В эксклюзивном интервью Jewish.ru этнограф Валерий Дымшиц рассказал, почему грузинские евреи существуют, а армянские – нет, и как жил в советских реалиях Рыбницкий ребе.
Когда вы заинтересовались историей горских евреев?– В свое время замечательный израильский историк Мордехай Альтшулер написал монографию об истории горских евреев – коренного еврейского населения Восточного Кавказа. Появилось желание издать монографию Альтшулера на русском языке. Ее перевели, а меня попросили быть редактором, так как я в 90-е годы как раз занимался полевыми исследованиями на Кавказе, ездил на Восточный Кавказ и был в разных горско-еврейских общинах в Дагестане и Азербайджане. Я стал редактировать перевод, надо сказать, не очень хороший, и понял, что в книжке много чего не хватает. Просто потому, что у автора был сугубо исторический взгляд на вещи и работал он только с документами. Я же работал «в поле» и видел эту жизнь больше изнутри. В общем, предложил издательству эту монографию доработать: какие-то части, написанные Альтшулером, отредактировать, какие-то большие куски дописать самому – с опорой на свои полевые наблюдения. Так и сделали.
Какие именно евреи Кавказа называются горскими? Входят ли в эту группу евреи, живущие в Грузии и Армении, например?– Горские евреи – это один из еврейских этносов, их историческая территория – Восточный Кавказ, то есть южный Дагестан и северный Азербайджан. Оттуда они расселились вообще по всему белому свету и по Северному Кавказу, в том числе и по другим российским городам, они уже и в Израиле, и в Америке – да где только их нет. Как у всякого еврейского этноса, у них своя история и свой язык, в данном случае – это горско-еврейский диалект так называемого татского языка, язык джухури. Это, вообще-то, иранский язык. Грузинские же евреи формировались в контакте не с мусульманским населением, а с православным грузинским. И язык у них грузинский. Что касается армянских евреев – таких не бывает. Вот если мы с вами завтра переедем в Армению, то мы не станем армянскими евреями, потому что речь идет об исторической культурной общности, а не о евреях, которые живут в Армении. Она там не сформировалась.
Как добывает свои знания современный этнограф?– Сейчас вообще термин «этнография» не очень в ходу, его поглотил более принятый на Западе термин «культурная антропология», «культурная и социальная антропология». Антропологи изучают самые разные сообщества, конкретно этнографы – те из них, что объединены по этническому признаку. Меня интересуют евреи Восточной Европы, в том числе на Украине. Понятно, что границы этого сообщества раньше были выше и прочнее, а сейчас стали ниже и более условными. Но до известной степени они сохраняются. Они поддерживаются извне, они поддерживаются изнутри, каким-то ощущением общности исторической судьбы, происхождения, родства, соседства и так далее. Соответственно, нас интересуют разные сюжеты, связанные с внутренней жизнью, историей и – что очень важно – памятью еврейского сообщества.
Отношения между Россией и Украиной как-то влияют на ваши исследования?– Нам стало труднее ездить на Украину. Мы все понимаем, но это, вообще-то, большая потеря для нас. Но так или иначе я все равно бываю иногда на конференциях в украинских академических центрах, и к нам приезжают тоже на конференции украинские коллеги, так что научный диалог не прервался. Нас интересовали и продолжают интересовать те немногочисленные локусы восточноевропейского пространства, где сохранилось старожильческое еврейское население. Один из таких регионов – Юго-Западная Украина, Винницкая область. Там геноцид, конечно, имел место, но не носил тотального характера. Есть евреи, которые продолжают жить в тех же домах, в которых жили их бабушки и дедушки. Мало того, они даже до сих пор включены в ту же систему родственных, соседских и профессиональных связей. Но после ухудшения отношений между Россией и Украиной в Винницкую область стало очень сложно попасть нашим большим экспедициям по 20 человек. Но мы вышли из положения до известной степени. Стали ездить на другую сторону Днестра в Бессарабию – современную Молдову, где многое имеет схожий характер. Еще есть очень интересный для нас регион – левобережье Днестра, так называемая непризнанная Приднестровская Молдавская Республика. До Второй мировой войны она входила в состав Украины, и исторически тамошние евреи ничем не отличаются от населения бывших еврейских городов Винницкой области. В эту непризнанную республику можно приезжать безо всяких проблем, виз и дополнительных сложностей. Мы этим пользуемся, сейчас там и работаем.
Насколько вообще досконально изучены еврейские этносы сегодня?– На этот вопрос нет ответа, потому что граница между разными этническими группами – это всегда так или иначе схоластика: считать что-то этносом или субэтносом. Это вопрос, отчасти высосанный из пальца. Их несколько десятков было. Многие исчезли, растворились или утратили какие-то существенные этнические особенности. А многие сохраняются. Но вообще, в современном мире этничность – как некая характеристика – постепенно ослабевает. Никто не ходит в национальной одежде, мало кто соблюдает особенности традиционного быта. Я полагаю, что народ в Киеве одет примерно так же, как в Москве, Нью-Йорке или Тель-Авиве.
Что вы изучаете пристально сейчас?– Небольшое, в прошлом украинское, а точнее, подольское местечко ― Рыбницу, сейчас это, формально говоря, Приднестровская Молдавия. Там был и есть большой металлургический комбинат – такой типичный позднесоветский индустриальный центр. И там до начала 70-х годов жил интересный персонаж, которого называли Рыбницким ребе, такой хасидский лидер, харизматик. Память о нем очень хорошо сохранилась. И вот мы изучаем, как в советском городе жил глубоко несоветский человек, как он взаимодействовал с окружающей действительностью, как его воспринимали местные – и евреи, и неевреи, а также какой по этому поводу родился фольклор.
Что является вдохновением для антрополога, как к нему приходят темы?– Меня всегда интересовала история евреев в маленьких провинциальных городах в послевоенное время, в постхолокостное. Как они сохраняли свою идентичность, как сохраняли какую-то часть своего повседневного быта, обычаев и религиозной жизни в условиях советского прессинга. Как под действием этого советского прессинга их традиции модифицировались, гнулись и изменялись. Тогда на фоне этого общего интереса возник конкретный случай Рыбницы, где парадоксальным образом произошло столкновение чего-то максимально советского и максимально традиционного – стало понятно, что это заслуживает комплексного изучения.
Какую свежую книгу по истории еврейства вы могли бы порекомендовать тем, кто интересуется иудаикой?– Довольно много содержательных монографий англоязычных, не все переведены на русский язык. Только что в Москве в Институте этнографии и антропологии РАН вышла толстая-толстая коллективная монография, которая так и называется – «Евреи». Это нечто среднее между монографией и энциклопедическим справочником, есть подробное описание многих разных аспектов еврейской этнографии: костюмы, жилища, календарь, обычаи жизненного цикла, обычаи годового цикла, еврейские языки.
Комментариев нет:
Отправить комментарий