ЕВРЕЙСКИЙ ТРАНЗИТ

Еврейский транзит

Подробности спецоперации, в которой поучаствовали гестапо, НКВД и японские спецслужбы

В ноябре 1938-го после погромов «хрустальной ночи» осколки от разбитых стекол на германских улицах убрали быстро. Но после этого даже сомневающиеся в намерениях нацистов немецкие евреи поняли: настало время спасать жизнь. С той поры прошло больше 80 лет, но только теперь становятся известны некоторые шокирующие детали. В частности, подробности растянувшейся на два с лишним года специальной операции по организации вывоза состоятельных еврейских семей из Германии (а потом еще и из Чехословакии и Польши), которую курировали гестапо и… НКВД. Операция приносила огромные барыши. Люди в транзитных схемах проходили как простой товар, моральная сторона никого не трогала. По всем меркам — жуткая история. Хотя, как ни чудовищно прозвучит, и она формально имела «гуманитарный аспект»: при всей циничности исполненной схемы были спасены тысячи жизней, пусть и по «особому тарифу», пусть фактически выкуплены, но спасены. О том, как был устроен «спецтранзит»,— расследование «Огонька»

Леонид Максименков, историк

Исходные данные для выстраивания трансграничной коммерческой комбинации на живых людях были у Берлина просты: имелся «товар» (тысячи состоятельных немецких евреев, которым надо было куда-то деться), для перемещения которого требовалось создать действующую бесперебойно административную и транспортную инфраструктуру. На немецком «плече» все было понятно — только гестапо обладало необходимыми ресурсами и полномочиями. С контрагентами было сложнее: европейские страны и США дружно евреям в убежище отказали, включая и Англию, которая, закрыв въезд мигрантам к себе, пыталась подключить к сюжету… Сталина (вполне официально — советский полпред в Лондоне Майский сообщал об английском предложении наркому Литвинову с просьбой передать по инстанции). Инстанция, однако, идею переселения немецких евреев в СССР решительно не оценила. Ответ последовал такой: «Нужно сказать англичанам, что по Конституции мы можем предоставить право убежища лишь иностранцам, "преследуемым за защиту интересов трудящихся, или научную деятельность, или национально-освободительную борьбу", что в силу этого мы можем принять только людей науки из немецких евреев. И. Сталин. В. Молотов».

А потом возник проект коммерческой «транзитной комбинации».

Исполнители и крыша

Для решения головоломки нужны были нетривиальные исполнители. Звезды сошлись для этого примечательным образом. Незадолго до описываемых событий в Москве появился Лаврентий Берия: его ждал пост первого замнаркома НКВД и начальника Главного управления госбезопасности (ГУГБ), а затем и кресло наркома. Берия приехал не с пустыми руками и не один: у него была гора проектов, а главное, команда надежных людей, которых он расставил на ключевые посты на Лубянке. Особыми организационными талантами выделялся среди них Владимир Деканозов. В Тбилиси он поочередно поработал секретарем ЦК по транспорту и снабжению, заведующим отделом ЦК по советской торговле, наркомом пищевой промышленности и председателем Госплана республики. Неплохо наладил производство цитрусовых. Вполне достаточные квалификации для поста начальника иностранного отдела ГУГБ НКВД СССР, а затем одновременно и начальника контрразведывательного отдела того же главка.

За первые полгода в столице Деканозов так усовершенствовал свои прежние умения и навыки, что был переброшен в Наркомат иностранных дел, где в должности заместителя наркома де-факто стал спецпредставителем Лубянки (напомним, что в то время штаб советской дипломатии находился через дорогу от НКВД, на углу Кузнецкого Моста и улицы Дзержинского, ныне Большая Лубянка). Недаром Кремль в своих директивах дипломатам именовал чекистов их «ближними соседями», в отличие от военных разведчиков, которые были соседями «дальними»). Плановик-снабженец Деканозов среди многих проектов и начнет курировать строго засекреченную операцию по трансграничному перемещению немецких евреев, а затем и европейских евреев вообще.

Первым делом надо было решить вопрос о легальной «крыше» для сложнейшего мероприятия. Такая структура в Стране Советов имелась — чекистское подразделение под названием «Интурист». Правда, в описываемый период (к концу кошмарного ежовского двухлетия) «Интурист» как филиал советской внешней разведки переживал не лучшие времена, а в Лос-Анджелесе и вовсе гремел скандал: американские спецслужбы арестовали представителя организации Михаила Горина при получении шпионской информации о японских интересах в Америке, и Молотову пришлось убеждать Сталина послать залог в 30 тысяч долларов для освобождения советского резидента.

По тем временам это была астрономическая сумма, так что можно себе представить настроение вождя и его мнение об этой «фирме», тем более что и в сфере «заявленной деятельности» отдача от нее была ничтожной: к закату Большого террора интуризма как такового в СССР не осталось — от Родины победившего пролетариата все шарахались. За 12 месяцев 1938 года из соседней Польши в СССР въехало всего 27 туристов, в отчете из Токио делался грустный вывод о том, что «туризм из Японии в СССР — дело случайное», от китайцев за первый квартал 1939 года туристов не было вообще. В сводках, правда, отмечалось, что для конторы «основной операцией стал транзит по Транссибирскому пути», по которому проследовало аж 150 транзитников. Именно транзит и стал ключом ко всей головоломке.

Действовали быстро. Сначала Берия озаботился маскировкой: попросил формально вывести «Интурист» из-под крыла НКВД. Сталин дал добро и подчинил контору Наркомату внешней торговли (это была косметическая перемена — остались нетронутыми функции и кадры, в персонал, правда, добавили еще счетоводов из микояновской команды). А затем сформировался и весь проект — транзит туристов-беженцев как главный вид бизнеса «Интуриста».

Маршрутная «сетка» сложилась сама собой: Англия и Франция еврейских эмигрантов не принимали, США и Канада объявили беженцев персонами нон грата, так что оставались окольные пути в Латинскую Америку и на Землю обетованную, в Палестину, а еще такое экзотическое направление, как остров Кюрасао на нидерландских Антильских островах в Карибском море.

«Интурист» предсказуемо получил этот заказ, а заодно и партнера — германское Центральноевропейское туристическое агентство (Mitteleuropaisches Reiseburo — МЕR), работавшее под крышей гестапо. В скором будущем именно эта организация будет формировать специальные еврейские поезда из Бельгии, Франции и Голландии в Освенцим, но в конце 1930-х МЕR организовывало перевозки по системе «все включено» в рамках программы Kraft durch Freude («Сила через радость»), и советский контрагент логично вписывался в пакет услуг.

Облом в Чехословакии

Партнерство изначально было «с душком», это в Москве понимали. И даже пытались найти возможности в Восточной Европе для самостоятельной игры на «транзитной поляне». Выбор, правда, был невелик.

На Польшу рассчитывать было нельзя (антисоветизм польских лидеров, умноженный на антисемитизм в общественных настроениях, делал и туризм в СССР, и транзит евреев изначально обреченным предприятием), зато удалось сбить несколько «спецтургрупп» в Чехословакии. «Интурист» неплохо там поработал и набрался опыта в короткое время «приоткрытого окна» — между мюнхенским сговором (сентябрь 1938 года) и окончательной оккупацией этой страны вермахтом (март 1939 года).

Однако уже 2 апреля 1939-го представитель «Интуриста» в Праге Кравец докладывает в Москву о катастрофическом положении контрагентов «в связи с оккупацией Германией Чехии». О чешском партнере, агентстве «Травема», он пишет: «Как только немцы вступили в Прагу, владельцы фирмы "Травема" немедленно передали свою фирму на имя своего технического работника (чеха), а сами (Кляйн, три брата Маллера) стали бегать по банкам с целью получения своих вкладов, но это им сделать не удалось, т.к. немцы в первую очередь захватили все банки и приостановили выдачу денег. Вследствие неполучения денег один из братьев Маллера, являвшийся основным владельцем капитала "Травемы", покончил жизнь самоубийством».

Поясняя, что «немцы издали приказ о запрещении евреям продавать и покупать у них что-либо, а также [о] запрещении выдачи им денежных вкладов», Кравец продолжает: «Указанное обстоятельство заставило меня немедленно предложить "Травеме" прекратить продажу наших документов и произвести расчет, что под моим наблюдением "Травема" и сделала».

Два оставшихся в живых брата Маллера и их партнеры Фройденфельд и Кляйн достали себе французские визы и собирались выехать во Францию. Заметим, что в выборе направления они ошиблись — бежать было нужно на Восток. Агент «Интуриста» в Праге сообщает для сведения Москвы важную новость: «Без разрешения гестапо вообще никто не может выехать из ЧСР, в том числе и дипломаты».

Сольные выступления «Интуриста» в Чехословакии закончились после того, как второй партнер в Праге, агентство «Чедок», перешло в прямое ведение Министерства пропаганды Германии, после чего его директора вызвали в гестапо и указали, что он должен работать только через отделение «Интуриста» в Берлине. Кравец выслал шифрограмму: «Прошу обратить внимание на эту странную заинтересованность гестапо в работе берлинского "Интуриста"». Пражский представитель был явно не в курсе: в Москве об этом уже были осведомлены, и «странного» ничего здесь не было — вся операция по транзиту евреев концентрировалась в столице рейха.

Сигнал оттуда был послан прозрачный: если Советы хотят в проекте поучаствовать, то заниматься отныне этим должен именно берлинский офис (его руководитель К.В. Шаханов, по данным МВД рейха и рейхсфюрера СС, был агентом ГПУ). Такая схема советскую сторону устраивала вполне: Шаханова курировали советник полпредства Амаяк Кобулов (еще один птенец из «гнезда» Лаврентия Павловича) и Деканозов — контроль обеспечен. И вот уже в Праге открывается берлинский филиал «ГМБХ Интурист», который оперативно принимает план на вторую половину 1939-го: 50 «аквизированных туристов» и 250 транзитников по Транссибирскому и Транскавказскому направлениям. Оплата проездных документов — через нью-йоркский Чейз-банк и лондонский Сити. Конвейер пошел…

Берлин — Москва — Токио

Ноябрь 1940 года. Прибытие в Берлин советского посла Владимира Деканозова. К тому времени он уже не первый год курировал операцию по переброске из Германии туристов-беженцев

Фото: Alamy / ТАСС

В соответствии с «транспортной сеткой» в маршруте логично обозначилась еще одна «партнерская позиция». Речь шла о Японии, где советская турмонополия имела договорные отношения с государственной японской компанией «Джапан турист бюро» (ДТБ), грех было не воспользоваться. Политические трудности (напомним, речь о конце 1930-х, когда случился и Хасанский инцидент, и конфликт на Халхин-Голе) коммерческим начинаниям по оси Берлин — Москва — Токио не мешали: транснациональное совместное предприятие, затеянное по линии правительственных ведомств и под присмотром спецслужб, с идеологическими барьерами не сталкивалось — чистый бизнес.

26 апреля 1939 года председатель правления ВАО «Интурист» Коршунов сообщает представителю в Токио Ионину: «Для осуществления этой задачи необходимо развернуть работу немедленно, не теряя буквально ни одного часа». Развернули. Не потеряли. И было неважно, что японо-маньчжурско-китайское направление числилось одним из самых провальных в отчетах «Интуриста» — операция «Новый курс» скорректировала ситуацию и план по доходам.

Для начала в него заложили 1700 транзитников. Соответственно приход (учитывая перевозку и трехразовое питание) должен был составить без малого полмиллиона валютных рублей. Впрочем, считали не в них: японцы соглашались вести торг только в английских фунтах — ДТБ вел расчет по паритетному курсу 100 рублей за 100 английских фунтов (один к одному). Согласно UK Inflation Calculator, тогдашний фунт сегодня был бы равен примерно 52. Дабы читатель понимал, о каких реальных рублях и суммах шла речь.

С Японией, правда, не все шло гладко — «партнеры» попытались вести двойную игру: как только договорились с Токио, забрыкалось марионеточное государство Маньчжоу-Го. 25 мая Коршунов докладывает о резком сокращении пассажиров по Транссибу через Маньчжурию в Китай: «Маньчжоу-Го не дает виз пассажирам (евреям), выезжающим из Германии и других стран на постоянное жительство в Китай». Сигнал был прозрачен: маньчжуры (читай, те же японские оккупационные власти) требовали дополнительной доли от барыша. Москва делиться дважды не хотела: «интуристов» из Германии решили перегонять, минуя Маньчжурию, морем, через Владивостокский порт (дальше либо в Японию, либо в Шанхай).

Немцам, правда, эта канитель стала надоедать — структуры «тысячелетнего рейха», получалось, наладив контакт в Советами, становились заложниками японско-маньчжурских капризов. Берлин способ решения этой проблемы нашел: поскольку офисы в Германии продолжали осаждать толпы евреев, готовых уехать куда угодно и за любые деньги, стал прорабатываться новый транзитный маршрут. Советские представители в Берлине с тревогой фиксировали: еврейский поток стал направляться через Суэцкий канал в Китай на немецких и итальянских пароходах, Транссиб из этого уравнения выпадает.

Москва принимает меры: на официальном уровне — через запрос в МИД Японии — она ставит перед Токио вопрос, будут ли наконец обеспечены транзитными визами еврейские пассажиры по маршруту Владивосток — Цуруга— Кобе и далее в Шанхай. Не получив утвердительного ответа, посылают угрозу: если так, то тогда обсудим целесообразность дальнейшего существования морской линии Владивосток — Цуруга. Теперь уже японцы забеспокоились из-за возможной потери прямого транзита через Дальний Восток и Сибирь в Западную Европу, и прежде всего в Германию и Италию. Сработало: процесс пошел без препятствий, транзитный поток вернулся на изначальный маршрут.

Следующим камнем преткновения стала валюта. Москва требовала от своего берлинского офиса доллары, а в Германии расплачивались рейхсмарками. 26 сентября 1940 года Шаханов из Берлина с укором пишет правлению «Интуриста» в Москву: «Ваши указания предложить еврейскому комитету рассчитываться за покупаемые у нас документы в американских долларах нам непонятны. Все пассажиры, Бюро путешествий и в том числе Еврейский комитет покупают у нас документы, оплачивая их в марках». Шаханов объясняет, почему расчеты в долларах невозможны: у Еврейского комитета должно быть разрешение на операции в валюте, а «мы считаем, что он вообще его не получит».

Имелся и еще один резон, щекотливый и связанный с… кадрами. Глава представительства докладывал: «24 октября от одного клиента поступили деньги, из которых 100 долларов остались в кассе. Главный бухгалтер П.А. Моисеева наутро проверила, но денег там не оказалось. Кассир-аквизитор З.Д. Зайцева (зарплата 350 марок в месяц) утверждала, что никаких денег у нее не было, все сдано. При этом сотрудница Лебедева подслушала, как Зайцева и аквизитор Старицкий (до этого был "агентом по встречам и проводам" с зарплатой 1140 руб.) договаривались доллары взять себе, а по кассе заприходовать марки…»

Старицкий знал, как с долларами поступить, он будто бы уже однажды их менял. Дальше — чистая советская бытовуха: когда главбух по книгам обнаружила этот гешефт, кассир Зайцева раскололась — призналась, что взяла доллары, чтобы послать в Швейцарию и купить там золотые часы, а Старицкий потребовал половину. Тогдашние 100 долларов сегодня равны 1829. Эту сумму кассир и охранник заработали с одного клиента, а через них проходили сотни, если не тысячи (внутреннее расследование показало, что за неделю до этого Старицкий получил «левые» 100 марок, а у кассирши был свой «ручеек» — клиенты постоянно оставляли по 30–50 марок, которые якобы забывали). Дело в итоге замяли: в представительстве был кадровый голод, да и «агенты по встречам и проводам» на берлинских мостовых не валялись.

Польский трек

Конвейер исправно работал, но политика вносила важные коррективы: в сентябре 1939-го с разгрома польского государства началась мировая война, и уже в декабре в Москве появился новый проект — план транзита через СССР в Палестину теперь уже польских евреев.

Начинали с «пробной группы» в три тысячи человек, с которых плановики с Лубянки рассчитывали получить валютный доход около 900 тысяч инвалютных рублей. Много это или мало? Если принять за основу курс, принятый в расчетах с японцами (через английский фунт один к одному, как было описано выше), то заложенная прибыль от одного еврейского эмигранта составляла 150 тысяч фунтов по нынешнему курсу. Кто же мог отказаться от такого предложения?

«Польский коммерческий поток» формировался главным образом в Прибалтике, точнее, в городе Вильно и области — на территориях, аннексированных республиканской Литвой у Польши по советско-германскому пакту. Самые состоятельные «транзитники» стекались сюда со всех концов оккупированной вермахтом части страны в надежде двигаться затем дальше.

Москва, получившая опыт в совместном предприятии с Берлином, момент не упустила, к тому же «транзитной операцией» живо заинтересовались литовские (а потом и латышские) власти, до этого в юдофильских симпатиях не замеченные. Подключился и посол СССР в Лондоне Иван Майский — через него шли контакты с английским истеблишментом (речь шла о Палестине) и сионистскими лидерами.

28 апреля 1940 года завотделом прибалтийских стран НКИД Лысяк сигнализирует, что литовский дипломат в Москве Радушис «попросил исходатайствовать перед НКИД» два вопроса, связанных с транзитом еврейских беженцев: «1) Более быстрого, чем обычно, оформления выдачи виз упомянутым выше транзитникам. 2) Поскольку будут большие партии, обсудить возможность посылки парохода не до г. Пирей (Греция), а прямо до Палестины». Радушис «добавил уже повторявшееся ранее, что к транзитникам можно будет прикрепить провожатого».

Началась проработка греческого, а заодно и турецкого направлений. Причем турецкое прорабатывали по двум коридорам: морскому (через Стамбул) и сухопутному (через Закавказье) — иначе поток трудно «освоить». О том, насколько он был велик, свидетельствует записка (от 26 мая 1940 года) Деканозова наркому путей сообщения Лазарю Кагановичу — об обращении литовского правительства в НКИД с просьбой разрешить транзит из Вильно в Палестину около пяти тысяч евреев.

При оперативной обработке контингента обнаруживается полностью переехавшая из Гродненской области в Вильно крупнейшая в мире иешива (еврейская религиозная академия) из местечка Мир — со всем студенческо-преподавательским составом. Что с ними делать? За них ходатайствовали английские власти, а главный раввин Палестины (и бывший главный раввин Ирландии) Ицхак Халеви Герцог вел личные переговоры с Иваном Майским.

В Москву по сверхсекретной ВЧ-связи летит депеша Деканозова и полпреда Николая Позднякова, адресованная на самый верх:

«ТЕЛЕФОНОГРАММА (по ВЧ)

Из Каунаса 25.VII.1940 г

21 час

В настоящее время в Литве, особенно в городе Вильно, скопилось много беженцев евреев из бывш. Польши. Часть этих беженцев имеет польские паспорта, и большая часть из них имеют соф-кондуиты (охранное свидетельство.— «О»), выданные литовским правительством. Общее количество таких беженцев около 800 человек. По социальным категориям — это духовенство, учащиеся религиозных школ, учителя, торговцы, адвокаты и другие лица свободных профессий.

Эти беженцы имеют родственников в Палестине и Америке, куда они желают уехать. Все они обеспечены соответствующими визами и деньгами.

Оставление этих беженцев в Литве нежелательно; поэтому считаем целесообразным срочно разрешить им транзитный проезд через СССР, организовав их отправку по группам в 50–100 человек.

Просим указаний.

25 июля. Деканозов, Поздняков» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 627. Л. 92).

Почему Деканозов решил, что о еврейском «духовенстве» (раввинах) и «учащихся религиозных школ» (иешиботниках) должно быть доложено первым лицам? Да потому, что он хорошо знал, какие блюда готовились на кремлевской кухне в 1940 году. После большой чистки Сталин вдруг проникся симпатией к главным мировым религиям (за исключением римско-польского католицизма). Совсем недавно, накануне последних майских праздников, политбюро по докладу Берии за № 1605/б от 27/IV-40 г. приняло предложение НКВД о созыве в конце 1940 года в Эчмиадзине собора армяно-григорианской церкви для выбора католикоса. И, оглядываясь назад, можно понять: это было генеральной репетицией выборов патриарха Русской православной церкви, которые начало Великой Отечественной лишь отодвинет на два года. Имел место, словом, «религиозный ренессанс», в который спасение ценнейшей иешивы с чадами и домочадцами идеально вписывалось: получалось, выпускник Горийского духовного училища и семинарист Тифлисской православной духовной академии Иосиф Джугашвили становится спасителем старейшего центра талмудического иудаизма.

И ведь так и случилось: после транзита по Транссибу, пересадки в Кобе и затянувшегося на время войны пребывания в Шанхае Мирская иешива в итоге расцветет в США (Бруклин, Нью-Йорк) и в столице будущего государства Израиль — Иерусалиме. Она станет крупнейшим мировым центром талмудизма. Правда, это все в будущем.

А летом 1940 года шифровка Деканозова и полпреда Позднякова о раввинах немедленно рассылается членам политбюро: Сталину, Молотову, Ворошилову, Микояну, Кагановичу, Берии, а также заместителю наркома Лозовскому и генеральному секретарю НКИД Соболеву. «За» голосует сначала Молотов, а за ним по списку (протокольно, все решалось по телефону) — Сталин и другие. Решение политбюро на всякий случай оформляют по «Особой папке» как гостайну особой важности.

На сопках Маньчжурии

Шанхай — один из транзитных пунктов на маршруте, по которому из Германии выехали десятки тысяч (на фото из Музея еврейских беженцев в Шанхае, созданного на базе синагоги,— один из них). За период с 1933 по 1941 г. только через Шанхай прошло более 30 тысяч человек. Здесь им было проще, чем в британском Гонконге, где еврейским эмигрантам запрещали сходить на берег

Фото: Gamma-Rapho via Getty Images

К лету 1940-го закончилась чехарда с «маршрутной сеткой»: пароходный трек на Стамбул через Одессу, так и не вышедший на задуманный объем, был радикально свернут, греческая альтернатива (через порт Пирей) постигла та же участь. Так что японо-маньчжурский транзитный маршрут снова становится главным: по Транссибу до Владивостока и дальше пароходами до порта Цуруга — массовый поток еврейских беженцев из Вильно (помимо иссякающего элитного из Берлина) снова бесперебойно пошел в направлении Японии.

О повседневных моментах той эпопеи известно немногое. Успевшие на «транзитный экспресс» потом будут стараться не вспоминать, что их спасла сталинская Россия, предпочтут забыть. Это можно понять: в период холодной войны, который последовал за войной «горячей», такие воспоминания могли бы навсегда разрушить жизнь. Так что не стоит удивляться, что в скупых мемуарах религиозных талмудистов и в монографиях западных и японских историков говорится о «спасении из сталинского ада» (?), о «бегстве из кромешного царства НКВД» и т.д.

Почему антисемитизм снова стал проблемой в Европе

Всплывают только мелкие детали и свидетельства, занятные, впрочем, сами по себе. Ну, например, известно, что «спецбеженцы» раздавали по дороге предметы религиозного культа единоверцам — это подтверждается (пусть и косвенно) документами. Такую практику на маршруте советские власти пресекали, применяя законодательство о борьбе с контрабандой — как с передачей незаконного товара. Известен приказ № 7/707 правления ВАО по иностранному туризму в Союзе ССР «Интурист» от 6 декабря 1940 года, в котором говорилось:

«Из рапорта сопровождавших спецпоезд из Прибалтики на Дальний Восток (ушел из Риги 27.Х.40 г. прибыл во Владивосток 6.11.40 г.) тт. Левицкой, Манаичевой, Николаева и Милюкова видно, что сопровождавшие этот поезд тт. не смогли объяснить элементарных вещей иностранцам, находящимся в поездке. Например, такой случай — когда пассажир, едущий транзитом через СССР, давал в Новосибирске вещи советской гражданке, занимался контрабандой, не смогли объяснить, что транзитные пассажиры, везущие с собой транзитные вещи, не имеют права без разрешения таможенных органов (оплата пошлин и т.д.) оставлять их в стране, через которую они едут транзитом» (ГАРФ. Ф. 9612. Оп. 2. Д. 98. Л. 3).

Были проколы и в идеологической обработке транзитников: «Имеются также сигналы и о некоторых недостатках в объяснениях иностранцам отдельных экономических явлений в нашей стране». В целях профилактики для контингента сопровождающих проводили цикл инструктивных лекций для последующего информирования раввинов, резников, канторов и учащейся молодежи: «1. Таможенные правила Советского Союза, правила ввоза и вывоза иностранной валюты. 2. Визовой вопрос. 3. Третья сталинская пятилетка».

Известно и о некоторых пикантных моментах. Ну, например, о том, что среди еврейских беженцев по дороге в Японию оказывались… не евреи. В какой-то момент японцы это поняли, обнаружив в списках лиц, прошедших через транзит, двух испанцев-республиканцев (Хосе Риба Роко и Хосе Гильберт Абуе). Навели о них справки и узнали, что после разгрома Республиканской Испании те учились в СССР в закрытой школе для летчиков в Кировограде. А далее были направлены в Южную Америку через США. Возник скандал, вследствие которого затягивалось оформление документов (выявление «попутчиков» требовало времени), контроль за составом транзитных групп ужесточили. А вопрос о том, сколько под прикрытием еврейского транзита перебросили за советскую границу бойцов невидимого фронта, повис в воздухе.

Финал проекта

Прочие детали достойного Голливуда уникального сюжета, конкретика цифр (дебит-кредит, количество «транзитников», их имена и адреса), механизм взаимодействия дипломатических ведомств и спецслужб, задействованных в проекте сторон, секреты работы органов советской госбезопасности при его реализации — все это широкой публике неведомо.

Остались за кадром и ключевые исполнители. Лишь японский консул в Вильно Сугихара Семпо, который по долгу службы и по приказу из Токио выдавал визы тысячам еврейских беженцев, был благодарными потомками объявлен «японским Валленбергом» (вариант — Шиндлером): он удостоился аудиенции у премьер-министра Израиля Ицхака Шамира и прочих почестей. Никто из организаторов транзита на «русском плече» ничего подобного не получил.

А сам проект подошел к логической развязке к лету 1941-го. После «присоединения» к СССР Прибалтики тема еврейского транзита из Германии и бывшей Польши стремительно сходила на нет, да еще и Южная Америка отказалась принимать беженцев по этой «квоте». Кроме того, и Транссиб, и агентуру нужно было освобождать для более неотложных мобилизационных и геополитических задач — сомнений в том, что война вот-вот грянет, не оставалось.

Советская миссия в столице рейха, правда, продолжала работать. Ставший к этому времени полпредом СССР в гитлеровской Германии Владимир Деканозов слал в Москву отчеты и сводки. Едва ли не последняя придет из Берлина 18 июня 1941 года под № 458. Деканозов напишет Поскребышеву: «Посылаю обещанные мною товарищу Сталину сведения о пищевом довольствии в германской армии». А 22 июня 1941 года начнутся аресты, и одним из первых в Берлине гестаповцы придут за руководителем представительства «Интуриста» Шахановым и его коллегами. Из донесения нашего Наркомата иностранных дел: «Арестованные и посаженные в тюрьму, [они] подвергались многочисленным пыткам, избиениям и издевательствам. Им устраивали допросы. Под угрозой всевозможных пыток заставляли дать различные показания и, когда это не удавалось, с ними жестоко расправлялись…»

Шаханов слишком много знал. Как, впрочем, в другом месте и в другое время многое будет знать и Рауль Валленберг. Но это уже совсем другая история…