Памяти рабби Адина
Раввин Адин Штейнзальц был одним из знаменитейших раввинов своего поколения. Родился он в 1937 году в секулярной семье — его отец, как он сказал мне однажды, был коммунистом, и Адин, единственный ребенок у своих родителей, к четырнадцати годам прочел всю социалистическую и коммунистическую литературу, какую только смог раздобыть. С другой стороны, отец также говорил юному, восприимчивому Адину: «Еврей не может быть необразованным или невежественным по части Торы», — и согласился на то, чтобы Адин тратил время на изучение еврейских текстов.
Повстречав в иерусалимском районе Меа Шеарим старого хасида Хабада, одаренный мальчик начал учиться, корпея над талмудическими и хасидскими текстами, а заодно над книгами по химии, физике, литературе, философии, скульптуре и вообще о чем угодно, — над любыми книгами, какие только ему попадались. Он был любознателен, интересовался всем на свете.
К тому времени, когда ему исполнилось двадцать четыре года, молодой Адин вел занятия по еврейской мысли, причем среди слушателей было довольно много университетских профессоров, в том числе президент Израиля Залман Шазар.
Спустя годы, когда его спросили, что он при этом чувствовал, рабби Адин пояснил: «Эти люди — а несколько из них годились мне в деды — хотели слышать не мой тихий голосок. Они хотели слышать повелительный, исполненный глубокого смысла голос иудаизма, тот голос, который доносится с горы Синай. Звуки горы Синай много поколений блуждали и распространялись извилистыми путями в еврейском народе. В тот момент, когда я занимаюсь учительством, так уж случилось, они льются через меня. Итак, по этим подсчетам, мне сейчас 3000 лет от роду и я несу этим знаменитым профессорам Слово горы Синай…»
И действительно, к тому времени, когда в прошедшую пятницу рабби Адин в возрасте восьмидесяти трех лет скончался в Иерусалиме от пневмонии, он совершил то, что не удавалось никому с XI века, после средневекового французского раввина и комментатора рабби Шломо Ицхаки (Раши).
Работая по 17 часов в день, Адин Штейнзальц перевел и откомментировал 63 тома Вавилонского Талмуда, занимающие более 2700 двусторонних листов формата в пол-листа, раскрывая современному читателю секреты недоступных непосвященному страниц еврейского права, этики, фольклора, истории и традиции: перевел он их на иврит, английский, русский, французский, испанский, итальянский и даже китайский. Его опубликованные труды включают в себя более 60 книг, в том числе комментарии к Торе, Мишне, трудам Маймонида, библейским персонажам и талмудистам, а также его оригинальные комментарии к книге «Тания», книги о хасидизме, различных областях еврейской мысли и даже по зоологии.
Неоспоримо то, что, даже покинув наш мир, раввин Штейнзальц оставил нам все свои книги. Однако больше всего мне будет не хватать рабби Адина как человека.
Он не терпел фальши и глупости, ненавидел, когда щеголяли своими познаниями или пытались произвести впечатление на других. В моих глазах он был Питером Пэном среди раввинов — его интересовало все, он был рисковым, свободомыслящим, озорником: мальчишкой, который может долететь куда угодно и никогда не повзрослеет. Он был лидером собственной Нетландии, взаимодействуя с демонами, ангелами, феями, волшебниками, а иногда с обычными детьми из мира за пределами Нетландии.
Он категорически не желал, чтобы у него появлялись хасиды — последователи, и отказывал наотрез тем, кто хотел стать его учеником путем попыток раболепно подольститься. Он призывал своих учеников становиться лучшими в полную меру способностей в любых сферах, какие они только выберут, выделяясь своими идеями, но ни в коем случае не быть эпигонами, приспешниками или его фанатами.
Он до конца своих дней мыслил нестандартно, ненавидя все узкие классификации. За свою уникальность ему приходилось расплачиваться — у него были критики, а некоторые хотели подвергнуть его порицанию, остракизму или отлучению за тексты, идеи и позицию. Этот невысокий, хрупкий мужчина с тихим голосом обладал мощью исполина, источал познания и уникальные идеи, делясь ими с друзьями, среди которых были и члены коллегии Верховного суда, и мировые лидеры, и простые люди. К дружбе с влиятельными особами он вовсе не стремился — его цель состояла в том, чтобы нести миру еврейское знание, поскольку он полагал: еврейское знание способно преображать все так, как ничто другое не способно.
Когда в конце 1990-х я начал у него работать, он сравнил евреев из бывшего Советского Союза с деревом, надземная часть которого кажется засохшей, но корни живы, и дерево можно поливать и лечить, пока оно не выздоровеет полностью. Я посещал бессчетные общины в 11 часовых поясах на территории бывшего Советского Союза, и он повсюду пытался оздоровить корни.
Несмотря на свой язвительный характер, он верил в людей, восхищаясь теми, кто способен устоять перед жизненными трудностями. Он непримиримо относился к людскому неразумию и требовал, чтобы его собеседники совершали перемены — для начала изменились сами, а затем постарались изменить всех, кто их окружает.
Его жена Хая-Сара Азимов (дальняя родственница писателя Айзека Азимова), происходившая из прославленного семейства последователей Хабада, как-то сообщила мне, что Любавичский Ребе после встречи наедине сказал ей: «Все, что пишет Адин, следует широко публиковать. Печатать следует даже его мелкие замечания и наблюдения».
В рабби Адине была какая-то невероятная духовная сила. Последние семь лет мы молились с ним и примерно 600 его учеников в Великие Праздники. Перед тем, как звучал шофар, рабби Адин держал речь, причем в большом зале его тихий голос был еле слышен. Он призывал всех нас вслушаться в звуки шофара, удостовериться в том, что эти звуки будят нас, побуждают продвинуться еще на шаг, стать кем-то намного большим, чем мы даже могли мечтать.
На прошлой неделе, когда рабби Адин лежал на восьмом этаже в отделении интенсивной терапии в «Шаарей Цедек», на девятом этаже той же больницы находилась его внучка Рахели. Рахели была на девятом месяце беременности и приехала в больницу, ощутив родовые схватки. «Адин дожидается, пока Рахели родит», — шепнула мне его жена Сара.
И действительно, в тот самый день, когда на девятом этаже родился первый правнук рабби Адина, рабби Адин вернул свою душу Творцу, войдя в ожидавшие его врата небесные.
Своими книгами и своей личностью раввин Штейнзальц изменил мир настолько, что ко времени его кончины мир стал совсем другим. И все же раввин не окончил свой труд.
Вчера вечером, присутствуя на шиве, я вместе с несколькими внуками рабби Адина вошел в его маленький кабинет в Иерусалиме. Уловил слабый запах его курительной трубки и вообразил рабби Адина сидящим за маленьким письменным столом — его ни на что не похожую улыбку, пытливый взгляд.
Во встроенном шкафу оказались коробки, поставленные одна на другую, с надписью на иврите: «Неоконченные рукописи/незавершенные проекты».
Его сын Мени сделал перерыв в сидении шивы, чтобы показать мне начальные элементы интерактивного вебсайта, который ныне создают на основе текстов и комментариев раввина Штейнзальца. Таким образом его уникальный голос, несущий идеи иудаизма с горы Синай, продолжит оказывать влияние на мир.
Теперь, как сказал бы рабби Адин, все зависит только от нас…
Комментариев нет:
Отправить комментарий