Когда-то Слава, светлой памяти, - жена Клецеля печалилась, что Вениамин уродует людей. Она прекрасно знала, что красавцы на полотнах - отличный шанс финансового благополучия, но Клецель, при всей любви к жене, любил в себе настоящего художника еще больше, и продолжал писать людей такими, какими он их видел. И вовсе, как мне кажется, не уродами, а настоящими красавцами и молодцами. Мне нравится нехитрая музыка. которую я слышу, когда смотрю на это полотно. Мне нравится, что передо мной настоящие евреи из какой-то чудной сказки. Мне нравится сам дух отчаянного веселья на этой печальнейшей из картин. Нравится и бунтарский, отчаянный талант художника, его бегство от пошлого реализма "красивой" живописи... А еще я вспоминаю отца (врача и музыканта). Его уроки понимания живописи в Эрмитаже.
- Обязательно смотри, сынок, на руки, - говорил он. - Если они живые и говорящие - перед тобой - настоящий художник.
Руки на этой работе моего друга тоже, как и всё остальное, условны. Но сколько крепости в мужских кулаках, в которых зажаты стаканы с вином, сколько нежности в пальцах, касающихся скрипки и "флейты"... А деньги за красавцев на портретах, что правда, ушли мимо Венечки. Только я ни разу не замечал, что передо мной бедный и несчастный художник, а видел счастливого аристократа живописи.
Комментариев нет:
Отправить комментарий