Умер ученый, изобретатель, Герой Украины Борис Патон
1 часа(-ов) назад
Борис Патон
В Киеве на 102-м году жизни скончался украинский ученый Борис Патон.
По информации издания "Украинская правда", сейчас формируется государственная комиссия по похоронам. Соболезнования уже выразил президент Украины Владимир Зеленский. "Металлург, инженер, изобретатель, ученый, преподаватель. Первый награжденный званием Героя Украины. Академик. Гений. Легенда. Есть много слов, которыми можно описать Бориса Евгеньевича Патона. Однако нет таких слов, которые в полной мере могли бы раскрыть масштаб его личности. И масштаб той утраты, которую сегодня понесла наша страна. В возрасте 101 года от нас ушел великий украинец", – написал Зеленский.
Украинский ученый в области металлургии и технологии металлов Борис Патон с 1962 по 2020 год непрерывно возглавлял Национальную академию наук Украины. Также он известен как политик и общественный деятель. В годы независимости входил с Совет национальной безопасности и обороны Украины. "Страна.ua" отмечает, что на счету Бориса Патона свыше тысячи публикаций, в том числе 20 монографий, а также более 400 изобретений.
Источник, близкий к премьер-министру, пессимистично смотрит на будущее коалиции,так как «Кахоль Лаван» мешает функционированию правительства
Ян Голд, 19/08/20 19:42
Share
Заседание правительства
Photo by Marc Israel Sellem/POOL
Высокопоставленный чиновник «Ликуда», которого считают очень близким к премьер-министру, пессимистично оценивает будущее правительства Нетаньяху - Ганца, заявляя, что поведение «Кахоль Лаван» затрудняет функционирование коалиции.
«Я настаивал на формировании правительства. Я не сомневался, что это будет очень сложно, но не предполагал, что это будет так. Так работать невыносимо и невозможно. Правительство должно функционировать. В конце концов, это решение премьер-министра, но, на мой взгляд, если правительство не будет стабильным и проблемы не будут решены, то так дальше работать невозможно », - сказал чиновник.
«Кахоль Лаван» препятствует любому предложению, которое премьер-министр и министр здравоохранения вносят по борьбе с коронавирусом и стараются избегать принятия каких-либо сложных решений», - пояснил он.
«Министры в правительстве систематически голосуют против позиции правительства. Когда премьер-министр выступает на пленуме, "Кахоль Лаван» бойкотирует дебаты. Такого правительства не было в истории государства», - добавил он.
«Мы выдвинули множество идей для решения бюджетного вопроса. До сих пор «Кахоль Лаван» не согласился ни с одной из них. Мы пошли на кардинальные компромиссы для этого правительства. Нам необходимо достичь соглашения, которое позволит незамедлительно решить все проблемы стабильным образом, чтобы мы могли работать вместе и не застревать каждую неделю в сбоях, в результате чего ничего не происходит», - заявил высокопоставленный чиновник.
«Код петербуржца». Восхитительные юмористические зарисовки из жизни Северной столицы
Предлагаем Вашему вниманию лаконичные зарисовки о жизни северной столицы от автора бестселлера «Женщины непреклонного возраста» Александра Цыпкина. В них всё — юмор, ирония, добрая усмешка и бесконечная любовь к Санкт-Петербургу.
Петербург мы, разумеется, обожаем. Хотя сам он жителей своих переносит с трудом, и его отношение к горожанам заметно даже плохо вооруженным глазом. Вот представьте себе Париж без людей. Что наблюдаем? Серо-желтые коридоры брошенного замка. Рим без людей: раскопки, с которых сбежали археологи. Дубай без людей: город будущего после ядерной войны. Пусто, тихо и страшно. А в какое время суток наш город выглядит лучше всего? Правильно, в «белую ночь», часов в шесть утра. На улицах никого, но чувства одиночества нет, город все равно кажется живым и наполненным. Наш город прекрасен без нас.
Отношение к горожанам у Питера, как у благородного кота к хозяину: «Корми, убирай и не мешай. Разрешаю побыть рядом и повосторгаться моей красотой. Будешь плохо себя вести — поедешь в Москву».
Но, несмотря на социопатию, город умудряется заманивать на свои улицы интереснейших людей. Они либо выбирают его для своего рождения, либо (если менее удачливы) приезжают сюда после появления на свет. И если внимательно смотреть по сторонам, то можно встретить тех, кто носит в себе «код петербуржца». И не важно, стоит перед вами гениальный писатель или забулдыга с Лиговского. Код проступает на лбу.
Дама-бомж
Невский проспект. Около двух часов ночи. Я шел пешком от площади Восстания. Где-то в районе Фонтанки рядом со мной из воздуха материализовалась дама-бомж. Описать её одежду не представляется возможным, но сразу понимаешь, что она бомж и дама в одном лице. В ней было прекрасно все: от туфель до шляпки. Возраст тоже определить было сложно, но думаю, она помнила площадь Восстания еще без нынешней стелы. По направлению её движения и взгляда стало понятно, что я вызываю её живой интерес. Изображать фонарный столб с перегоревшей лампочкой было невежливо по отношению к даме и бессмысленно по отношению к бомжу. В итоге я был вынужден выслушать следующее:
— Молодой человек, у меня сегодня чрезвычайно низкое давление, в связи с этим, не могли бы вы купить мне чашку кофе?
«Молодой человек» ответил:
— Осуществить покупку не готов, рад буду профинансировать.
Точку в разговоре поставила женщина:
— Не возражаю,— с достоинством произнесла она.
Интеллектуальный спор
Новогодние праздники. Утро. Люди делятся на тех, кто уже пьяный, и тех, кто еще пьяный. Пересекаю сквер на Манежной, там где памятники знаменитым архитекторам. Не жарко, но в общем и не холодно. На скамейке приютилась парочка. Любят выпить и друг друга. Судя по всему, оба чувства многолетние и взаимные. Возраст — неопределенный, равно как род занятий и, скорее всего, место жительства. Издалека вижу, что диспут идет серьезный, на повышенных тонах и с активной жестикуляцией. Тем не менее лица светятся, а значит, спор философский. Мое появление в сквере не могло остаться незамеченным, так как, кроме памятников и голубей, зрителей у пары не было. И тут я весь такой трезвый.
Они разом замолчали, сфокусировав на мне остатки зрения. Я уверенно топтал снег. Неожиданно на лице мужчины заиграла мысль, и он, выбрав короткую, но кривую траекторию, подкатился ко мне с полукриком-полушепотом:
— Но вот вы-то! Вы! Сразу видно, образованный человек, объясните ей,— он всем телом обернулся к подруге,— что Петропавловский собор построил не Кваренги!
В блестевших выступившим алкоголем мутноватых глазах я увидел надежду на справедливость. Не оправдать надежды такого человека было бы свинством. От неожиданности я сразу забыл, кто построил собор и что построил Кваренги. Знаток архитектуры смотрел на меня с мольбой, его спутница начинала торжествовать. Мужичонка же словно съежился.
Но тут я достал из широких штанин шайтан-машинку товарища Джоббса. Вопрошавший стал похож на индейца, увидевшего головорезов Кортеса. Пока глаза моего нового друга закатывались обратно, интернет сообщил, что Петропавловский собор построил Трезини. Я рассказал об этом жаждущим истины. Мужик вырос на голову и, словно танк ИС-2, двинулся назад. Подойдя к своей избраннице, он четко произнес: «Ну я же говорил…», затем обернулся ко мне и поклонился.
Сила искусства
Лечу в Петербург. Мое место в середине. Подхожу. Сидящий у прохода пассажир уже откинул столик, поставил комп и отчаянно стучит по клавишам. Думаю: «Вот же болван! чего разложился, если ни мое место, ни место у окна еще не занято?!»
Он быстро все собрал, пропустил меня, и снова все разложил. Печатает. Самолет полный, и очевидно, что место у окна тоже будет занято и придется опять все собирать.
Не удержался, спросил:
— Отчет горит?
— Нет, рифма пришла.
Смотрю в экран — там стихи… неплохие.
Из беседы с петербургским милиционером
«В связи с новым законом о запрете в Питере громкого секса после 23:00, звонки на мобильный с 22:55 до 23:00 считаются хамством».
Добрый полицейский
Гуляем по улице Пестеля, пьем вино из горлышка.
Патруль:
— Ну что, молодые люди, поехали оформлять протокол.
— Мы же бутылку в пакет спрятали!
— Из пакета — это в Америке, так что допивайте, ЧТОБЫ НЕ ПРОПАДАЛО, и поехали.
Заботливые…
Оптимистка
(оживший анекдот советского времени)
Ресторан «Мансарда» в Питере. Сижу с очень старшими товарищами, которые, в связи со сложностью обсуждаемой темы, заказали водку с икрой.
После 250 граммов икра иссякла. Официантка смущенно-игриво и слегка виноватым тоно
— Икра кончилась, но у меня есть чем вас порадовать.
Все трое, и даже я, хором:
— Чем?!
— Водка не кончится.
Варвара не даст
Бродил с товарищем по Галерее. Заглянули в обувной отдел. Ботинки так себе, продавщица великолепна. Пока я пытался примириться с безвкусием производителей, мой друг вербовал девушку с табличкой «Варвара». Делал он это весело и профессионально. Наконец я обнаружил что-то приемлемое и обратился к увлеченному другу за советом:
— Бери, Саня, тебе хорошо, Варвара не даст соврать,— и азартно улыбнулся девушке.
Варвара тоже улыбнулась, но по-другому. Она несколько секунд смотрела на ищущего очередное приключение оболтуса, представила себе всю последовательность от первого кофе до последнего смс, взгрустнула, поразмыслила, взвесила и приняла решение:
— Варвара не даст.
Реалист
Из разговора с возрастным петербуржцем:
— Молодость проходит — это полбеды, оказалось — и старость проходит!
Петербургский наезд
Один мой товарищ поведал о милейшей истории. Он живет на третьем (это важно) этаже хорошего питерского дома, с хорошими соседями. На первом (это важно) живет музыкант из Мариинского театра. Товарищ решил «раскрасить вечера», купив караоке. Пел он тихо, вечером, один. Репетировал, так сказать. Через два (это важно) месяца сосед с первого этажа, столкнувшись с ним в парадной, обозначил свою претензию по-питерски иносказательно. «Уважаемый N… N… Я уже два месяца вас слушаю. Поздравляю, вы делаете успехи, начали попадать в ноты».
…опа
Вечер. Ловлю на Невском машину. Останавливается пожилой «форд», в нем пожилой человек.
— До Биржи, пожалуйста. Но там, на Дворцовом, треш, так что, если что, я пешком мост перейду.
— Простите, ради бога, отстал я от жизни. Я правильно понимаю, что чисто семантически «треш» означает «жопа»?
Фаталист
Ухожу из очереди и говорю стоящему за мной и читающему книгу:
— Я вернусь.
Человек, не отрываясь от чтения:
— Кто знает, кто знает…
О Путине
Обгоняю на улице пару бомжей, слышу разговор. Она ему не очень трезвым голосом: «У каждого народа своя судьба, и Путин здесь ни при чем».
Чужой
Я:
— Питер более гомогенный город, чем Москва.
Собеседник:
— Это точно, гейский у вас город!
Своя
Кассир в магазине, шепотом:
— Не могу не предупредить, что черничный сок стоит двести пятьдесят рублей, ужас, конечно, извините.
Сдержанность
Интеллигентный, но эмоциональный коллега на совещании: «Ну нельзя на елку влезть и… (посмотрев на дам)… и сидеть потом нормально на стуле!»
Ленинградская дипломатка
«Он так начал меня раздражать, что пришлось имитировать отсутствие оргазма».
Ленинградская учительница
— Хорошая у тебя голова, Цыпкин, а вот жопы, извини за нецензурное слово, нет! А, чтобы добиться чего-то в жизни, жопа нужна!
— Простите, а зачем?
— Простите, чтобы сидеть на ней и зубрить!
Ленинградская мама
Мама, зная про мою аритмию, заботливо предупредила меня перед поездкой на Ибицу:
— Следи за пульсом.
— За чьим?
Мама со снисходительным умилением:
— За чьим сможешь.
Ленинградский друг
«Сань, мог ли я, простой ленинградский пионер, думать, что когда-нибудь получу письмо из Швейцарии с просьбой оплатить штраф за превышение скорости?»
Вежливость
Забираю машину со штрафстоянки, говорю:
— До свидания.
В ответ:
— Здесь это слово не очень уместно, лучше — всего доброго.
Ценности
Друг филолог: «Настоящий петербуржец больше волнуется о том, не найдет ли вернувшаяся из поездки жена пакет из-под семечек, нежели использованный презерватив».
По сообщениям, около 200 компаний уже экспортируют израильскую продукцию в Объединенные Арабские Эмираты через третьих лиц
Перевод: Марк Штоде, 19/08/20 16:42
Share
Дубай
iStock
Израиль и Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ) налаживают официальные дипломатические отношения, однако, неофициально, обширные финансовые отношения между странами являются секретом Полишинеля. По данным Ассоциации производителей Израиля, около 200 израильских компаний уже экспортируют продукцию в ОАЭ. Эти компании представляют разные отрасли, в первую очередь в области медицинского оборудования, телекоммуникаций и национальной безопасности.
Торговля между двумя странами осуществляется через дочерние компании в третьих странах, обычно в США или Европе, что затрудняет получение точной картины масштабов израильского экспорта в ОАЭ. Экспортируемые товары представляют собой готовую продукцию, не нуждающуюся в регулярном обслуживании - которое невозможно обеспечить без прямых связей между странами - или такая продукция, которую клиент может полностью обслуживать после покупки.
По мнению Ассоциации, как только, в соответствии с соглашением об установлении дипломатических отношений, объявленным президентом США Дональдом Трампом в минувший четверг, между двумя странами будут установлены связи, израильским компаниям будет проще экспортировать продукцию напрямую в ОАЭ. Это означало бы, что компании больше не будут зависеть от иностранных посредников, имея возможность предоставлять постоянную поддержку своих продуктов.
«Мы уверены, что это соглашение расширит до сих пор неофициальные коммерческие связи с ОАЭ и позволит экспортировать дополнительные продукты, такие как лекарства, страна происхождения которых должна быть четко обозначена», - сказал Рон Томер, президент Ассоциации производителей Израиля в интервью Calcalist.
Однако, не только производители, которые уже работают с ОАЭ, но и различные израильские стартапы также имеют связи со страной Персидского залива.
Одним из таких примеров является находящаяся в Рамат-Гане управляющая компания Insights: Powering Collective Thinking Ltd., которая в течение шести месяцев без огласки работала с монархией Дубая, одной из семи составляющих монархий, входящих в состав ОАЭ. Insights управляет платформой взаимодействия с общественностью, которая обеспечивает обратную связь граждан с властями Дубая.
Официальные лица в Дубае узнали о компании из публикации Нью-Йоркского университета и обратились к ней через обычные каналы, то есть через ее веб-сайт, - сказал в интервью Calcalist Галь Алон, основатель и председатель Insights. По словам Алона, компания сразу поняла, просто взглянув на адрес электронной почты отправителя, что к ней обратилось правительство в Дубае.
«Это письмо было получено нашим немецким подразделением в Берлине, и оно провело сделку», - сказал Алон. «Они не спрашивали об Израиле, и немцы им не рассказывали, но представители Дубая настаивали на том, что счет должен быть от американской компании, поскольку израильские счета никогда не рассматривались».
Дубай - пятое правительство, с которым Insights подписала соглашения, однако даже сейчас, когда официально объявлены переговоры о нормализации отношений, и Дубай изучает вопрос о расширении контракта на все правительственные учреждения, о связях компании с Израилем никто не говорит.
По словам Алона, в Дубак знали, что это израильская компания, но это никогда не обсуждалось. Он пояснил, что любой, кто изучает веб-сайт Insights, не может это пропустить, поскольку среди ее клиентов - израильские правительственные учреждения и города Тель-Авив и Иерусалим.
Мысль о ведении бизнеса с ОАЭ нравится многим компаниям в Израиле, в основном из-за финансового положения эмирата. «В конце концов, цены, которые мы им озвучили, не отличались от тех, которые мы давали другим странам», - сказал Алон. «У нас не было ощущения, что мы стоим перед грудой денег, - сказал он, - хотя, возможно, мы просто не воспользовались ситуацией»
Невероятно простой рецепт жареных куриных крылышек в липкой глазури. Для него вам не понадобится ни фритюрница, ни духовка. Куриные крылышки маринуются несколько часов в соевом соусе с имбирём, свежей кинзой, чесноком и лимонным соком, а затем, напитавшись яркими вкусами, обжариваются на сковороде в смеси оливкового и сливочного масла с мёдом. По мере того, как крылья будут прожариваться внутри, глазурь будет густеть и покрывать их снаружи. В результате крылышки покрываются аппетитно-липкой глазурью и содержат сладко-пряный вкус полинезийской кухни. Подавайте, посыпав кунжутом.
Время: 2 час. 25 мин. Сложность: легко Порций: 6 – 8
Ингредиенты к рецепту:
0,9 кг. куриных крыльев
2 ст. л. оливкового масла extra-virgin
2 ст. л. сливочного масла
0,5 ст. мёда
Семена кунжута, для посыпки
1 ст. слабосолёного соевого соуса
1 ст. л. тёртого свежего имбиря
2 ст. л. порубленных свежих листьев кинзы
2 зубчика чеснока, измельчённых
Сок половины лимона
Приготовление блюда по рецепту:
Промойте куриные крылышки и обсушите бумажными полотенцами. Срежьте кончики и выбросьте; разделите каждое крыло по суставу на 2 части. Положите крылышки в неглубокую посуду и смешайте с соевым соусом, имбирём, кинзой, измельчённым чесноком и лимонным соком. Хорошенько перемешайте, чтобы покрыть маринадом; поставьте мариноваться в холодильник на 2 часа.
Выньте крылышки из маринада и обсушите бумажными полотенцами; посолите и поперчите. В большой сковороде на умеренно сильном огне растопите сливочное масло в оливковом. Когда масло перестанет пениться, добавьте мёд и куриные крылышки и жарьте до румяной корочки со всех сторон, примерно 5 минут. Продолжайте жарить крылья, часто переворачивая их, чтобы покрыть глазурью по мере её загустения. Жарьте до тех пор, пока крылышки не станут липкими и не прожарятся полностью. Посыпьте кунжутом и подавайте.
Он обогнал по стоимости активов главу Louis Vuitton Бернара Арно.
Cостояние американского предпринимателя Илона Маска за вечер увеличилось на 7,8 млрд долларов, благодаря чему он занял четвертую строчку рейтинга миллиардеров, сообщает Bloomberg. Это случилось после того, как акции Tesla на торгах в понедельник выросли на 11%. Состояние Маска оценивалось в 84,8 млрд долларов.
Таким образом, основатель Tesla и SpaceX опередил в рейтинге богачей гендиректора группы компаний Louis Vuitton Бернара Арно, который опустился на пятую строчку (84,6 млрд долларов).
Самым богатым человеком мира по-прежнему считается глава Amazon Джефф Безос (188 млрд долларов), на второй строчке — глава Microsoft Билл Гейтс (121 млрд долларов), на третьем месте основатель Facebook Марк Цукерберг (99 млрд долларов).
Этот пост следовало написать 1-го июля. Но тогда мне не писалось, совсем не писалось…
Позади физ-мех ленинградского политеха, диплом инженера-физика, семья, маленький сын. Впереди – большие планы, подготовка к репатриации, отъезд, начало новой жизни и – здравствуй, Израиль!
Опуская подробности, несущественные для этого рассказа, отмечу, что с самого раннего детства мне было легче ответить не на часто задаваемый вопрос «Кем ты хочешь стать?», а на вопрос «Кем ты точно не хочешь быть?» Ответ был готов в любую секунду дня и ночи – искренний, выношенный и окончательный. Я не хотела быть учителем!
Однако в Израиле мне пришлось изменить жизненную концепцию. Нулевой опыт работы, маленький ребенок и очень большой наплыв в страну опытных, маститых и матёрых инженеров всех направлений составили красноречивый букет отрезвляющих факторов. Инженеры трудно и медленно учили иврит, начинали с карьеры дворников и сторожей, но в конце концов устраивались и разбирали все рабочие места. В этих условиях, несмотря на иврит, впитанный за несколько месяцев до уровня свободного владения, мой шанс инженерствовать в Израиле вызывающе и без раздумий устремлялся к нулю. Но мой диплом мог быть принят с благодарностью на специальном курсе от министерства абсорбции «Инженеры – в учителя!», и где со злорадством вербовщика мне предложили + рассмотреть эту опцию.
Без излишних подробностей упомяну первый и единственный год работы в израильской школе, громкую эксклюзивную историю в старших классах, в результате которой в конце года от меня избавились в числе других учителей-репатриантов. Это был самый несчастный год моей жизни, и увольнение я восприняла с восторгом и благодарностью, потому что сама, скорее всего, на этот шаг бы не отважилась. Жизнь была нелёгкая, муж заканчивал докторат в Вейцмане, и даже моя небольшая зарплата была попросту нужна. Затем был только взлёт: принесла в Вейцмановский институт собственную программу факультативного обучения способных детей, была принята и … перестала ощущать себя учителем…
Автор Дина Левитан
До сих пор не нахожу этой деятельности подходящего слова, потому что её необходимо назвать как-то иначе. Мотивированные дети, мотивированные родители, благодарность и уважение стали атрибутами новой работы и по каждому пункту были противоположностью тому, что я видела в обычной школе.
К 2006 г. я проработала в Вейцмане двенадцать лет – преподавала математику и физику в кружках для одаренных детей. В этом качестве меня и пригласили к параллельной деятельности в специальном центре для одаренчиков в городе Шоам. Там, до отъезда в Америку, я проработала следующие десять лет.
Удивительная женщина была и есть наша директриса. В моём представлении, если исключить из диалога с ней темы политики и религии, в остальном она – идеал и образец руководящего работника и педагога. Она относилась к нам с абсолютным доверием, немногословно и отчётливо демонстрируемым всем – и сотрудникам, и воспитанникам. Это доверие было священным для всех и никто не испытывал его на прочность. Его ценили, им дорожили. Его оправдывали.
Окруженные взрослым отношением дети взрослели, с готовностью впрягались в ответственные проекты, держали ответ за свою часть в общем деле. Учились кооперации, разумному разделению обязанностей в совместных мероприятиях, составлению плана действий, взаимовыручке, таким образом развивали в себе чувство локтя, способность к тонкому деликатному сопереживанию, к тактичной поддержке.
В первый же год в седьмом и в четвертом классах у меня оказались два брата – Цви (старший) и Нафтали. Очень похожие внешне и безошибочно узнаваемые, как два яблочка от одной яблони, в своей безупречной воспитанности, приветливости, глубокой и широкой образованности. Они учились легко и заинтересованно, на переменах мы сражались во всякие мудрёные игры, которые я всегда возила с собой всюду, где преподавала, в набитом до отказа чемоданчике на колесиках. Мы быстро подружились.
В нашем центре была хорошая традиция, которую я подхватила и сделала своей сразу же. Каждый год в мае-июне весь центр выезжал на двухдневную экскурсию-поход, тщательно подготовленную, хорошо организованную, насыщенную. И каждый год я вызывалась сопровождать экскурсию от имени центра.
Первый день всегда был посвящён пешей прогулке по очень непростому маршруту, который был серьёзным вызовом даже для старших ребят. Крутые склоны, подъёмы, когда единственная опора – металлическая скоба под ногой. Руки цепляются за следующую скобу, к ней необходимо подтянуться и в следующий момент на ней должна оказаться твоя нога. Или такие же крутые спуски, испытывающие тебя на предельную концентрацию внимания, осторожность и обдуманность.
Вечером того же дня останавливались на привал в специально зарезервированном лагере для путешественников, с большим шатром, крытым пальмовыми ветками, для ночевки. После вкусного кошерного ужина, богатого и сытного, обеспеченного специальным кейтерингом, все собирались у костра. Песни, игры, викторины, состязания в смекалке, находчивости, юморе… Невероятно плодотворная обстановка для закалки социальных навыков в коллективе, в котором каждый ценен своей особостью и уважаем за способность её отстоять и проявить.
Спать все отправлялись в недетское время, и это после такого изматывающего марш-броска! Невозможно было отнять у детей эти часы захватывающе интересного времяпрепровождения, восторга перед новыми открывшимися возможностями и способностями – своими и чужими. Это было единство непохожих и особенных, ярких индивидуальностей. Букет, составленный из отчётливо проявляющихся личностей, разных, но умеющих быть вместе и, когда это необходимо, создавать неповторимую атмосферу мира и согласия между близкими и неблизкими.
Наутро – подъём с рассветом, быстрый организованный завтрак, сборы и – новые приключения, новые впечатления.
Как правило, на второй день планировался визит в какой-нибудь научный или научно-производственный центр, где нас встречал их симпатичнейший представитель, отличный интересный рассказчик, немедленно увлекающий детей в серьёзную, возбуждённую, но культурную дискуссию. Наши дети всегда производили особенное впечатление – знаниями, эрудицией, достойным поведением… С ними расставались с явным чувством полученного удовольствия – от знакомства и общения.
Первая такая экскурсия, к которой я с воодушевлением присоединилась, была в кратер Рамон – «самый большой кратер на планете Земля и в обозримом космосе». Дети очень радовались тому, что в нашей, «одной из самых маленьких стран на планете Земля», есть что-то непревзойдённо Большое…
В эту поездку Цви и Нафтали взяли с собой флейты и, позвав меня присесть с ними в тени склона, заиграли прекрасным дуэтом. К нам начал стекаться народ, и скоро почти весь центр сидел и слушал большой и красивый репертуар двух братьев.
В автобусе Нафтали сел рядом, и мы вместе поудивлялись вероломству одного из родителей, также сопровождавших поездку. Родитель пытался смутить религиозное мировоззрение мальчишки доводами о древности кратера. Я присутствовала при этом диалоге, догнав эту пару. Они шли бок о бок довольно долго, и тема их диалога в какой-то момент стала для меня очевидной.
Когда я поравнялась с ними, говорил уже только Нафтали. Ему было тогда лет одиннадцать, но всё, что он говорил, было спокойным, аргументированным широким знанием. Взъерошенный родитель чувствовал себя явно неуютно, огрызался, нарочито посмеивался, поддевал мальчика и почти терял самообладание. Всякий его новый довод натыкался на красивый обоснованный ответ. Нафтали парировал так искусно, что я была абсолютно очарована. И однозначно посрамлена. При всей погруженности в тему, я не владела таким объёмом знаний и такой силой аргументации. Нафтали выглядел очень удовлетворённым, когда родитель сослался на необходимость проверить «всё ли в порядке с отрядом» и быстро отошёл делать кому-то ненужные замечания и подгонять тех, кто и так не отставал. «Апикорес», – бросил Нафтали и заговорил о другом до нашего возвращения в автобус.
В автобусе он снова вернулся к этому диалогу. От его невозмутимости не осталось и следа, и он с облегчением «выпустил пар». Оказалось, он был глубоко возмущен тем, как один взрослый человек посягнул на волю других взрослых людей воспитать своего ребёнка в определенных, исповедуемых ими ценностях. Пусть и не разделяемых им самим. Нафтали видел в этом безусловную низость, но говорил сдержанно и никак не резко.
Я расспросила его о занятиях флейтой, на что он сказал, что любит не только играть, но и петь.
והיא שעמדה…
Эту песню он спел до оторопи красивым чистым голосом, богатым и сильным. Дети в автобусе, занятые своими делами, разговорами и бутербродами, сказали: «Вау, это уж слишком… А мы и не знали!»
Вскоре после этого похода, уже в центре, на перемене один из парней группы подошёл к Нафтали, подщёлкнул пальцем кипу на его голове и сказал: «Как ты это совмещаешь? У нас тут науки преподаются, а ты – с религией… Голова не разрывается от противоречий?» Такое начало диалога, который, всем было понятно, скоро не закончится, заинтересовало группу. Все придвинулись. Нафтали как будто ждал подобного вопроса и продемонстрировал полную готовность к развернутому ответу. Засучив рукава, он спокойно сказал: «Значит так. Присядем.»
Разговор заполнил собой всю большую перемену и не собирался заканчиваться. Они сидели у меня прямо под носом, за первым столом, а я должна была продолжить урок. Я переместила их в конец аудитории, чтобы мне не мешать им, а им – мне. В конце урока они встали абсолютно выжатые этой беседой и вдруг пожали друг другу руки. Все последующие годы они были довольно дружны, чего я не замечала прежде.
Цви проучился у меня один год. Пришло время ешивы, в центре он больше не появлялся. А Нафтали был моим учеником три года подряд, затем продолжал учиться в центре у других учителей и иногда заглядывал ко мне в класс на переменах. Однажды он принёс интересную и особенную в своей оригинальности настольную игру, красиво и качественно изданную. Сказал, что эту игру придумал его дед, а изготовили ее в Америке. Нафтали был также гражданином США. Вскоре и он перешёл к обучению в ешиве и с тех пор мы не виделись.
Кошмарный ужас, катастрофа произошли 12-го июня 2014 г. В ночь с четверга на пятницу.
В эту пятницу, как в одну из обычных пятниц дома, мы дружно, с пением, смехом, под любимых исполнителей вместе с детьми готовили шабат, который затем провели в семейном уюте и абсолютном субботнем покое. На исходе субботы меня ждала тревожная смс-ка от сотрудников, которая взорвала безмятежный покой моего дома. В ней говорилось, что среди похищенных в четверг троих подростков находится бывший ученик нашего центра. Нафтали…
В безумное, тянущее и тягостное беспокойство погрузился весь дом – мои дети тоже хорошо помнили Нафтали, поскольку в ту экскурсию я брала их с собой. И והיא שעמדה они пели вместе…
Ровно через неделю, когда вся страна с щемящей тревогой и тоскливым душевным замиранием следила за тотальными повсеместными поисками, в которых участвовали сотни добровольцев, пятеро преподавателей нашего центра, среди них – я, посетили семью в мошаве под Модиином. О визите договорились заранее, но нам не сразу дали войти. У дома стояли импровизированные палатки, где на столах лежали книги теилим, сидуры, мишнайот и даже трактаты Талмуда. Друзья пропавших сидели за столами и сосредоточенно учились, близкие люди и соседи находились там же. Учились, молились…
Другие друзья и соседи участвовали в активных поисках….
Наша директриса, человек с железной волей, редкой самодисциплиной, сдержанностью и выдержкой, вдруг произнесла, глядя на сосредоточенно учащихся и молящихся людей: «Как же я завидую религиозным! Им всегда есть что предпринять…» Услышать от неё что-то подобное?!…
Наконец нас пригласили в дом, где в центральной комнате сидели только родители и очень близкие люди. Через несколько часов семья собиралась выехать на шаббат к родственникам. Чувствовались явные усилия сохранять веру в то, что скоро всё выяснится, образуется и вернётся к прежнему течению жизни. Рахель, мама пропавшего юноши, с интересом поглядывала в мою сторону, безошибочно угадав во мне принадлежность к соблюдающему сословию, и через некоторое время подсела ко мне. Она была одета очень нарядно, с явными сверхтщательными усилиями создать жизнеутверждающий образ, полный силы и веры. И, возможно, побудить Небеса к сохранению и поддержанию драгоценной жизни любимого сына.
Всем своим видом она излучала твёрдую сознательную неготовность признать право страшных подозрений оказаться правдой. Она была тепла, приветлива, и страшное напряжение ощущалось только на дне ее глаз, смотрящих вглубь себя. Отец выглядел иначе. Он был абсолютно сокрушен. По-видимому, он не имел иллюзий, но держался – ради жены и других шестерых детей. Цви – старший из них.
– Кто ты? – спросила Рахель, – ты тоже преподавала моему сыну?
Я назвала фамилию, она заулыбалась и сказала:
– Я помню тебя! Несколько лет подряд Нафтали рассказывал о тебе. У нас до сих пор хранится диск, который ты подарила ему со своим уроком, и сегодня младшие дети пользуются им. Расскажи мне что-нибудь о нём, чего я, возможно, не знаю!
Я рассказала ей о том, как на переменах он, прикончив свой домашний бутерброд, упакованный заботливой рукой, читал биркат-а-мазон, не смущаясь неспособствующей обстановкой. Сосредоточенно, погрузившись в свой диалог… Она жадно впитывала… Первое июля 2014 г! Восемнадцать дней изматывающего ожидания, прочесывания лесов, переворачивания веток и камней принесли весть, разом остановившую тщательные поиски, огромные объединённые усилия. Восемнадцать дней Газа и палестинцы не признавали своей причастности и не появлялись никакие сведения. На что можно было надеяться?! Многие, трезвые и разумные, не первый раз пережившие в этой стране подобные потрясения и умеющие складывать один и один, все-таки верили. Хотя бы в то, что – живы… А там разберёмся!!! Отстоим, поменяем местами Небо и Землю, перевернём Небеса молитвой, будем живы надеждой!
Как просто можно отнять жизнь… Хладнокровным нажатием на курок, зверским ударом приклада, отключив в себе остатки человеческого… Устроить злобную сатанинскую ораторию с торжествующими воплями «Тлата, тлата!» По-арабски – трое…
Три жизни остановились в нескольких кратких мгновениях безумного страха и внезапного чудовищного осознания. Три жизни, начавшиеся шестнадцать, почти семнадцать и девятнадцать лет назад… Как это коротко! Всё только начиналось и будущее было таким большим… И как это много! Я говорю обо всех троих, перед глазами тройной потрет, облетевший тогда все газеты, СМИ, интернет. Все трое казались незнакомыми. Нафтали я не видела два года, за это время он сильно изменился. Возмужалое лицо, с немного огрубевшими чертами, пышные кудри поднимают кипу, но улыбку я, конечно, узнала. Озорная, с вызовом к очередной к дискуссии, счастливая. Целых шестнадцать лет эта личность создавалась прекрасной семьёй, которая с любовью и верой, тонко и умно вкладывала в его рост и расцвет всё, во что верила, что знала и умела. Обучала Торе, воспитывала в семейных традициях веры и простоты, высокой интеллектуальности и подлинного благородства. Отдавала в руки лучших наставников, окружала заботой и доверием, наполняла лучшей на свете музыкой, прививала вкус к тонкому и чистому…
Как ничтожно мало и сколь низменно ничтожных оказалось достаточно, чтобы остановить это ежесекундное развитие, непрерывный рост, набиравший обороты процесс восхождения к… обычной жизни хорошего еврея. Именно это сводит с ума, в это отказывается верить сознание. С этим не может смириться душа.
На шиву мы приехали вместе с мужем. Стояли длинные очереди – подойти к родителям, сидевшим снаружи вместе под огромными навесами. Солнце палило беспощадно. Муж отошел к Цви, в дальний угол, где сидело много молодежи, наши преподаватели из центра и соседи, пришедшие утешить, вспоминать и плакать вместе… Я дождалась возможности приблизиться к матери. Увидев меня, она улыбнулась: «Я рассказывала ему, что ты была здесь!»… Что я могла сказать… Следующие несколько минут она утешала меня, пока я не уступила место следующим…
Через две недели, на даче под Питером, во время приготовления семейного обеда сын вдруг позвал меня из соседней комнаты:
– Мама, Рахель выступала! Рассказывала о том, как Нафтали читал биркат-а-мазон в вашем центре, что его гордости не мешало окружение, которое этому совсем не сочувствовало.
И я поняла, какую важную вещь мне довелось открыть сильной и стойкой матери, которую она не знала о своём сыне, но так хотела знать.
Каждый учитель за годы своей практики может назвать нескольких учеников, которые были ему особенно дороги и близки. Но не каждый год в Вейцмане и в Шоам у меня появлялись дети, с которыми складывались особенные отношения. За многие годы преподавания через меня прошли многие сотни детей. В какой-то момент я стала замечать, что уже не запоминаю, в каком году, кто, как и при каких обстоятельствах… В 2010 г. я приняла решение делать краткие записи, по которым могла восстановить особо яркие моменты. Пролистала свой рабочий дневник за 2012 г.
«Среди любимых учеников – Цви и Нафтали Френкель».
