Марш Немцова прогремел в центре Москвы. Десятки тысяч людей вышли на улицу, что выразить свое отношение к происходящему в стране. Основной лозунг: Путина — в отставку!
Именно Путин несет ответственность за политические убийства. По его воле людей сажают по политическим делам. Он насилует Конституцию, чтобы остаться цепляться за власть до конца своих дней. Сегодня мы озвучили ему обвинение и свои политические требования.
Мне очень понравилась атмосфера на марше. Никакого страха, никакой выученной беспомощности. Это было громкое и море граждан, которые ощущают свою правоту и чувство локтя. Свободные люди.
Круто понимать и видеть, как нас много. Прям воодушевляет и прибавляет сил.
Пропаганда привычно врет, что «опять никто не пришел». Только вот полицейское начальство по окончании акции угрожало мне составить административный протокол из-за превышения численности марша, согласованного мэрией (то есть было больше 30 тысяч человек).
Так что верьте своим глазам, а не кремлевским жуликам.
Комментируя недавнее заявление ведущего стратегического советника блока «Кахоль-лаван» Исраэля Бахара, приведшее к его увольнению, о том, что Бени Ганц «опасен для Израиля», бригадный генерал (рез.) Цвика Фогель утверждает: «Премьер-министр обязан уметь принимать трудные решения, но Ганц на это не способен»
«Я нисколько не был удивлён, услышав о записи, в которой советник Ганца называет последнего человеком, «лишённым мужества», — сказал в интервью корреспонденту Миды бригадный генерал запаса Цвика Фогель.
Фогель согласился прокомментировать сообщение «Телеканала 12», опубликовавшего запись беседы Исраэля Бахара, ведущего стратегического советника председателя «Кахоль-лаван», в которой Бахар, помимо прочего, называет Ганца «очень большой опасностью» и человеком «не имеющим мужества атаковать Иран». В результате этой публикации Бахар был уволен.
Беседа с Исраэлем Бахаром о Б.Ганце в телестудии (Ивр.)
Бригадный генерал Фогель, в прошлом командующий Южным военным округом, служивший вместе с Ганцем во время операций «Литой свинец» (2008 г.) «Облачный столб» (2012 г.) и «Нерушимая скала» (2014 г.), сообщил в беседе с корреспондентом Миды, что пришёл к аналогичным выводам ещё в канун апрельских выборов год назад, когда Ганц впервые выдвинул себя в кандидаты на пост премьер-министра.
«Сразу должен подчеркнуть — я никогда не имел никаких дел с Бени Ганцем вне армейских рамок. Все происходило, когда мы оба носили форму, я – как офицер резервист в Южном военном округе, Ганц – как нач. генштаба. Поэтому, я могу судить о нём, исключительно с этой точки зрения. Хоть я и не ассоциирую себя с тем или иным политическим лагерем, я считаю своим гражданским долгом рассказать о том, что знаю об этом человеке, как военном. И вот, повторяю, я совершенно не был удивлён, услышав на днях слова бывшего советника Ганца – это именно то, что я видел сам, своими глазами».
Вы видели нерешительного человека?
«Ганца пытаются представить нерешительным человеком, я же думаю, что тут другая проблема. Он просто не способен принимать решения, не умеет этого. Во всех тех ситуациях, где я оказывался рядом с ним, и мы обеспечивали его всем необходимым для принятия решений, всё рано или поздно сводилось к тому, как избежать совершения ошибки».
Так может быть речь об осторожном и взвешенном человеке?
«Нет, это не тот человек, которые инициирует решение, стремясь добиться победы. Ганц всегда думал лишь о том, как бы ему не «оказаться крайним», не сделать то, за что потом придётся нести ответственность. Я бы не хотел, чтобы такой человек стал главой государства. Я был рядом с ним во время утверждения оперативных планов и во время симуляций военных действий в ходе подготовки к операциям, и на протяжении всей подготовки, а затем и проведения операций «Нерушимая скала» и «Облачный столб». На всех этих встречах, без исключения, я ни разу не видел, чтобы он ударил кулаком по столу и сказал: «Это — то, чего мы должны добиться. Это — то, что нам нужно. Это — те результаты, к которым я стремлюсь».
Но, вот же, например, Ганц приписывает себе ответственность за ликвидацию Ахмеда Джабари.
«Мне было очень смешно, услышать, как он об этом рассказывает, поскольку, если бы это действительно зависело от Ганца, Ахмед Джабари скорее бы умер от смеха или от старости. Хоть Ганц, будучи нач. генштаба, и подписал приказ о его ликвидации, смелость для принятия этого решение исходила совсем не от него, а от генерал-майора Таля Руссо, и того, кто возглавлял тогда Службу общей безопасности».
В качестве другого примера неспособности Ганца принимать ключевые решения бригадный генерал Фогель напоминает о проблеме террористических туннелей ХАМАСа во время операции «Нерушимая скала».
«Поначалу о них вообще никто не думал, — говорит он, и добавляет, — Позже, когда Ганц впервые задумался об этой проблеме, он заявил, что за неделю мы с этим справимся. Но мы-то все знаем, что это в итоге заняло куда больше времени. Потом он ещё заявил, что, мол, вот-вот зацветут анемоны, поскольку война уже кончилась. Но она продолжалась ещё три недели. Увы, это не было случайным поведением. Это симптом его характера. Человек просто не способен осознавать реальное положение вещей. А, ведь, это тот человек, кто должен был бы определять цели и принимать решения. Подчинённые же знали, что тот, кто последним зайдёт в его кабинет, решение того и будет в итоге принято».
Но как же тогда Ганц всё же сумел достичь столь высоких позиций в армии?
«Бенни Ганц не должен был стать начальником генштаба. Он отнюдь не был кандидатом на эту должность и вовсе не случайно. Он на самом деле совершенно не подходил для того, чтобы занимать её. Если начать вспоминать и проверять то, как происходило его продвижение по карьерной лестнице, станет ясно, что и при назначении его начальником дивизии, а затем командующим округа, он тоже не был фаворитом выбора, напротив, его повышение происходило исключительно из-за отсутствия выбора. Ганц просто подворачивался вовремя под руку начальству».
Но при принятии ответственных решений, вокруг него будут другие — опытные личности, например, Яалон и Ашкенази.
«Мне приходилось оказываться с Габи Ашкенази под вражеским огнём, он действительно мужественный человек, но это ещё не делает его подходящим кандидатом на должность министра обороны. Не хотелось бы, чтобы он вёл себя на этом посту так, как поступал, будучи нач. генштаба, во время «дела Харпаза», когда судя по всему, он пытался интриговать против тогдашнего министра обороны.
Если им случиться принимать судьбоносное решение, я представляю себе Габи Ашкенази и Буги Яалон сидящими в офисе Ганца, держащими его за руки и принимающими решение за него. Перефразируя известную библейскую фразу — «голос — голос будет Бени, но руки – руки совсем других».
Быть может, Бени Ганц — храбрый солдат, способный под огнём противника рвануть в атаку. Но премьер-министр не должен «рвать в атаку». Премьер-министр вынужден принимать решения, посылая на смерть других. Боюсь, Бени Ганц совершенно не подходит для этой роли».
Что вы думаете, когда видите, как Ганц заикается и путается в интервью?
«Я не психолог, но как мне кажется, своим поведением Ганц абсолютно точно передаёт то, что он действительно из себя представляет: «Смотрите, я высокий, красивый, голубоглазый. Но это всё. Не ждите от меня, что я сделаю больше, чем я могу»
Мы все порой заикаемся или путаемся, и в этом нет ничего страшного. Не это главное. Вопрос на самом деле в том, видите ли вы, глядя на Ганца, решительного человека, способного добиваться побед. И ответ– нет. Если бы нам нужен был бы человек на представительскую должность, он бы наверное подошёл. Но если нам нужен тот, кто будет выглядеть сильным и уверенным в себе, а глава правительства, которому приходится призывать к порядку министров, обязан быть именно таким, то ясно, что Ганц – абсолютно не годится на эту роль.
Мне неудобно говорить подобные вещи о кандидате в премьер-министры, и если Ганц будет избран демократическим путём я приму это. Но общество, по крайней мере, должно знать, кого она выбирает».
Мы обратились к «Кахоль-лаван» с просьбой получить реакцию на слова бригадного генерала (рез.) Фогеля, но так её и не получили.
- На Востоке говорят: «Худшие враги человека не пожелали бы ему тех бед, которые могут принести ему собственные мысли». - Один из самых знаменитых врачевателей древности Авиценна говорил:«У врача есть три средства в борьбе с болезнью —слово, растение, нож».Обратите внимание — слово на первом месте.
- В одном из парижских госпиталей молодой психолог Эмили Кьи на свой страх и риск, ссылаясь на главврача, вменила в обязанность своим больным три раза в день вслух или мысленно повторять по 10 раз фразу: «С каждым днем я чувствую себя все лучше и лучше». Причем повторять это не механически, а по возможности ярко. И что вы думаете? Уже через месяц пациенты этого врача стали главным источником разговоров медицинского персонала госпиталя, а затем и всей Франции. Удивительно, но факт: тяжелобольные выздоравливали в течение месяца, у некоторых даже исчезла необходимость в хирургическом вмешательстве.То есть подтвердилась догадка великого ученого древности Парацельса, который утверждал, что чудеса творит вера. Наше здоровье — прямое следствие мышления человека. Никто уже не ставит под сомнение, что между психическим и физическим состоянием людей существует прямая связь. «Лучшая защита от всех болезней, от любой инфекции — эта твердая вера в собственное здоровье и положительные эмоции, — говорит психотерапевт с более чем двадцатилетним стажем Андрей Метельский.
Негативные мысли разрушают. - Один из самых важных психологических законов гласит: словесное выражение любви, симпатии и восхищение усиливает жизненную энергию того, к кому оно обращено. А злые и недобрые слова уменьшают энергию слушателя. Общее число заболеваний, связанных с плохими мыслями, продолжает неуклонно расти. Чтобы противостоять им, надо следовать совету древних мудрецов — радоваться жизни, как бы тяжела она ни была! Итак, здоровье, жизнь и судьба человека напрямую зависят от его мыслей.- Думаешь о хорошем — жди хорошего.- Думаешь о плохом — плохое и получишь. То, о чем мы постоянно думаем, перерастает в убеждение, что это должно или может случиться. И эта вера рождает событие…Именно поэтому с сегодняшнего дня начинаем думать только о хорошем, надеяться только на лучшее.И еще, никогда не переживайте по пустякам!
Возьмем на вооружение два золотых правила американского кардиолога Роберта Элиота, признанного специалиста по профилактике инфарктов и сердечной недостаточности.
Правило первое: Не огорчайтесь по пустякам. Правило второе: все – пустяки!!!!!!
Дата: 02/20/2020 04:06 Автор: Виталий Портников, 20.02.2020
Решение государственного апелляционного суда в Нидерландах, к каким бы новым ухищрениям ни пытались теперь прибегнуть в Кремле, поставило точку в многолетней тяжбе акционеров ЮКОСа и России. Одна из самых больших компаний страны была просто украдена и распилена бандитским государством, которое теперь должно вернуть пострадавшим 50 миллиардов долларов.
Не знаю уж, какой видит свою роль в истории сам Владимир Путин, но в одном я уверен: в учебниках он останется как правитель страны-воровки. При нем Россия все время что-то крадет, не останавливаясь. Чужие компании, чужие территории, чужие корабли, чужих граждан, чужие победы - когда меняет мочу в пробирках. Нет ничего, что не было бы основано на воровстве.
Говорят, что Путин с презрением относился к рецидивисту со стажем Виктору Януковичу, но отчего же? Янукович хотя бы не притворялся и не скрывал бандитских судимостей в своей биографии. А Путин и его приближенные гордятся своими офицерскими погонами, а ведут себя как заправские карманники, готовые выхватить кошелек из любой незастегнутой сумочки: что ЮКОС, что Крым, что старое украинское судно – все пойдет.
При этом постоянно проигрывают все судебные процессы, как начинающие уркаганы, которые еще не успели обзавестись хорошими юристами. Морской арбитраж, который потребoвал от Москвы отдать Киеву похищенных моряков и корабли. Арбитраж по газу, который потребовал от "Газпрома" вернуть недоплаченное "Нафтогазу". Дисквалификация российского спорта - почти перманентная. Теперь вот процесс по иску ЮКОСа. Все время выглядят виновными, незадачливыми, вороватыми. Но зато очень богатыми. За чужой счет. И за счет репутации страны, власть в которой они захватили.
Потому что самое главное, что украла эта пиратская бригада, - она украла у русских Россию, превратила ее в страну-воровку после нескольких лет бесплодных надежд на выздоровление государства.
Эта кража и есть самое главное историческое достижение Путина.
Если рядом сюжет очень горестный и настоящий?
У подъездов в Израиле ящики с русскими книжками, Будто траурный знак, появляются чаще и чаще.
Через Чехию,
Венгрию, Австрию и Адриатику
Мы за взятки везли, превышая пределы загрузки,
Философию, физику, химию, и математику,
И Толстого, и Чехова – всё, как понятно, по-русски.
А когда на
таможне уже и за доллары медлили
Брать багаж – перегруз, мол! – тогда эмигрант непреложно
Оставлял половину ковров, и посуды, и мебели,
Но не книги, поскольку без книг уезжать – невозможно!
Цену мы себе
знали и были не глупыми, вроде бы,
Но как много углов оказалось в обещанном круге...
И не шибко счастливые на исторической родине,
Русским словом спасались мы, книгу раскрыв на досуге.
Нанимались
на всё, до рассвета вставали в полпятого
– и за швабру, и лом, и лопату! – а чтоб не дичали,
Судомойка-филолог в уме повторяла Ахматову,
А маляр-математик листал Фихтенгольца* ночами.
Мы пробились
к профессиям – к музыке, скальпелю, формуле,
И гортанный язык перестал тяготить, как вериги.
Мы остались людьми, мы судьбину поводьями вздёрнули! –
Но состарились люди, а рядом состарились книги.
Нашим детям
и внукам иврит уже много привычнее,
Чем их простенький русский, бесцветный, как стены приюта.
И когда старики умирают, конечно, приличнее
Ящик с книгами вынести – вдруг пригодятся кому-то.
Вот такие
приметы, печальные и настоящие,
Нынче в наших делах, в нашем доме, у нашего века.
Не считая своих – слава богу, не сложенных в ящики! –
Этих траурных книг у меня уже – библиотека...
Марк
Шехтман, 2016 А.К. Библиотеки книги не берут, но я успокоился. Есть место на чердаке нашего дома. Туда дети и обещали отправить 2 тысячи моих книг, когда уйду. Вдруг, когда-нибудь, наступит реванш печатной книги. Остались еще, в России, две мои библиотеки, еще 3 тысячи томов, но здесь я бессилен.
Полански получил премию "Сезар" несмотря на скандал
29 ФЕВРАЛЯ 2020
18:45
Режиссер Роман Полански получил французскую национальную кинопремию "Сезар" в номинации "Лучший режиссер" за фильм J'accuse ("Я обвиняю", в русском переводе "Офицер и шпион"). Об этом сообщается на странице премии в "Фейсбуке".
Кроме того, Полански наградили за лучшую адаптацию сценария вместе с писателем Робертом Харрисом. Фильм удостоился и статуэтки в категории "Лучший дизайн костюмов".
После того, как было объявлено имя победителя в категории "Лучшая режиссура", несколько актрис, в том числе Адель Энель, покинули зал в знак протеста.
Церемония награждения прошла в парижском концертном зале "Плейель". Однако ни Полански, ни другие участники съемочной группы на ней не присутствовали. Накануне вручения "Сезаров" режиссер заявил, что не придет на церемонию, так как не хочет, чтобы его "линчевали".
Всего картину J'accuse номинировали в 12 категориях, что вызвало скандал во французской киноакадемии. За две недели до церемонии вручения главной кинематографической награды Франции дирекция "Сезара" объявила о коллективной отставке. Причиной послужило давление феминистских организаций, активисты которых напомнили о том, что Полански судили по делу о насилии над несовершеннолетней.
Фиолетовый картофель. Тайберри или ежемалина - гибрид ежевики и малины.
Плумкот - гибрид сливы и абрикоса, отличающийся в большей степени характеристиками сливы (в данном случае сорт «Дэппл дэнди»)
Йошта - гибрид чёрной смородины и крыжовника
Рангпур — гибрид мандарина и лимона. Это цитрусовый фрукт с очень кислым вкусом и оранжевой кожурой и мякотью. Средний диаметр плодов — 5 см.
Углифрут (Ugli) - гибрид грейпфрута, апельсина и мандарина
Кровавый лайм - гибрид австралийского пальцевидного лайма и кантонского красного лимона
Грейпл - фрукт, похожий на яблоко, со вкусом винограда
Лемато - помидор с запахом лимона. Гибрид выведен экспериментальным путём израильскими селекционерами, попытавшимися доказать, что овощу можно придать аромат фрукта
Пайнберри – белая земляника со вкусом ананаса. Получилась благодаря скрещиванию земляники чилийской и земляники вирджинской.
Томтато - гибрид картофеля и помидора. В верхней части растения зреют помидоры черри, а в нижней - белый картофель, соединенные одним стеблем.
Цитрон пальчатый или цитрон «рука Будды» - отличается многократно пальчаторасчленёнными плодами, образующими отростки, напоминающие пальцы, которые остаются не сросшимися, разделёнными практически до самого основания, что делает плод похожим на руку человека.
Цитрон пальчатый или цитрон «рука Будды» - отличается многократно пальчаторасчленёнными плодами, образующими отростки, напоминающие пальцы, которые остаются не сросшимися, разделёнными практически до самого основания, что делает плод похожим на руку человека.
Апельсин сангвинелли или кровавый апельсин.
Еще одна разновидность плумкота - гибрид сливы, абрикоса, персика и вишни.
Желтый арбуз - появился на свет в результате скрещивания дикого арбуза, который как раз желтой мякотью, но несъедобный, с обычным.
Фиолетовый картофель. Никого не удивишь картошкой с желтой, розовой или даже фиолетовой кожурой. Но вот картошка, фиолетовая внутри — это что-то новое. Ее появлению мы обязаны ученым из Colorado State University, которые долго работали над картофелем из андских высокогорий, пока не получили выдающийся фиолетовый цвет. Этим насыщенным цветом картошка обязана высокому содержанию антоцианов, которые обладают антиоксидантными свойствами, кстати, сохраняющимися после приготовления.
Пюре из фиолетовой картошки
Капуста романеско - овощ, выглядящий как пришелец, является близким родственником цветной капусты и брокколи, только его нежно-зеленые соцветия не округлой формы, а конусообразной и располагаются на кочане по спирали.
Нэши - гибрид яблока и груши. Еще его называют азиатской, песочной, водяной или японской грушей. Круглое яблоко на вкус оказывается сочной, хрустящей грушей. Цвет фрукта — от бледно-зеленого до оранжевого. Яблокогруша имеет преимущество перед обычной грушей: оно тверже, поэтому лучше переносит транспортировку и хранение.
Апельсин всем хорошо знаком с детских лет, но не все в курсе, что он тоже является результатом скрещивания двух других растений - мандарина и помело. Ваше мнение?
Китай успокаивает мир обещаниями до середины апреля справиться с эпидемией вируса. Между тем эпидемия привела к чудовищным осложнениям, вызванных "остановкой Китая". Больше двух третей китайской экономики впали в спячку. Всего один пример: не вернулись к рабочим местам на транспорте и в логистике после Нового года 220 000 000 внутренних трудовых мигрантов, заявил в субботу министр транспорта Китая Лю Сямын .
220 миллионов человек (Россия, Германия и Польша) остаются у родственников уже три недели! Главные порты Китая лопаются по швам. Контейнеры заняли все свободные площади. Нет грузчиков, водителей каров, крановщиков, дальнобойщиков... В Китае расположены семь из десяти крупнейших портов мира, 4/5 всех товаров Поднебесной перевозится морем. Сегодня экипажи грузовых судов сидят в карантине в Сингапуре или в других азиатских портах, задержанные осторожными местными властями. Датская судоходная компания "Мёллер-Мерск" отменила отправку 20 контейнеровозов. У экипажей заканчивается еда, сообщил в пятницу Financial Times Гай Платтен из Международной палаты судоходства.
Еда заканчивается не только у моряков, но и у всего городского Китая. Десятки тысяч тонн замороженного мяса находятся в портах под угрозой гниения. Логистика в стране почти рухнула. По данным Bloomberg, тысячи контейнеров с замороженной свининой, говядиной и птицей накапливаются в крупных грузовых портах. Получатели не могут забрать свой товар, потому что водителей грузовиков не хватает. Когда водители возвращаются в свои города, они должны провести 14 дней в карантине. Склады переполнены, не хватает силовых установок для охлаждения скоропортящихся грузов, пишет Bloomberg. Тяньцзинь, Шанхай и Нинбо уже пытаются перенаправить прибывающие суда в более крупные перевалочные пункты, например, в Гонконг. Из-за перебоев в морских грузоперевозках и нефункционирующих складов грузовые суда даже направляются в Южную Корею.
Самое острое положение сложилось с главным источником белка в Китае - свиным мясом. С прошлого года страна сильно зависит от импорта мяса, собственное производство рухнуло из-за африканской свиной лихорадки. Сотни тысяч животных были убиты. В результате цены на мясо поднялась до рекордного уровня. Китайские власти увеличили импорт почти на 50% (6 млн. т в год). Это 120 тыс. т еженедельно! Если в ближайшее время системы поставок не восстановятся, то горы мяса, станут непригодными к упортреблению. Такая же ситуация с американскими сельскохозпродуктам,. По данным американского мясного гиганта Tyson Foods, коронавирус уже серьезно нарушает поставки мяса в Китай, пишет портал Agrarheute.
– Виктор Анатольевич, правда ли, что ваши предки родом из Беларуси? – Да. Все четверо. Две бабушки, два дедушки. Это Бобруйск, Гомель, Мозырь. Поэтому когда меня всякие русские патриотические «горячие головы» посылают в Израиль, я говорю, что если говорить об исторической родине, которую я вижу и знаю, то видимо, надо ехать в Бобруйск. – Один дедушка был репрессирован дважды? – Один – да. Его-то как раз я застал. Второй погиб на войне, и я его не знаю. А дед Семен, который в прошлом был Шлома Мордух, а потом стал Семен Маркович (естественно, в советские времена) был репрессирован дважды. Сначала в 1929 году, потом в 1948 году. Там чудесная история спасения. Именно смена имени его спасла. Это делали все. Это нормальная смена имен была. Бабушка Эйдля стала Лидией. Никто не прятал тогда еще еврейства, потом стали прятать. А тогда никто не прятал, делали просто для удобства. В 1929 году дедушка, еще как Шлома, был репрессирован как троцкист, как член троцкистского комсомола. В 1932 году его выпустили, три года просидел в ссылке в Архангельске. – Рассказывал? – Нет. Вот это очень важная вещь. Он-то не рассказывал, да я дурак не спрашивал. В 1929 году дед сел, в 1932 году вышел и пошел устраиваться на работу (это семейная легенда, которую он как раз рассказывал сам). Пошел устраиваться к Лихачеву на завод, к брату того Лихачева, именем которого был назван автомобильный завод, а брат руководил химическим производством. Дед был химик, специалисты были нужны, и он пошел устраиваться. И честно написал в анкете: был репрессирован, освобожден, все написал. Он был такой честный. А Лихачев-то был постарше и поумнее. Он порвал эту анкету и сказал: «Не пиши, что был репрессирован. Пиши чистую анкету. Не пиши и все». И дед не написал. И единственный из 183 человек живым проскочил 1937 год, потому что всех брали по спискам и расстреливали. В три дня, автоматически. И когда в 1948 году деда наконец взяли, совершенно по другому делу, то следователь сказал: «Семен Маркович, мы вас так давно ищем». Они искали Шлому Мордуха, репрессированного, а был Семен Маркович, не репрессированный. И не хватило музыкального слуха в 1930-х годах, чтобы понять, что этот Шлома и есть этот Семен. – Возможен ли в случае Беларуси крымский сценарий? – Ну, по крайней мере, мне он не кажется сейчас вероятным. Они пытаются договориться. С Крымом никто не пытался договориться. Но Лукашенко совершенно не светит становиться главой 90-го субъекта Российской Федерации, одним из губернаторов. У него другие амбиции и другая практика. Поэтому он будет продолжать лавировать между темой славянской «дружбы до гроба» и угрозой повернуться с распростертыми объятиями на Запад и войти в НАТО. И он этим шантажом занимается давно. Он целовался в десны еще с Ельциным. Что предложат, это другой вопрос. В конце 1990-х у Лукашенко была иллюзия, что он может стать главой общего Союзного государства вместо стареющего Ельцина. И он шел в Кремль в 1998-99 годах вполне определенно. Он рассматривался как оплот. Зюганов понятно – ни харизмы, ни популярности. А тут такой вот «батька» коммунистический. Это было всерьез. Сейчас я думаю, он прекрасно понимает, что этой перспективы нет. Но и обратного он, я думаю, не допустит. – Какой режим раньше рухнет - Путина или Лукашенко? – Гадать бессмысленно. Это два авторитарных режима, которые обречены именно на обрушение. К сожалению, на обрушение, а не на эволюционный выход. Никаких выборов не будет нормальных ни при Лукашенко, ни при Путине, это уже понятно. А дальше как матушка-природа распорядится. Как это происходит? Ответ прост – внезапно! Всегда. Главный урок арабских революций, египетской революции заключается в том, что за месяц до падения Мубарака все разведки мира докладывали об абсолютной стабильности. Это происходит на щелчок. Как будто что-то ломается, какая-то соломинка ломает спину верблюда. Предсказать невозможно. – Чего вы больше боитесь: старости или смерти? – Старости, конечно. Как сформулировали древние: смерти нет для человека. Потому что там где есть человек – там нет смерти, там где есть смерть – там нет человека. Несколько счастливых уходов я знаю, когда человек лег спать и не проснулся. – Например, Наталья Евгеньевна Горбаневская. – Горбаневская, например, или Лидия Борисовна Лебединская. Счастливый случай. Плохо тем, с кем ты был еще вчера, а тебя нет. Плохо тем, кому тебя не хватает, кому тебя не достает, им плохо. А тебе... Смерть – это нормально. В какой-то момент ты просто понимаешь, что это нормально. – А старость, как говорила Фаина Раневская, полное свинство. – Да, это полное свинство. И вот нежелание – это постепенная смерть, смерть желаний, смерть возможностей или ограничение возможностей. В какой-то момент это может стать унизительным. В какой-то момент ты понимаешь, что ты становишься обузой. Плохо, когда человек переживает свою жизнь, ему плохо прежде всего, если он рефлексирует. Если он не рефлексирует, то плохо тем, кто рядом с ним. – Какие потрясения стали фундаментом жизни Виктора Шендеровича? – У меня было два полюса в юности. Юность была в этом смысле очень правильной. Не скажу хорошей, но правильной. Я был московский мальчик из интеллигентной семьи и до армии вообще не видел людей без высшего образования, образно говоря. Застолье родительское – приличные интеллигентные люди, шестидесятники, свободные разговоры. Я не отлипал, я сидел за столом с растопыренными ушами, слушал эти все разговоры, этих людей впитывал. И была Табаковская студия с 9-го класса (я попал к Олегу Табакову). Костя Райкин, Авангард Леонтьев, Фокин, Сазонтьев, Поглазов – замечательная плеяда молодых педагогов. И мы любимцы, и нам все завидовали. Потом студия Табакова в 1980-е годы и первый курс. Мы были абсолютно элитарными, московская «золотая молодежь». И потом 1980 год, вместо Нового театра – Афганистан. И нас всех разгоняют кого куда. Мы хотели быть Новым театром, но всех разогнали кого куда, а меня в армию. Брежневская образцовая дивизия под Читой. Я не верил своим глазам. Я не понимал, что они говорят. – Что самое ужасное вы там увидели? – Я увидел быт, я увидел норму, которую не знал. Я в лагере не сидел, но армия дает представление об этой норме. После армии я уже читал Шаламова, Солженицына, лагерную прозу и думал: что-то меня не очень удивляет. Где-то я это видел, слышал эти интонации, знаю эти правила. Меня ударило лицом о жизнь, довольно крепко. Я боролся за жизнь. И система приоритетов, которую ты выносишь из армии, ценности – об этом весь Шаламов и вся лагерная литература. Сделать человека животным – это три дня работы. Через три дня борьбы за жизнь вся эта корка цивилизации – это тоненькая пенка на кастрюле кипящего молока, стоящего на медленном огне - снимается очень быстро. И тут-то выясняется, что мы разные. Тут-то выясняется кто ты. Тут-то выясняются твои ценности на самом деле. Не те, которые ты декларируешь, а те, которые на самом деле в тебе. Вот на переломах, такие вещи проясняются. И цена человеку становится видна. Я вернулся из армии живым и относительно здоровым. Конечно, психику мне там пошатнуло, и я какое-то время жил, как космонавт, вернувшийся на землю, так сказать, не твердо ходил по земле. Но потом я начал писать. Меня спасла бумага. – Тогда вы поняли, что вы литератор? – Да, конечно. Я марал бумагу и раньше, но у меня не было собственного опыта. А проза начинается с опыта. У меня было вполне мессианское ощущение, что мне надо об этом обязательно рассказать, что от меня что-то зависит, что если я об этом напишу хорошо – то что-то изменится. Это, кстати, ощущение не вполне прошло и сегодня. Надо обязательно стараться. Обязательно надо делать. И когда спустя многие годы, мне какие-то добрые люди говорят, какой я смелый, против Путина идти не боюсь... Я пережил старшего сержанта Чуева и старшину Ваху Курбанова, злого чечена, которые были хозяевами моей жизни, со мной могли сделать все что угодно. После этого бояться Путина не получается. Правда, не получается. – Как вам Зеленский? – Он живой. И это главное отличие. – А те другие, которых вспоминали, не живые? – Ну, Путин, Лукашенко – эти уже нет. Зеленский живой. Давайте о главном, не о подробностях. О подробностях пускай говорят украинцы, это их президент. Это законно избранный президент, которого по существующим законам избрали украинцы. Точка. Это президент. Это не тиран, не диктатор, не узурпатор, не вор, не убийца. Это президент. Не нравится – переизберут. И переизберут, конечно, рано или поздно. Совершенно очевидно, что за то время, как в Беларуси маячит, старея, одно лицо, и в России маячит, старея, такое же лицо, в Украине полностью сменилась физиономия. От Кравчука и Кучмы, проездом через Тимошенко, Ющенко, Порошенко, пришло новое поколение, новое лицо. Там была партийная элита, комсомольская элита, уголовная элита в виде Януковича, бизнес-элита в виде Порошенко, и пришло другое лицо, другой человек. Это значит, что Украина развивается, там идет живой процесс. Подробности кому-то нравятся, кому-то нет. Это нормально. В Америке, в Германии, в Англии, до хрипоты, до драки, как сказано у Жванецкого. Но эта драка происходит легитимным путем. Нет захвата власти, нет политических заключенных, нет политических убийств. По крайней мере, власть никого не убивает. Это важная вещь. Все остальное мне кажется подробностями. И у меня нет специального какого-то отношения к Зеленскому, потому что есть на или в Украине люди, мои друзья, которым он очень нравится и те, которым он очень не нравится. По-разному относятся, но это их президент. Я предпочитаю фиксировать главные вещи. Это выборный президент свободной страны. Это гораздо важней, чем все подробности. Я заговорил на/в Украине. То же самое, потому что эта тема возникает регулярно: Беларусь/Белоруссия. Я говорю Белоруссия, потому что по-русски – «Белоруссия» и «Таллин» с одним «н». Я начал говорить «в Украине». Когда-то приучился говорить. Просто потому что я вижу, как тяжело воспринимается этот предлог «на». – Виктор Анатольевич, но не мне вам рассказывать, насколько это сейчас политический вопрос: в/на, Беларусь/Белоруссия. – Совершенно верно. Я просто хочу сказать, что в значительной степени рукотворная проблема. Есть мое отношение к суверенности белорусского государства, к тирану во главе этого государства, но я говорю на русском языке. В этом языке так сложилось. Я могу заставить себя переучиться. Если бы я приехал в Беларусь (смотрите, уже лучше)... – Язык все-таки живой. – Конечно, живой. В Беларуси я буду общаться с людьми, буду видеть их реакцию и буду избегать болевой реакции. Это другое дело. Не задумываюсь, я естественно говорю, так как я говорил 60 лет, язык – это автоматическая вещь. Еще раз, для меня что с Украиной, что с Беларусью, что с Таллинном или Кыргызстаном, но, ребята, по-русски – «Киргизия». Суверенность, но я говорю на своем языке. Приеду в Беларусь (Белоруссию) буду вынужден следить за языком. Но не нагружайте, пожалуйста, предлоги, окончания и суффиксы политическим смыслом. – Ваш коллега, а может, и друг Дмитрий Быков... Кстати, коллега или друг? – Коллега, может быть, громко, потому что он блистательный поэт. Скорее, друг. – Он сказал относительно России и Украины, что эти две страны ждет слезное покаяние. Что все перемирятся, обнимутся и все будет хорошо. – Это поэтический взгляд на проблему. Каяться надо нам. Украине не за что каяться перед нами. Украинской власти перед своими – это не наше дело собачье, как говорится, это свободная страна, они там разберутся. Мы – интервенты и наше покаяние, я надеюсь впереди, потому что выход куда-то в новое состояние может произойти только через покаяние. В каком-то смысле - образец немецкого народа в XX веке. Я уже отгребал за эту формулировку, но деваться уже некуда. Немцам немножко повезло – их победили, их заставили вступить на путь покаяния, у них не было выбора, их никто не спрашивал. Вы знаете как выдавалась в Берлине, в американской зоне гуманитарная помощь летом 1945 года? В кинотеатрах. Посмотри фильм, как бульдозерами сгребают трупы в Освенциме, в Бухенвальде. Посмотри это кино. Ты, который голосовал за Гитлера, посмотри это кино, а на выходе получи заварку, буханку хлеба, воду и завтра приходи посмотреть кино. И так несколько десятилетий, условно говоря. И только в начале 1960-х годов, через 16-17 лет Германия смогла приступить самостоятельно к этому пути. И это путь, отмеченный стыдом, рефлексиями, настоящей глубокой проработкой нации, проработкой этой ситуацией. Но у них не было выбора. Нас никто не победит. У меня был гимн России: «Наш папаша троглодит – нас никто не победит, и от крови не отвадит, и не переубедит». Мы можем это сделать только сами. Нам для этого надо захотеть самим. Избавь, Боже, даже представить обстоятельства, при которых мы будем вынуждены это сделать. – Ваша позиция – дразнить власть, реагировать на это все. Очень многие ваши коллеги выбрали иную позицию. Позиция – мы в стороне, это не наше, мы вне политики, мы люди искусства. – Это позиция лукавая. Это самооправдание. Это способ договориться с собой, со своей психикой. Был такой писатель Лев Толстой, был такой писатель Антон Чехов. Они были одарены, рискну сказать, не меньше, чем те, которые сегодня пытаются изобразить из себя «цветы неба», «детей Эфира». Толстой был неплохо одарен литературно, и Чехов был неплохо одарен литературно. Они считали своим долгом вступаться за слабых, вписываться, как сейчас бы сказали. Бороться за права человека, писать письма, участвовать. Это вопрос внутреннего ощущения. Никто не может заставить человека испытывать приступы совести. Никто не может заставить себя чувствовать ответственным. Если ты пофигист – хорошо, только будь честным пофигистом. Просто скажи: мне пофиг, мне свое ближе и не трогайте меня. Это честно. Я даже готов сказать, что нельзя требовать от человека того, чего в нем нет. Вы не можете требовать от меня, чтобы я прыгал в высоту. Я говорю: ребята, что-то не дано, я по другой части. Нельзя требовать от человека борьбы. А неучастие, да, это выгодная позиция. А дальше, как карта ляжет. Могут прийти за тобой по старой формуле. – Когда всем кажется, что их это не коснется. – Сначала пришли за этими... Старая формула немецкого пастора, забыл фамилию (Мартин Нимеллер - примечание ред.), а потом, когда пришли за мной, некому было уже говорить. Мы наблюдаем в сегодняшней путинской практике, что когда приходят к людям, вдруг выясняется, что их чрезвычайно интересуют права человека, что они чрезвычайно скорбят по поводу того, что никто за них не вступается. Есть органичные пофигисты. Тут no comments, как говорится. Дай им Бог. Нельзя от них требовать. – А есть имитаторы. – А есть имитаторы. Есть люди, которые понимают, что они совершают подлость своим молчанием. Понимают прекрасно. – Что бы вы сказали имитаторам? – Да я им все давно уже сказал. Не получается у них, потому что слишком часто они оправдываются. Слишком часто они повторяют, что они ни при чем. Слишком часто они напоминают, что они деятели искусства. А вот это? «Мы не участвуем в активизме, фу-фу-фу». Небожители, вы же понимаете, художники, музыканты. А тут кто-то в пикетах стоит. Делать человеку нечего, он стоит в пикете. – Вы выступаете в Беларуси или не дают? – Я выступал. Мне то дают, то не дают. Как в анекдоте про мента и мигалку: работает-не работает, работает-не работает. Долгое время я был невъездным в Беларусь, как раз после «Кукол», посвященных Александру Григорьевичу Лукашенко. «Белорусский вокзал», кажется, называлась программа, 1998-99 год. Лет 20 я не был въездной в Беларусь. Концертов не было, я мог быть проездом, у друзей, как угодно, но концертов не было. Не мог получить прокатного удостоверения, там это обязательно. А потом была забавная история, потому что меня позвали. Лукашенко в этот момент был озабочен тем, чтобы вставить шпильку Путину, и я пошел, как я шутил, «на сдачу за газ». Меня в Москве после Крыма не приглашали, а Беларусь вдруг взяла и пустила. Мне дали прокатное удостоверение. У меня был один концерт. Потом был второй концерт, и уже начались проблемы. Вдруг какой-то зал отменил мое выступление. Я написал у себя в фейсбуке, что администрация все-таки... И мне позвонила пресс-секретарь Лукашенко, милая дама, и посетовала. «Виктор Анатольевич, – сказала она мне. – У нас свободное государство, у нас администрация не отменяет концерты, у нас демократическое государство. Зачем вы так написали?» Я говорю: «Кто же так напугал этих людей? Кто эти марсиане, которые напугали директора дворца культуры, который сначала подписал договор, а потом его расторгает? При проданных билетах. Причем даже денег не хочет, лишь бы только я не приехал». Она мне ответила, как Сталин, который сказал Булгакову: «Позвоните, я думаю ваша пьеса пойдет». Она сказала: «Вы знаете, пусть ваш продюсер свяжется, я думаю, что все будет нормально». И продюсер связался, и уже было все нормально. Видимо, было принято высочайшее решение меня, на зло Путину, пустить в Беларусь. Это было в 2018 году. А в 2020 году в марте я должен был приехать в Минск с замечательным поэтом Сергеем Плотовым и выступить. Но мы снова не получили прокатных удостоверений. – По Шендеровичу можно определять ситуацию: хотят мириться с Кремлем или нет. – Естественно, я понимаю, что все это в ручном режиме управляется, и мне почему-то не звонит эта милая дама, пресс-секретарь Александра Григорьевича Лукашенко. – Милая дама, позвоните. – Позвоните, пожалуйста. Позвони, мне позвони! – Как человека меняет самоцензура? – Сильно меняет. Собственно говоря, самоцензура – это главное оружие любой власти. Власть ведь предлагает правила игры. Драма в том, что любая подлая власть начинает с рекрутирования, она говорит: «Ребята, никто не хочет измазаться, вот на таких условиях? Вот такие деньги, вот такое финансирование, вот такая жизнь». Проблема в том, что возникает немедленно очередь: «Я хочу измазаться, дайте мне!». Там конкуренция за место под Солнцем, где можно измазаться. Вот в чем драма. Пришел Путин, но когда к нему рванули наперегонки целовать в плечи приличные интеллигентные люди, более того, люди, которым мы привыкли верить... А это другое дело. Назвался груздем – полезай в кузов. У меня нет претензий условно к Надежде Бабкиной или к какому-то номенклатурщику, который при любой власти, при коммунистах, при антикоммунистах, как сам Путин, просто принимал форму окружающей среды. У меня к ним нет вопросов. Но когда люди, которых мы полагали приличными, к мнению которых прислушивались – это неприятно. Это обман. Есть другая крайность, представленная сегодня именем Аркадия Бабченко: «Сгорите все в аду, все, кто прикоснулся к власти, все, кто подошел близко, те, кто просто поддержал и даже не воевал, все горите в аду, вы все – преступники». Мне кажется порочной и эта логика тоже. Для меня самое главное – целеполагание. Ты зачем подходишь близко к начальству? Чего ты хочешь? Сотрудничества с властью? При Гитлере тоже было: если ты врач, то для того, чтобы лечить, ты должен быть, допустим, членом НСДАП. Вступать или нет? Непростой вопрос. Потому что есть люди, которые помирают, им сейчас нужна помощь. И дальше вопрос уже не математический, на уровне верю-не верю. Целеполаганию Чулпан Халматовой и Нюты Федермессер – верю, целеполаганию Михаила Боярского – не верю. Дальше уже оценки. Оценки – это вещь не математическая. Доказать ничем не могу. – Невозможно. – Невозможно. Есть такое понятие «оценка по следу». Не что человек говорит, а что человек делает. Когда счет идет на десятилетия, то след довольно ясный и неважно, что человек говорит. Как мне уже совершенно не важно, что скажет Путин. Это было интересно вначале, чтобы понять чего ждать. А сейчас-то чего? Уже есть след, кровавый и лживый след. – Даже если бы он ангельским голосом запел. – Он говорит иногда ангельским голосом, но это не имеет никакого значения – след остался. – Как вы пережили 2001 год и развал НТВ? – Тяжело пережил, конечно. Там был очень важный момент. Когда ты принимаешь поражение – меняется фокус, объектив отъезжает. Ты находишься в войне, в битве, в тактике и ты надеешься выиграть. В какой-то момент ты понимаешь, что силы не равны, что вы проиграете. В этот момент отъезжает камера и ты видишь пейзаж более общим планом. И ты думаешь: черт возьми, до тебя тут проигрывали неплохие люди. Чаадаев проигрывал, Герцен проигрывал, кадеты проигрывали, Набоков проигрывал, академик Сахаров проигрывал. В России либерализм проигрывает, свобода проигрывает регулярно. Ты в неплохой компании, жизнь не заканчивается. Ты всего лишь встроился, эта крупица встала в мозаику – значит, надо жить дальше. Очень важно было сохранить себя. Стало понятно, что НТВ сохранить не удастся. Это то, о чем я говорил даже в эфире НТВ на нашем собрании. Я говорил: «Ребята, сейчас мы все разойдемся. Не важно, что мы тут говорим. Каждый для себя что-то решит и дальше поступит в соответствии со своим внутренним ощущением». И разошлись, как вы понимаете, довольно далеко: кто-то в обслугу Путина, кто-то просто ушел из профессии, кто-то спился, кто-то пытается себя уговорить и мучается стокгольмским синдромом. Очень по-разному сложились судьбы. Не надвое разделились, а разделились гораздо на большее количество кусков. Это очень было любопытно, это была большая школа. Но мне повезло, потому что я был уже взрослый и у меня была какая-то своя биография. Тяжелее было молодым, человеку 25 лет, он 7 лет уже телезвезда, и вдруг выясняется, что либо ты должен лечь под Путина и остаться в телевизоре в том же статусе, либо просто стать никем и уйти. Вот те, кто были никто – те выбрали так, как выбрали. А люди, у которых уже была репутация и имя – мы поступили по-другому, и Светлана Сорокина, и Михаил Осокин. – Недавно читал статью на Bloomberg о стрессе, связанном с потерей работы. И говорят, что этот уровень стресса соизмерим со стрессом после смерти близких людей. Как вы со стрессом справлялись? – Это было так. Безработный? Да, безработный. Но это означает – свободный. Выясняется, что это новые возможности, что это какая-то другая жизнь. В итоге, как и с армией – это было очень травматично, но я очень благодарен Владимиру Владимировичу, который меня избавил от этой ежедневной телевизионной повинности. – И вы сели за письменный стол? – Я сел за письменный стол. Я написал несколько пьес. Две идут в Варшаве. В Москве идут, в Киеве идут, в Одессе. Повестей несколько написал. Телевидение съело бы меня целиком в эти 5-6 лет. Я страшно благодарен судьбе, что мне удалось снова сесть за письменный стол. Я себя там чувствую очень хорошо. – Как вы понимаете, Лукашенко уже объявил, что хочет идти на седьмой срок, не бросит он Беларусь в беде, ни в коем случае. Хотя белорусы хотели бы, чтобы уже бросил их наконец «в беде». – Все хотят осиротеть, но никак. – Зачем им это надо? – Вы задали самый простой вопрос из всех, которые задавали. Ему деваться некуда. Что ему, что Путину. Это ловушка абсолютной власти. Мина-ловушка такая, зайти на нее можно, а сойти нельзя. Потому что сойдешь – взорвется. Зайдя, ты запускаешь этот механизм. Это ловушка абсолютной власти. Это Саркози или Клинтон могут уйти и играть на саксофоне или читать лекции. Они законов не нарушали, они не убивали политических противников, не развязывали войн, не узурпировали власть. Поэтому они могут в срок уйти и иметь возможность легитимно жить снаружи от власти. Эти не имеют возможности легитимно жить снаружи от власти. На втором шаге их попросят прийти дать показания по каким-то вопросам. Потом статус свидетеля сменится на подозреваемого. Потом подписка о невыезде и так далее. Гарантии? Как Путин, так и Лукашенко, несомненно, изучают этот пейзаж. Были гарантии у Милошевича. Были гарантии у Пиночета. Они были пожизненными сенаторами. Неприкосновенность. Потом тот, кто давал гарантию, уходит, приходит другой и начинает задавать вопросы. Меняется политическая ситуация, конъюнктура и Милошевича сдают в две секунды, те кто давали даже гарантии. Вопрос цены. Путин и Лукашенко – люди абсолютно циничные и только так понимающие политику. Они прекрасно понимают, что как только окажутся по-настоящему не у власти (не вот эта комедия с Медведевым, а по-настоящему от рычагов отлипнут), на втором шаге их сдадут. Более того, тем, кто придет на смену, будет некуда деваться – надо будет спускать пар, надо будет искать виноватых. – А тех, кто целовал руки? – Очень многие дистанцируются, уже никто не захочет. – Это касается всех диктаторов? Лукашенко тоже? – Разумеется. Лукашенко – еще более запущенная история. Он прекрасно понимает, что ему от власти просто нельзя. Поздно. Слишком много призраков кровавых, не говоря о коррупции, узурпации и так далее. Слишком много уже крови. Поэтому никуда он не денется от власти. А дальше - как уже матушка-история и природа расположатся. – Вы надеетесь увидеть Россию свободной? – Нет, конечно. – Нет? Россия при вас не будет свободной? – Нет. Надеюсь застать начало выхода какого-то. И уже я буду не так оптимистичен, как на прошлом витке, 30 лет назад. Когда мне казалось, что надо просто разобраться. Соскрести с себя эту коммунистическую, так сказать, коросту. В баню сходить как следует, поры открыть и жить на свободе. Вот же живут люди на свободе. Для меня это была уже совершенно очевидная ценность. Главная ценность – свобода. И мне казалось, что дело в коммунистах, в Советском Союзе. А тридцатилетие прошедшее показало, что Советский Союз был формой болезни, а не самой болезнью. Болезнь, конечно имперская. Мы чудовищно заражены имперской бациллой, Советский Союз был разновидностью империи. По крайней мере тот Советский Союз, который мы застали, 1940-х годов, как минимум. Сталин расстрелял всех коммунистов. Коммунисты были расстреляны к 1930-м годам все. Интернационал третий, международный, «Вставай проклятьем заклейменный...», честные коммунисты, люди, ослепленные этой верой, полагали, что надо «разрушить до основания и построить новый». И положить свои жизни, чтобы дети жили счастливо. Вот эти наивные, преступные, но честные люди – они все сгинули к концу 1930-х годов. А уже с 1940-50-х – это была уже империя. Тост Сталина: «За русский народ!» Под красным знаменем революционным, знаменем Интернационала шло строительство империи. И Сталин довел русскую империю до ее высочайшего пика. Сегодня говорят, как Прилепин, что Сталин – высшая точка русской цивилизации. Там ошибка только в одном слове: не цивилизации, конечно, – империи. Просто империя и цивилизация – это вещи противоположные. И пока мы это не поймем – мы будем слепо гибнуть на имперском пути. Потому что империя, не то что безнравственна, она само собой безнравственна, но она нежизнеспособна. В XXI веке империи нет места. Еще в XIX веке Путин мог бы считаться успешным лидером – он прирастил, добавил территории. Но в XXI веке кто контролирует Силиконовую долину – тот и победил. Там где свобода – там эффективнее, вот и все. И капитализация Apple больше капитализации всех «Газпромов». Ключевский говорил, я люблю цитировать все время, что «история не учительница – она классная надзирательница. Она ничему не учит – она наказывает за невыученные уроки». Не выучил – останься на «второй год». Но «год» этот – несколько десятилетий. Вы тоскуете по Сталину? Ваше право. Идите тоскуйте по Сталину. Идите в отстой, идите на окраину мира. Мир будет развиваться, мир будет обновляться, мир будет уходить куда-то вперед, за угол, за поворот, вообще в другую сторону, а вы будете сидеть в своем углу, сами себе поставили вышки с пулеметчиками и будете там гнить. Истории это совершенно безразлично. Пожалуйста! Либо мы начнем выход в сторону свободы, либо будем догнивать, как империя догнивает. – Вы верите в Бога? – Нет. – Вы атеист. – Я атеист. Для торжества этики Бог просто не обязателен для того, чтобы не убивать. Это было ограничением на первоначальных этапах человечества. Чтобы ты не воровал, не убивал, не лгал – необходим был какой-то внешний ограничитель. Мне его не нужно. Для того чтобы испытывать стыд от лжи или воровства или понимать недопустимость убийства – для этого мне не нужно Бога, мне достаточно папы с мамой и этики. Мне достаточно вполне Спинозы и Декарта. Я вместе с ними считаю, что для Бога просто нет места во Вселенной. Это некоторое чувство. Я очень уважаю религиозные чувства. Это разные вещи. Я уважаю религиозное чувство человеческое. Поскольку мы люди – это означает, что у нас есть предрассудки. Мне больно что-то слышать. А кому-то больно слышать другое. Будем считать меня экуменистом с заходом в атеизм.
– Что вы думаете о новом человеке XXI века? – Нет никакого нового человека. – Как? Мы совсем другие. – Нет. Никакие мы не другие. У нас какие-то аппаратики появились. И Резо Габриадзе говорил: «Виктор, дорогой, знаешь что такое XXI век? Это когда ты едешь по Осло, а тебе звонят из Канберры и говорят, что тебе направо». Вот это изменилось, что могут позвонить из Канберры сказать куда тебе. Что на этой машинке кто-то знает где ты, что ты на поводке, что у тебя кто-то на поводке, что мы получаем информацию мгновенно, что мир стал ближе. И чья-то боль, как я знал о боли совсем близких людей, теперь открываю фейсбук, на меня и боль, и радость: растут дети, которых я в жизни не видел, на другом конце света, дети моих друзей, а я вижу как они растут. Каждый день я вижу. Они растут на моих глазах. У кого-то что-то случается, беда какая-то, болезнь – десятки людей, десятки болей, которые до меня дотягиваются, а раньше не дотягивались. Ближе все стало, ближе. Психика шатается от этого конечно, с не привычки. Но никакого другого человека нет. Человек не меняется. Он такой есть, и страхи такие есть, и любви хочется, и старости не хочется, и все то же самое более-менее. И когда в древних шумерских рукописях или древнегреческих, семь веков до Христа, ты читаешь трактат о падении нравов, о том, что молодежь не та – ты понимаешь, что не та молодежь в VII веке до нашей эры. Вот было время, и это семь веков до Христа. И ты понимаешь, что никуда ничего не девается, и лучшие из тех, кто писали, они фиксируют эту вечную норму человеческую. Ты читаешь Монтеня – ты понимаешь, что изменилось. Да ничего не изменилось. Просто накапливаются знания. Драма человечества в том, что нельзя вставить этот чип, флешку с этикой, со знанием, с опытом. Нельзя вставить в голову рожденного и закачать туда сразу Монтеня, Дидро, Жан Жака Руссо, права человека, это все закачать. И все противоядия закачать от Сталина, от Гитлера, от национальной темы, от религиозной темы, от ксенофобии, закачать туда антивирусы. Нельзя, не получается. Человек рождается голеньким, с голой головой, пустенькой. Что в нее положат – то и будет. И вырастает посреди XXI века пещера. И у каждого века свое средневековье, о чем писал здесь неподалеку в кафе «Литератка» на Замковой площади Станислав Ежи Лец. «У каждого века свое средневековье». Нет никакого в этом смысле XXI века. Он есть в каких-то отдельных головах. Есть какое-то количество волшебных людей, в которых закачено это, и которые действительно могли бы и пытаются с нами поделиться. Но известное, как предупреждал Аристотель, известно немногим. Все по прежнему. – Аминь! – Аминь! Замечательно. Ваше мнение?
