Дмитрий Быков, похоже, становится разумным консерватором. Недавно он заявил, что глобальное потепление - миф. Вот и Грету критикует. Глядишь, скоро полюбит Трампа. Нет, это я, конечно, слишком.
Гретское
Россия Гретой разогрета, как будто наша честь задета, хотя при чем тут наша честь?
Проблема в том, что эта Грета, при честном взгляде, мы и есть.
Страна, подвластная Перуну, напоминает деву юну, что с грозным визгом порося
себя вздымает на трибуну и обвиняет всех и вся.
Она кричит не без кокетства, что у нее украли детство (какого, собственно, рожна?),
что все богаты, виноваты и не спасутся от расплаты, а вся планета ей должна.
Вот в этом смысле мы и Грета, почти избранница Христа,
что виновата вся планета, а Грета мыта и чиста!
Страна, подвластная Перуну, напоминает деву юну, что с грозным визгом порося
себя вздымает на трибуну и обвиняет всех и вся.
Она кричит не без кокетства, что у нее украли детство (какого, собственно, рожна?),
что все богаты, виноваты и не спасутся от расплаты, а вся планета ей должна.
Вот в этом смысле мы и Грета, почти избранница Христа,
что виновата вся планета, а Грета мыта и чиста!
Она кликуша, истеричка, неврастеничка, астеничка, прочти диагнозы ее,
и в Сети каждая страничка полощет Гретино белье,
— но несмотря на нашу площадь в размере миллиарда Грет
нас точно так же все полощут, других-то тем уже и нет!
В подростке, в киндерском сюрпризе, заключена судьба Земли.
Как в той пропавшей немке Лизе, себя мы в Грете обрели.
Мы точно так же истеричны, одним безумно симпатичны,
и в Сети каждая страничка полощет Гретино белье,
— но несмотря на нашу площадь в размере миллиарда Грет
нас точно так же все полощут, других-то тем уже и нет!
В подростке, в киндерском сюрпризе, заключена судьба Земли.
Как в той пропавшей немке Лизе, себя мы в Грете обрели.
Мы точно так же истеричны, одним безумно симпатичны,
другим враждебно-деспотичны, планету надвое деля,
— и наши скромные косички грозны, как наши «Тополя»!
Вот в этом смысле мы и Грета, наш имидж жалок и жесток —
в руке крылатая ракета, в другой заплаканный платок,
а за спиной потоком света змеится «Северный поток».
Россия, что ты с ней ни делай, себя всегда считает девой (мы чистотою мир спасем!),
по убежденьям страшно левой, но страшно правою во всем!
Никто и пукнуть не успел бы, как их настигла б наша месть:
мы — аутист, у нас — Аспергер, нам можно, вот и справка есть!
Ни у кого, признайте это, в башке — такого винегрета,
в душе — такого сельсовета, такого хлама — в багаже…
Не отрекайтесь же: мы Грета, тысячелетняя уже.
Пророк новейшего завета, она не слушает совета,
не ждет фальшивого привета, застыв на новом рубеже:
вас большинство? Плевать на это. Мы вам показываем ж.
Не зря поэт, жесток и жёсток, неразговорчив, но речист,
Вот в этом смысле мы и Грета, наш имидж жалок и жесток —
в руке крылатая ракета, в другой заплаканный платок,
а за спиной потоком света змеится «Северный поток».
Россия, что ты с ней ни делай, себя всегда считает девой (мы чистотою мир спасем!),
по убежденьям страшно левой, но страшно правою во всем!
Никто и пукнуть не успел бы, как их настигла б наша месть:
мы — аутист, у нас — Аспергер, нам можно, вот и справка есть!
Ни у кого, признайте это, в башке — такого винегрета,
в душе — такого сельсовета, такого хлама — в багаже…
Не отрекайтесь же: мы Грета, тысячелетняя уже.
Пророк новейшего завета, она не слушает совета,
не ждет фальшивого привета, застыв на новом рубеже:
вас большинство? Плевать на это. Мы вам показываем ж.
Не зря поэт, жесток и жёсток, неразговорчив, но речист,
сказал, что мы страна-подросток, причем подросток-аутист.
Мы всех пугаем, точно Грета, дрожа заплаканным лицом, концом бабла, концом ли света, своим ли собственным концом…
Для многих Гретина речуга — предлог для легкого испуга, она забудется весной,
— но лишь для нашего народа она, считай, событье года,
предлог для свадьбы и развода, важнейший повод новостной.
Сегодня многие газеты, крутые университеты и психиатров кабинеты
— все дискутируют о том, что может вырасти из Греты когда-то, в будущем, потом?
Она учиться не желает, она не хочет знать парней, она спокойно выживает, пока родители при ней,
— но что потом случится с Гретой? Кто увлечен проблемой этой и в страхе ждет грядущих лет,
— клянемся мы с рукой воздетой: у Греты будущего нет.
Роток открытый, вид отпетый, косички жалостно висят
— она и в тридцать будет Гретой, и в сорок пять, и в шестьдесят…
Ее соседи околеют, ее хулители истлеют, ее любители ревут,
— но знайте: Греты не взрослеют. Им помогают, их жалеют,
им помощь шлют, за них болеют, их общей совестью зовут,
но все — от хора до квартета, от альбиноса до брюнета,
от коммерсанта до поэта — поют небесному царю:
— но лишь для нашего народа она, считай, событье года,
предлог для свадьбы и развода, важнейший повод новостной.
Сегодня многие газеты, крутые университеты и психиатров кабинеты
— все дискутируют о том, что может вырасти из Греты когда-то, в будущем, потом?
Она учиться не желает, она не хочет знать парней, она спокойно выживает, пока родители при ней,
— но что потом случится с Гретой? Кто увлечен проблемой этой и в страхе ждет грядущих лет,
— клянемся мы с рукой воздетой: у Греты будущего нет.
Роток открытый, вид отпетый, косички жалостно висят
— она и в тридцать будет Гретой, и в сорок пять, и в шестьдесят…
Ее соседи околеют, ее хулители истлеют, ее любители ревут,
— но знайте: Греты не взрослеют. Им помогают, их жалеют,
им помощь шлют, за них болеют, их общей совестью зовут,
но все — от хора до квартета, от альбиноса до брюнета,
от коммерсанта до поэта — поют небесному царю:
благодарю, что я не Грета, от всей души благодарю!
Комментариев нет:
Отправить комментарий