Аналитика по Ирану
Несмотря на всю нынешнюю шумиху в связи с ликвидацией Касема Сулеймани, в затруднительном положении находится Иран, а не США и администрация Трампа. Учитывая смерти и разрушения, причиненные Сулеймани, и его планы на будущее, нам не будет его не хватать.
Это Тегеран недооценил доктрину стратегического реализма администрации США, а не наоборот. Теократия, по-видимому, расчитывала, что предшествующее терпение и сдержанность США перед лицом ее агрессии были доказательствами нежелания или неспособности ответить. Но, скорее всего, администрация просто готовилась к возможно более драматичному, смертоносному и политически оправданному ответу, когда и если Иран переступит черту.
Чтобы сохранить внутренний и внешний авторитет, иранское руководство теперь хотело бы усилить напряженность в надежде вовлечь американцев в подобие застойной афганской войны, или, более вероятно, в продолжительный хаос, вроде кампании бомбардировок Сербии, или в ту тоскливую историю, в которую вылились бесконечные бесполетные зоны над Ираком, или в аналог ливийской катастрофы, или даже во что-то вроде напряженной ситуации с заложниками в 1979-80 гг.. Стратегии наших противников на Ближнем Востоке всегда заключались в том, чтобы заманивать нас в ситуации, которые не имеют окончательного стратегического решения, не дают использовать превосходство США в огневой мощи, обходятся дорого в течение неограниченного времени и создают, подобно войне во Вьетнаме, напряженность внутри страны.
Но эти желанные цели – не то, что получил Иран. Трамп, проявив терпение и сдержанность во время предыдущих обострений, может ответить на провокации Ирана, не приближаясь к нему, не беря на себя никаких официальных обязательств и не выглядя провокатором, жаждущим войны, но нанося, предположительно, еще больший урон иранской экономике с помощью либо беспилотников, ракет и бомбардировок, либо усиления санкций и бойкотов. Если Иран обратится к терроризму и кибератакам, он, скорее всего, потеряет еще больше политической поддержки и рискует получить авиаудары по своей инфраструктуре дома.
Иран глубоко ошибался, думая, что сдержанность Трампа будет постоянной, что импичмент означает потерю им политической жизнеспособности, что он постарается не делать резких движений в год выборов, что рост напряженности усилит его левых оппонентов, и что его база покинет его, если он осмелится применить военную силу.
У Ирана есть несколько вариантов действий, но все они, по-видимому, выглядят непривлекательным для режима.
В мире логики Иран мог бы вернуться к переговорам о нераспространении. Но это сейчас было бы слишком унизительно для режима, огромное разочарование после его прежней выгодной сделки. На любых будущих переговорах обязательно встанут вопросы немедленных инспекций по всей стране, 100-процентной прозрачности и соглашений о ракетах и терроризме, что не позволит создать иранскую бомбу и, следовательно, это будет казаться невыносимым регрессом после американского подарка в 2015-м году.
Иран может на некоторое время затаиться, а затем вернуться к своим прежним менее драматичным провокациям. Но часы санкций уже тикают. Тегеран, как минимум, считает, что нынешнее положение дел ведет к окончательному краху, и поэтому в отчаянии надеется вызвать что-то, что может привести к ослаблению позиций Трампа и политической отсрочке.
У нас сейчас год выборов. Иран жаждет возвращения внешней политики Джона Керри, Бена Роудса, Сьюзан Райс и Саманты Пауэр, той наивности, которая до 2017-го года оказалась настолько полезной и выгодной для Ирана.
Однако, трудно понять, как Трампу может быть нанесен политический ущерб, если он будет осторожен и избирателен в своих ответах на будущие попытки эскалации со стороны Ирана. Конечно, его база и все американцы совершенно справедливо не хотят новой войны, даже отдаленно напоминающей бесконечные ближневосточные конфликты, воспринимаемые как часть “большой игры”. Но непропорционально мощные однократные воздушные удары в ответ на будущие атаки Ирана не потребуют участия наземных войск США и, вероятно, не приведут к риску общей ближневосточной войны. Но они нанесут реальный ущерб Ирану.
Нынешняя ситуация сюрреалистична в том смысле, что она может быть первым кризисом на Ближнем Востоке в современной истории, в котором ни нефть, ни возмущение арабского мира военными действиями США, по крайней мере на данный момент, не имеют первостепенного стратегического значения. Мир приспособился к тому, что иранской нефти нет на рынке. США приблизились к энергетической независимости. Наши соперники, такие как Китай, больше всего обеспокоены напряженностью в Ормузском проливе. А если “Хезболла” нанесет удар по Израилю, ответная реакция будет очень сильной – и будет тихо приветствоваться в большинстве арабских столиц.
Неоконсерваторы больше не имеют влияния в Вашингтоне. Несмотря на заявления об обратном, у них нет никакого влияния на Трампа.
Большинство из них теперь страстные и злобные противники Трампа. В прошлом году они никак не могли решить, является ли Трамп «твиттерным тигром» или, наоборот, провокативным и опасным “слоном в посудной лавке” Ближнего Востока.
Нам говорят, что его непредсказуемость создает “беспорядок”, но беспорядок и непредсказуемость не всегда являются недостатками. В таком случае и Северная Корея, и Китай очень тщательно взвешивают возможную реакцию США и не совсем уверены в том, что будет дальше.
База Трампа – национал-популистская и джексоновская, а не просто доктринально изоляционистская. “Не дави на меня” в переводе в термины 2020-го года означает что-то вроде “живи и дай жить другим, а иначе…”. Если Иран ударит по США, то США пожмут плечами и ударят по Ирану еще сильнее – без каких-либо великих идей об упреждающих ударах, идеологическом государственном строительстве, программе смены режима, наземной войне или более широких полицейских обязательствах в интересах международных организаций или союзников. После недавних скандалов из-за Турции в Сирии, база Трампа признает, что он уклоняется от ближневосточных конфликтов. Странно, что “прогрессивные” оппоненты проклинали Трампа за то, что он не предпринял упреждающие действия против Турции для защиты третьей стороны, и проклинают его еще больше за принятие ответных мер в Ираке для защиты американцев.
В целом, более слабый Иран по глупости позиционировал себя в роли агрессора во времена расстроенной экономики, подорванной военной мощи, ослабления подконтрольных террористических группировок за границей, небольшого политического влияния и отсутствия широкой поддержки. Китай и Россия ограничиваются только надеждой на то, что США каким-то образом увязнут. Европа все еще будет читать лекции о последствиях отмены сделки с Ираном, но тихо приветствует тот факт, что Иран слабее, чем в 2015-м году, и для них это ослабление – к лучшему. Китай хочет иметь доступ к ближневосточной нефти. Россия никогда не возражала против того, чтобы крупный производитель нефти убрался с мирового рынка. Политика Москвы в отношении Ирана является скорее опосредованно антиамериканской, чем проиранской.
Нынешний иранский кризис сложен и опасен. И ответный удар, во что бы то ни стало, должен быть направлен на предотвращение большего насилия и агрессии со стороны Ирана, а не на грандиозную программу смены режима или национального освобождения. Но пока все грубые ошибки делают иранцы, а не США.
Мой перевод из Iranian Analytics. Автор – известный военный историк и, на мой взгляд, один из самых интересных комментаторов текущей политической ситуации.
Игорь Питерский
Комментариев нет:
Отправить комментарий