КИНО В ЭПОХУ КОРОНА-ВИРУСА

Кино в эпоху корона-вируса 

Борис Гулько

Галереи закрыты, концерты отменены – корона-вирус! А кино доступно, хоть и по компьютеру – тут тебе и картины, и музыка, а если ты любитель чтения, то последние пять минут можешь читать титры – кто там имел отношение к съёмкам.

Непросто угадать с фильмом. Победил прогресс, и кончилось великое американское кино. Оно стало таким смертельно политически корректным, что даже последнего Оскара пришлось отправлять в Южную Корею – не было приемлемого своего кандидата. Даже «Свинарка и пастух» не прошли бы сейчас в США тест на идеологию: расизм – все актёры белые, да и любовь там ретроградная – двуполая.

Но вот можно посмотреть «Офицер и шпион» – так в российском прокате переназвали J'accuse (Я обвиняю) великого Романа Полански. Кино – искусство ХХ века, почти все его гениальные мастера – Феллини, Вайда, Бергман, Форман уже покинули наш мир. Полански жив, и в 86 лет снял один из своих лучших фильмов.

Как жанр фильмы уже старомодны. Этот – о деле Альфреда Дрейфуса, находившемся в центре национальной и политической жизни Франции 12 лет, приковавшем внимание мира и изменившем этот мир как никакое другое судебное дело в истории. Тут не жалко снять сериал в 50 серий. А у Полански всё уместилось в 2 часа 6 минут экранного времени. Правда, ещё добавилось захватывающее действо награждения фильма.

J'accuse выиграл премии Венецианского кинофестиваля, Международной федерации кинопрессы, «Люмьер», его выдвинули на премию Французской ассоциации кино «Сезар» в 12-ти номинациях. Не знаю, как срежиссировал это Полански, но церемония награждения «Сезар» стала хорошим эпиграфом к просмотру: польский еврей напомнил французам о том, как во Франции больше ста лет назад 6 лет ни за что держали в тюрьме эльзасского еврея капитана армии Дрейфуса, и элита, а также половина страны, страстно противились пересмотру его дела. Свора протестовавших устроила на церемонии награждения шабаш, на который Полански не явился. Шабаш выглядел продолжением антисемитского буйства «антидрейфусаров» 100 лет назад – ведь создатель обидного для национального чувства французов фильма – тоже еврей. Вы верите, что протестовавшие переживали по поводу секса режиссёра с несовершеннолетней, случившегося 43 года назад? Сама пострадавшая много раз заявляла, что претензий к Полански не держит, но для такой пуританской страны как Франция этого, конечно, мало.

Для фильма режиссер выбрал одну из линий в сюжете: подполковник Пикар – открытый антисемит – в Высшей военной школе, где преподаёт, ставит образцовому курсанту Дрейфусу низкий балл. «Я действительно не люблю вашу нацию, но балл снизил не поэтому», – защищается он от претензий Дрейфуса. На публичном разжаловании Дрейфуса Пикар злорадствует: «Ведёт себя, как еврейский портной, потерявший кошелёк с золотыми».

Но вот Пикар, уже полковником, в должности начальника военной контрразведки понимает, что осуждённый Дрейфус невиновен. Шпионил другой. Доказывая это, Пикар идёт наперекор желанию генералов, требующих сохранить престиж армии, министров, часто менявшихся в те времена. Из-за этого Пикару приходится драться на дуэли, он оказывается в тюрьме. Пикар ненавидим многими, но истиной поступиться не согласен.

При этом антисемитизм Пикара не исчез. В последних кадрах фильма освобождённый Дрейфус является к Пикару, уже военному министру, с законным требованием, чтобы годы, проведённые незаслуженно в каторжной тюрьме, были засчитаны ему как годы службы, и он получил полагающийся ему чин. Пикар отказывает.

Полански ставит вопрос: может ли антисемит быть достойным человеком, и даёт на него утвердительный ответ. Согласимся ли мы с этим? Ведь мы видим примеры недостойного поведения Пикара – дискриминации им Дрейфуса. Но в то же время он совершает подвиг самопожертвования ради правды…    

Напомню: дело Дрейфуса полыхало с осени 1894 года по 1900 год, когда несчастный капитан принял помилование – под осуждение «дрейфусаров», жаждавших продолжения борьбы за справедливость. Ведь не им приходилось сидеть в одиночке на «Чёртовом острове»! А потом дело тлело ещё 6 лет, пока суд не удовлетворил поданную Дрейфусом в 1903 году кассационную жалобу и не признал его в 1906 году невиновным.

  *     *     *

  Дело Дрейфуса поначалу было не однозначно ясным. Потом оно стало выглядеть судебной ошибкой. Однако, когда ошибка прояснилась, стало понятным, что дело идёт уже о борьбе армейских и судейских бонз за свой престиж и престиж своих институций. Вопрос, расколовший общество, нёсшее предубеждение против евреев – должна ли судьба одного еврея перевесить престиж Франции и её органов власти?

В этом смысле – о ценности жизни чужака-еврея, невинно обвинённого, дело Дрейфуса смыкается с преследованием другого еврея – Менахема Бейлиса, случившееся в ту же пору.  Этот был обвинён в 1911 году российской юстицией в ритуальном убийстве.

Бейлис, после двух лет мытарств, был оправдан судом присяжных, состоявшим из 12-ти мужчин низкого сословия, полагалось, евреев на любивших. Существует версия, что по началу за обвинительный приговор высказалось семеро из них, но, когда приступили к окончательному голосованию, один из присяжных, крестьянин, встал, перекрестился на икону и произнёс: «Нет, не хочу брать греха на душу — невиновен!» 

Думаю, на этого крестьянина, а может быть и на других, подействовало окончание речи в завершении процесса замечательного адвоката В. А. Маклакова: «Бейлис смертный человек; пусть он будет несправедливо осужден, пройдет время и это забудется. Мало ли невинных людей было осуждено; жизнь человеческая коротка — они умерли и про них забыли, умрет Бейлис, умрет его семья, всё забудется, всё простится, но этот приговор... этот приговор не забудется, не изгладится, и в России будут вечно помнить и знать, что русский суд присяжных, из-за ненависти к еврей­скому народу, отвернулся от правды». «Народ отвернулся от правды» – такой грех на душу за всех русских присяжные, при всей их нелюбви к евреям, принять на себя не могли.

Так же, как дело Дрейфуса раскололо Францию, дело Бейлиса раскололо Россию. И тут показательной оказалась позиция редакторов антисемитской монархической газеты «Киевлянин» Дмитрия Пихто, а за ним Василия Шульгина. Оба резко выступали против абсурдности обвинения Бейлиса. Это, конечно, не подвиг полковника Пикара, жертвуя карьерой боровшегося за правду, но в пропорциях России тоже знаменательный поступок. Так Шульгина в 1914 г. по обвинению в клевете за его статьи о процессе Бейлиса приговорили к трёхмесячному тюремному заключению, по разным причинам не состоявшемуся.

*    *    *                                                                                                                                                                                              

И в деле Дрейфуса, и в деле Бейлиса, несмотря на позорный их характер, правда в конце восторжествовала. Чего не скажешь о двух публичных процессах в Израиле.

История, в которую влип восьмой президент Израиля Моше Кацав, была некрасива. Он имел интрижку с подчинённой. Позже женщина писала политику любовные письма, а потом потребовала от него денег.

Кацав пожаловался в полицию на вымогательство. Если имел с женщиной интимные отношения – негоже на неё жаловаться в полицию, тем более не зная – что этой полиции придёт в голову? Кацав, наверняка, не мог и представить, что в результате окажется в заключении.

Кацава обвинили в изнасиловании любовницы и приговорили к 7 годам тюрьмы. Какое изнасилование при её любовных письмах и полном отсутствии вещественных доказательств? Или он изнасиловал много лет назад другую найденную полицией подчинённую? Изнасилование в умелых руках следователей стало что булыжник, оружие пролетариата. Кацав отсидел более 5-ти лет, по ходу отказываясь, взамен на освобождение, от признания своей вины, что покрыло бы судейских. Его принципиальность и мужество вызывают уважение – Дрейфус так не смог. Я не слышал о движении в защиту Кацава, пострадавшего по столь сомнительному обвинению. А ведь он был президентом страны, можно сказать, её лицом!

Ещё трагичнее, а с юридической точки зрения куда темнее, история с убийством 4 ноября 1995 года премьер-министра Израиля Ицхака Рабина. Весь «мирный процесс» с Арафатом, который формально возглавлял Рабин, был криминальным: переговоры с террористической организацией ООП, запрещённые законом, откровенный подкуп двух депутатов из партии Цомет, чтобы протащить через Кнессет договор «Осло-2».

Если бы договор оказался успешным, то успех списал бы беззаконие. Но он оказался катастрофой – «партнёр» Арафат развернул террористическую деятельность, убив и покалечив многие тысячи евреев. Спасти «мирный процесс» могло только убийство Рабина. И оно состоялось в удивительно подходящий для организаторов «процесса» момент.

Нет сомнений, что Игаль Амир стрелял в Рабина, но много сомнений, что эти пули убили премьера. О многочисленных нестыковках в официальной версии смерти Рабина написано много, однако, материалы расследования засекречены, и разобраться в них невозможно.

Роль Эмиля Золя, статья которого J'accuse в парижской газете стала триггером борьбы за пересмотр дела Дрейфуса, пытался взять на себя видный израильский востоковед и крупный политический мыслитель Мордехай Кейдар. «Почему Игаль Амир сидит в одиночной камере? Только потому, что никто не должен узнать правду», – заявил Кейдар на митинге в Петах Тикве 29 октября 2019 года. Он выдвинул серьёзнейшее обвинение: «За этим убийством стоял один из ведущих израильских политиков, желавший избавиться от Рабина, который хотел выйти из Норвежских соглашений… Я призываю немедленно снять лживый гриф секретности со всех документов, которые не вписываются в теорию о том, что Рабина убили правые».

Эмилю Золя после его статьи в защиту Дрейфуса пришлось бежать в Англию. Мордехая Кейдара просто исключили из участия в конференциях и перестали печатать в газетах. Никакой комиссии Кнессета по рассмотрению тяжелейшего обвинения, выдвинутого выдающимся учёным в той речи и повторённом им в газетной статье, никаких других последствий его выступления не последовало.

Скоро исполнится четверть века загадочному убийству Рабина. Сейчас, в эпоху корона-вируса, израильтяне, сидящие в карантине, имеют досуг посмотреть замечательный фильм Полански и задуматься о его посыле для нас. В этом, возможно, один из мистических смыслов эпидемии – дать нам время подумать: нет ли за нами вины в жестоком наказании человека, невиновного в инкриминируемом ему убийстве? Не являемся ли мы, не требующие расследования, пассивными соучастниками своего израильского «дела Дрейфуса»?

  

Двухтомник «Поиски смыслов». 136 избранных эссе, написанных с 2015 по 2019 годы.

$30 в США, 100 шекелей в Израиле. Е-мейл для заказа: gmgulko@gmail.com

По этому же е-мейлу можно заказать и другие книги Бориса Гулько