Наполеон Бонапарт — провидец еврейского государства

Наполеон Бонапарт — провидец еврейского государства

Наполеон Бонапарт не встречал евреев ни в детстве на Корсике, ни в отрочестве во Франции. Его первое соприкосновение с организованной еврейской общиной состоялось в городе Анкона, взятом им 9-го февраля 1797-го года во время первой итальянской кампании.

Проезжая во главе входящих в город победоносных полков, Бонапарт заметил, что среди радостно встречавших его толп народа стояли люди в желтых головных уборах, с желтыми же нарукавниками, помеченными шестиконечной звездой. Он спросил одного из офицеров об их значении и узнал, что эти люди — евреи, а шапки и нарукавники служили опознавательными знаками их вероисповедания, если с заходом солнца они не возвращались в гетто. Бонапарт немедленно приказал нарукавники снять, а желтые шапки заменить обыкновенными. Он также открыл ворота гетто и объявил, что отныне евреи вправе жить где им угодно и соблюдать свою религию открыто и без помех.

А вот другой малоизвестный пример отношения Бонапарта к евреям: 19-го июня 1798-го года по пути в Египет французы взяли остров Мальту. Тут Наполеон узнал, что мальтийские рыцари жестоко преследуют местных евреев, продают их в рабство христианам и туркам и запрещают им соблюдать обычаи. Он сразу же приказал открыть синагогу и восстановил гражданские права евреев Мальты.

Однако ни Анкона, ни Мальта не могут сравниться с прокламацией Бонапарта, изданной им под стенами осажденной крепости Акко 20-го апреля 1799-года, о создании самостоятельного еврейского государства в Палестине, — 118 лет до Бальфурской декларации и 149 лет до провозглашения Государства Израиль.

В прокламации, между прочим, говорится: "Бонапарт, главнокомандующий армиями Французской Республики в Африке и Азии, обращается к законным наследникам Палестины:
Израильтяне! Законные наследники Палестины! Воспряньте духом, о изгнанники!
Великая нация (Франция. — Э. П.), не торгующая людьми и государствами, как те, кто "продал вас сынам Эллинов, чтоб удалить вас от пределов ваших" (Йоэль, 3:6), зовет вас не завоевать, но лишь вернуть свое отечество, отнятое у вас. С помощью и при поддержке Франции вы навеки останетесь господами и защитниками своего отечества от вторжения иноземцев".

Этой прокламации не было суждено осуществиться. Бонапарт был уверен, что после падения Акко он войдет в Иерусалим и оттуда возвестит евреям и всему миру о восстановлении Израиля.

Но Акко не пала вследствие вмешательства английского флота, и Бонапарт, вынужденный вернуться в Египет, должен был отказаться от своего плана.

Невольно возникает вопрос: что побудило Бонапарта так круто встать на защиту всюду гонимого народа?

Подобная позиция, да еще не увенчанная успехом, не сулила ему ни политической, ни — тем более — военной выгоды. Напротив, она могла лишь повредить его растущей популярности и послужить на пользу его противникам и соперникам.

Здесь следует вспомнить, что Наполеон был корсиканцем и действовал с детства до последнего дня своей жизни как истый корсиканец — от беспредельной дружбы-вражды с освободителем Корсики, Паскалем Паоли, до неоправданной веры в великодушие английского правительства после поражения под Ватерлоо.

Корсиканец не забывает ни сделанного ему добра, ни причиненного ему зла. Таким был и Наполеон, и не исключена возможность, что симпатию Бонапарта к евреям можно объяснить и тем, что где-то в его подсознании сохранилась память о том, что в свое время мэр города Аяччо, еврей Жан Жером Леви, скрыл его в своем доме от гнавшихся за ним приверженцев Паскаля Паоли и тем самым спас его.

Не менее интересна опять-таки малоизвестная беседа Наполеона со своим врачом, ирландцем Барри О'Мира на острове Св. Елены, 10-го ноября 1816-го года, когда О'Мира задал уже больному императору прямой вопрос: "Почему вы неизменно поощряете и поддерживаете евреев?" — тот ответил: "Я всегда хотел видеть евреев равноправными подданными, какими являются остальные народы моей империи. Я желаю, чтобы к евреям относились как к братьям, как если бы все мы являлись частью иудаизма. Это было бы выгодно и для Франции, потому что евреи многочисленны и иммигрировали бы в нашу страну со своим богатством. Если бы не мое падение, большинство европейских евреев переселились бы во Францию, где их ждали бы свобода, равенство и братство".

Придя к власти, Наполеон превратил евреев в полноправных подданных своей империи не из намерения извлечь из этого какую-либо выгоду: по своей малочисленности евреи не имели никакого политического веса.

Меттерних-Виннебург, австрийский консул в Париже, писал в одном из своих докладов в Вену: "Во Франции находятся всего лишь около сорока тысяч евреев, из них около тысячи — в Париже. Но все они без исключения видят в императоре своего Мессию!".

После сокрушительной победы под Аустерлицем Наполеон продолжал настоятельно действовать в пользу полного освобождения евреев от гражданских ограничений, несмотря на яростное сопротивление антисемитских кругов во Франции и за рубежом. Казалось, что старания императора порождают лишь противоположные его желанию результаты.

Но сломить Наполеона было не так-то легко. Он сказал: "Еврейский вопрос решается не так. Я никогда не приму мер, обязывающих еврейский народ оставить Францию, потому что для меня еврей равен любому другому гражданину страны. Изгнание их из Франции явилось бы доказательством слабости, в то время как для их интеграции требуется сила".

Сорванный англичанами план создания еврейского государства в Палестине Наполеон заменил другим, не менее грандиозным, — восстановлением Синедриона, верховного органа еврейского духовного законодательства, упраздненного римскими завоевателями Иудеи в 73-м году новой эры и вновь впервые созванного императором французов Наполеоном I-м через 1734 года после смерти разрушителя иерусалимского Храма, Тита Флавия. Первая сессия открылась 9-го февраля 1807-го года в Париже и продолжалась ровно месяц.

Новое мероприятие встретило ожесточенный протест царя Александра, назвавшего Наполеона "Антихристом и врагом Б-га", что, впрочем, не помешало ему через полгода подписать с тем же "Антихристом" Тильзитское соглашение, сопровождавшееся объятиями и уверениями в вечной дружбе, продержавшейся…. пять лет, до вторжения Наполеона в Россию.

Идея восстановления Синедриона, как и идея возрождения еврейского государства в Палестине, остались кратковременными эпизодами. Пройдет еще полтораста лет, пока свершится то, что молодому императору виделось тогда.

Эммануил ПИРУТИНСКИЙ-ПРАТ.