ТЩЕТНЫЕ ПОИСКИ СПРАВЕДЛИВОСТИ

 

Тщетные поиски справедливости                                           

Борис Гулько

Неравномерна судьба слов и стоящих за ними понятий. Иные постоянны века и эпохи. Что изменилось с каменного века со словом «вымя»? Однако неуловим и изменчив смысл слова «справедливость» в каждой конкретной культуре и даже в представлении отдельного человека.

Чувство справедливости врождённо. Нельзя больше обидеть ребёнка, чем угостив его конфетой дать его братику две. Это несправедливо. Лучше их вовсе не угощать, или дать им поровну, а третью конфету съесть самому.

В раннем возрасте человек узнаёт, что мир несправедлив, и ему придётся с этим мириться. Я помню момент, когда такое открытие посетило меня.

После пятого дня рождения белокурой девочки, которая мне нравилась – мне до такого памятного события оставалось ещё два месяца, я предположил, что на будущий год день рождения первым будет у меня. Этого требует справедливость. Узнав, что гандикап в два месяца сохранится навсегда, я разуверился в справедливости.

Эта открытие было принято мной относительно легко: дата – вещь объективная. Второе открытие далось тяжелее – на том же дне рождения я заметил, что белокурая девочка предпочитает мне жгучего брюнета Артура, мальчика, ещё младше меня. Так в столь нежном возрасте я коснулся одного из базовых противоречий нашего мира – отсутствия справедливости в отношении полов.

Эта область – как показал Зигмунд Фрейд, важнейшая для человека – не подвержена никакой логике. Почему одна женщина более привлекательна для мужчин, чем другая? Эту несправедливость призваны нивелировать отрасли, совокупный оборот которых уступает, наверное, только военно-промышленному комплексу: косметика, парфюмерия, диетология, разные аэробики, производство модной женской одежды и прочее.

Раз уж помянуто военное ведомство – стремление к справедливости в обладании женщинами становилось в старину причиной войн. Военная история величайшей во многих отношениях Римской империи началась с операции «похищения сабинянок» – женщин из Сабин. А самая знаменитая война древности – Троянская – велась за справедливое обладание женой спартанского царя Менелая Еленой Прекрасной, которую умыкнул троянский принц Парис.

Мандельштам воспел это оправдание войны:

Как журавлиный клин в чужие рубежи,-

На головах царей божественная пена,-

Куда плывете вы? Когда бы не Елена,

Что Троя вам одна, ахейские мужи?

 

И море, и Гомер - всё движется любовью.

Любовь как механизм распределения женщин, впрочем, далёк от совершенства. Греческая мифология рисует мрачную картину работы этого механизма: инцест, зоофилия – кентавры всякие, коварство, обман. Отголоски этих допотопных драм мы находим в Торе: «И было, когда люди начали умножаться на земле, и дочери родились у них, и увидели сыны великих дочерей человеческих, что красивы они, и брали себе жен, каких выбирали…  Исполины были на земле в то время, и после того, как сыны великих стали входить к дочерям человеческим, и они рожали им: это богатыри, издревле люди знаменитые. И увидел Г-сподь, что велико зло человека на земле, и что вся склонность мыслей сердца его только зло во всякое время…» (Бытие 6:1-5)

Елена Прекрасная, причина Троянской войны, несмотря на всю свою красоту, была женщиной несчастной. Когда Фауст в трагедии Гёте извлёк Елену из царства теней, она призналась ему:

                       На мне сбывается реченье старое,

                      Что счастье с красотой не уживается.

                      Увы, любви и жизни связь разорвана.

                      Оплакивая их, с тобой прощаюсь я…       (перевод Б.Пастернака)

Да и секс-символ США Мерилин Монро не от счастья покончила с собой. 

Существует иллюзия, будто счастливы в любви люди знатные и могущественные. Её отверг Джонатан Свифт. Его Гулливер в стране Глаббдобдриб пообщался с душами из былых времён: «Будучи всегда большим поклонником древних знаменитых родов, я попросил правителя вызвать дюжину или две королей с их предками, в количестве восьми или девяти поколений. Но меня постигло мучительное и неожиданное разочарование. Вместо величественного ряда венценосных особ я увидел в одной династии двух скрипачей, трех ловких царедворцев и одного итальянского прелата; в другой — цирюльника, аббата и двух кардиналов… Что же касается графов, маркизов, герцогов и тому подобных людей, то с ними я… не без удовольствия прослеживал до первоисточника своеобразные черточки, которыми отличаются некоторые знатные роды. Я без труда мог открыть, откуда в одном роду происходит длинный подбородок; почему другой род в двух поколениях изобилует мошенниками, а в двух следующих дураками; почему третий состоит из помешанных, а четвертый из плутов… каким образом жестокость, лживость и трусость стали характерными чертами некоторых родов отличающими их так же ясно, как фамильные гербы; кто первый занес в тот или другой благородный род сифилис, перешедший в следующие поколения в форме золотушных опухолей. Все это перестало меня поражать, когда я увидел столько нарушений родословных линий пажами, лакеями, кучерами, игроками, скрипачами, комедиантами, военными и карманными воришками».

Великий философ античности Платон предложил разрешить все эти несправедливости кардинально. В проекте идеального государства он записал: «Все жены этих мужей должны быть общими, а отдельно пусть ни одна ни с кем не сожительствует. И дети тоже должны быть общими, и пусть отец не знает, какой ребенок его, а ребенок – кто его отец…Все рождающееся потомство сразу же поступает в распоряжение особо для этого поставленных должностных лиц». Томазо Кампанелла в «Городе Солнца» развил этот проект Платона, добавив в него механизм евгеники. А Николай Чернышевский, приняв идею обобществления женщин, в «Что делать», по едкому замечанию Набокова, «в бесхитростном стремлении особенно красиво обставить общинную любовь, невольно и бессознательно, по простоте воображения» описал бордель.

В США феминистки взяли в свои руки проблему отсутствия справедливости в любви. Пройдя доктрину «свободной любви» эпохи хиппи, они любовь попросту отменили. Возникшая 10-15 лет назад и распространившаяся среди студентов и молодых профессионалов «хук-ап» культура предписывает адептам её иметь секс без эмоций относительно партнёра. Следующий логический шаг, вытекающий из «хук-ап» – культура # «Me too», заключающаяся в ненависти женщин к мужчинам, с которыми у них когда-то что-то было… или не было, по той или этой причине. Важнейший механизм этой культуры – обвинения женщиной мужчины всегда принимаются за правду, имеются ли им подтверждения или нет, и инкриминированное прегрешение не имеет срока давности. А если обвинения абсолютно вздорны – женщина никак не отвечает за клевету. Имеется и следующий шаг в этой динамике – убийство мужчины, заподозренного в сексуальной провинности, принимается общественным мнением бесстрастно. Так спокойно было принято очевидное убийство финансиста Джеффри Эпштейна в камере нью-йоркской тюрьмы.

Поскольку описанный процесс производит несчастных мужчин и злобных женщин, к тому же пагубен для воспроизводства населения, приходится, похоже, оставить надежду на справедливое разрешение отношения полов и присмотреться к образцам, зарекомендовавшим себя наиболее приемлемыми в прошлом. Рекомендую как лучшее традиционную еврейскую семью.

Не менее богаты пагубными последствиями, чем в отношениях полов, попытки устранить несправедливость имущественную. Характерно крушение целей Февральской революции 1917 года в России. Промышленность начала века в стране развивалась наивысшими темпами в Европе, но пролетариат жил бедно. Обретя свободу он, требуя от владельцев заводов всё большую долю «прибавочной стоимости», стал постоянно объявлять забастовки. Успех этой борьбы за справедливость оказался столь внушителен, что вскоре капиталистам стало убыточным продолжать производство. Промышленность остановилась и возобновила работу только после Октябрьского переворота. После этого стачки почти прекратились. Я могу припомнить одну: весной 1962 года в Новочеркасске...

Ещё трагичнее оказалось установление имущественной справедливости в деревне, с многими миллионами жертв коллективизации и голодомора.

Борьба за справедливое перераспределение вспыхнула в недавнее время в США. Здесь марксизм не годился – рабочие заводов Форда –миллионеры и давно смирились с тем, что семейство Фордов владеет миллиардами. Потребовался неомарксизм – требование справедливости для менее успешных расовых и национальных групп, страдающих от «привилегии белых».

Эта борьба затрагивает третий корень базового отсутствия справедливости в мире – неравномерность в распределении способностей и талантов среди разных национальных и расовых групп. Я познакомился с борьбой против этой несправедливости ещё до первой неудачи в любви – где-то в 3 года.

Когда родители впервые дали мне погулять по улице одному, незнакомые мальчишки побили меня и сообщили, что я еврей. Дома подтвердили – мы принадлежим не к тому народу, что все окружающие. В мемуарах Иосифа Бегуна я прочёл определение, что еврей – это человек, которого за это били в детстве. Я рано прошёл этот обряд посвящения.

Открытие моей отличности от окружающих привело к кошмарам, снившимся по ночам. Один запомнился по кадрам: я иду по нашей улице и вдруг замечаю, что все идут мне навстречу, никто не попутчик.

С возрастом я узнал, что еврейство связано не только с битьём. В романе Фейхтвангера «Изгнание» еврейские интеллектуалы из Германии обсуждают эту тему в Париже конца 30-х годов. Один рассказывает, как в Литве в суде абориген жалуется своему сопернику: «тебе, еврею, легко быть умным. Попробовал бы на моём месте». Хорхе Луис Борхес, обсуждая в эссе неясность своего происхождения, предположил, что у него «мало надежд включить в свою родословную…  Генриха Гейне, Глейзера и десять праведников, Екклезиаста и Чарли Чаплина». Для него евреи были, похоже, по меньшей мере родственниками гениев. Всё же, включив в число евреев Чаплина – факт, не подтверждаемый биографами актёра, Борхес, имеющий ивритскую фамилию, означающую «благословенный», оставил шанс на еврейство и себе. Эссе это он назвал: «Я еврей».

Медицинский факт: средний IQ евреев выше, чем у остальных. Ещё у нас много энергии, что часто компенсирует высокий IQ и служит причиной неприятностей для нас и для окружающих. Многие народы имеют какую-то способность, отличающую их от других. Так среди итальянцев много превосходных оперных теноров. А выдающийся советский спринтер Валерий Борзов, выиграв на Олимпиаде бронзовую медаль в беге на 100 метров, гордо заявил: «Я – самый быстрый белый бегун».

Беда евреев: людям легко смириться, что другие бегают быстрее или поют громче, но для них мучительно признать превосходство чужого таланта и ума. Об этом – обиде за несправедливое распределение талантов – в «маленькой трагедии» Пушкина Сальери жалуется Создателю: «Нет правды на земле. Но правды нет и выше».

Евреи, взывая к снисходительности окружающих народов, перечисляют наши заслуги перед ними: Мордхе-Вольф Хавкин изобрёл вакцину против чумы и холеры, а Август фон Вассерманн – методику диагностики сифилиса. Но это объясняет и зависть к нам – источник ненависти: изобретение сделали евреи, а не они. Порой людям тяжело простить незаслуженные благодеяния, которыми их одарили.

К тому же память о Хавкине возвращает людей к одной напасти, о фон Вассерманне – к другой, сближая врачевателей с бедой. Чума, холера и сифилис как бы срослись с ними. Такой механизм вызвал холерные бунты в России во время эпидемии 1830—1831 годов. Тогда народ поубивал врачей и фельдшеров, связав их в своём восприятии с болезнью. Среди врачей были дед Ленина и его брат. Брата убили.

Выглядит глупо. Так ведь бунтовали не евреи…

Мир несправедлив, и это переносимо, надо только привыкнуть. Трудней пережить борьбу за справедливость. В отношении полов эта борьба, уравнивающая всех – со стороны мужчин выражается в изнасилованиях, а со стороны женщин – в воинственном феминизме – ненависти к противоположному полу. Имущественное неравенство разрешается социализмом, обедняющим всех. А единственный путь уравнения народов – дискриминация более способных. Сейчас на этот путь ступила Америка. Сообщают, что на позиции профессоров физики, химии, математики университеты стараются набирать теперь только представителей меньшинств или женщин.

Полвека назад симфонический оркестр славного города Детройта считался одним из лучших в мире. Когда население города «почернело», городские власти повелели руководству оркестра, не смотря на бурные протесты трёх чернокожих оркестрантов, благодаря труду и таланту попавших в сотню первосортных музыкантов, игравших в оркестре, сделать его состав соответствующим расовой композиции населения города. После этого слушатели узнали, как звучит справедливость. Непривлекательно.