Ивана-дурака" и "Бессмертный". Собственно и все. Так-то я поучаствовал в большом количестве фильмов. Там есть какие-то адресные – конкретно для детей, но хороший фильм не имеет возрастных ограничений. Я упомяну фильмы Хитрука. Там есть где-то прямая дидактика, хотя это очень талантливо сделано, это увлекательно. Например, известный фильм, который перевернул историю российской анимации, сделал ее более свободной, – "История одного преступления". Новаторски был снят, по сравнению с предыдущими фильмами, хотя это новаторство было в рамках нашей страны, потому что за границей независимая анимация давно уже была в свободном полете, в свободном поле. Этот фильм посвящен тому, чтобы не шумели ночью и показано, к чему это может привести – человек убил старушку сковородой или чем-то… не помню. И вот такой печальный фильм, но как он прекрасно построен! В этом смысле есть мораль, есть поучение, но его интересно смотреть.
Леонид Велехов: А вот мультипликация как басня, иносказание – как вы к этому относитесь?
Михаил Алдашин: И басни экранизируются. Если есть мораль, просто – скажи. Зачем трудиться так долго, тратить столько времени и денег, если есть что сказать: не плюй – ну, и напиши "не плюй"; быть плохим плохо – напиши и повесь на стену; кому-нибудь пальцем погрози. Фильм же для чего-то большего делается. Собственно, это же Толстой определил – "Искусство как способность заражать своими мыслями и чувствами". Я это и пытаюсь сделать. Иногда люди говорят: "Ты – манипулятор!" Я говорю: "Какие манипуляции?! Я делюсь тем, что у меня у самого есть ". В этом смысле, искусство – сплошная манипуляция, но, по-моему, хорошее искусство – это опосредованная попытка рассказать о том, что ты лично знаешь, лично чувствуешь, что тебе помогает жить, в конце концов. И если передается это тепло, энергия, ощущение, то люди это любят. Я знаю, что многим людям это надо, особенно, у нас.
Леонид Велехов: Мультипликация сегодня… не сравнить ее судьбу с тем, что было в советское время, я имею в виду популярность жанра…
Михаил Алдашин: Я не могу сказать, что в этом смысле анимация обделена, потому что в Сети миллионы просмотров – люди смотрят. Просто это не так заметно внешне. По объему то же самое, может быть, даже сейчас больше производят в сумме. Делали где-то сорок фильмов минут 400 в год в среднем. 10 процентов было качественных. 70 лет по четыре фильма в год – 280 фильмов. Золотая коллекция из них и состоит, я полагаю.
Леонид Велехов: Вы уже не руководите "Союзмультфильмом"?
Михаил Алдашин: Нет, а я только художественно им руководил.
Леонид Велехов: Я помню по прессе, что была такая история каких-то непростых конфликтов года два назад, да?
Михаил Алдашин: Это тянулось, по крайней мере, с момента моего прихода: за последние два года стабилизовалось. Там сейчас директор Борис Машковцев, председатель правления очень энергичная Юлиана Слащева – они сделали больше, чем предыдущие три, которые один за другим сменялись. Что-то удалось сделать – я рад. Какие-то фильмы все-таки вышли, и "Союзмультфильм" стал выглядеть прилично, и на международных фестивалях появились – я думаю, наград 70.
Там много призов публики. В принципе, приз фестивальной публики всегда очень точно градус определяет зрительского интереса. Я могу просто поспорить с кем угодно, что приз публики фестивальной совпадет с интересом публики обычной. Я видел, как дети голосуют. Они посмотрели и бегут… Там коробочки, у каждого фильма – коробочка и фантик. И они туда свои фантики бросают: один, два, пять, шесть – и вдруг! – гора фантиков! Понравилось – просто сразу видно. Я уже много лет считаю, что призы публики для меня не менее важные, а, может быть, даже более важные, чем призы жюри. У жюри там компромиссы какие-то свои, мотивы, которые трудно учесть, вкусы, а когда вот так полная коробка навалена, и публика полюбила – счастье!
Леонид Велехов: И художественном, в большом кино, в игровом кино приз публики всегда очень котировался и котируется.
Михаил Алдашин: В игровом кино есть такие феномены, когда кино довольно паршивое, а народ валит!
Леонид Велехов: А в вашем деле такое невозможно?
Михаил Алдашин: У нас же надо рисовать. А когда ты рисуешь, у тебя уже какая-то изобразительная культура, к изобразительной и какая-то друга подгружается. И как-то это все на каком-то приличном уровне держится.
Леонид Велехов: Раз уж мы заговорили о живописи. Я вспомнил еще один ваш проект – это "Записки сумасшедшего".
Михаил Алдашин: Это не мой проект.
Леонид Велехов: Но вы участвовали в нем.
Михаил Алдашин: Да. Есть такой прекрасный музей Зверева - художник, конечно, замечательный, экстраординарный. И они делают выставки тематические. Одна из них была про Андерсена, например, то есть творчество Андерсена, иллюстрации к Андерсену, сказки Андерсена и творчество Зверева. Уже тогда мы сделали несколько с моими студентами таких анимационных вставочек в какой-то фильм. Это инсталляцией не назвать, но такой видео-арт что ли, в общем, неплохие проекционные всякие истории. А в этой ситуации сказать, что, ну, давайте сделаем двухминутный сюжет, связанный с иллюстрациями Зверева к "Запискам сумасшедшего" Гоголя. И дали мне сканы оригиналов этих рисунков. Мы придумали на ходу, как-то сюжет сложился – это напоминает трейлер фильма – и оживили эти иллюстрации, насколько это возможно. Собственно, я не оживлял, а координировал работу двух молодых аниматоров.
Леонид Велехов: Получилась, по-моему, очень занятная штука.
Михаил Алдашин: Но это буквально оживленные рисунки Зверева. Иногда мы компилировали из нескольких рисунков общую композицию, но все, что там есть – это все из рисунков Зверева, из оригиналов, и даже стиль самого рисования мы старались максимально соблюсти.
Леонид Велехов: Как вы относитесь к сатире в мультипликации, к политической сатире, агитационной?
Михаил Алдашин: Когда она делается быстро и легко на злобу дня…
Леонид Велехов: Я спрашиваю, потому что я вспоминаю ваш фильм "Путч".
Михаил Алдашин: Ну, его довольно быстро сделал – за два дня. Сейчас бы я, наверное, не стал делать – мне просто жалко сил и времени, а тогда было и настроение, в общем, все сложилось.
Леонид Велехов: А почему сейчас не стал бы делать – много сейчас тем для политической сатиры?
Михаил Алдашин: Нам за это не платили, во-первых. Мы это просто сделали, потому что чувствовали так: сделали то, что чувствовали, насколько это объективно, субъективно – это все неважно. Было такое настроение, было ощущение, что нужно что-то сделать. Поскольку я был знаком достаточно хорошо с Анатолием Григорьевич Лысенко, директором РТР. Я к нему пошел и говорю: "Есть такая идея. Вы как?" Он говорит: "Ну, делайте быстренько – покажем". Пошли, да и сделали. Саша Татарский поддержал. Вся группа аниматоров собралась – и буквально за два дня мы сделали и озвучили.
Леонид Велехов: А на Западе кому адресована анимация?
Михаил Алдашин: Самым разным людям. Она очень разная: там и детская есть очень хорошая, и взрослая, и странная, есть даже такая, с точки зрения морали болезненная. У них нет запретных тем.
Леонид Велехов: И это тоже, видимо, мотивирует?
Михаил Алдашин: Независимое кино иногда люди делают, вообще, без денег. Сейчас же технологически, слава богу, анимация доступна любому желающему – есть компьютер, есть видеоуроки, есть программы. Сейчас у меня товарищ шныряет по всему миру, у него под мышкой просто лэптоп и там вся студия: он делает фильмы и для крупных каналов, для французов. Фильмы делает просто в ноутбуке!
Леонид Велехов: А вы?
Михаил Алдашин: А я – нет. (Смех в студии). Я не умею. Но зато он не пишет картины, а я пишу.
Леонид Велехов: Расскажите про замечательный фильм "Рождество"…
Михаил Алдашин: Момент, когда я решил его делать, я помню, что-то уже бродило в голове. Во-первых, я занимался тогда рекламой, и мне это уже обрыло на тот момент. Как-то, особенно рекламируя товары, которые на самом деле не так хороши, как о них говорят, меня это всегда неприятно нервировало. Платят вроде хорошо, но как-то людей надувать не хотелось. Я с тех пор делаю рекламу только ту, которая не надувает людей, скажем так. Вот эта картинка – из французской церкви в городе Отён. Ангел будит волхвов: вот он пальчиком трогает мизинец самого верхнего; он глаза открыл, а эти еще спят, и вот эти волны… Когда я увидел эту картинку, я подумал: "О, как можно сделать!" То есть вообще сам тип рассказа, потому что такого нет нигде, в текстах евангельских нет этого момента – вот он придумал. И я начал рыться в истории искусства: пересмотрел все сюжеты, какие смог найти в живописи. Интернета тогда не было: может быть, он и был, но у нас его точно не было. В общем, книги, книги, репродукции, музеи – везде искал материалы, насобирал массу замечательных апокрифических в каком-то смысле или, так скажем, выдумок художников на тему Рождества, на тему Благовещения. Художники все добавляли что-то свое маленькое. Ну, и сам чего-то насочинял – в результате получился такой сюжет. Я просто помню, как меня это окрылило, я строчил сценарий. Кроме этого, музыка, которая, мне казалось, должна быть основой этого фильма, – это аллегретто из 7-й симфонии Бетховена.
Леонид Велехов: Да, фильм замечательный. А еще вы очень любите снимать всякое про букашек и жучков, да? Такая ходит за вами слава.
Михаил Алдашин: Ну, не знаю, не то, что любил, но сериал мы сделали.
Леонид Велехов: Но почему все-таки букашки?
Михаил Алдашин: Потому что их легко рисовать. (Смех в студии). Они просто устроены. Потом есть прекрасный фильм Эдуарда Назарова, это один из моих любимых фильмов, я просто поразился, насколько это лихо сделано – и весело, и смешно, и они там такие немножко туповатые. У нас такого кино очень мало было – это по сказке Бианки "Приключения муравья".
Леонид Велехов: Да, да, да! Замечательный мультфильм. А сказка Бианки, кажется, называется "Как муравьишка домой спешил". Я помню очень хорошо и мультфильм, и сказку замечательную.
Михаил Алдашин: Я ее с детства помню – у меня была в мягкой обложке книжечка. Но как-то она ни настолько запала, потому что фильм совершенно другим боком повернул эту историю для меня: та была немножко страшноватая – он просто опаздывал, а тут столько событий еще наверчено! Собственно, этот принцип наворачивания я использовал потом во всех следующих фильмах: сюжет – это елка, а все, что я придумал – это елочные игрушки, а они превращают это в зрелище, которое привлекает.
Леонид Велехов: А что вы сейчас снимаете, рисуете?
Михаил Алдашин: А сейчас не снимаю и не рисую фактически.
Леонид Велехов: Почему?
Михаил Алдашин: Потому что у меня получились две работы. Я работаю на "Союзмультфильме" с режиссерами короткометражных фильмов, а это довольно большой объем работы – там и по сценариям, и по ходу работы много забирает времени. И еще я как руководитель направления в Институте бизнеса и дизайна по иллюстрации и анимации. Это новое направление открыли. Я пригласил хороших педагогов, программу вроде собрали приличную. И уже два года это происходит. В общем, этого хватает выше крыши. Но меня устраивает результат, то есть вырастает много хороших молодых художников, видно, как они растут. Это так приятно, как на грядке – поливаешь, оно вырастает. В то же время на студии делаются хорошие фильмы. У меня просто очень много должно быть хорошего кино, его должно быть много. Я делаю все, чтобы его было много, стараюсь, по крайней мере. Я один могу сделать один фильм в год – все.
Леонид Велехов: Хорошо, но вы собираетесь дальше снимать фильмы?
Михаил Алдашин: Не знаю, как пойдет.
Леонид Велехов: А еще я знаю, что вы птичками занимаетесь.
Михаил Алдашин: Я ими не занимаюсь: они просто у меня живут.
Леонид Велехов: Живут где – на балконе?..
Михаил Алдашин: Нет, они просто по квартире летают.
Леонид Велехов: По квартире летают?
Михаил Алдашин: Они умные. Когда показываешь швабру, они сразу летят к клетке.
Леонид Велехов: Что за птички?
Михаил Алдашин: Амадинки – это австралийские воробьи. Если наших воробьев отвезти в Австралию и продавать их как заморских птичек, их, наверное, будут покупать. Яркие, маленькие, такие крохотные. Чирикают, своей жизнью живут, яйца высиживают – я им не мешаю.
Леонид Велехов: То есть они даже не в клетках?
Михаил Алдашин: Клетка есть: там корм у них, кормушка, поилка – они туда залетают, едят, дверь открыта. Я поставил ветку старую, когда тополя обрезали, - они на этой веточке сидят. Я считаю, что какая-то животинка должна быть в доме у людей.
Леонид Велехов: Конечно.
Михаил Алдашин: Просто работы столько, что собаку завести – это уже… Я как-то сравнил: если жениться, то хоть развестись можно, а с собакой не разведешься – она же любит до смерти.
Леонид Велехов: Это как ребенок, это уже не как жена.
Леонид Велехов: Сколько же птичек у вас?
Михаил Алдашин: Сейчас шесть штук получилось: было две, потом две еще родили двух, и получилось шесть случайно. Они очень чистые, они сами моются – моются каждый день целиком. Наливаем бадейку воды, и они туда залезают, плещутся, потом чистят, друг другу головы чистят. Замечательно! На самом деле, когда наблюдаешь птиц, понимаешь, что птицы хоть у них и мозги с горошину, а то и меньше…
Леонид Велехов: Пропорционально их массе тела.
Михаил Алдашин: Но у этих точно с полгорошины. У них есть чувства: они друг друга любят, кого-то не любят, они друг друга гоняют, издают всякие звуки, интонации разные. Даже выражение лица разное, хотя вроде клюв и два глаза с боку, а все равно выражение заметно. В этом смысле, как-то расширяется представление…
Леонид Велехов: Я уверен, что животный мир устроен не менее, а, я думаю, даже более сложно и совершенно, чем человеческий. И они нас понимают, а мы их – не всегда.
Михаил Алдашин: Я про сложность или совершенство не знаю, но благодаря Интернету я огромное количество роликов просмотрел о взаимодействии людей и животных, о совместной жизни разных животных, как они друг к другу относятся, как они помогают друг другу… Как медведь, который вытащил ворону, которая утонула в зоопарке, не видели ролик?
Леонид Велехов: Нет, не видел.
Михаил Алдашин: Ворона упала в воду и не может вылезти. Медведь наклонился и лапой ее выдернул и пошел дальше. Как гуси и лебеди кормят рыб из своих кормушек, я уж не говорю о том, что материнский инстинкт позволяет кошке ежат выкармливать. Они все разные, но при этом какой-то общий мир, который гораздо ближе к человеку, чем казалось мне до тех пор, пока это показал Интернет. Никакие "Клуб кинопутешествие" или "В мире животных" не показывал такого близкого приближения к этой жизни животных. В мультфильмах – да. Кстати, в мультфильмах антропоморфные зверушки давно уже…
Леонид Велехов: Конечно, я поэтому на эту тему ваших птичек и вывел разговор, потому что…
Михаил Алдашин: Могу сказать, что фильм про букашек наш повлиял отношение некоторых людей к букашкам. Мой приятель сказал: "Хотел таракана раздавить, а потом вспомнил твоих букашек".
Леонид Велехов: Замечательно, что разговор о кино, о мультипликации мы вывели на такую тему жизненную. Последний задам вопрос. А что доступно мультипликации как виду искусства, что недоступно другим искусствам? Есть такое?
Михаил Алдашин: Сейчас, наверное, уже нет, потому что, во-первых, в области кино сейчас анимация с живым кино уже срослась намертво, потому что ни один фильм не снимается в реальном пространстве – все достраивается… Компьютерная графика – это тоже анимация, спецэффекты – это тоже анимация, специфическая, но все-таки. Даже если вспомните эпопею с Гарри Поттером, все эти животные, драконы, все эти летания на метлах и так далее – это все равно анимация. Художник может оживить то, что он нарисовал. Для меня это всегда был чудом с первого моего персонажа, который вдруг пошел, и я испытал совершеннейший восторг. Это мой рисунок, это мой авторский восторг, это, как я называю, материнский синдром – мое дите ползает, плачет, какает, оно живое, но это не значит, что это всем интересно. А дальше, как сделать это интересным для зрителя – это уже, конечно, задача сложнейшая, потому что получается, что нужно совмещать в себе и способности хорошего актера, естественно, режиссера и художника, и сценариста. Иногда, правда, сценарий пишут другие люди, но многие режиссеры пишут сами свои истории. И когда эти четыре штуки совпадают – это просто можно лопнуть от натуги. Поэтому хороших фильмов мало, потому что это трудно совместить. В кино – согнал актеров, построил декорации, кто-то снимает, кто-то кого-то пудрит… А тут ты сам все делаешь – каждое минимальное движение персонажа ты должен нарисовать. С одной стороны, это сложно, но этот контроль как-то даже привлекателен: надо моргнуть – он моргнул, надо остановиться – он остановился, он не пьет, вовремя приходит на съемку, не просит прибавки к жалованью. В этом смысле это выгодно, но это чертовски сложно. В общем, поэтому этим занимаются, конечно, фанаты своего дело, то есть хорошие фильмы делают фанаты. Все, кого я знаю – все фанаты.
Леонид Велехов: Замечательно! Единственное, о чем я вас прошу – снимайте кино, а не про какой-то там институт, бизнес и все прочее.
Михаил Алдашин: Я постараюсь. (Смех в студии)
Леонид Велехов: Хорошо?
Михаил Алдашин: Хорошо! Я постараюсь.
Леонид Велехов: Спасибо вам большое!
Комментариев нет:
Отправить комментарий