ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ДЕМОКРАТИИ

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ДЕМОКРАТИИ

Бремя демократии

Евреи уже давно вышли из Египта, вышли из СССР, но совершенно не вышли из моды: на каждом этапе истории кто-нибудь обязательно норовил сбросить их в море. В море евреи, однако, уже побывали – по выходе из Египта – и благополучно вышли оттуда. То море было Красным. Когда я вышел из красного, социалистического моря, я нашел в Израиле море демократии. Демократии хватило бы на несколько больших соседних арабских стран. Но демократия - не нефть, ее потребляют не так охотно, и по окрестным странам она не разливается. Угроза еврейской демократии связана с желанием соседей сбросить евреев в море вместе с их демократией. Демократия не течет в крови соседей Израиля. Отсюда обильное кровопролитие в регионе. Израильская демократия не в состоянии оросить ближневосточную пустыню, жители которой принимают демократическую влагу за огонь, сжигающий их самобытность и угрожающий сжечь вековые традиции исламского общества. 

При социализме не было демократии, автомобильных катастроф, обвалов в шахтах, пожаров на заводах, крушений поездов, трамваев и самолетов, землетрясений и наводнений. При социализме не было стихийных бедствий. Если в СССР дули холодные ветры, то они приходили с Запада. Оттуда же шли импортные холодные течения и циклоны. Если дули горячие ветры, их называли афганцами. Если случались организованные хищения социалистической собственности, то их авторы оказывались носителями еврейских фамилий. При социализме запрещены плохие новости. Насколько легче жить человеку, на которого не сваливаются постоянно и со всех сторон сообщения о катастрофах и преступлениях. Его жизнь, спокойная и эпичная, была упорядочена в очередях. В тоталитарном государстве большинство населения обречено быть довольным, ибо альтернатива опасна. В демократическом государстве большинство населения приговорено к недовольству, ибо альтернатива скучна: человек слишком свободен, чтобы радоваться свободе. Число самоубийств и психических расстройств в демократических странах превышает эти показатели в недемократических обществах. Слушание новостей в демократических странах может превратить здорового человека в психопата. Демократия – это такой режим, способы укрепления которого содержат его расшатывание. Она критикует сама себя, иначе рискует снизить уровень, выродиться в псевдодемократию. Демократия – не жесткая структура, а процесс, который идет со сбоями, связанными с ее врожденными слабостями, являющимися и ее преимуществами над диктатурой: отсутствие всеобъемлющего контроля над обществом, противостояние законодательной, исполнительной, судебной и экономической властей и прессы. При демократии настроение человека хуже, чем при тоталитарном режиме. Описание бесперспективности демократического общества – его характерная черта. При тоталитарном режиме государство стремится повысить настроение человека, создавая и навязывая иллюзию благополучия. Демократия намеревается развеять как можно больше иллюзий и мифов, работая над доведением члена общества до депрессивного состояния. 

     В отличие от деспотии, демократия – несовершенный режим. При диктатуре недостатков меньше, чем при демократии, так как, с точки зрения системы, известно, что правильно и неправильно; правильного и понятного больше, чем неправильного и неоднозначного. В демократическом обществе разница между правильным и неправильным не всегда ясна. Современная демократия не только далека от строительства светлого будущего, но и скептична в отношении своего светлого настоящего. Демократия недовольна собой. Диктатура собой довольна. Демократия питается сомнением. Диктатура его отторгает. В одном из писем И. В. Гете был нарисован образ, который Ф. Ницше, описал так: «Змея, которая не сможет сменить кожу, погибает. Так же и дух, которому не дают сменить убеждения: он перестает быть духом». Демократия не всегда эффективна и не всегда дает хороший результат. В нацистской Германии и в Палестинской автономии демократические выборы привели к власти экстремистские режимы. Республику Гаити вот уже порядка двухсот лет бросает от одной диктатуры к другой. Демократия – правление не эстетичное, не красивое и не совершенное.  

Антидемократия либерализма

     Ранний либерализм в политике и философии был порождением Голландии и Англии. Он отстаивал религиозную терпимость, по своему характеру он был протестантским, но скорее веротерпимым, чем фанатичным, и относился к религиозным войнам как к глупости. Он отдавал должное торговле и промышленности и оказывал предпочтение поднимающемуся среднему классу, то есть людям дела перед бездельниками - монархами и аристократами. Он проявлял уважение к праву собственности, особенно когда она накапливалась благодаря труду своего владельца. Отвергалось «божественное право» королей. Важное значение стали придавать обучению как противоположности врожденным свойствам личности.

      Либерализм - совокупность интеллектуальных и культурно-нравственных установок, ориентированных на признание личности, ее свободы, жизни и самореализации высшей ценностью культуры и общества. Демократия по определению власть большинства. Либерализм – идеология, ставящая одного человека, человека самого по себе, не аристократа, не богача, не представителя власти или большинства, не члена силовой структуры во главу угла. Он не принимает культа какой-то одной «великой» личности, но принимает культ любой не великой личности. Замысел либерализма в том, чтобы не дать привилегий сильной или умной личности, помешать ей идеологически поставить себя в центр мира. За либерализм платят, как и за экстремизм. Либерализм содействует экстремизму и вызывает отвращение консерваторов своей терпимостью, аморфностью и всеядностью. Характерная черта либерализма в том, что он стремится к созданию общества, в котором человек, а не Бог, не правитель земной, не класс-гегемон – высшая ценность.       

     Западный либерализм доводит борьбу за права личности до крайности. После свержения Бога западные неконсервативные люди обожествили человека. Вместо Бога они создали себе нового кумира – личность – и стали личности воздавать божественные почести. Человек стал забирать себе права, которые ему раньше не принадлежали. Возник культ личности, но не культ одной личности, личности тирана, а культ любой личности. Имеет место абсолютизация личности самой по себе, даже если у нее мало достоинств. Индивидуализм, являющийся важной ценностью и преимуществом западной цивилизации, оказался ее существенной слабостью.    

     В России, Украине и Белоруссии, в постсоветских славянских государствах, коллективизм в воспитании заменяет индивидуализм. В этих странах личность менее ценна, чем на Западе. Она сама по себе «стóит» слишком мало, и законы охраны личности едва ли существуют. Если в СССР личность значила очень мало, личность на Западе сегодня ценится, возможно, больше, чем она «стóит». Говоря о «стоимости», я имею в виду и «отвоевывание» личностью в профсоюзной борьбе много больше, чем она в действительности зарабатывает. Борьба за права личности порой заводит экономику в тупик, бюджет - в пассив. Речь идет, однако, не только о чисто экономической антидискриминации. Представители национальных и расовых меньшинств заменяют тех, кто на чисто конкурсной основе порой лучше их. Антидискриминация оборачивается дискриминацией. В абсолютизированной демократии происходит добровольное отчуждение от труда в пылу борьбы за права личности. Личность экономически обкрадывает себя.  В странах Дальнего Востока коллективизм преобладает над индивидуализмом, но дисциплина, усердие и высокая трудовая мораль дают этим странам большое преимущество над постсоветскими славянскими государствами в экономическом развитии.  

Еврейский либерализм

Еврейский либерализм отличается от европейского либерализма ХIX века, ибо родился на волнах эмансипации, явления особенного, характерного для евреев. Его идеология с самого начала была похожа на классический либерализм с его веротерпимостью и отделением религии от государства. Однако еврейский «акцент» в этом либерализме легко ощутим. Он был результатом стремления евреев расстаться с традиционным обликом обитателя местечка и гетто, читающего и изучающего одну книгу, единственную в своем роде Книгу, но только одну. Еврейский либерализм должен был решать две противоречащие одна другой задачи: 1) «улучшить» и «модернизировать» еврея, показав его «нормальность» и «равенство» неевреям, 2) не потерять еврейское культурное наследие. В Германии либерализм по-еврейски ассоциировался с реформизмом в иудаизме, а затем с равнодушием к религии и с санкционированным законом 1876 года о выходе из еврейской общины без обязанности присоединяться к другой религиозной общине. 

Либерализм евреев начался с движения Гаскала (Просвещение), пересматривавшего традиционные национальные ценности и освобождавшегося от того, что считалось «средневековым» в иудаизме. Моисей Мендельсон, вождь немецкой Гаскалы, перевел Библию на немецкий язык (второй после Лютера перевод, опубликованный в 1778 году), снабдив перевод комментариями на иврите. В книге «Иерусалим» (1783) Мендельсон доказывал, что можно быть верующим евреем и просвещенным немцем одновременно. Соблюдавший заповеди еврейской религии, Мендельсон считал, что ортодоксальное еврейство мешает народу стать полноценным членом цивилизованного общества и что евреи не могут себе позволить окаменеть в своем национальном развитии. Он считал, что традиционное еврейство теряет свой творческий потенциал, закрываясь в еврейской среде. По Мендельсону, подлинная вера «не признает никакого авторитета, кроме логического убеждения, <...> рационализм – путь к счастью». Рациональный же подход, по его мнению, не допускает оторванности евреев от культурных ценностей нееврейского мира. Мендельсон утверждал, что изоляция еврейства от немецкой культуры обедняет евреев и немцев. Когда появилась его книга «Иерусалим», Иммануил Кант, прочитав сочинение Мендельсона, написал, что автор - уникальный мыслитель, ибо способен думать одновременно о пользе немецкого и еврейского народов. Еврейское просвещение, Гаскала, выступило за ассимиляцию еврейской культуры в мировой. Призывы к ассимиляции еврейской культуры в мировой дали толчок к ассимиляции немецких евреев в германском обществе. Либерализм Мендельсона привел к радикальным и, скорее всего, неожиданным и неприятным для него результатам: четверо из шести его детей и восемь из девяти его внуков крестились.   574

      В довоенных Германии и России либерализм евреев конкурировал с радикализмом. После окончания Первой мировой войны и революций в России, Германии и Венгрии ношение звания революционера стало для евреев Европы рискованным и вынуждало их приобрести более безопасный облик: они стали либералами. Этот либерализм был очищением от национальной ноши, от особенностей национального сознания и идейного экстремизма, направленного на передел и переделку страны проживания. Либерализм был для евреев входным билетом в клуб местного народа. Космополитизм стал неотъемлемым компонентом еврейского существования в европейских странах.  

Демократические аномалии в мире социализма

      В 1905-1919 годах в ряде стран Европы произошли удачные и неудачные социалистические революции. Революционеры-социалисты сошли со страниц книг Маркса и Энгельса, чтобы путем кровавой «классовой борьбы» учредить диктатуру, необязательно диктатуру пролетариата. Через три-четыре года после смерти Энгельса его близкий друг и душеприказчик Эдуард Бернштейн (1850-1932) стал главным теоретиком антимарксистского ревизионизма и популярной мишенью критики большинства социал-демократов, включая большевиков. Бернштейн писал: «Коммунистический манифест» был правильным, но мы видим капиталистическую буржуазию, приводящую к созданию демократических организаций. По моему суждению, успех состоит в постоянном [мирном] прогрессе скорее, чем в катастрофическом столкновении». Живя в Лондоне, Бернштейн постепенно убеждался, что наилучший путь победы социализма в индустриальной стране заключается в профсоюзной борьбе и парламентской деятельности. В серии статей он утверждал, что предсказания Маркса о развитии капитализма неверны. Бернштейн заявлял, что реальные зарплаты рабочих растут, а классовая поляризация между угнетенным пролетариатом и капиталистами не увеличивается. Противница взглядов Бернштейна Роза Люксембург сформулировала их следующим образом: «По мнению Бернштейна, общее крушение капитализма по мере развития последнего становится все менее вероятным, так как капиталистическая система с каждым днем проявляет все большую способность приспособления, а производство постоянно все больше дифференцируется. Приспособляемость капитализма выражается, по мнению Бернштейна, во-первых, в исчезновении общих кризисов, что обусловливается развитием кредитной системы, предпринимательских организаций, транспорта и связи; во-вторых, в устойчивости среднего сословия вследствие постоянной дифференциации отраслей производства и перехода широких слоев пролетариата в среднее сословие и, наконец, в-третьих, приспособляемость эта выражается в улучшении экономического и политического положения пролетариата в результате профсоюзной борьбы». Теория классовой борьбы была Бернштейном отвергнута. Предложенный им путь развития буржуазного общества, - без революций, без насилия и диктатуры пролетариата, - вызвал резкую критику большевиков. В книге «Эволюционный социализм: критика и доказательство» (1899) Бернштейн отверг теорию перманентной революции Маркса, заменив ее теорией перманентной эволюции социализма. 

      Бернштейн отказался не только от диктатуры пролетариата, но и от интернационализма рабочих масс. Он, вопреки марксизму, решил, что у пролетариев должна быть родина, что трудящийся все больше становится гражданином, а, значит: «Полное уничтожение национальностей есть мечта, и притом некрасивая».

       Эдуард Бернштейн был ревизионистом не только по отношению ко взглядам Маркса, но и - к своим собственным. В 1877 году он стал одним из первых евреев, покинувших общину согласно новому закону рейхстага, членом которого он избирался трижды, общей сложностью - на 18 лет. Он был далек от еврейства, но во время Первой мировой войны, решительным противником которой был, он задумался над судьбой еврейства и опубликовал книгу «Задачи еврейства в мировой войне» (1917). В книге Бернштейн утверждал, что евреи уникальны в своей интернациональности и легче других народов могут служить противниками войн. Подавляющее число немецких евреев было горячими сторонниками военных действий Германской империи. Бернштейн был один из считанных немецких евреев, выступивших против войны. В 1916 году он заявил, что патриотизм еврея обязан быть космополитизмом. Он обратился к евреям Европы с призывом оказать давление на их правительства с целью заключить мир. 

В отличие от многих евреев-социалистов, Бернштейн считал, что у антисемитизма глубокие народные корни и что он не может быть просто устранен волшебством марксизма. Троцкий считал, что социалистическая революция решит и еврейский вопрос. Бернштейн был менее оптимистичным. Он чувствовал сложность еврейского вопроса даже в тесном общении с Марксом и Энгельсом. У Маркса и Энгельса были разные подходы к соратникам и соперникам еврейского происхождения. Маркс говорил о Берштейне «маленький еврей Бернштейн»; Фердинанд Лассаль для него был «барон Ицик», «негр-еврей», «потомок негров, присоединившихся к маршу Моисея из Египта (его мать или бабушка с отцовской стороны согрешила с негром), и польских евреев, размножающихся, как вши, которые являются самой худшей из рас». Энгельс, в отличие от Маркса не бывший евреем, писал: «Нечего и говорить о Гейне и Бёрне, Маркс был чистокровным евреем; Лассаль был евреем. Многие из наших лучших людей – евреи. Мой друг Виктор Адлер, в данной время находящийся в тюрьме за преданность делу пролетариата, Эдуард Бернштейн, редактор «Социал-демократа», Пауль Зингер, один из наших лучших людей в рейхстаге – люди, чьей дружбой я горжусь, все они – евреи». 

      Бернштейн восхищался дочерью Маркса Элеонорой. В 1898 году в социал-демократической газете «Новые времена» он писал о ней: «При каждой возможности она объявляла о своем еврейском происхождении с некоторым вызовом. «Я – еврейка» – как я часто слышал от нее, хотя в ней не было ничего еврейского религиозного, и она не имела никаких контактов с представителями еврейства – она выкрикивала это с гордостью перед толпой с трибуны. Она чувствовала себя солидарной с еврейскими рабочими Ист Энда и относилась к ним с большой симпатией».    

       Рассеяние и универсализм евреев как достоинства миротворцев Бернштейн к концу жизни сменил на весьма националистическую точку зрения: он превратился в сторонника создания еврейского национального очага в Земле Израиля. Бернштейн выступал в рейхстаге против усиления правых экстремистов и произнес несколько впечатляющих речей против Гитлера и нацистской партии. Он умер в 1932 году в Берлине своей смертью, не дожив совсем немного до прихода к власти нацистов. 

       Евреи-теоретики социализма уходили в историю. Их сменяли практики. Одним из них, не принявшим Октябрьскую революцию, был Леон Блюм (1872-1950), доктор права Сорбонны, премьер-министр Франции еврейского происхождения в 1936-1938 годах, глава временного правительства Республики в декабре 1946-январе 1947 года. В 1938 году во время нацистского вторжения в Австрию Блюм был премьером в течение одного месяца. Он получил известность как адвокат в период дела Дрейфуса. Молодой юрист и государственный служащий считал, что государство должно проводить в жизнь принципы Великой революции «свобода, равенство и братство» и в случае его земляка из Эльзаса и соплеменника, капитана Дрейфуса. Вспоминая о своем душевном состоянии во время дела Дрейфуса, Леон Блюм писал: «Я не думаю, что за всю свою жизнь мне удалось испытать более сильное потрясение».

      В 1902 году Блюм вступил в Социалистическую партию Франции. Он был другом и горячим сторонником Жана Жореса. Он считал евреев «естественными социалистами». В 1901 году он писал: «Коллективный импульс евреев ведет к революции; их критицизм (я употребляю это слово в самом возвышенном значении) склоняет их к отрицанию любой идеи, любой традиционной формы, не согласующейся с фактами или не подлежащей оправданию интеллектом. Евреи в течение всей своей длинной и невеселой истории укреплялись надеждой на «неминуемую справедливость», они были убеждены, что в один прекрасный день мир будет управляем согласно с разумом; установится один закон для всех, так, что каждый получит то, что заслуживает. Разве это не в духе социализма? Это исконный дух этой расы». Блюм полагал, что роль евреев заключается в том, чтобы привести к победному маршу социализма. Ему казалось, что даже богатые евреи считают так же, как он. В действительности, в то время как правые антисемиты видели в Блюме олицетворение еврейского радикализма, многие левые критиковали его как тайного агента еврейской буржуазии. Треть парижской буржуазии была евреями, и в тот период бытовало популярное мнение левых, что евреи контролируют правительственные финансы, кто бы ни находился у власти. Жан Жорес писал: «Их длительная связь с банковским делом и торговлей выработала у них большие способности к капиталистической преступности».

       Мнение Блюма о том, что евреи - «естественные социалисты», противоречило мнению о том, что они – «естественные капиталисты», которое было очень «естественным» и популярным в традиционном антисемитском арсенале. Леона Блюма не любили и французские аристократы. Блюм считал себя «природным демократом», но его воспринимали как «природного диктатора». В книге «Французская сюита» Ирэн Немировски описывает чувства французских дворян, «антидрейфусаров» по отношению к этому национальному лидеру. Виконтесса де Монмор с симпатией относится к немецким оккупантам и с осуждением - к землякам-французам: «Немцы по отношению ко всем нам ведут себя очень корректно. Они здороваются с женщинами, ласковы с детьми. Расплачиваются за все наличными. Но нашим крестьянам этого мало! Чего они хотят? Чтобы им вернули Эльзас и Лотарингию? Устроили тут республику с Леоном Блюмом в качестве президента?»

В 1936 году французский националист Шарль Моррас, академик, позже лишенный этого звания за поддержку пронацистского маршала Петена, назвал приход к власти Блюма победой «еврейской банды». Николай Бердяев, проживавший в то время во Франции, писал: «Антисемитизм нарастает даже во Франции, наиболее проникнутой гуманитарными идеями, где он потерпел поражение после дрейфусовского дела. Растет количество французов, которые не могут примириться с тем, что Леон Блюм еврей, хотя это один из самых честных, идеалистических и культурных политических деятелей». Националисты считали политику усиления обороноспособности Франции, проводимую правительством Блюма, агрессивным внешнеполитическим курсом, и возлагали на него ответственность за военное поражение Франции в 1940 году. Перед началом Второй мировой войны Блюм решительно выступил против Мюнхенского соглашения 1938 года, предусматривавшего раздел Чехословакии. В декабре 1938 года, на конференции социалистической партии он призвал к укреплению обороноспособности страны. Его почти никто не поддержал - большинство политиков высказалось против увеличения оборонного бюджета. Дальновидность бывшего премьера стала очевидной, когда было уже поздно – нацисты развязали Вторую мировую войну и захватили Францию. 

Когда в 1940 году нацисты оккупировали Францию, Блюм, еврей и социалист, отказался покинуть республику. При созыве Национального собрания в Виши он был одним из 80 депутатов, голосовавших против предоставления диктаторских полномочий маршалу Петену. Блюм содержался с сентября 1940 года под арестом. Правительство Виши признало его виновником войны и отдало под суд. Выступая перед трибуналом, Блюм сказал: «Я не думаю, что вы можете устранить евреев из французской истории и общественной жизни. Мы разделяем и твердо отстаиваем демократические и республиканские идеалы нашей страны со времен революции 1789 года. От своего наследия мы, французские евреи, отказываться не собираемся». В апреле 1943 года бывшего премьер-министра отправили в концлагерь Бухенвальд, где он находился в заключении в течение двух лет. В мае 1945 года американские войска его освободили. 

       После Второй мировой войны Блюм стал мишенью критики левых и правых антисемитов в стране, которая недавно выдала нацистам своих и иностранных евреев, бежавших в нее из разных концов оккупированной Европы. Правые упрекали его за «отказ от высоких идей, требовавших самопожертвования», за то, что он будто бы ставит перед собой цель - «преобразовать страну в «общество страховых компаний». Левые (в основном коммунисты) - за непоследовательность в приверженности социалистическим идеалам. Политические противники слева, особенно коммунисты, считали его ренегатом. Генеральный секретарь Французской коммунистической партии Морис Торез называл его «хитрым политиканом», «мастером клеветы», «предателем», похоронившим великое дело Народного фронта в угоду своим «друзьям-капиталистам». Для правых Блюм был ненавистной фигурой как еврей и социалист. 

      Блюм был также писателем. Андре Жид, лауреат Нобелевской премии по литературе, с юношеских лет дружил с Леоном Блюмом, бывал у него дома, помогал ему на литературной ниве, редактируя отдельные его произведения. В начале 1940 года Андре Жид опубликовал дневник, который он вел в течение сорока лет. Оказалось, что корифей французской литературы - не только личный враг Леона Блюма, но и ярый антисемит. Прославленный писатель, «властитель дум» французских «прогрессивных» левых, писал, что у «пришлых» во Франции (имеются в виду литераторы-евреи) нет и не может быть права называться французскими писателями. В этот перечень «бесправных» он включил и Леона Блюма, хотя все его произведения написаны только на французском языке… 

      «Естественный социалист» Леон Блюм «естественно» вызывал антисемитизм справа и слева. Он и другие вожди французских евреев упорно недооценивали французский антисемитизм как правого, так и левого крыла. И все же, в 1947 году, благодаря усилиям Леона Блюма, Франция проголосовала в ООН за создание государства Израиль. 

Демократия на Востоке 

      В революциях и демонстрациях второго десятилетия XXI века в Тунисе, Египте, Ливии, Йемене, Бахрейне, Иордании и других арабских странах толпа протестующих состояла в основном из мужчин. Половина населения, женщины, на арабском Востоке остаются бесправными.  Не предоставление равных прав половине населения делает невозможным осуществление демократии в исламском мире. 

      Исламский Восток характеризуется врожденной коррупцией. Когда к власти приходит очередной арабский диктатор, он приводит в аппараты власти верных ему родственников. Непотизм, кумовство – не нарушение закона в исламских странах, а закон. Президенты Сирии Хафез и Башар Асад продержались у власти в течение десятилетий, невзирая на принадлежность к алавитскому меньшинству, исповедующему смесь ислама, язычества и христианства. Нефтеносный Кувейт управляется одним и тем же семейством десятки лет. Ни один арабский вождь не поставит интересы страны выше интересов клана. Индивидуум на Западе подчиняет свои интересы общественным. Индивидуум в исламской стране ценит клановое благо больше общественного.   

      Ценность жизни отдельного человека (мусульманина и тем более не мусульманина) на исламской шкале близка к нулю. Верность расширенной семье, «хамуле», клану преобладает над преданностью интересам нации, религии, тем более - демократии. Родственные узы создают крепкую основу для противостояния чужим. Многие террористические ячейки состояли и состоят из близких родственников. Клановая близость превращает террор в семейный бизнес, успех которого обеспечивается крепостью семейных уз. Общество, которое управляется кланами, не может быть демократичным.  

      С появлением в Иудее, Самарии и Газе тунисской группировки ООП во главе с Арафатом в 1994 году возникло гражданское правление, основанное на существующих там кланах. Чтобы защитить свои интересы, многие кланы организовали милиции. Арафат узаконил политическое клановое деление и народную коррупцию, ввел систему платежей мощным группам из влиятельных кланов за поддержку. Полиция, суд и социальные службы были полностью подкуплены и распределены между главными кланами. На Западе не понимают, к чему ведет племенной строй, клановое управление и племенная военная организация. Для евреев племенной строй окончился в 722 году до н.э., когда ассирийцы рассеяли десять колен израильских. Американцы в последний раз имели дело с племенным строем в лице индейцев примерно двести лет назад. В Европе после объединения Германии и Италии в XIX веке забыли о племенной структуре. 

      Племена и кланы верны интересам своих сообществ и, таким образом, поощряют коррупцию в качестве основы политической жизни. Исламский характер группировок, захвативших власть в Газе, не меняет клановую структуру и тип отношений в обществе палестинских арабов. В нем царит всеобщее недоверие, господствуют подозрения в заговорах и атмосфера неверия в долгосрочную перспективу плодотворного и благополучного социального развития. Кланы, не веря друг другу, сконцентрированы на достижении быстрого преимущества. Эта стратегия подрывает положительную, созидательную долгосрочную динамику в развитии общества. Основанные кланами милиции сфокусированы на обеспечении сиюминутных интересов своих племен. Поэтому открыто процветают контрабанда, в том числе контрабанда оружия, рэкет и торговля наркотиками. Такая система не имеет ничего общего с западной демократией, уважением законов и личности и прагматическим подходом. Продажное, эгоистичное клановое устройство палестинского общества противостоит интересам нации и фактически тормозит создание национального государства. Интересы клана, его обычаи и традиции противоречат интересам страны, которая могла бы стать большим конкурентом кланов. 

    Дух клана требует абсолютной лояльности его члена руководству, то есть шейху, а также - страстного кланового патриотизма, безграничной преданности и готовности принести себя в жертву клану. Западный индивидуализм, питающий демократию, чужд мусульманскому клановому обществу. Арабские страны зиждутся на феодальной основе, которая предотвращает доминирование благосостояния общества в качестве приоритета нации. Когда власть не интересует благо граждан и она не зависит от положения народа, страна остается отсталой, а ее материальный прогресс тормозится самим устройством общества.  Буржуазная эволюция в исламских феодальных странах идет крайне медленно. Все пертурбации, происходящие в арабских странах, начиная с декабря 2010 года, являются вариациями в рамках кланового и племенного однообразия, и ведут к перетасовке сил при сохранении недемократического характера общественного устройства. 

Ориентальный вектор

      Имеет ли эпоха цвет? Коричневая чума фашизма. На красных полотнищах знамен социализма - коммунизма алый отсвет пролитой реками крови. В последние десятилетия зеленый цвет защитников природы и ислама доминирует во многих местах планеты. Цветовая гамма демократии сужается и испытывает смещение в зеленую сторону. Зеленый цвет ислама горит нелюбовью к живым существам неисламской ориентации. Ориентализм окрашивает демократическое общество густой зеленой, невыводимой краской. Демократия должна быть многоцветной, интернациональной, мульти-религиозной, но она вынужденно зеленеет, ибо терпимость и уважение к иному заставляет ее признавать как равных, говорящих с ней свысока и отчужденно, нетерпимых к «неверным» и не признающих ее людей. Демократическое общество принимает выходцев из стран ислама и распространяет и на них свои законы. Пришельцы с Востока ставят законы шариата выше законов демократического общества. Запад стремится ассимилировать мусульман. Мусульмане отказываются ассимилироваться на Западе. Они стремятся приспособить Запад к себе. Мусульмане не считают себя равными христианам, евреям, буддистам, безбожникам. Они верят, что находятся на верном пути к превращению в большинство на Земле. 

      Мусульманские иммигранты, бежавшие из своих стран на Запад, зеленеют от зависти при виде успехов чужой цивилизации, столь непохожей на их образ жизни, от которого они хотели и не смогли уйти. Зеленоватые пятна на корпусе демократии показывают, насколько этот строй несовершенен и, значит, способен потерять контроль под ударами исламских завоевателей. На языке войны между маврами и христианами в средневековой Испании, сегодня происходит реконкиста, завоевание с обратным знаком, в противоположном направлении, с подчинением христианского общества правилам мусульманского. Демографический рост мусульманского населения в Европе ослабляет иммунитет демократического общества. 

      Пессимистический прогноз Освальда Шпенглера для Европы состоял в том, что этот материк ожидает упадок и гибель за счет новообразованных народов и чужеземных завоевателей. Возможно, предсказание Шпенглера начинает сбываться, ибо вторжение выходцев из стран ислама и есть вторжение «чужеземных завоевателей». «Чужеземные завоеватели» пришли со своим Богом, которому европейцы приносят в жертву обобществленного, нового еврея, государство Израиль, а с ним, возможно, и европейских евреев. 

      Влияние исламских беженцев нарушает европейский экологический культурный баланс. Загрязнение окружающей среды в Европе идет под лозунгом равенства прав членов разных конфессий и под эгидой мульти-культурности. Происходит наступление культуры, враждебной европейским аборигенам. Европейцы принимают мульти-культурность. В идеале наступающих мусульман мульти-культурность должна смениться моно-культурностью, культурой ислама.  Все новые и новые кварталы западных городов попадают под контроль выходцев с Востока. Зеленые насаждения ислама поглощают все больше кислорода западной цивилизации.         

     Историк-востоковед Бернард Льюис в книге «Кризис ислама» (2003) пишет о безнадежности демократизации в странах ислама: «Демократы оказываются в сложном, заведомо проигрышном положении. Находясь у власти, они в соответствии со своей идеологией, должны предоставлять свободы и права исламской оппозиции. Исламисты, придя к власти, не считают себя связанными подобными обязательствами. Наоборот, они считают необходимым подавлять всякую «нечестивую» и «подрывную» деятельность. Для исламистов демократия, выражающая волю народа, является дорогой к власти, но эта дорога ведет в один конец». 

 «Баллада о Востоке и Западе»

На Западе пишут слева направо - с Запада на Восток. На Ближнем Востоке говорят по-арабски, на иврите и пишут справа налево - с Востока на Запад. Восточные ветры в Леванте – горячие, веющие из пустыни, иссушают, сжигают, засыпают песком. Ветры, дующие с Запада, с моря, приносят прохладу, дожди, влагу. В Израиль, находящийся в узле пересечения Запада и Востока, все положительное приходит с Запада, а все отрицательное - с Востока. Запад и Восток сошлись в конфликте за облик цивилизации.     Измученные жаждой мира, израильтяне видят мираж мира в пустыне ненависти. Возникает соблазн принять Восток за Запад, войну за мир, затишье за тишину, пустыню за оазис, манипулирование с терминами о мире за мирный процесс, «мирные договоры» за подлинное примирение. Темп жизни на Востоке остался тем же, но темп смерти резко возрос. Ценность жизни на Востоке всегда была низкой. С повышением цен на нефть цены на жизнь неимоверно упали - ниже средневековой отметки. На Востоке сплелись медленное созидание и быстрое разрушение. Реки крови текут там, где не хватает рек. Считая капли воды, перестали считать капли крови. Кровь стала дешевле воды и давно – дешевле нефти. 

      «Баллада о Востоке и Западе» Редиарда Киплинга начинается словами:

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
 Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд.

      Вопреки написанному поэтом, Запад и Восток сошли с мест. Запад двинулся на Восток с целью его модернизировать и демократизировать, а Восток двинулся на Запад «войсками» беженцев. Единственным «успехом» вестернизации Востока был развал Сирии, Ирака и Ливии, приведший к обратному движению, к течению Востока на Запад, к потокам арабских беженцев в Европу. Восток хлынул на Запад, ибо на Востоке жить плохо, невзирая на западные попытки его улучшить, а на Западе жить хорошо. 

      Западные правительства ради демократизации ослабили или ликвидировали режимы арабских диктаторов. На Востоке расшатывание одних диктаторских режимов приводит к созданию других. Непонимание деспотической природы Востока и бессмысленное желание его демократизации привело к наводнению Европы беженцами. Попытки создать демократические режимы на Востоке породили угрозу демократии в западных странах. В Европе вырисовываются два варианта развития событий: 1) поглощение волн зеленых иммигрантов грозит утратой уровня цивилизации, существующего в Европе сегодня, 2) вступление в борьбу с иммигрантами с помощью создания экстремистских правых партий. Есть ли у Запада хорошее решение проблемы? Есть ли оно у европейских евреев?  

Библиография

1.    Б. Льюис. «Кризис ислама». Издательство «Иврус», Тель-Авив, 2003.

2.    Р. Люксембург. «Время животрепещущих вопросов».  Издание «Хакибуц хамеухад», Тель Авив, 2014 (на иврите). 

3.    Б. Рассел. «История западной философии». Издательство АСТ, Москва, 2010.

4.    S. Mansur. “Islam’s Predicament: Perspectives of a Dissident Muslim”. Oakville, Canada and Niagara Falls, NY: Mosaic Press, 2009.

Александр Гордон

Родился в Киеве. Выпускник физического факультета Киевского государственного университета. Репатриировался в Израиль в 1979 году.В течение 13 лет нес резервистскую службу в боевой части израильской армии, участвовал в Первой ливанской войне, за что получил медаль. 
           Полный профессор физики на факультете естественных наук Хайфского университета и в академическом пединституте «Ораним», в котором возглавляет комиссию по назначению профессоров от имени Совета по Высшему образованию Израиля. Заведующий кафедрой математики и физики (1998-2001), заведующий кафедрой точных наук (2012-2015).              Публиковался в 53 изданиях 11 стран. Автор книг «Еврейские вариации» (2007), «Этюды о еврейской дуальности» (2010), «Двойное бремя» (2013), «Безродные патриоты» (2016), «Коренные чужаки» (2018), «Урожденные иноземцы» (2019) и около 600 публикаций в печатных и сетевых изданиях на русском, английском, немецком языках и на иврите.
              Сотрудничал с радиостанциями «Голос Израиля» и «Рэка». Был членом редколлегии журнала «Кинор». Около миллиона прочтений в интернете. Книги куплены библиотеками университетов Беркли, Гарварда, Принстона, Стэнфорда, Колумбийского университета в Нью-Йорке и библиотекой Конгресса в Вашингтоне.   
Автор  трилогии «Безродные патриоты», «Коренные чужаки», «Урожденные иноземцы»
Желающие приобрести тома трилогии, могут обратиться к автору по адресу:   algor.goral@gmail.com   



От автора :
Уважаемые читатели! Благодарю вас за интерес к моему творчеству. Все экземпляры первого и второго томов трилогии "Безродные патриоты" и "Коренные чужаки" проданы. Если кто-нибудь заинтересован в приобретении этих томов, может написать мне и заказать книги. Через два-три месяца я обращусь в типографию и получу несколько новых экземпляров этих книг. А пока помещаю фрагмент из третьего тома трилогии "Урожденные иноземцы", который называется "Последнее слово демократии". Для ознакомления с третьим томом читатели могут также прочитать взятые из него и также помещенные на сайте "Семь 40" очерки "Сотворить кумира" и "Одно рукопожатие от Ильи Эренбурга".

С наилучшими пожеланиями.