Курица в самоваре
Клара Новикова: "Мир украинских местечек!.. Неужели он исчез навсегда?"
Матвей ГЕЙЗЕР
Когда я думаю о судьбах актеров, то более всего восхищаюсь их одержимостью. У писателей, художников, даже мало известных, непризнанных, остается надежда, на то, что от их творений сохранится вещественный след на земле. Судьбы же актерских созданий, да и слава актеров так эфемерны. Как часто все созданное актерами, эстрадными в особенности, умирает еще при их жизни, и они становятся свидетелями не только собственного забвения, но и восходящей славы новых имен, еще вчера никому не ведомых. И даже сознавая это, настоящие актеры так истово творят свое искусство «сегодня». Эти мысли не покидали меня, когда я смотрел моноспектакль Клары Новиковой «Я смеюсь, чтобы не заплакать». Сегодня Клара Новикова знаменита, обожаема зрителями. Наше современное эстрадное искусство трудно представить без нее — без Клары оно бы так обеднело.
Немногим известно, каким нелегким и непростым было восхождение киевской школьницы Клары Герцер к Заслуженной артистке России Кларе Борисовне Новиковой… Да и нужно ли об этом знать сегодняшним зрителям? Думается — нужно. Хотя бы затем, чтобы еще раз напомнить, как труден путь на Парнас, да и не только поэтому…
Принято считать, что все знаменитые актеры — юмористы и сатирики в особенности — родились в Одессе или хотя бы причастны к ней. Клара Новикова ив этом случае составляет исключение — она родилась в Киеве. Раннее детство ее пришлось на послевоенные годы — голодные, трудные, но полные надежд. И, конечно, же, в коммуналке. В доме говорили на украинском, русском и еврейском языках.
Из детства артистки вышли многие миниатюры, исполняемые ею сегодня. В том числе так полюбившаяся зрителям «Тетя Соня».
— Тетя Соня, — рассказала мне Клара Борисовна, — это отчасти моя мама — от нее мягкость, доброта, доверительность; отчасти — папа, с его юмором, любовью к острословию и постоянным желанием помочь людям советом и делом. И конечно же обитатели маленького местечка на Волыни, где я бывала у папиной сестры тети Эти каждое лето.
Помню многодетную семью, жившую рядом с тетей. По утрам мать с прутиком в руках гнала свой «выводок» на речку, при этом приговаривая: «Кыш, кыш, быстрей на речку. И чтобы до вечера я вас дома не видела…» А вечером вся семья собиралась к ужину. Курицу почему-то варили в самоваре.
«Это очень удобно, — говорил отец. — Открыл крантик — вот тебе бульон, снял крышку—вот тебе курица!».
Мир украинских местечек!.. Неужели он исчез навсегда?
Эти воспоминания Клары Борисовны напомнили мне популярный в Израиле анекдот: в автобус вошла женщина, за ней очень «организованно», держась друг за дружку, проследовали шестеро детей. Мама быстро пересчитала их и «разрешила» водителю автобуса ехать дальше. Семейство это «нарушило» ауру в автобусе, и кто-то произнес вслух:
«Могла бы оставить половину детей дома».
«А я так и сделала», — ответила женщина.
Я рассказал этот анекдот Кларе Борисовне. Она улыбнулась, а я заметил, что «мир старых украинских местечек» не совсем исчез — отчасти «переселился» в Израиль и перешел в иное качество, но чем-то напоминает наше прошлое. Все мы из детства…
К.Н. — В нашем классе были дети разных национальностей: украинцы, евреи, русские, греки… Очень рано я пошла в литературно-драматический кружок Дома пионеров. Наша учительница Фаина Соломоновна учила нас не только декламировать, но и понимать стихи. Мы готовили концерты, постановки по произведениям Шевченко, Леси Украинки, Маршака, Михалкова, Заходера, Евтушенко… Для всех нас русский и украинский языки были одинаково родными.
М.Г. — И сразу после школы вы поступили в театральное учебное заведение?
К.Н. — Не совсем так. Фаина Соломоновна не раз говорила мне: «Кларочка, вы очень способная девушка, надеюсь, вы поступите, но вам это будет труднее, чем другим. Ну а если не поступите с первого раза — продолжим заниматься…»
После первого тура на приемных экзаменах все студенты-старшекурсники, присутствовавшие на экзамене, поздравили Клару с замечательным выступлением, и сомнений ни у кого не осталось. Клара вернулась домой в приподнятом настроении, но радость оказалась преждевременной. На следующий день в институте вывесили «список лиц, не допущенных к предстоящему экзамену». Первой в описках значилась Клара Герцер. По наивности она зашла в приемную комиссию и попыталась узнать, почему так случилось. Может быть, произошла ошибка? В приемной комиссии на украинском языке ей сказали: «Розумiеш, дiвчино, у тебе такий Hie, щo його неможливо гримiрувати».
На следующий год в институт имени Карпенко-Карого Клара поступать не решилась. Она сдала документы в эстрадное училище. Директор, увидев Клару, в сердцах воскликнул: «Все училище из НИХ». (Как он узнал, что она еврейка? Ведь внешне она ничуть не похожа… Номенклатурный «нюх»?!).
К.Н. — И все же приняли. А в самом училище обстановка была замечательная.
М.Г. — Слава Богу, что закончилось так. Но все же это явное проявление антисемитизма.
К.Н. — Я ужасно не люблю спекуляцию на тему антисемитизма — в разных ее проявлениях. Люди многих национальностей пережили геноцид; знаете — многих. В том числе и евреи. Я полагаю, что в нашей стране антисемитизм — одно из слагаемых системы. Заметьте, там, где начинается тоталитаризм, там же начинается антисемитизм. Каждый из нас страдает от этой системы — ведь детей репрессированных так же не принимали в институт и на работу, как и евреев…
М.Г. — Но я говорю о «другом» антисемитизме: помните, как вы мне рассказывали, что после окончания шкота не могли устроиться на самую непрестижную и тяжелую работу?
К.Н. — Это все-таки система. Я вполне допускаю, что человек, отказавший мне в приеме на работу, не хотел этого делать и в душе сочувственно ко мне отнесся. Просто он работал в этой системе, был в ней винтиком, а система дала ему такой приказ: «Не брать евреев на работу; в институт пускать согласно процентной норме», да и то не во всякий. Мой брат семь раз поступал в медицинский институт, сейчас он прекрасный врач. И я, как видите, сумела получить то образование, к которому стремилась.
После окончания училища Клара Борисовна гастролировала по разным городам Украины, а в 1973 году попала на первый конкурс актеров эстрады в Москву, разделила с Геннадием Хазановым первый приз… И начался новый период ее жизни: Лауреат конкурса эстрады; она получила приглашение работать в Москве.
Я не пишу театроведческую статью и менее всего склонен (да и едва ли мог бы это сделать) анализировать творческий путь Клары Борисовны. Мне хочется лишь рассказать своим читателям о том неповторимом явлении на эстраде, каким является Клара Новикова.
Желание это возникло у меня тогда, когда в театре Эстрады я смотрел спектакль «Соло для кровати со скрипом». Я был потрясен всем: и драматургией спектакля, и привычностью его постановки, и декорацией, а более всего — игрой Клары Новиковой. И вдруг, во время спектакля раздается возмущенный возглас с места: «Позор!» Весь зал замер…
В одной из бесед с Кларой Новиковой я спросил ее об этом эпизоде.
К.Н. — Я на миг растерялась. Что он имеет в виду. Мою игру? Спектакль в целом? Но я всегда чувствую настроение зала, наверное, потому, что очень люблю зрителей. Снова «вошла в роль» и продолжила свой монолог…
Потом я поняла, что произошло с этим зрителем: увиденное на сцене никак не совпадало с его понятиями о жизни, сложившимися идеологическими стереотипами. Его реакция не имела отношения к моей игре — она была вызвана содержанием и идеей спектакля. После первых спектаклей я получила несколько писем, в которых меня обвиняли в глумлении над нашими святынями. Но я ни над чем не смеялась, тем более — не глумилась. Это моя родина, я переживаю вместе с ней муки и страдания и всем своим существом хочу помочь ей выкарабкаться из этих несчастий…
Мы встречались незадолго до апрельского референдума 1993 года, на котором предстояло решить вопрос о доверии первому президенту России. Клара Борисовна сказала, что, несмотря на свое плохое самочувствие (она в те дни была больна) и даже при запрете врачей, — обязательно будет участвовать в намечавшемся митинге на Васильевском спуске у Кремля:
— Я считаю, что, выступив на этом митинге, я «открыто» отдам свой голос за Ельцина. И надеюсь, что меня поддержат мои зрители. Я не буду говорить как со сцены — заранее выученный текст. Мне не надо, чтобы кто-то сочинил его — это совсем иная ситуация, чем в зрительном зале. Я хочу сказать людям, которые придут на митинг: я верю Ельцину и его команде. Эти люди не призывают к оружию и к агрессии. А из противоположного лагеря я слышу совсем другое — постоянные угрозы, призыв к насилию. А я как всякая женщина боюсь насилия… На предстоящем митинге ожидаются выступления Елены Боннэр, Галины Старовойтовой. Это очень сильные женщины — они проявили себя не только в словах, но и в поступках. Я понимаю, что я не такая сильная, как они. А для меня человек определяется именно поступками.
Я верю Кларе Новиковой, ибо много раз видел ее игру, неоднократно беседовал с ней и о ней со многими театроведами, писателями, актерами… И убедился, что искренность и правдивость — ее суть. Однажды я вы сказал эту мысль Ефиму Залмановичу Шифрину. Он ответил:
«Вы уловили в Кларе Борисовне самые главные черты ее характера, актерского дарования. Именно искренность и правдивость, и я бы еще добавил, непосредственность создали актрису Клару Новикову. И только эти качества позволили ей сделать на сцене чудо: отделить правду жизни от всего надуманного, наигранного, ходульного. А без этого немыслим настоящий актер, ибо искусство всегда вовлечено в события своего времени».
В этой статье, скорее даже эссе о моей любимой актрисе я постараюсь передать хотя бы часть наших бесед, таких интересных и во многом поучительных.
К.Н. — С моей «кафедры» — со сцены — я пытаюсь убедить людей сохранить чувство чести и совести, ибо если в человеке есть Бог, то это — совесть. И мне очень хочется, чтобы после моих концертов, спектаклей, зрители хотя бы чуточку задумались над моими словами и прислушались к своему внутреннему голосу. Когда-то вы спросили меня, что думаю я о действенной силе искусства.
М.Г. — И вы тогда сказали, что от искусства так мало зависит…
К.Н. — Нет, либо я сказала что-то не так, либо вы меня не так поняли. Возвращаясь к той нашей беседе, я почему-то вспомнила Аркадия Исааковича Райкина быть может, самого выдающегося актера в нашем жанре. Он столько сил, да и, по существу, жизнь свою отдал борьбе со злом. Но «герои», с которыми он боролся, не только не перевелись — они стали более могущественными.
М.Г. — Я единственный раз в жизни беседовал с Аркадием Исааковичем (это было, кажется, на творческом вечере Андрея Вознесенского в ЦДЛ). Тогда я сказал Райкину: для бюрократов его концерты — «курсы повышения квалификации». Они не только не отрекаются от своих мерзких качеств, но и становятся в пороках более артистичными… Аркадий Исаакович ничего не сказал в ответ, но я помню до сих пор его грустную улыбку и печальные глаза.
К.Н. — Да, ирония судьбы. Его «герои» не только не стали героями вчерашнего дня, а так победоносно вошли в День сегодняшний, что диву даешься.
М.Г. — Бюрократы не находят нужным перестраиваться не хотят…
К.Н. — Ну, а мне даже в период перестройки не пришлось «перестраиваться». Для меня текст автора — лишь канва, основа. Я импровизирую каждый раз. Я всегда говорила то, что думала, а не то, что «велели» говорить.
М.Г. Даже так? Рисковали?
К.Н. — Пусть так. А вдруг «сойдет»? (Конечно же, «не сойдет». И это прекрасно понимала Клара Борисовна. Знала она, что среди зрителей всегда присутствовали «наши» (по терминологии Невзорова — М.Г.).
Однажды ко мне подошла какая-то женщина, очень холеная, я бы сказала — подчеркнуто холеная, представилась:
«Вы выступаете на территории района, в котором я являюсь заведующей отделом пропаганды и агитации райкома партии. Кто вам дал право устраивать это безобразие в нашем Ленинском районе столицы! Как вы посмели? Где вы видели таких советских женщин, которых изображаете на сцене?»
Я ответила ей, что вижу их каждый день — жизнь наблюдаю в очередях магазинов и общественном транспорте, а не в спецмагазинах и из окон персональной машины…
М.Г. — Вернемся к предыдущей теме. Согласитесь, что для евреев России сейчас понятие родины несколько изменилось. Думаю, что антисемитизм, никогда не исчезавший в нашей стране, а лишь изменившийся по форме, а не по содержанию, сыграл в этом не последнюю роль. Так вот, уже не тысячи, а сотни тысяч евреев из России уехали не в Европу, не в США, то есть в чужие страны, а на свою историческую родину — в Израиль. Как вы относитесь к этому явлению?
К. Н. — Процесс, несомненно, естественный. Я очень люблю Израиль. Была там. Удивительная потрясающая страна! Я человек эмоциональный, но сдержанный, а когда подхожу к Стене Плача — слезы наворачиваются на глаза — точно так же, как у Гроба Господня… Улочки старого Иерусалима мне напоминают переулки киевского Подола. А возвращаясь в Москву, я вспоминаю площадь перед Стеной Плача, и ребят дающих присягу перед уходом в армию. Я слышу молитву муллы и песнопения, доносящиеся из христианского храма. Не удивительно, а естественно, что эта земля стала праматерью трех религий…
М.Г. — А вы человек религиозный?
К.Н. Я с уважением отношусь к традициям моего народа, и в нашей семье мы отмечаем иудейские праздники. Хотя я недостаточно просвещена в этих вопросах. Чаще всего узнаю от мамы: она звонит из Киева и сообщает, например: «Сегодня Пурим», и я знаю, что нужно печь «ументаж». Не меньше в моем доме чтут и православные праздники; я даже научилась готовить пасху — по рецепту, который переходит из поколения в поколение в семье моего мужа. Я иногда бываю в синагоге, вместе с мужем и дочерью хожу в церковь. Стала интересоваться религиозной литературой, как иудейской, так и православной; слава Богу, появилась такая возможность.
М.Г. — И все же: если я вас правильно понял, вы не уедете в Израиль?
К.Н. — Конечно, это ужасно, что в нашей стране антисемитизм, по существу, не пресекают. Но я из России уезжать не собираюсь. Да и профессия моя не позволяет думать о переезде в Израиль на постоянное жительство. И вообще — покидать Россию мне нельзя: уехала в августе девяносто первого в Израиль — произошел путч; в декабре того же года уехала в США — СССР распался… Нет, не буду уезжать из России — мне не на кого ее оставить (разумеется, это шутка)!
Я слушаю Клару Борисовну, и мне вновь хочется верить, что границы между Россией и Израилем станут понятием условным. И тогда Стена Плача и Яд ва-Шем в Иерусалиме и еврейские памятники в России, в Украине окажутся доступными евреям всех стран.
Дай Бог, чтобы настали такие времена, когда каждый человек сможет выбирать себе страну по велению разума и сердца. «Родину себе не выбирают, начиная видеть и дышать. Родину на свете получают непреклонно, как отца и мать» (М.Алигер). Увы, пока на свете есть расисты и антисемиты, формула эта не утешает…
Как часто вспоминаются мне слова Лермонтова: «Люблю отчизну я, но странною любовью». Написанные за сто с лишним лет до стихов М.Алигер, они оказались более пророческими…
В одном из последних интервью я спросил Клару Новикову:
— Год 1992 был для вас «урожайным». Вы тогда стали заслуженной артисткой России, лауреатом «Золотого Остапа». Как вы относитесь к изречению: «Все приходит слишком поздно»?..
К.Н. — В моей жизни не все пришло слишком поздно. Может быть, позже, чем хотелось… Но есть и обратная борона… — хорошо, что пришло!
М.Г. — Звезд эстрады вашего жанра очень немного. Кто ваш любимый актер?
К.Н. — Роман Карцев.
М.Г. — Что беспокоит вас более всего в вашем жанре?
К.Н. — Многое. В том числе — отношение к нам со стороны театральной критики. Нет серьезных театроведов, пишущих об эстраде. Мне так хочется, чтобы на наше искусство обратили внимание такие критики, как Крымова, Туровская… Я глубоко убеждена, что нет понятия «эстрадный артист» — есть понятие «артист». И важно лишь — хороший он или плохой…
М.Г. — Клара, когда-то вы сказали мне, что актер не имеет права на ошибку. Что, и вправду так?
К.Н. — Я имела в виду прежде всего актеров нашего жанра. Зритель хочет, чтобы актер всегда был в хорошей форме, в хорошем настроении. А ведь актер — человек. И ошибки неизбежны… Но зрителю до этого нет дела — он не прощает ошибок, как, и неудавшихся экспериментов. И в этом смысле судьба актера схожа с судьбой политического деятеля.
М.Г. — Последние ваши слова «провоцируют» меня задать еще один, очень интересующий меня вопрос: как вы относитесь к Горбачеву?
К.Н. (не задумываясь) — Он тоже актер. А я уже сказала, что актеру не дано права на ошибки. Политическому лидеру такого масштаба — тем более: слишком много людских судеб зависит от этого. Но политический деятель, как и актер — человек. И как отделить в нем человека от политика? Могут ли они существовать отдельно? Нет! Вот видите, как все непросто. И хотя Горбачев давно уже история, за многое, сделанное им, я ему благодарна. И еще… Я была уверена, что ему присуще настоящее понимание юмора. А когда потом узнала, что он коллекционирует анекдоты о себе, частушки — убедилась в своей правоте.
«Я смеюсь, чтобы не заплакать» — так называется спектакль Клары Новиковой.
— Я хотела изменить название, — сказала мне актриса, — но оно более всего соответствует моему сегодняшнему состоянию…
«Слава актера так эфемерна»,— писал я в начале этой статьи. Но творения актеров живы, пока живы зрители, полюбившие их игру, ибо слава истинного актера светится собственным светом, а его Кларе Новиковой отпущено сполна…
Выражаем благодарность дочери Матвея Гейзера Марине за предоставленные нашей редакции архивы известного писателя и журналиста, одного из ведущих специалистов по еврейской истории.
P.S.
К сожалению, в своих интервью Клара Борисовна почему-то забывает упомянуть "отца" бессмертной тети Сони — писателя Марьяна Беленького, уже три десятилетия живущего в Иерусалиме. Пользуясь случаем, выражаем почтение его таланту и надеемся, что из-под пера (или клавиатуры) искрометного сатирика выйдет еще немало блестящих творений.
Комментариев нет:
Отправить комментарий