«Угроза сегодняшнего противостояния – в вероятности того, что победившая сторона не сможет закрепить свой успех без истребления противников»

Категория:  Общественно-политическая жизнь в мире Вся история человечества – это история войн. Многие значимые исторические события мы привыкли рассматривать через призму побед и поражений. Историю войн можно смело отсчитывать с момента появления человека разумного, хотя и у некоторых видов приматов наблюдаются массовые конфликты, напоминающие настоящие войны. Арье Готсданкер Упоминания о войнах, попытки их осознания и изучения содержатся во многих древних текстах. Трактат "Искусство войны" написан Сунь-Цзы в VI или V веках до н. э, в древнееврейских источниках, в письменной Торе (Ветхом Завете в христианстве) также есть упоминания о войнах и о правилах ведения войны. Древние евреи различали два вида войн: дозволенные, имеющие своей целью расширение границ и завоевание новых ресурсов, и заповеданные, которые ведутся не за ресурсы, а с идеологическими врагами (например, с идолопоклонниками в Торе (Дв. 7:2). Для этих типов войн предполагаются различные морально-этические нормы и прописаны разные правила: в одном случае есть правила призыва, кого можно призывать, кого нет, в другом все должны участвовать, в одном случае нельзя вырубать плодовые деревья (Дв. 20:19), а в другом "истребить и уничтожить семь народов" (Дв. 20:16-17). Война – это конфликт между политическими образованиями на фоне различных претензий, а далее через запятые: свободы, идеологии, прав на собственность. На мой взгляд, в этом определении заложена существенная ошибка: нельзя объединять объекты, находящиеся в разных измерениях. Материальный мир может оперировать такими понятиями, как "право собственности" и "субъект, владеющий этими правами", в данном случае политические образования. Война в данном случае – претензии к одной группе обладателей прав на какие-то ресурсы, а результат войны – пересмотр или подтверждение прав собственности на эти ресурсы. Но если мы переходим в мир идей, то измерять их популярность можем только по количеству сторонников. А как нам определить субъекта этих идей, кто является владельцем идеи или идеологии? Обычно идеи "живут" в обществе, у них могут быть яркие представители, но не владельцы. Да, кто-то может попробовать воспользоваться модной идеологией для укрепления своих позиций, но идеи нематериальны, ими невозможно обладать так же, как предметами материального мира. Какой-то предмет можно человеку дать или отобрать у него, но как у человека отобрать его понимание действительности, его убеждения? Подобным же образом нельзя просто взять и передать кому-то свои убеждения. Именно поэтому идеологические войны ужасны, они сопровождаются огромными жертвами и часто своей целью ставят изгнание или истребление идеологических противников. Вот примеры: Первая мировая была войной за ресурсы, а Вторая мировая – идеологической. Дозволенные войны (ресурсные) идут постоянно. В современном мире они обычно проходят в форме конкуренции в бизнесе, политическом противостоянии и переговорах, торговых спорах, но иногда переходят в вооруженные конфликты. Заповеданные (идеологические) войны долго тянутся в скрытой фазе (или, как модно сейчас говорить, "бессимптомной"), но в какой-то момент, к удивлению окружающих, выливаются в серьёзный вооруженный конфликт, иногда сопровождающийся преступлениями, на которые, как нам казалось до этого, человек вообще не способен. Природу идеологических войн лучше всего описывает теория самоорганизующейся критичности, предложенная физиками для описания динамических систем. Для лучшего её объяснения можно воспользоваться песочной моделью. Представьте себе кучу песка, на которую плавно подается новый песок. Какое-то время куча увеличивается в размерах, но чем выше она становится и чем круче её склоны, тем больше песчинок скатывается вниз. При равномерной подаче песка наблюдается неравномерный сход излишков: иногда песчинки скатываются буквально по одной, иногда возникают небольшие обвалы, в какой-то момент может сойти настоящая лавина. Самое сложное – уловить, в какой момент произойдет лавинообразный сход песка. Не углубляясь в статистическую физику, обращу внимание на два параметра: энергия поступающего извне песка (давление, которое оказывает на кучу поступающий песок) и трение между песчинками. Критическая система должна быть открытой (энергия поступает извне) и обладать некоторой консервативностью (сопротивляться поступлению энергии). В случае с социальными структурами такой энергией может стать как раз идеология, поступающие извне новые идеи. Возьмем для примера Северную Корею – это, как известно, крайне закрытая и консервативная социальная структура. Так как северокорейское общество максимально закрыто, то мировое сообщество способно оказывать на него лишь незначительное давление. Возьмем другой пример – страна с хорошо развитыми демократическими механизмами, например, Великобритания. При нарастании давления одной идеологии (например, идеологии Брекзита) проворачиваются "песчинки", и общество плавно отказывается от идеи глубокой интеграции с Европейским союзом, переходя к идее большей независимости. При этом из-за не слишком высокой консервативности изменения в обществе могут происходить плавно, без резкого схода "лавин". Для примера можно провести эксперимент с кучами мокрого и сухого песка. У сухого песка меньше сопротивление качению и, соответственно, реже наблюдаются масштабные оползни и сход лавин. Если проанализировать с данной точки зрения ситуацию в Белоруссии, то заметно: консервативное социальное устройство общества, которое не слишком далеко ушло от советского прошлого, долго подвергалось незаметному давлению современных идей. Выросло целое поколение, научившееся жить в условиях глобальной экономики, оказывающее конкурентоспособные IT-услуги на глобальном рынке, а самое главное – разделяющее современные убеждения о том, как должно быть устроено государство. Какое-то время от условной "кучи песка", которую представляло собой белорусское общество, откалывались небольшие группы: кто-то уезжал на Запад, кто-то самоизолировался – остался в стране, но ментально пребывал в собственном идеологическом пространстве, ограниченно контактируя с действительностью. Этот процесс до поры до времени протекал достаточно незаметно для всех его участников, но в какой-то момент критическая масса была набрана и общество приблизилось к точке бифуркации. Сейчас Белоруссия находится как раз в переломном моменте. Выхода может быть два: победят идеи современного устройства общества или власть законсервирует страну ещё на какое-то время. Для того чтобы осуществился второй вариант, режиму Александра Лукашенко необходимо изгнать или истребить всех своих идеологических противников. Хватит ли на это ресурсов и верных власти силовиков? Сможет ли продолжить существование страна, лишившаяся заметной доли конкурентоспособной экономики? Это очень большие вопросы. Если такое случится, то это будет совершенно другая Белоруссия. В случае победы прогрессивно настроенных слоёв населения сохранится риск расправы над теми, кто сегодня находится "по другую сторону баррикад". Самая большая угроза сегодняшнего противостояния – в вероятности того, что победившая сторона не сможет закрепить свой успех без истребления противников. Арье Готсданкер