Россия сформирована на мифах, которые выбрала. Каковы герои, таковы и люди, таково и общество
Чем теория советского тоталитаризма отличалась от него же на практике? Куда направлен вектор развития общества сегодня? Ответы на эти вопросы искали участники конференции «Тоталитаризм в коммунистическую эпоху — новый взгляд». Она собрала в Иерусалиме политологов, историков, славистов и социологов из Израиля, России, США, Германии, Украины, Германии, Литвы, Польши.
Еще один вопрос: может ли страна выбирать себе историю? В некотором смысле – да! Историк Никита Соколов, заместитель исполнительного директора Фонда Ельцина по научной работе, сказал: тревожит то, что российское общество продолжает жить в рамках, совершенно несообразных его целям и историческим образам.
— Во всех странах европейской культуры народы имеют образы своей публичной истории, — говорит он. — И всякому гражданину, входящему в такое общество, объясняют, кто его герои, а кто враги, каким был исторический опыт. Такая картина всегда завязана на национальных мифах, и беда, если она не соотносится с задачами общества. А Россия сейчас усвоила себе этакий монархический, этатистский образ публичной истории, в котором у человека нет самостоятельного места, а решающую роль играет государство. Причем государство, действующее по произволу, не скованное никакими обязательствами, никакими нормами собственного или международного права.
— А когда в России были права?
— До 1478 года, и в промежуток между 1801 и 1917 годами. Со времени министерской реформы Александра Первого, когда администрацию лишили права действовать произвольно. А когда потом, при Александре Втором, эту систему подперли земскими учреждениями и судом присяжных, вообще все пошло отлично, был правовой порядок. Были и обделенные, но даже они были обделены по закону. Например, крестьяне не имели свободы передвижения.
Тогда как нынешний государственнический образ истории заставляет людей полагать, что таков естественный порядок вещей. Что никакой демократии в России никогда не было, и у нее нет прочных корней.
— Но какие же они «прочные», если, как вы сами сказали, они появились только с 1801 года?
— Если сейчас сформировать другой образ публичной истории, то выяснится, что демократия в России имела глубокие и прочные корни. Это и древнерусские города в период до 16 века, среди которых наиболее известны Псковская и Новгородская республики, где существовали вече, как элемент выборной демократии. Это и ряд структур допетровской эпохи. Ведь можно считать героем не Ивана Грозного, а, допустим, патриарха Филарета, который содействовал установления мира в период Смутного времени! Тогда образ истории совершенно переменится, и я лично берусь выстроить совершенно другой образ истории России.
— Почему же российская империя, в которой, по вашим словам, в то время царил правовой порядок, рухнула в руки большевиков?
— Главным образом, из-за Первой мировой войны, которая разрушила структуру общества. Но История — это не матричный полигон для теорий, в ней огромную роль играют субъективные обстоятельства. В период с 1914-го по 1928 годы можно насчитать миллион развилок, после которых история могла пойти по-другому. Император Николай Второй мог договориться с Францем-Иосифом; Александр Керенский мог оказаться более крепким политиком; генерал Корнилов мог действовать решительнее… Каждый день 1917 года таил не менее десятка таких развилок, способных изменить ход истории.
— Это наводит на мысль, что история творится случайным образом?
— В истории нет ничего, кроме действий людей. А вот как эти люди действуют в определенных обстоятельствах — совершенно непредсказуемо. Это зависит не от «объективной реальности», которую им какой-то социолог вычислил, а от того, как они сами себе эту реальность представляют. Как они себе ее воображают, так они и моделируют свое поведение.
— Поэтому так велика роль тех мифов, о которых вы говорили?
— Именно так. Исторические мифы играют решающую роль. Каждому воздастся по вере его — как он верит, и как он в согласии с этим действует.
«Поздний Брежнев», как заменитель российской национальной идеи
Но главный исторический миф сегодняшней России называется «Успехи сталинизма». Результаты последнего исследования, проведенного российским исследовательским институтом Левада-центр, показали, что россияне за последние 18 лет стали лучше относиться к этому, пожалуй, самому кровавому персонажу российской истории. Свое уважение ему открыто выказывают 41 процент респондентов, тогда как в 2001-м таких было 27 процентов (что тоже немало). Число восхищающихся Сталиным не изменилось (4 процента) за этот период, а вот тех, кто относится к «отцу народов» со страхом, неприязнью или отвращением, стало меньше на 29 процентов.
И все же Лев Гудков, директор Левада-центра, полагает, что неосталинизм — не вполне подходящий термин для определения данного этапа развития российского общества. Выступая на конференции, он говорил о возвращении российской власти, скорее, в период «позднего Брежнего».
Рост роли силовых органов, подавляющий приоритет одной партии в кадровой политике, контроль над медийным пространством, системами судов и образования – это, конечно, признаки восстановления прежних институтов власти. Но это возврат к социализму в том смысле, как его понимал Макс Вебер — всевластие бюрократии. Что видно и по растущей роли государства в распределении бюджетов: если в начале 90-х государство контролировало до четверти всех финансовых потоков, то сегодня — более 70 процентов.
Впрочем, российское общество в целом поддерживает эти установки. Согласно опросам, больше половины населения хочет, чтобы государство контролировало цены, ограничивало доходы, предоставляло гарантии социальных благ. То есть сохраняются, в целом, социалистические представления. В сторону либеральной модели готово двигаться лишь меньшинство, по разным оценкам — от 15 до 25 процентов населения. Это, в основном, более образованные и обеспеченные люди, жители мегаполисов. Тогда как провинциальная Россия будто застыла во времени, так что в обозримом будущем ждать от этой страны движения в сторону либеральной демократии едва ли стоит, — рассказал Лев Гудков.
Прозападные элиты России утратили вес
«Надежды, что Россия вернется на путь либерализма, нет никакой», — считает и политолог Кирилл Рогов, в прошлом – один из создателей сайта Polit.ru.
— В своем докладе на конференции я показал, что концептуально Путин сегодня продолжает линию Юрия Андропова, — сказал Рогов в интервью «Деталям». — Хотя вместо глобальной конфронтации супердержав Россия ограничивается локальными схватками, силовые органы, как и ранее КГБ, провозглашаются главным защитником страны.
Крым и война на Украине серьезно изменили баланс сил в России. Прозападные элиты, которые были очень влиятельны предыдущие 20 лет, утратили свой вес – и напротив, более ориентированные на автаркию структуры усилили влияние. Но Россия не является страной, для которой благоприятен такой режим! Подобный дисбаланс неизбежно приведет к кризису. А в кризисной ситуации правящая группа, в отсутствие серьезной базовой поддержки, начнет совершать ошибки.
Бывают ошибки либерализации, но бывают и ошибки радикализации. Вроде «маленькой победоносной войны», которая обернется большим поражением. Не хочу фантазировать о возможных сценариях, но истории известны типичные ошибки власти, которые оборачивались переворотами и революциями.
— Станет ли возможен поворот к либерализму после такого кризиса?
— Нет, кризис не приведет к немедленной победе либеральных сил. Скорее, к успеху неких центристов, а потом возможны и другие варианты. Таков вероятный сценарий развития на ближайшие 5-10 лет.
— А какова вероятность ухудшения ситуации?
— Вы имеете ввиду усиление репрессий? Это также не исключено.
Граждане и тираны
В прошлом году конференции собирались во Львове и в Потсдаме, а следующая пройдет в сентябре 2019 года в Вильнюсе. Разговор в Иерусалиме отличался новым форматом: участники не зачитывали традиционные для таких форумов доклады, а отвечали на вопросы.
— Этим мы оживили диалог. Мы собрали людей из разных стран мира с разными взглядами, чтобы возникла дискуссия, родились новые идеи, — сказал историк Семен Голдин, руководитель Центра Невзлина. – Есть одна тонкость: многие из нас выросли в Советском Союзе, но что мы на самом деле знаем о еврейской жизни в СССР? Как правило, очень мало. Каждый из нас имеет собственный опыт, может его осмыслить, однако наши знания очень фрагментарны.
В своей работе мы специально ограничились периодом до 1989 года, когда рухнул «железный занавес», чтобы понять — каково жилось евреям разных стран при тоталитаризме. Парадоксально, но чем ближе какой-то период, тем менее он изучен! Мешает отсутствие должной дистанции [от изучаемого объекта]. Люди мало интересуются недавним прошлым. И наша цель — восполнить нехватку знаний в этой сфере. Пусть даже не дать ответы, но иначе поставить вопросы и выдвинуть новые концепции.
Комментариев нет:
Отправить комментарий