ЛИШНИЙ ЧЕЛОВЕК
(фрагмент тетралогии «Безродные патриоты», «Коренные чужаки», «Урожденные иноземцы» и «Посторонние»; приобретение книг по адресу: algor.goral@gmail.com)
«Лишний человек» – литературный герой, характерный для произведений русской литературы ХIX века. Русская революция, Гражданская война и сталинские репрессии показали, что в России оказалось много лишних людей, лишних для режима, и они были уничтожены. Эти люди не были лишними для своих семей, для близких людей, но неожиданный поворот марксизма уничтожил их. Маркс любил повторять выражение древнеримского писателя Теренция: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо». Его последователям многое человеческое было чуждо, и они присудили миллионы людей к отчуждению от жизни. Но так случилось, что люди, без счета и угрызения совести считавшие других людей лишними ради реализации «высоких» идей, в конце концов, сами были зачислены без вины и без суда в лишние люди.
Сразу после победы Октябрьской революции в России коммунистические идеи бродили по Европе не как призраки, согласно «Коммунистическому Манифесту» К. Маркса и Ф. Энгельса, а как вполне материализовавшиеся восстания толп. Идеи ввозили в разные страны и пытались их там внедрить: в Германии, в частности, в Баварии и в Венгрии. В Венгрии и Баварии были провозглашены советские республики, напоминавшие Советскую Россию. В отличие от Октябрьской революции, где вожди принадлежали к разным национальностям, в Венгрии и особенно в Баварии, к власти пришли в основном или исключительно евреи, как и было описано в «Протоколах сионских мудрецов». В 1919 году «Протоколы» были переведены на немецкий язык. Они произвели сильное впечатление, особенно в момент, когда евреи действительно захватили власть в Баварии. Баварскую революцию, в отличие от Октябрьской, возглавляли евреи: Курт Эйснер, Эрнст Толлер, Эрих Мюзам, Густав Ландауэр и уроженцы России, коммунисты Евгений Левинэ, Макс Левин и Товий Аксельрод. Перед жителями Мюнхена предстала картина захвата власти в столице Баварии группой евреев, среди которых были иностранцы, российские коммунисты. Тот, кто не сразу понял, что вожди «антинародного» восстания в Баварии сошли со страниц «Протоколов», получил обстоятельное объяснение: в 1919 году в Мюнхене Гитлер присоединился к только что созданной там национал-социалистической партии и дал ей «путевку в жизнь».
Баварская республика существовала полгода. Власть советов продержалась в ней четыре недели, из которых две недели ею правили коммунисты. Наиболее значительными коммунистическими вождями были уроженцы России Евгений Левинэ и Макс Левин, глава правительства и военный комиссар соответственно. Все вожди Баварской республики были идейными людьми – социалистами, социал-демократами, коммунистами и анархистами. Доктор биологии Макс Левин был авантюристом, искателем приключений. Революции предоставляют широкие возможности жаждущим властвовать и любителям острых ощущений.
Корреспонденты некоммунистических газет Мюнхена называли Левинэ, Левина и их соратников, часть которых была пассажирами ленинского «пломбированного» вагона, «бандой сумасшедших, фантастов, фанатиков и преступников», «тщеславными чужаками-агитаторами», «кучкой руководящих смутьянов», «нравственно и морально совершенно разложившимися субъектами». В листовке главы правительства Баварии в изгнании И. Гофмана они именовались «кучкой пришлых большевистских агентов», «нелюдями». В одной из листовок Левин попал в разряд «физически и духовно прокаженных». Писательница Изольда Курц, автор одного из первых эссе о мюнхенских событиях, восприняла коммунистов Левинэ, Левина и Аксельрода как «террористическую группу». Левинэ представлялся ей «самым опасным, самым беспощадным и, вероятно, самым значительным среди вождей»; Аксельрода она охарактеризовала как «ужас всех банков». Аксельрод занимался «национализацией» банков. Со ссылкой на опыт большевистской революции он потребовал немедленной конфискации всех ценностей, хранившихся в банках, и взлома банковских ячеек, владельцы которых не открыли их добровольно. Это было ограбление банков и их клиентов.
Заключенный в тюрьму, бывший министр республиканского правительства Баварии анархист Э. Мюзам, пытаясь осмыслить недавние мюнхенские события, писал: «Мои опасения, возникшие еще при образовании Коммунистической партии Германии, что партийный дух и нетерпимость вызовут рост партийного чиновничества и вместе с ним скрытую реакцию, устрашающе оправдались. Внезапно всплыли неизвестные Левин, Левинэ, Дитрих, Мортен, Шуман и, не имея представления об особых обстоятельствах в Мюнхене, вдруг захватили лидерство. <…> Самое странное, что их действия, хотя большей частью это были русские, полагавшие, что они владеют великолепным наследием большевизма, полностью противоречили большевистским идеям, насколько это было возможно».
В письме к сестре Макс Левин описывал ситуацию в Баварии так: «14 апреля прошлого года товарищ Женя Левинэ и я были поставлены во главу Баварской пролетарской диктатуры. Сами не ожидая быстрого хода развития революционного движения, мы вдруг очутились в таком круговороте событий, где, несмотря на всю незрелость объективной ситуации, пришлось все-таки открыть огонь по неприятельским позициям. Воленс-ноленс мы вдруг оказались машинистами на быстро мчащемся паровозе пролетарской социальной революции. Ровно две недели мы мчались. Вследствие отсутствия поддержки со стороны рабочего класса остальных союзных государств Германии, главным же образом благодаря слабому развитию классовых противоречий, а, следовательно, и классового самосознания баварского пролетариата, наконец, политической и экономической отсталости южной Германии, и вообще мелкобуржуазной клерикальной Баварии, в частности, диктатура авангарда мюнхенского пролетариата не выдержала напора реакции, т. е. белогвардейской армии Носке (министр обороны Германии. – А. Г.), двинувшего на нас войско в приблизительно 100 тысяч штыков с пулеметами, минометами, гаубицами, аэропланами и прочими остроумными изобретениями «культуры» капиталистической эпохи. Рабочие Мюнхена дрались, как львы, несмотря на полное отсутствие каких-либо перспектив на победу, несмотря также на открытый саботаж со стороны предателей революции, «товарищей» из лагеря социал-шовинистов и так называемых «независимых социал-демократов».
Министр-президент правительства Баварии в изгнании Иоганн Гофман, войска которого осаждали Мюнхен, отдал приказ распространить листовки, осуждавшие руководство Советской республики следующего содержания: «К населению Мюнхена! Внезапно и жестоко разбились надежды коммунистических и полукоммунистических мечтателей, которые в своем заносчивом фанатизме обещали, что с объявлением Советской республики наступит царство социальной свободы и справедливости. Вместо бескорыстных, благородных людей руководящие посты в правительстве заняли насильники и отчасти преступные личности. Многие дома были сожжены, и значительные суммы денег исчезли навсегда. Аресты производились без всякого разбора. Правительство бесцеремонно вмешивалось в дело снабжения населения продуктами питания. Существование целого класса маленьких людей было поставлено на карту. Мюнхен был отрезан от остального мира. Подвоз припасов остановился. Жизнь грудных детей, больных и слабых подвергалась серьезной опасности. Уголь стал редкостью на кухне бедняка. Через три недели над всей хозяйственной и духовной жизнью Мюнхена тяготел давящий гнет. Революционный трибунал преследовал граждан за каждое свободное слово, направленное против постыдного хозяйничания иностранного сброда. Заложников зверски убивали». «Иностранный сброд» – это, конечно, евреи. За две недели существования Советской республики в Мюнхене были закрыты газеты, не работали телеграф и телефонные линии, был захвачен железнодорожный вокзал и блокированы подъездные пути, что привело к нехватке продовольствия в городе. Отели превратились в оружейные склады, стачки парализовали работу предприятий, в городе шли бои, банки были национализированы, квартиры у богатых были отняты и переданы бедным, 10 тысяч ружей были розданы рабочим, заложники были взяты и расстреляны. Левинэ не был обеспокоен мыслями о голодающих детях. «Что случится – спрашивал он – если в течение нескольких недель в Мюнхене будет меньше молока? В любом случае большинство его идет детям буржуазии. Мы не заинтересованы в том, чтобы они выжили. Не будет вреда, если они умрут – они бы выросли врагами пролетариата».
Английский историк и кинорежиссер Лоуренс Рис в книге «Нацисты: предостережение истории» (1997) писал: «Была еще одна, более зловещая причина, по которой Баварская Советская республика произвела такое устойчивое впечатление на сознание правых. Большинство лидеров этого переворота было евреями. Это способствовало обострению предубеждения, что за всем злом и несправедливостью в Германии стоят евреи». Журналист и писатель Себастьян Хаффнер в книге «Рассказ немца» (2002) приводит свидетельство солдата фрайкоров, «свободных корпусов», одного из карателей революций в Берлине и Мюнхене: «Не без некоторого добродушного сочувствия тот говорил о жертвах, которые сотнями пали на поле боя или были «застрелены при попытке к бегству». «Это был цвет рабочей молодежи, – молвил он задумчиво и меланхолично; очевидно, такова была формула, под знаком которой события отпечатались в его мозгу. – Это был цвет рабочей молодежи, – повторил он, – прекрасные, храбрые парни, не то что в Мюнхене в 1919 году: там были мерзавцы, евреи и бездельники. К ним я не испытывал ни капли сочувствия». Большинство еврейских вождей не было баварцами, а некоторые были иностранцами, чужаками, русскими евреями, стремившимися завезти в Германию ненавистную большевистскую революцию. Чужестранцы, евреи убили заложников, среди которых были немецкие аристократы, члены «Общества Туле».
Советская власть в Баварии как явление потрясла немецкое общество и, прежде всего, – Баварию и Мюнхен. Революция, происшедшая после проигранной Первой мировой войны, испугала многих немцев. Анархия, кровопролитие, паралич хозяйства, ликвидация частной собственности, резкая поляризация общества и кроваво-красный призрак Советской России оттолкнули баварцев от социалистической революции и ее вершителей, большинство которых было евреями. Если революция ноября 1918 года в Берлине воспринималась как немецкая, в совершении Баварской революции обвиняли евреев. Воздух был насыщен антисемитизмом. Мюнхенская полиция была настроена против евреев:
Макс Левин родился в 1885 году в Москве, в семье богатого коммерсанта, выходца из Германии и ее подданного Людвига Левина. Он окончил гимназию в Москве, а высшее образование получил в университетах Мейсена и Галле. Поздней осенью 1905 года Макс уехал из Галле и оказался в Москве в день всеобщей забастовки. Так он описал те дни: «Связи ни с кем не было, прислушивался к тому, что делалось вокруг. Во время боев я на Смоленском рынке организовал дружину и участвовал в баррикадах. Обстреливали конные патрули. Во время восстания я вступил в партию эсеров. Я чувствовал, что все на меня произвело такое ошеломляющее впечатление, что надо было разобраться во всем». Вернувшись в Германию, Левин пробыл там полгода, и, бросив учебу, снова появился в Москве. Он стал пропагандистом на Прохоровской Трехгорной мануфактуре в Пресненском районе, рабочих которой эсеры считали главной опорой революции. Вместе с сестрой Ольгой он посещал марксистский кружок. За революционную деятельность в том же году Левин пробыл больше года в тюрьме, был сослан в Тверь, но бежал в Цюрих.
В 1910 году Левин вступил в Социал-демократическую партию Швейцарии. «В 1910 – 1912 годах я всегда был с Платтеном» (Фриц Платтен – друг Ленина. – А. Г.), – писал он. В 1912 году он вступил в РСДРП (б). В том же году он побывал на антивоенном конгрессе в Базеле и слушал Жана Жореса. Как сын немецкого гражданина Левин имел право на получение немецкого гражданства. Осенью 1913 года Левин подтвердил немецкое гражданство и вступил в союз «Спартак», будущую Коммунистическую партию Германии. В том же году он записался добровольцем в гвардейский пехотный полк. В 1913 году Левин защитил докторскую диссертацию по биологии в университете Цюриха и вернулся в Германию.
Когда началась Первая мировая война, Левин ушел на фронт. Находясь на восточном фронте, он был переводчиком в ополчении, позднее состоял вице-прапорщиком при радиостанции. «После ранения я приехал в Мюнхен, где узнал о выступлении Либкнехта, – писал Левин. – Я впервые увидел выступление «Спартака». Тут я понял, что правильная линия – та, которая за поражение своего правительства. В 1916 году я был послан на русский фронт. Я там проводил осторожную агитацию в смысле разложения армии. В 1918 году был отправлен обратно в Германию, сначала на офицерские курсы, где пробыл до июля. Приехал в Мюнхен».
6 – 21 декабря 1918 года в Берлине проходил Общегерманский Конгресс рабочих и солдатских советов. Левин принимал в нем участие, вероятно, как представитель солдат Западного фронта. В конце декабря того же года в Берлине состоялся двухдневный I-й съезд Компартии Германии. Позднее Карл Радек писал: «Около 100 делегатов. Много знакомых. Пик, Эрнст Майер, Дункер и другие, но преобладает молодежь, которую перед войной не знал. Среди нее двое русских: Левинэ с серьезным задумчивым лицом, бывший эсер, воспитанный в Германии, и в военной форме молодой шустрый Макс Левин».
Бавария стала ареной деятельности Левина, местом применения его способностей вождя. Общавшиеся с Левиным люди дают его следующие описания. Супруга Евгения Левинэ Роза Левинэ-Мейер писала: «Левин <…> был человеком большого ума и эрудиции и отличным оратором. Он оказывал огромное влияние на массы и без большого преувеличения мог бы быть определен как революционный идол Мюнхена. Но своей популярностью он был обязан скорее своему блеску и остроумию, чем широте взглядов и революционной целеустремленности». 5 мая 1919 года Граф Юлиус фон Цех писал: «Левин, искусный оратор, оказывает сильное воздействие на своих слушателей. <…> Но, по существу, он является выхолощенным фразером без внутреннего стержня. Однажды во время беседы он заявил, что ни на секунду не задумается перед тем, как поставить меня к ближайшей стенке и расстрелять. Когда же я ответил ему, что я полностью в его распоряжении и подходящая стенка уж наверняка найдется, он тут же сдал назад и постарался принять обходительный тон. Он, впрочем, отрицал любое официальное участие в новом правительстве и действовал только за кулисами». Папский аудитор Л. Скийоппа так характеризовал Левина: «Молодой парень, русско-еврейского происхождения, примерно 30–35 лет. Бледный, неопрятный, с невыразительными глазами, грубым голосом с наглыми интонациями: действительно отталкивающий тип, однако с интеллигентной и хитрой миной на лице». А вот потрет, составленный баварской полицией (8 мая 1919 года): «34 года, но выглядит моложе, рост 170-–175 см., стройный, сильный, лицо вытянутое, бледноватое, брюнет, волосы густые, зачесанные назад, на затылке коротко стриженные, маленькие баки, обычно без бороды, глаза серо-голубые, лоб высокий, неярко выраженный орлиный нос, полные губы, при разговоре нижняя губа заметно выпячивается вперед, ущербные, неровные зубы, сутулая спина, шаркающая, вялая походка, страстный курильщик». Основываясь на материалах о событиях 1919 года, Н. Е. Завойская пишет: «Конечно, собравшимся импонировало то, что перед ними выступал дипломированный биолог: имя его дополнялось магическим словом «доктор», которое, однажды возникнув, так и сопровождало Левина до конца его дней. Свою речь о современных событиях он пересыпал сравнениями из истории, народными поговорками, анекдотами. Любил тут же, на публике, зачитывать цитаты из свежих немецких и иностранных газет. Мог говорить безо всякой устали два часа. Быстро и находчиво реагировал на вопросы». Карл Ретцлав, ответственный за охрану вождей БСР, признал, что все выступления Левина «были повторением первого. Такие же бурные, такие же интересные, и, как вскоре Левин должен был увидеть своими глазами, полные самообмана». Ретцлав назвал его «самым симпатичным человеком», которого в Швабии считали своим. «Левин был склонен к богемному стилю жизни, но избегал экстравагантности, всегда был одет по-бюргерски и гладко выбрит и производил впечатление благополучного ученого. У Левина в одном из мюнхенских кафе был свой столик, за которым он диктовал статьи, отвечал на письма. Он посещал почти все театральные представления и концерты» – сообщает Завойская.
Левин стал военным комиссаром и членом Исполнительного совета (правительства) БСР. Через десять дней после крушения БСР полиция арестовала Евгения Левинэ. Он был осужден и казнен. Левину грозила та же участь, но он бежал. «В мае 1919 года после падения БСР [я] бежал по требованию ЦК КПГ», – записал Левин в анкете. Его обвинили в государственной измене и объявили в розыск. Награда за поимку Левина была назначена в размере 10 тысяч марок. Через месяц тщетных поисков сумма была утроена. В Берлинском архиве хранится дело Макса Левина, касающееся вопроса о его выдаче Баварии, в котором говорилось: «Макс Левин, гражданин Германии, преследуется государственными судебными органами Мюнхена как соучастник преступления. <…> Согласно ордеру на арест от 19 октября 1919 года, имеются подозрения, что 30 апреля 1919 года Левин принимал участие в расстреле десяти лиц во дворе гимназии Луитпольда в Мюнхене как соучастник, подстрекатель и пособник подлого преступления. Особенно настойчиво он оспаривает утверждение, что действовал при расстреле этих десяти лиц, именуемых “заложниками”».
«Случайное стечение благоприятных обстоятельств, – писал Левин сестре 4 апреля 1920 года из дома для умалишенных под Веной [Штайнхоф], куда его перевели из тюрьмы, – дало мне возможность на пятый день по капитуляции города, в котором царила белогвардейская вакханалия, бежать. – Ввиду того, что за мою голову была объявлена премия 30 000 марок и моя счастливая физиономия красовалась на публичных местах всех городов и городков Германии, продолжать революционную работу даже нелегально было невозможно». Левин пешком добрался на север Баварии, а оттуда через Чехословакию -– до Вены, где в течение двух месяцев пытался «найти себе окошечко на восток, чтобы тихо и благочинно улизнуть. Наконец, все почти уже было налажено и к отъезду готово, как вдруг меня на улице схватили два джентльмена. <…> Это случилось 6 октября [1919 года]». Задержан был Левин на улице 9-го округа Вены, неподалеку от ресторана Colosseum. Макс Левин был назван «мотором», «главой» большевизма и коммунизма в Мюнхене. «Макс Левин из Москвы – типичный авантюрист, – писала газета. – В нем соединились все те черты, которых не должен иметь народный вождь». Бавария требовала у правительства Австрии его выдачи. «Венский суд 1-й и 2-й инстанции, – сообщал сестре Левин, – постановил выдать меня черносотенным баварским палачам, но совет министров пока еще не подтвердил своим вотумом это решение суда. Таким образом, я все еще вишу между небом и землей. Будь они прокляты, сволочи».
В Штайнхофе, в психиатрической больнице в пригороде Вены, Левин встретил Белу Куна, бывшего главу Венгерской Советской республики, организатора красного террора в Крыму в 1920 году. Левин писал сестре: «Какой прекрасный человек Бела Кун. Это революционер огромной энергии, товарищ с искренней и открытой душой ребенка, одним словом, русский человек <…>. Я в Белу Куна влюбился по уши. Его как-то сразу, экспромтом начинаешь любить, обменявшись с ним лишь парою слов. Удивительный человек. Как будто природа его создала только для того, чтобы в зеркале этого создания любоваться самой собой». Оба революционера потерпели поражения в возглавляемых ими революциях. Чужие народы, немецкий и венгерский отвергли их замыслы завоевания диктатуры, которую называли пролетарской, но которая была диктатурой небольшой группы. Левин и Кун встретились в австрийском сумасшедшем доме, чтобы обменяться впечатлениями о крушении их планов мировой революции. Неудавшиеся революционеры и состоявшиеся террористы очень понравились друг другу.
23 октября 1919 года представители Баварской социал-демократической партии обратились с письмом через газету Die Rote Fahne («Красное знамя») к австрийским социал-демократам, в котором говорилось, что у всех, кто общался с Левиным, нет и тени сомнения в его личной честности и что весь мюнхенский пролетариат выступает против его выдачи жаждущему мести врагу. Левин спасся и вернулся в Россию летом 1921 года. Началась его жизнь при советской власти. Он не сумел удержать ее в Баварии. Ему предстояло узнать, что такое советская власть в России.
В Москве Левина поместили в коминтерновскую гостиницу «Люкс», позже переименованную в «Центральную». В анкете он записал себя эмигрантом, приехавшим в Россию на неопределенный срок. Иностранные газеты писали, что Левин строил планы вернуться через несколько недель в Мюнхен и вновь заняться созданием БСР. В первых числах июля 1921 года Левин был принят на работу в Коминтерн. Среди его поручителей были его соратник по БСР, главный коммунистический пропагандист Баварского Советского правительства Пауль Фрелих и Бела Кун. В ноябре того же года Левина направили в Центральную комиссию помощи голодающим при ВЦИК, а с лета 1922 года он был переведен на редакционную работу и до 1930 года состоял немецким редактором. После партийной чистки 1929 года Левин вынужден был покинуть Коминтерн. Жена финского коммуниста О. В. Куусинена Айно вспоминала: «В отделе печати работал чрезвычайно способный человек, беженец из Венгрии – Левин. Это был, пожалуй, лучший синхронист того времени, владел он почти всеми языками. Когда какой-нибудь представитель произносил речь, Левин переводил ее в микрофон, не отставая ни на слово от говорящего, на немецкий или русский». В ноябре 1921 года через К. Радека он был вызван к Ленину, чтобы помочь подготовить доклад на немецком языке «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции», с которым Ленин выступил на IV конгрессе Коминтерна. Со слов Левина, в протоколе общего собрания партийной ячейки (1930/1931 года) было записано: «В декабре меня вызвал Владимир Ильич с просьбой рассказать о классовой борьбе, о наших ошибках во время революции в Баварии и т. д. Он сказал, что наша политика была правильная, несмотря на трудности. Но добавил, что наша политика по отношению к крестьянству была неправильная, что нам не надо было так сильно обострять отношений с кулаком». С лета 1921-го по 1929 год Левин работал в Коминтерне и был членом редакции журнала «Под знаменем марксизма» на немецком языке, ответственным редактором которого был Н. И. Бухарин. Левину поручили перевод работ Ленина на немецкий язык.
Судя по протоколу собрания партийной ячейки Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала 1929 года, Левин надеялся возвратиться в Германию и стать там членом парламента. Во время работы в аппарате Исполкома Коминтерна, в 1925 году, он вступил в РКП(б). В 1927 году Левин работал в Комакадемии: заведовал сначала математическим, а затем биологическим отделением Секции естественных и точных наук. В 1928 году М. Левин основал Отделение истории наук, был кандидатом в члены и членом Президиума Комакадемии.
Во время прохождения партийной «чистки» Левин рассказал комиссии о своих политических колебаниях во второй половине 1920-х годов. Он не был приверженцем Троцкого, но был против вывода Троцкого и Зиновьева из ЦК, а также высылки первого из них. Пауль Тальман, швейцарский социал-демократ, публицист, писавший под псевдонимом Франц Геллер и приехавший в 1926 году в СССР на учебу в Международной Ленинской школе, вспоминал: «Левин часто приглашал нас к себе домой на чай. Там можно было открыто говорить о наметившемся фатальном развитии событий. Левин не скрывал своей оппозиционности к сталинской политике, он симпатизировал многочисленным оппозиционным течениям, не идентифицируя себя в конечном итоге ни с одним из них. Вновь и вновь он повторял: «Сталин не отступит, он всех нас поубивает». Левин, который участвовал в ликвидации заложников, аристократов в Мюнхене и грозился казнить графа фон Цеха, впоследствии нацистского дипломата, опытным глазом устроителя репрессий разглядел в Сталине палача задолго до того, как тот приступил к своей кровавой работе.
В 1920-х – начале 1930-х годов Левин был сторонником деборинского (академик Абрам Моисеевич Деборин (Иоффе) – репрессированный философ) направления в философии. На дискуссии в Совете научно-исследовательского Тимирязевского института 8 февраля 1925 года Левин в одиночку открыто защищал тезисы деборинцев. Он выступал против того, что диалектический материализм есть мировоззрение, одной частью которого является исторический материализм, а второй частью – естествознание. Левин доказывал плодотворность союза естествоиспытателей с философией. До марта 1931 года он возглавлял Общество биологов-марксистов, затем после обвинений в потере бдительности по отношению к «идеалистическим извращениям диалектического материализма группой A.M. Деборина» был снят со своего поста. Осенью 1932 года Левин перешел на работу в Московский университет на должность профессора, заведующего кафедрой эволюционного учения и Кабинета истории естествознания МГУ. Он был редактором отдела зоологии Большой Советской Энциклопедии (1930–1933). Кроме того, он редактировал Зоологический журнал (1931–1936), Реферативный биологический журнал (1934–1936) и Руководство по зоологии.
В 1930-е годы Левин был обвинен в «меньшевистствующем идеализме», в отождествлении генетики (биологии) с диалектическим материализмом. В 1931 году Общество биологов-марксистов (ОБМ) подверглось реорганизации. Как бывшему председателю ОБМ, Левину было заявлено, что под его руководством Общество превратилось в представительство «деборинской группы на участке партийной работы в области биологии», что у него «не было классового дифференцированного отношения к старым специалистам». Знал ли Левин, что, принимая сторону Деборина, он выступает против Сталина, претендовавшего на звание главного марксиста в вопросах естествознания? Что бы ни делал и как бы ни поступал Левин, он был обречен. Из Баварии ему удалось бежать. В Австрии он не был выдан немецким властям. В СССР выхода у него не было.
27 августа 1936 года в МГУ состоялось заседание парткома, принявшее решение «Левина Макса Людвиговича, члена ВКП(б) с 1925 года, за связь с троцкистами (Подгорный, Гессен, Апирин и др.), за сокрытие от парткома так называемого кружка по изучению феноменологии духа, <…> за отказ до конца рассказать о своих связях с Лурье и Фридляндом, как двурушника из партии исключить». Вслед за этим многотиражка МГУ донесла до сотрудников и студентов весть о том, что в их среде органами НКВД разоблачен троцкист Левин. Через пару дней «бюро Краснопресненского РК исключило Левина из рядов ВКП(б) за связь с активными участниками террористического троцкистско-зиновьевского блока и сокрытие этого от партии». Из университета Левин был уволен. 10 декабря 1936 года Макс Левин был арестован и осужден Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в участии в антисоветской террористической организации. В архивно-следственном деле М. Л. Левина, хранящемся в Государственном Архиве Российской Федерации, отмечено: «Достаточно изобличается в том, что является не разоружившимся троцкистом и ведет контрреволюционную троцкистскую деятельность». В обвинительном заключении (10 июня 1937 года) говорилось, что Левин был активным правым с момента приезда в Советскую Россию, и 16 июня 1937 года Военная Коллегия Верховного суда СССР в закрытом заседании за 20 минут вынесла ему смертный приговор. На следующий день Левин был расстрелян и похоронен в общей могиле Донского кладбища.
За две недели до расстрела Левина в университетской многотиражке появилась статья профессора П. П. Бондаренко, где тот писал: «враг народа М. Левин распространял ядовитые идейки о Лысенко». А в день его расстрела та же многотиражка писала: «[Левин] стал приносить на факультет фашистскую литературу и «по секрету» и под «честное слово» никому об этом не говорить – стал распространять ее среди руководителей». Расстрелянный «враг народа» и «фашистский агент» обвинялся в извращении учения основоположников коммунизма и дискредитации дарвинизма.
Есть источники, утверждающие, что Максимиллиан Людвигович Левин – немец, так как он, по-видимому, был крещен. Крещеный еврей – явление распространенное, но трудно представить, что фамилия Левин может быть нееврейского происхождения. Упомянутая сестра Левина Ольга была матерью физика, академика Льва Арцимовича. В его биографии сказано, что «Ольга Львовна Левьен (Левин) – была родом из французской Швейцарии, из еврейской семьи». Фамилия Левьен тоже еврейского происхождения. Засекреченный из-за участия в работах по управляемым термоядерным реакциям, Арцимович скрывал родство с дядей, врагом народа.
Макс Левин был профессиональным биологом и профессиональным революционером. Он был немецким гражданином, хотел вернуться в Германию и стать там политическим деятелем, членом ландтага. Но для этого надо было добиться реабилитации или амнистии в Германии. Он был неутомимым авантюристом, но его попытки вернуться на немецкую землю не дали результата. С приходом к власти нацистов в 1933 году надежда на возвращение в Германию канула в Лету. Его специальность профессионального революционера в СССР не была востребована. Напротив, профессиональные революционеры, старые социал-демократы, эсеры и даже большевики, а, может быть, прежде всего, большевики, были оттеснены, изолированы, а позже уничтожены.
Левин искал область применения в Советской России. Он тянулся к Коминтерну, от которого разносился запах заграницы. В Баварии Левин был вождем, в России он стал служащим, занимал сравнительно невысокие должности. Его революционные подвиги были забыты. Он старался блистать при любой возможности. Этот блеск привлекал к нему опасное внимание. В СССР нужны были серые личности. Троцкий назвал Сталина «самой выдающейся посредственностью». Сталин был занят массовым производством покорных посредственностей. Репрессии имели две главные цели: укрепление власти с помощью уничтожения сколько-нибудь интеллектуально и духовно заметных, инициативных людей, особенно отличившихся в революционной борьбе, и создание атмосферы подавляющего все другие чувства страха. Красный террор этих репрессий должен был внедрить серость и посредственность. Все, кто отклонялись от серости и посредственности, подвергались репрессиям. Левин был талантливым, образованным и мыслящим человеком. К тому же он долго жил на Западе, имел в прошлом гражданство Германии, знал иностранные языки. Во время своей безуспешной деятельности по подавлению свободы в Баварии он вдохнул воздух этой свободы. Левин выделялся из серой массы и потому был естественным кандидатом на уничтожение.
Соратник Левина по БСР Евгений Левинэ был расстрелян, ибо совершаемая им революция потерпела неудачу. В СССР революция победила, но ее вершителей осуждали, сажали в лагеря и расстреливали во избежание рецидива новой революции. Коммунистической вождь БСР Евгений Левинэ был расстрелян баварскими властями за преступления, которые совершил против народа той страны на его земле, бывшей для Левинэ чужой. Он погиб во имя победы «диктатуры пролетариата». Казнь Левинэ была доступной пониманию. Перед смертью он крикнул: «Да здравствует мировая революция!» Макса Левина, заслуги которого в борьбе за победу БСР были забыты, осудили за не совершенные им преступления на своей родной, российской земле, на которой «диктатура пролетариата» победила. На самом деле победила другая диктатура, кровавая диктатура Сталина. Без вины виноватый, Левин понес наказание за приписанные ему в духе сталинского времени преступления. Левинэ знал, за что умирает. Ему была понятна логика осудившего его суда. Левин был расстрелян за преступления, которые не совершал. Он не понимал своих судей, не видел причин, по которым ему приписывали фантасмагорические проступки. Левин умирал, как герой Кафки в романе «Процесс». Он ничего не понимал. Он должен был насытить чрево дракона, жаждавшего крови. Левин расстреливал и осознавал необходимость расстрелов в Баварии. Почему коммунисты должны были расстреливать коммунистов ради победы трудящихся, Левин не осознавал. В Баварии убивали буржуа и аристократов. В СССР коммунисты убивали коммунистов. У него не было времени спросить о смысле происходящего столь почитаемого им Белу Куна: венгерский коллега уже был в заключении и вскоре обагрил своей кровью землю Советской России. Левин был верен коммунистическим методам ведения классовой борьбы: аристократов и капиталистов необходимо убить ради диктатуры пролетариата. Но, видимо, ради какой-то другой, высшей диктатуры надо было убивать всех, кто отличался от пролетарской массы. Эта «классовая» борьба не была описана Марксом, не была заявлена Лениным, с которым Левин беседовал о революции.
Как биолог Левин изучал дарвинизм и естественный отбор. Эволюция социалистической революции в России приводила к отбору другого типа: уничтожались люди выдающихся способностей и дарований – власть опасалась сильных, самостоятельных и умных. Это был отбор, противоречивший естественному отбору Дарвина, но соответствовавший отбору власти дракона. У этого дракона было много голов, иначе невозможно было убить так много людей. В биологии, которую изучал доктор Левин, драконов быть не могло, но в социалистической революции были новые, не открытые Марксом явления. Военный комиссар БСР Макс Левин пытался установить в Баварии диктатуру пролетариата, но потерпел поражение. Он вынужден был бежать от расправы баварских властей. Ему удалось спастись в Москве, его родном городе, в котором он был казнен в 1937 году советской властью, режим которой он безуспешно пытался установить в Баварии. Левин являлся типичным примером коммунистических вождей, не нашедших места ни в Германии, ни в России. В качестве смутьяна, возмутителя спокойствия, делателя революции в Баварии Левин представлял интерес, но он потерпел поражение в Баварии, стал персоной нон грата в Германии, не был теоретиком марксизма, а лишь – практиком-неудачником. Макс Левин был авантюристом с неугомонными амбициями лидера коммунистов. Он зачислил многих в лишние люди, пока сам не был засчитан лишним человеком властью, в борьбе за победу которой потерпел поражение в Германии и которая, взбунтовавшись против своего народа, уничтожила его «бессмысленно и беспощадно».
Все евреи, руководившие Баварской республикой, умерли не своей смертью: Курт Эйснер был убит правым экстремистом в 1919 году, Густав Ландауэр был растерзан карателями в 1919 году, Евгений Левинэ был расстрелян по приказу Баварского трибунала в 1919 году, Эрих Мюзам был убит в нацистском концлагере в 1934 году, Макс Левин и Товий Аксельрод бежали в Россию и были расстреляны там в 1937 и 1938 годах соответственно, Эрнст Толлер покончил с собой в 1939 году.
Библиография
1. G. Aly. “Why the Germans? Why the Jews?” Picador, New York, 2015.
2. C. Browning. “The Origins of the Final Solution: The Evolution of Nazi Jewish Policy”, September 1939 – March 1942, Lincoln: University of Nebraska Press, 2004.
3. S. Haffner. “Failure of a Revolution. Germany 1918-1919”. Plunkett Lake Press, 2013.
4. I. Kurz. “Aus den Tagen der Münchener Räterepublik” // Neue Freie Presse. 11. Juli 1919. Nr. 19712. S. 1—3; ibid. 11. Juli 1919. Nr. 19713. S. 1—3.
5. R. Leviné-Meyer. “Leviné: The Life of a Revolutionary”. Saxon House, New York, 1973.
6. T. Mann. “Diaries 1918-1939”. H. N. Abrams. New York, 1982.
7. L. Rees. “The Nazis: A warning from History”, BBC Books, 1997.
8. А. Ю. Ватлин. «Финансовая политика советских властей Баварии в 1919 году». Стр.37–46. «Вопросы истории». №7-2014.
9. А. Гордон. «Урожденные иноземцы». Gala Studio, Иерусалим-Хайфа, 2019.
10. А. Гордон. «Посторонние». Gala Studio, Иерусалим-Хайфа, 2020.
11. Н. Е. Завойская. «Макс Левин – лидер БСР, эмигрант, биолог, коммунист, советский гражданин и враг народа». «Заметки по еврейской истории». Февраль–март (214), 2019.
12. С. Хаффнер. «Рассказ немца: 1914–1933». Издательство Харголь. 2002 (на иврите).
Комментариев нет:
Отправить комментарий