пятница, 31 мая 2019 г.
«Средний» пенсионер может позволить себе тратить только 200 рублей в сутки
31 мая 2019, 15:09
СП: «Средний» пенсионер может позволить себе тратить только 200 рублей в сутки
Двести рублей в сутки, причем без необходимости покупать одежду и обувь, — только такую сумму может позволить себе потратить среднестатистический российский пенсионер. Расчеты привела в интервью РИА «Новости» аудитор Счетной палаты РФ (СП) Светлана Орлова.
По ее словам, в расчете за основу была взята средняя пенсия — 14 тыс. рублей в месяц. После вычета из этой суммы всех обязательных трат (коммунальные платежи, лекарства, средства гигиены), остается около 6 тыс. рублей. Это означает, что пенсионер может потратить на себя только 200 рублей в день. Покупка одежды или обуви не учитывается.
Орлова отметила, что решить проблему маленьких пенсий помогло бы решение демографической проблемы в целом — речь идет о мерах, направленных на рост населения и снижение смертности. Размер пенсий «увязан» с объемом страховых взносов, выплачиваемых с зарплат работающих. В отдельных регионах сегодня зарплаты не превышают 20-25 тыс. рублей, постоянно снижается доля трудоспособного населения, а нетрудоспособного, напротив, растет.
Также Орлова указала, что федеральный проект «Укрепление общественного здоровья» столкнется с трудностями при реализации. Она пояснила: сейчас 19 млн россиян живут за чертой бедности, которая «по факту не черта бедности, а черта нищеты». Каким образом эти люди будут покупать себе «здоровые продукты» — не совсем понятно. Орлова также привела такой пример: во время Великого поста цены на постные продукты сразу же взлетели вдвое. Финансовые возможности многих граждан просто не позволяют им приобретать «правильные» и полезные для здоровья продукты, констатировала аудитор СП.
"АЛЬФОНС" ИЗ "ГАЗПРОМА"
"АЛЬФОНС" ИЗ "ГАЗПРОМА"
04.11.2018 12:33
Экс-агент "Штази" Мартин Шлафф наводит свои порядки в "Альфа-Банк"(Украина)
В середине ноября исполнится год, как АО «Альфа-Банк (Украина) пополнился незаурядным акционером. Свои 9,9 процента в украинской «дочке» «Альфы» прикупил инвестиционный фонд MSP Stiftung, которым владеет австрийский банкир Мартин Шлафф. Человек, запятнавший себя сотрудничеством с гэдээровской «Штази», кагебистом Путиным, российским криминалом, арабскими террористами. Банкир, ставший героем коррупционных скандалов в Израиле и Австрии.
Этот шаг не вызвал протестов украинских патриотов, никто не кинул камень в витрину «Альфы», что прежде считалось хорошим тоном. Изменения в составе акционеров прошли тихо и почти незаметно для СМИ - на уровне политкорректных пресс-релизов.
О том, что в «УкрАльфу» пришла яркая личность говорит тот факт, что в угоду Шлаффу тут же главу набсовета банка. Им стал еще один австрияк, лояльный новому совладельцу Мартин Шведлер. Он подвинул с этой позиции самого Петра Авена.
Шведлер с 2002 по 2011 гг. был членом правления Raiffeisen Investment AG, которая, в свою очередь, была совладелицей скандальной фирташевской компании RosUkrEnergo, поставлявшей в Украину газ вместе со структурами «Газпрома».
Погром в офисе "Альфа-Банка" на Крещатике в Киеве в феврале 2016 г.
Но вернемся к Шлаффу. Зарубежные источники рассказывают о нем более подробно.
Мартин Шлафф (Martin Schlaff) родился в 1953 году в Вене, в семье евреев, бежавших от нацистов. Унаследованные гены предпринимательства позволили ему сколотить состояние, оцениваемое экспертами в разрезе от 2,5 до 4-х миллиардов долларов. Состояние Шлаффа красноречиво характеризует сумма в 200 миллионов евро, выплаченная бывшей жене при разводе в 1998 году.
Начинал будущий миллиардер с создания фирм, которые занимались поставкой запрещенных западных товаров тогдашней ГДР. Умение работать поверх барьеров, договариваясь с кем угодно – суть бизнеса, и Шлаф ее сразу ухватил. Восточногерманская тайная полиция «Штази», в списках которой Мартин Шлафф под номером 3886-86 с кличкой "Ландграф", была в восторге от его коммерческих талантов. Пытаясь выяснить, куда исчезли миллионы из государственных фондов ГДР после падения берлинской стены, парламент Германии обнаружил, что средства утекали на счета компаний Шлаффа под видом платежей за закупки «двойных технологий», на экспорт которых в страны советского блока США наложили эмбарго. В компаниях Шлаффа были трудоустроены и некоторые высокопоставленные офицеры "Штази", оставшиеся без работы после ликвидации ГДР. В частности, глава дрезденского отдела «охранки» Герберт Колер. Это был "правильный" кадр: в 2007 году журнал «Штерн» рассказал, что с дрезденским отделом «Штази» работал, служа в Германии, будущий президент РФ Владимир Путин.
Неудивительно, что впоследствии Шлафф, по данным Финансового университета при правительстве Российской Федерации, акции «Газпрома». Сделать это ему помог его близкий деловой партнер Михаэль Хазон, имеющий хорошие позиции в Centrex Group, принадлежащей «Газпрому».
Личных контактов Шлаффа с Путиным мы, впрочем, не обнаруживаем. Зато банкир-вирутоз плотно поработал с главами других авторитарных и диктаторских режимов. В Беларуси Шлафф уговорил президента Лукашенко оператора мобильной связи «МЦС». На территории Израиля, в Иерихоне Мартин Шлафф открыл в конце 1990-х единственное легальное в партнерстве с компанией, частично принадлежавшей Ясиру Арафату. Казино приносило до 700 тыс. долларов ежедневно. Свою долю получали как нужные люди в Тель-Авиве, так и арабские головорезы.
Бывший управляющий швейцарскими счетами Арафата - Озрад Лев впоследствии опубликовал книгу «В Кармане раиса», в которой рассказал, как созданная Шлаффом финансовая система спонсировала, среди прочего, террористическую группировку ФАТХа «Бригады мучеников Аль-Аксы». Согласно Леву, Мухаммед Рашид –бизнес-партнер Шлаффа - утащил со счета 65 миллионов долларов, которые перекочевали окольными путями в Рамаллу – в палестинскую фирму Palestine Commercial Services Co под руководством Рашида, через которого они поступили Маруану Баргути (одному из основателей «Бригад мучеников Аль-Аксы»).
Скандальная бизнес-деятельность Мартина Шлаффа неизменно привлекает к нему внимание СМИ.
Шлафф также является партнером российского криминального бизнесмена, экс-«алюминиевого короля» Михаила Черного. Степень их сотрудничества иллюстрирует анекдотический случай. Живущий уже в Израиле Черной Шлаффу за 600 млн долларов болгарскую компанию сотовой связи Mobiltel (австриец потом перепродал ее за $800 млн). При этом Черной не заплатил гонорар в $37,5 млн посреднику между ним и Шлаффом – бизнесмену Давиду Апелю. Последний подал иск. На суде Черной заявил, что отношения между ним и Шлаффом столь близки, что не требуют никакого посредничества…
Некоторым партнерам Шлаффа сотрудничество, однако, выходило боком.
В 2006 году израильский премьер Ариель Шарон впал в кому после того, как полиция , что правоохранительные органы Израиля обладают серьезными доказательствами получения им 3-х миллионов долларов взятки от Мартина Шлаффа и его брата Джеймса.
Деньги были переданы через южноафриканского предпринимателя Сирила Керна для покрытия расходов, связанных с выплатой штрафа после того как было установлено, что команда Шарона превысила разрешенные законом объемы мобилизации частных денежных пожертвований для нужд предвыборной кампании партии "Ликуд".
Летом 2010 года в Нью-Йорке покончил с собой бруклинский миллионер Соломон Обстфельд. В публикации New York Daily News говорилось, что Соломон Обстфельд имел дела "со множеством сомнительных деловых партнеров", в числе которых упоминался бизнесмен Мартин Шлафф.
Детектив, проводивший расследование, тот факт, что преуспевающий предприниматель, уважаемый член хасидской общины, отец пяти детей, 55-летний Соломон Обстфельд спрыгнул с террасы своей роскошной квартиры на 19-м этаже отеля Essex House, «не оставив никакой записки, не проявив никакой заботы о семье»...
В апреле 2011 года министр иностранных дел Израиля Авигдор Либерман попал под расследование по обвинению в получении взяток от бизнесменов, включая Шлаффа.
После этого Мартин Шлафф почти десять лет держался от Израиля подальше. Он не приехал даже на похороны своего отца. Лишь в октябре 2015 года, спустя почти два года после закрытия дела Либермана, одиозный банкир решился наведаться в Иерусалим.
Мартин Шлафф, Авигдор Либерман и юридический советник правительства Израиля Дов Вайсглас на свадьбе семьи Шлафф в Тель-Авиве.
На родине Шлаффа называют "единственным австрийским олигархом". В Украине, где олигархами не удивишь, такая персона как Мартин Шлафф может впечатлить лишь масштабностью сомнительных операций. Впрочем, для репутации "Альфа-Банка", который, кстати, не так давно с хищением денег при посредничестве австрийских банков, это несущественно.
Владимир Волынский, для
ВОДА ИЗРАИЛЯ
Вода
Красиво!!! И войны не надо-просто надо подождать,когда от жажды перестанут существовать некоторые страны,жаждущие погубить Израиль...Элеонора Шифрин,
израильский общественный и политический деятель, председатель партии «Емин Исраэль», переводчик, лектор и журналист. Редактор новостей на русском языке…Если судить по риторике иранских руководителей, то можно подумать, что кроме уничтожения Израиля, других проблем у этой страны нет. Страны «свободного Запада» тоже озабочены одной лишь проблемой в отношении Ирана: как, не потеряв реноме, избавить Иран от ограничений в приобретении ядерного оружия, завершив руками персов то, что Гитлер, несмотря на европейско-американское попустительство, доделать не успел. Да еще и подзаработать на этом.А между тем, у Ирана назревает проблема для его выживания куда более важная, чем убийство евреев и уничтожение Израиля. Да и не только у Ирана, но и у всех стран Ближнего Востока. И – что уж вовсе неожиданно – у новоявленного партнера Ирана, США! Речь, конечно, об острой нехватке воды практически во всем мире.В богатейшей Калифорнии многолетняя засуха привела к тому, что губернатор Джерри Браун издал декрет об урезании норм на использование воды в штате на 25%. В результате цены на воду сильно подскочили, и, как всегда в случаях дефицита, появились «водные воры» и спекулянты водой. В штате создано специальное подразделение полиции по борьбе с водным бандитизмом, который становится все более распространенным и более разнообразным. Ведь воры всегда весьма изобретательны и идут на шаг впереди правоохранителей. Они воруют воду из танкеров, подводят трубы к частным колодцам, копают под улицами, чтобы подключиться к промышленным водопроводным трубам Их не отпугивает даже установленный за воровство воды штраф – до 10 тысяч долларов. Напротив, ухудшение ситуации их лишь подстегивает: ведь чем дороже вода, тем больше можно на ней заработать.Законопослушные граждане страдают, как всегда, больше всех. Они не только платят штату высочайшие цены за воду, но и остаются практически беззащитными перед изобретательными грабителями, которые воруют баки с водой иной раз даже у своих соседей или копают под ними, подключаясь к их водопроводу, чтобы не платить самим. Люди боятся уезжать из дому, потому что во время их отсутствия воры вламываются, чтобы накачать воды из чужого крана, или воруют баки с водой.Но все это мелкие неприятности по сравнению с тем, что происходит в Иране и других странах ближневосточного региона.В Иране количество осадков с октября 2014 года снизилось на 20%. В минувшую зиму выпало всего 183 мм осадков, по сравнению с 229 мм за предыдущую зиму.Недавно вице-президент Ирана Мохаммад Шариатмадари сказал, что правительство страны выделило 10 миллиардов американских долларов для перевода источников воды из сопредельных территорий в Иран в рамках усилий по решению проблемы водоснабжения.Замминистра внутренних дел Исмаил Наджар сказал, что свыше 500 (!) иранских больших и маленьких городов не могут решить проблему снабжения населения питьевой водой.Из возобновляемого ресурса вода превратилась в Иране в растущую проблему безопасности общества. Важнейшие озера и реки страны пересыхают с пугающей скоростью под воздействием меняющегося климата, устарелой инфраструктуры, близорукой политики и быстро растущего населения. Все это создает в стране ситуацию неразрешимого кризиса.Иранский политик и бывший министр сельского хозяйства Исса Калантари признал недавно, что водный кризис «более опасен, чем Израиль, Америка или политические разборки». Он высказал опасение, что иранское плато станет непригодным для жизни в недалеком будущем, признав, что прошлые ошибки привели Иран к такой нехватке воды, что до 70% иранцев, от 55 до 78 миллионов человек, будут вынуждены покинуть свою родную страну и перебраться неизвестно куда в поисках воды.Предупреждения Калантари подтверждаются множеством фактов: некогда прославленное поэтами озеро Урмия, крупнейшее озеро Ближнего Востока, потеряло 95% своего водного запаса с 1996 г.: с 31 миллиарда кубометров объем воды в озере упал до 1,5 миллиарда.Один из крупнейших экспертов по проблемам Ближнего Востока, Даниэль Пайпс сравнивает Заяндеруд, крупнейшую реку Иранского плато, с Сеной: «то, чем является Сена для Парижа, Заяндеруд был для Исфахана», пишет Пайпс в своей статье в газете «Вашингтон пост» 8 мая. Но в 2010 г. Заяндеруд полностью высох.Пайпс определяет число иранских городов, страдающих от нехватки питьевой воды, как более двух третей всех городов страны. Тысячи деревень уже живут на привозной воде и полностью зависят от передвижных цистерн.И если этого мало, то беспрецедентные пыльные бури прекращают экономическую деятельность и наносят ущерб здоровью жителей.ООН назвала проблему воды «самой важной проблемой безопасности Ирана в ближайшие десятилетия». Иранское правительство официально определяет нехватку воды как «критическую».Подобное положение сложилось и в других странах по всему Ближнему Востоку, включая Пакистан, Сирию, Египет, Иорданию. Многие жители этих стран, разрушенных к тому же братоубийственной суннитско-шиитской войной, также вынуждены покидать свои дома и сниматься с насиженных мест в поисках воды.Весь Ближний Восток высыхает вследствие таких причин как рост населения, близорукая политика диктаторских правителей, неправильные экономические приоритеты, разрушенная войной инфраструктура.В Египте повышающийся уровень моря грозит не только смыть прибрежные города (в том числе и Александрию с 4 миллионами жителей), но и необратимо испортить аквифер Дельты Нила – один из крупнейших в мире подземный водный резервуар.Правительство Эфиопии наконец проснулось и осознало гидравлический потенциал берущего начало в Эфиопии Голубого Нила, начав строить недалеко от его истоков массивные плотины. Это неизбежно приведет к снижению потока воды в реке, снабжающей водой Египет и Судан.В Газе происходит то, что уже открыто называют «гидрологическим страшным сном»: избавившись от израильского вмешательства в свое хозяйство, хамасовские правители сектора быстро довели его до полного развала инфраструктуры. В результате морская вода вместе с утечками из канализации сделала непригодными для потребления 95% воды из прибрежного аквифера.Йемениты, получающие огромные доходы от торговли нефтью, могут позволить себе бездельничать и жевать гат – наркотическое растение, листья которого вбирают больше воды, чем пищевые растения, место которых гат занял. Во многих горных районах нормы питьевой воды упали в результате до одной кварты (менее литра) в день на человека, как сообщает эксперт по водоснабжению Герхард Лихтенхаллер. Другой эксперт, Илан Вульфсон из Израильского исследовательского Центра им. Моше Даяна, пишет, что Сана может оказаться первой в мире столицей, оставшейся без воды.В Сирии правительство пустило на ветер 15 миллиардов долларов, вложив их в ирригационный проект 1900-2000. Между 2002 и 2008 гг. почти все 420,000 нелегальных колодцев высохли, общий запас воды упал наполовину, как и урожаи зерновых. Это вынудило 250,000 фермеров покинуть свою землю. За 2009 г. в результате нехватки воды исчезло более 800,000 рабочих мест. По сообщению «Нью-Йорк Таймз», к 2010 г. в районе города Ракка, ставшего недавно столицей Исламского государства, «древние ирригационные системы обрушились, подземные водные источники высохли, и сотни деревень оказались брошенными, поскольку ранее плодородная земля превратилась в растрескавшуюся пустыню, где вымирают даже грызуны».В Ираке эксперты предвидят, что река Евфрат скоро усохнет наполовину. Уже в 2011 г. полностью прекратила функционировать Мосульская плотина, крупнейшая в Ираке – из-за недостаточного течения. На юге Ирака морские воды из Персидского залива вытеснили к северу крупнейшую в юго-западной Азии реку Шат аль-Араб, сделав ее соленой: погибло все речное рыболовецкое хозяйство, скот и урожаи. На севере Ирака из-за нехватки воды жители покинули деревни, многие из которых сейчас засыпаны песком, а посадки ячменя и пшеницы упали на 95%. Число финиковых пальм упало с 33 до 8 миллионов. Саддам Хусейн осушил болота южного Ирака, в одночасье разрушив экологический баланс и лишив арабов болотных областей источника существования.В странах Персидского залива, как это ни парадоксально, усилия по опреснению привели к повышению солености морской воды с 32,000 до 47,000 частиц на миллион, что грозит уничтожением морской флоры и фауны.Пакистан может превратиться в умирающую от жажды страну уже к 2022 г.На фоне этой удручающей картины имеется лишь одно светлое пятно, одно отрадное исключение – Израиль. Еще недавно, в 1990 г., еврейское государство тоже страдало от нехватки воды. Но теперь, благодаря сочетанию сохранения, переработки, инновационных сельскохозяйственных технологий и высоких технологий опреснения, страна полна воды. Руководство израильского Управления воды говорит: «У нас имеется столько воды, сколько нам нужно».Израиль не только опресняет морскую воду, но и перерабатывает 86% своих сточных вод для использования в сельском хозяйстве. Более 50% воды, используемой сейчас для домашних, сельскохозяйственных и промышленных нужд, производится искусственно.Израиль снабжает водой Палестинскую Автономию (даже превышая нормы, установленные в соглашении Осло), и Иорданию.Пайпс пишет, что самое для него поразительное в том, что Израиль может опреснять 17 л воды за 1 американский цент, и что Израиль перерабатывает в 5 раз больше воды, чем идущая на втором месте Испания. Это означает, что вызванные засухой и угрожающие всем странам гигантские перемещения народов – едва ли не самая глубокая проблема Ближнего Востока – можно предотвратить, если только применить мозги и политическую зрелость.Если ближневосточные соседи Израиля готовы скорее умереть от жажды, чем перенять еврейские технологии для решения проблемы воды, то Америка, которая сильно отстает в этом вопросе даже от Испании, готова учиться у Израиля. В частности, в Калифорнии приступили к постройке опреснительного завода стоимостью в 1 миллиард долларов. Его строит израильская фирма IDE Technologies. С ноября 2018 г. завод начнет поставлять району Сан-Диего 50 миллионов галлонов воды ежедневно. Начато также еще множество других проектов, которые должны спасти Америку от засухи по израильским технологиям.Неудивительно, что даже такая откровенно враждебная к Израилю газета как «Нью-Йорк Таймз» назвала еврейское государство «гигантом опреснения» и «сверхдержавой десалинизации».
ЧТО СТОЯТ ПРОРИЦАТЕЛИ
ЧТО СТОЯТ ПРОРИЦАТЕЛИ
О Ванге, Мессинге и Джуне
Зоя Борисовна Богуславская (род. 1924) — советская и российская писательница, прозаик и эссеист, драматург, литературный критик, искусствовед. Автор крупных культурных проектов в России и за рубежом. Вдова поэта Андрея Вознесенского. В 1991 году по проекту Зои Богуславской была учреждена первая в России Независимая премия «Триумф» во всех видах искусства.
Ниже размещен фрагмент из книги ее мемуаров "Предсказание" (М.: Центрполиграф, 2007).
Ванга. Мессинг. Джуна
Судьбу мне взялась предсказывать Ванга. На дворе – 1967 год, Болгария – наша первая заграница. На пляжах толпы ярко и нагло обнаженных чехов, немцев, венгров, весело распивающих пиво, отбивающих рок на дискотеках. Это они, чехи, в следующий наш приезд будут в панике ждать у моря переправы домой – русские танки идут по Праге. Я любила Болгарию первой любовью: только что переведена моя проза – книга «Транзитом», шалею от прозрачности моря с роскошно обустроенными пляжами, старинными замками, архитектурой новых, словно парящих отелей на взморье. Сказительница, всемирно известная ясновидящая сидит напротив и бормочет о том, что со мной было, что будет… Мне, не верующей в Бога и таинства, а лишь в судьбу и предначертанность, это кажется особенно нелепым в полутемной нищей комнате села Петрич, что на границе с Грецией и Югославией, в 300 километрах от Софии. Слепая женщина гладит кусок сахара, который мне было велено всю ночь прятать под подушкой.
Почти все, сказанное Вангой, исполнилось за минувшие сорок лет, кое-что еще не исчерпано. Сбылось и подчеркнутое на прощание: «Тебя перестанут преследовать, ты будешь счастлива в браке, тебя признают многие. И однажды ты пересечешь океан». Резковатый, низкий голос, глаз не видно, рыхлая, немолодая, сильно сутулящаяся женщина. Мне ее жаль, я не испытываю интереса к ее предсказаниям, только к ней самой. Для меня – в те годы невыездной, – пересечь океан было так же фантастично, как увидеть сны на санскрите.
Встречу с Вангой мне устроил поэт Любомир Левчев, один из кумиров тогдашней болгарской молодежи, глава Союза писателей, а впоследствии министр культуры и фаворит знаменитой Людмилы Живковой – дочери президента. Сегодня, четыре десятилетия спустя, когда я пишу эти строки, на экране моего телевизора показывают скудные «полуофициальные» похороны всемогущего когда-то, а ныне свергнутого генсека Живкова. В 1967 году мы высмеяли любого, кто бы предсказал, что вождь болгарского народа, который еще в 1979-м получит высший советский орден из рук Л.И. Брежнева, после долгого домашнего ареста умрет в одиночестве и произойдет это через десять лет после смерти его любимой дочери Людмилы – политической звезды и первого болгарского идеолога западной ориентации, – которая покончила жизнь самоубийством.
Накануне визита к Ванге Левчев предупреждает, что прибыть надо не позже семи утра – именно в это время прорицания ясновидящей особенно впечатляют. Мне немного стыдно затраченных им усилий. К Ванге меня влечет лишь острый интерес сочинителя ко всему необъяснимому, неординарному. В особенности к тем, не похожим на нас людям, чья жизнь отмечена роковым знаком неизбежной расплаты за талант. Как выживают эти особи с бременем их отдельности от себе подобных? До Ванги мне повезло узнать Вольфа Мессинга, впоследствии – Джуну Давиташвили. Я встречалась с ними с тайной целью «уличить» их в жульничестве – никогда не доверяла явлениям, которые наука не может объяснить. Но я ошибалась. Уже по дороге в Петрич от левчевского водителя я слышу самые фантастические истории о Ванге. Как с этим быть? Водитель молод, несентиментален, в его рассказах нет и тени умиления – сухость протокола.
Сначала он говорит о Леониде Леонове (я уже была автором книги «Леонид Леонов», вышедшей в издательстве «Советский писатель». – З.Б.). Советского классика, осененного крылом горьковского благословения, безмерно чтили в Болгарии. Тяжеловесная вязь языка, мистика роковых переплетений сюжета (близкая Лескову и Достоевскому) не мешали восприятию его таланта, могучего, темного, почти всегда скрыто и непреклонно противостоящего коммунистической системе. Два постановления ЦК партии по пьесам Леонова подтверждали, что затаенная враждебность столь одиноко существовавшего на миру писателя была цензурой отчетливо уловлена. От шофера я узнала, что совсем недавно, именно для встречи с Леонидом Леоновым, он вез Вангу из Петрича в Софию. Пожелание классика повидаться с ясновидящей несколько обескуражило руководство Союза писателей, но отказать в просьбе Леонову, плохо чувствовавшему себя для длинной дороги, было бы верхом негостеприимства, – для почетного гостя Болгарии сделали исключение.
Номерные знаки «мерседеса» позволяли гнать с любой скоростью, и водитель с прорицательницей мчался на пределе, боясь опоздать к семи утра.
– Ты что ж, бандит, делаешь? А? – услышал он окрик невесть откуда вынырнувшего гаишника. С трудом притормозив, Гоша остановился. – А ну отдавай права!
– Какие еще права? – окатил презрением водитель постового, кивая на особые номера. – Я опаздываю к важной персоне, уйди с дороги!
Полицейский, игнорируя привилегию, обругал шофера непотребными словами. Слепая Ванга, казалось дремавшая на заднем сиденье, вдруг приоткрыла окно и веско произнесла:
– Эй, служивый, зачем ты хочешь наказать этого бедолагу за пустую провинность, когда сам повинен в столь тяжком преступлении?
Постовой затрясся, побледнел и, крестясь, попятился к кустам.
– Ведьма, ведьма! – заорал он. – Убирайтесь!
Реакция полицейского ошеломила шофера. После встречи с Леоновым он отвез Вангу обратно в Петрич, но, возвращаясь в Софию, решил отыскать полицейского. Его разбирало любопытство: какое такое преступление совершил этот гаишник и как могла знать об этом Ванга?! Он разыскал постового. После обильной выпивки тот рассказал о случившемся пять лет назад. Отслужив в армии, он офицером полиции вернулся домой. Там обнаружил в семейной постели жену и чужого мужчину. Сознание помутилось, он выхватил пистолет, убил жену и ранил любовника. Суд принял во внимание шоковое состояние офицера, непредумышленность убийства и смягчил наказание до пяти лет. Отсидев положенное, разжалованный офицер вернулся рядовым на тот же участок.
– Что сейчас думают о Ванге? – поинтересовалась тогда у шофера.
– О… у нее большая слава, ее изучают даже в Америке. Хотя официально Вангу не признали (через несколько лет Вангу признает государство, выделит ей дом и предоставит возможность официально принимать страждущих. – З.Б.). Вас везу тоже по договоренности – это значит вне вашей культурной программы.
Помолчали.
– Еще истории хотите? Или не верите? – предложил шофер.
– Хочу верить.
– Вот и совсем фантастический случай. Молодая немецкая пара отдыхала здесь на Солнечном Берегу. Их пятилетняя дочь копалась в песке и вдруг куда-то исчезла. К вечеру позвали полицию, прошерстили весь район – никаких следов не нашли, ребенок пропал. Кто-то подсказал обратиться к Ванге. Та попросила дать ей любую вещь ребенка. К вечеру она заявила: «Ищите ребенка в деревне…» – и назвала место в пятидесяти километрах оттуда. Это было абсолютно невероятно, но других надежд не было. Отчаявшиеся родители поехали вслед за полицией. Ребенок оказался там. Девочка забрела на насыпь, прибыл поезд. Он уже трогался, когда чьи-то руки подхватили ребенка, полагая, что он не успел влезть в вагон. На конечной станции ничейное дитя сняли с поезда, поселили в деревне до установления личности родителей. Прошла неделя – никаких успехов, девочка не понимала по-болгарски, – если б не Ванга, ребенок потерялся бы!
– Как обнаружился дар Ванги?
– Ванге было двенадцать, когда она, играя с подружками, попала в ураган. В селе Струмница лишь сутки спустя ее нашли засыпанную ветками, полубезумную. Она кричала от боли, глаза были забиты песком. Девочку спасли, но она ослепла. С этого дня подросток повела себя необъяснимо странно. Все чаще ее поведение стало вызывать тревогу у родителей. Потом Ванга повзрослела, и как-то незаметно за ней закрепилась репутация ведьмы.
И вот что случилось однажды, – продолжил шофер, все более входя в азарт. – За Вангой послали полицейского, его начальник заявил, что ведьма мутит народ, ее место в тюрьме. Полицейский не церемонился, он схватил незрячую и поволок. «Ты еще успеешь меня арестовать, – вырываясь, закричала девушка, – лучше беги скорее домой, твой ребенок тонет в колодце». – «Давай шевелись». Парень терял терпение. «Запри меня, я же не убегу, – упиралась, молила арестованная, – не медли, беги же, иначе опоздаешь». Пригрозив, что все равно арестует ее, солдат пошел за подкреплением, а сам все же забежал домой. Семья причитала во весь голос, полчаса назад трехлетний мальчишка захлебнулся в колодце. Тогда полицейский направился к начальству. «Хоть как наказывайте, – рыдал он. – Я виновен в гибели собственного сына. Не пойду я за ней, не могу – и все». Так Ванга осталась на воле.
…Слушая рассказы водителя, проникаясь все большим состраданием к Ванге, я мучилась сомнением: где миф, где правда? Жизнь преподала мне однажды жестокий урок. Случилось это в школьные годы и связано было с человеком, о котором сегодня написаны сотни статей и книг. Необыкновенный дар Вольфа Мессинга принадлежит истории, о нем знали Альберт Эйнштейн, Зигмунд Фрейд, Сталин, Гитлер и другие вершители судеб миллионов. Школьницей я вместе с родителями во время войны попала из Москвы в Сибирь. Томский университет продолжал оставаться центром культуры, несмотря на зависимость города от ситуации на фронте. В Сибирь эвакуировали Комитет по делам искусств, Ленинградский театральный институт, Московский станкостроительный имени И.В. Сталина, профессором которого был мой сорокалетний отец, и др.
Моя мать, очень талантливый врач, отличавшаяся привлекательным обликом, с роскошными темно-русыми волосами и девичьей фигурой, была назначена завотделением госпиталя для особо тяжелораненых, тех, кто уже не мог вернуться в действующую армию. Обучившись на скоростных курсах грамоте медсестры, я дежурила по ночам через сутки в том госпитале – здесь, в этих палатах, я прошла жестокую школу «воспитания чувств», которую не преподают. Необратимость судеб, искалеченных войной, я узнала на ощупь – перевязывала, кормила с ложки. Но что было, быть может, самое важное для каждого из них – терпеливо выслушивала исповеди, разбирая душераздирающие коллизии, в которых каждый из них был невиновен, и судить было некого.
Стоял 32-градусный мороз, хрустели ветки деревьев, когда, поддавшись на призывы афиш с громким именем Вольф Мессинг, появившихся в Томске, я пробиралась в местный Дворец культуры. Гастролеру приписывалась гениальная способность читать мысли, держа собеседника за руку и даже на расстоянии от него. Подобные сеансы, о чем гласила реклама на каждом стенде, он проводил по всему миру. Теперь глотатель чужих мыслей собирался проделать это с публикой в сибирском городе, обещая, что будет работать с любым, кто пожелает. Наша сплоченная компания из пяти старшеклассников подсуетилась и выведала, как протекает сам процесс мыслечтения. На сцене размещался президиум из самых уважаемых граждан города, туда поступали записки из зала от смельчаков, решившихся на эксперимент.
Известные только сидящим на сцене, записки не отличались оригинальностью. Кто-то просил, чтобы Вольф Мессинг заставил парня покружиться в вальсе с девушкой или снять с нее бусы, вынуть спрятанные ключи или часы. Мессинг, находившийся в зале, не мог знать содержание записки, поступающей прямо в президиум. Держа за руку автора послания, он должен был следовать за ходом его мыслей. К нашему изумлению, Вольф Мессинг исполнял все приказы «медиумов» без малейших ошибок, вызывая умиление сидящих на сцене. Во мне же все протестовало. Как удается артисту, думала я, читать мысли, если он прибыл из Польши и по-русски ни бум-бум? Очевидно, кто-то на сцене переводит ему текст и подает специальные сигналы.
Как разоблачить Мессинга на глазах у всех? И я придумала. Пусть я буду «медиумом». Поставим «чистый эксперимент». Мы пошлем в президиум некое задание, а когда Мессинг спустится со мной в зал, я продиктую ему совершенно другой текст. Тут-то он и будет посрамлен, когда станет делать не то, что мы отправили в президиум. Все одобрили мой план, и вперед! Признаюсь, у меня все же мелькнула мысль – а что, если Вольф Мессинг исполнит именно мои мысленные приказания, что, если он не окажется шарлатаном? Наша записка гласила: «Пусть господин Мессинг подойдет к девушке в середине четвертого ряда (то бишь ко мне), возьмет ее за руку и, следуя ее мысленному пожеланию, подведет к мужчине, сидящему на 10-м месте в первом ряду. Они должны обняться, после чего этот молодой человек исполнит на рояле «Лунную сонату» Бетховена». Замечу, что уже неделю мы были в глубокой ссоре с моим приятелем.
Итак, Мессинг вытащил меня из ряда и волочил с неистовой силой вдоль прохода. Перепуганная своей дерзостью, на глазах многосотенной аудитории я пыталась мысленно сосредоточиться на вновь придуманном задании, чтобы не перепутать его с отосланным на сцену. И тут-то началось невообразимое! Члены президиума, осознав несоответствие происходящего в зале с заданием в записке, начали паниковать. Мужи города, недоуменно переглядываясь, вырывали друг у друга записку, решая, признаться ли им в провале вечера. Председатель медленно начала подниматься со своего места, готовясь остановить маэстро. А Мессинг нервничал, он продолжал волочить меня по проходу, выполняя мысленную команду. Снимал модную куртку с девчонки, которая стояла в проходе, нашел часы у пожилого инвалида. Конечно же ни моих объятий с приятелем, ни Бетховена в помине не было. В зале наступила кладбищенская тишина, в которой великий маэстро, обливаясь потом, делал свою непосильную работу. Через минуту не предвиденный нами скандал разразился с неистовой силой.
Мне надолго запомнились влажные бисеринки на висках маэстро со всклокоченными волосами и громадной шишкой на лбу. Вот уже устроительница вышла из-за стола, готовая к извинениям перед публикой, к тому, что «король оказался голым». Жюри недоумевало, как же прежде удавалось Мессингу обманывать людей в других городах нашей страны и иностранцев? И тут мы не выдержали. Я вихрем ворвалась на сцену, наступил момент покаяния. За мной выскочили и все «наши». Не берусь описывать, что начало твориться вокруг. Под свист и улюлюканье зала мы выбежали на улицу, чтобы не разорвали на части, и, не чуя мороза, спрятались за скамьями в любимом городском парке. Как же мне было плохо! Около часу ночи пурга смела нас из-за укрытия и заставила разойтись по домам.
Эпизод в Томске с Вольфом Мессингом врезался в память надолго, охладив самоуверенность советской школьницы, жившей со словами песни «мы все добудем, возьмем и откроем…». Начался период сократовского скепсиса – «Я знаю, что ничего не знаю». Если б я и моя школьная компания ведали, сколь фантастична была биография человека, которого мы чуть было не приняли за жулика! Неизменно виня себя за происшедшее в Томске, я старалась узнать побольше о Мессинге, и позор нашей нахальной вылазки открывался мне в полном объеме от тотальной нашей неосведомленности (увы, из-за полной закрытости в ту пору советского общества и, разумеется, засекреченности биографии великого гастролера). Впоследствии о его удивительной судьбе я узнала из книги Варлена Стронгина «Вольф Мессинг. Судьба пророка». Когда маэстро не стало, многие осознали, что этот неприятный, странный человек, которого все сторонились, был благороден и честен не только с другими, но и с самим собой.
Вольф Мессинг отказался от почестей, которые ему предлагали во всем мире, он ушел из жизни без званий, не накопив богатства. Похоже, маэстро стеснялся своего дара. Было ли это чувство самосохранения или необъяснимая боязнь публичности? Либо он сознавал, что только незаметность может спасти его? В дневнике он запишет: «Я старался работать, как в те годы работали все. Свои личные сбережения я передал на строительство двух военныхсамолетов, которые я подарил боевым летчикам. Первый – в 1942 году, второй, все накопленное за два года, – в 1944-м». Превратности жизни Мессинг вынес с исключительным мужеством, но его ждал удар, которому он не смог противостоять, – смерть жены. Когда Мессинг похоронил ее, он уже не смог вернуться к нормальной жизни.
Он тихо скончался в 1974 году, и единственный некролог о смерти гениально одаренного предсказателя появился в «Вечерней Москве». Свидетели похорон Вольфа Мессинга в ЦДРИ рассказали, что прощание с великим магом походило на тайную сходку. Никакого объявления о панихиде не было. Люди узнали, образовалась довольно большая толпа. Мессинга похоронили на Востряковском кладбище, рядом с женой, как он завещал. На его погребальном костюме не было ни орденов, ни медалей. «Я – также не оплачиваемый артист, – не раз говорил он, – единственное мое звание: я – Мессинг». В этом он оказался провидцем. Сейчас, по дороге к Ванге, я думала, что его имя оказалось выше, чем звание.
Мне никогда не довелось больше увидеть маэстро. Так и остались непрощенными наш грех и глупая провокация. Впереди была встреча с женщиной, которой людская молва приписывала, как и Мессингу, провидение судьбы человека. Ее дар болгары называли ясновидением. Она «читала» не только мысли, но и предугадывала обстоятельства жизни, прошлые и будущие.
…В селе Петрич, куда мы въехали на рассвете, я увидела толпу перед домом Ванги. Люди стояли впритык, ожидая ее появления. Шофер объяснил, что обычно в это время Ванга выходит на крыльцо и сама выбирает из толпы тех, кого примет.
– Как выбирает? Она же незрячая.
– Откуда мне знать? Сами увидите. Сейчас обязательно к ней кто-то бросится, станет умолять: «Со мной поговорите!» Извините, госпожа Богуславская, но нам тоже придется подождать. – Мы присаживаемся на ступеньки. – Сейчас кто-то из дома нас вызовет. Госпожа Бонева, наверное, уже здесь. (Дора Бонева, жена Левчева, одна из самых ярких художниц Болгарии, соглашалась мне переводить.)
Пока ждем, водитель пытается развлечь меня.
– В последний раз, когда я ждал здесь Вангу, чтобы везти ее к Леонову, – говорит он, – какая-то женщина, увидев ее на крыльце, запричитала: «У меня сестра умерла, ничего не успела сказать. Как жить? Что со мной будет? Я – нищая». А Ванга ей так спокойненько: «Не ходи ко мне. Все равно не приму. Твоя сестра два года болела, ты ни разу к ней не пришла. Она умерла в одиночестве, чужие люди были рядом. Теперь ты хочешь от меня узнать, куда она деньги спрятала? Не скажу. Уходи и не показывайся». Вот как она ведет себя! Другого просителя еще хуже отбрила: «Ты доносил на мать, на жену, избил ребенка, теперь хочешь отсудить комнату, да не знаешь, где бумаги».
– А как Ванга показывает, с кем хочет встретиться?
– Просто рукой: ты, ты и ты.
Мы входим к Ванге в комнату вместе с Дорой Боневой уже около семи утра, сразу погружаясь в полутьму комнаты. Свет чуть брезжит сквозь закрытые занавески, все как-то нерадостно, тускло. Сама Ванга тоже не впечатляет. Бледное, одутловатое лицо, стертое расплывчатым выражением равнодушия и усталости, редкие с проседью волосы убраны в пучок под платком. Я протягиваю (обязательный для ее сеанса) кусок сахара, пролежавший ночь под моей подушкой, Ванга трет его, и вдруг сквозь безжизненные черты проступает осмысленное выражение.
– У тебя и твоего мужа живы все родители, – сразу же начинает она. – Вам повезло, вы счастливая пара. – Сосредоточенно, углубленно она продолжает мять в ладонях мой сахар. – Но вот отец твоего мужа серьезно болен. Что-то у него с головой и с ногой. А мать переживет его на десять с лишним лет.
Впоследствии в памяти стерся этот первый пассаж ясновидящей, острое любопытство требовало продолжения. Я была уверена, что наступит момент явных несоответствий ее прогнозов, «сахарная» информация слиняет под напором фактов. Однако Андрей Николаевич Вознесенский умер спустя полгода, в возрасте шестидесяти девяти лет, от инсульта, которому предшествовал острый тромбофлебит правой ноги.
Антонина Сергеевна Вознесенская (в девичестве Пастушихина) умерла в возрасте семидесяти трех лет на глазах дочери, сестры Андрея Наташи, в собственной квартире, когда смотрела по телевизору творческий вечер дагестанского классика Расула Гамзатова, – 10 марта 1982-го.
– Твоему сыну сейчас двенадцать лет. У него неважно со зрением, он носит очки, – продолжила Ванга.
Я согласно кивнула, поразившись источнику подобных сведений у болгарской слепой в селе Петрич. Если предположить даже, что кто-то собирал информацию о нас с Вознесенским, то подобные подробности о Леониде? Это было исключено. Но в следующее мгновение Ванга поразила меня еще больше. Неожиданно ее лицо исказила мучительная гримаса.
– Я ошиблась, – пробормотала, устремив бельма поверх моей головы, – твоему сыну не двенадцать, а тринадцать лет. Скажи ему, пусть всегда снимает очки, когда идет в воду.
В ту же минуту я осознала, что Ванга права. Во время нашего двухнедельного пребывания в Болгарии прошел день рождения Леонида, мы звонили, поздравляли его с тринадцатилетием. Уточнение Ванги повергло меня в шок, показавшись абсолютно невероятным. Затем она занялась мной. Ее резковато-хриплый голос разбрасывал сведения, от которых меня начало трясти. Уже не в силах скрывать свое состояние, я вскочила, не умея скрыть охватившее меня волнение от противоестественности происходящего. Но вскоре, по мере ее откровений, мне все больше становилось невыносимо от того, что существо, наделенное столь исключительным и опасным даром, живет в безрадостных условиях нищеты, лишенное света и впечатлений. А мне ведь она сулила удивительное. «Ты будешь очень успешным человеком… однажды ты пересечешь океан…»
И теперь, прежде чем продолжить рассказ о Ванге, – небольшое отступление в будущее. По следам ее пророчеств.
Итак, в том 1968-м предсказания ясновидящей казались абсолютной фантастикой. В течение шести лет я считалась невыездной. Подписи в защиту Андрея Синявского и Юлия Даниэля – то, что не признала их «ошибкой», – отдавались долго. Чтобы разрешить мне поездку даже в дружественную Болгарию, где была издана моя книга, понадобились усилия многих людей, да и срок давности «преступлений» вроде бы истек. В этих обстоятельствах представить себе пересечение океана, то есть посещение США или Канады, было утопией. Поездки в эти страны разрешались в то время либо абсолютно благонадежным, либо под давлением Запада. Но в отношении меня все же сбылось предсказанное Вангой. Решающим оказалось приглашение посла Канады выступить в университетах страны. Господин Роберт Форд был в Москве дуайеном, то есть старейшим среди западных послов. Настойчивость г-на Форда в отношении меня (кроме врожденного чувства справедливости) объяснялась еще и тем, что он был поэтом.
Он издал в Канаде небольшую книжечку стихов Андрея {Вознесенского}в своем переводе, в том числе поэму «Авось», которая легла в основу спектакля Ленкома «Юнона» и «Авось», и наблюдал ход событий, связанных с моей персоной. После бесконечных отказов наших высших инстанций при выяснении имени приглашенного визитера решающей стала совершенно неожиданная поддержка нашего тогдашнего посла в Канаде А. Н. Яковлева. Абсолютно незнакомый мне дипломат написал в «шифровках» (как я узнала много лет спустя), что «поездка писателя-женщины новых взглядов по университетам крайне целесообразна». Так я оказалась одна в Канаде, с ужасом осознавая, что я гость их правительства и моя программа – ни более ни менее как встреча со студентами в шести городах и университетах страны.
Жизнь вроде бы начиналась заново. …Мы прощались с Вангой в полутьме прихожей. Я торопливо обняла слепую, понимая, как ждали ее люди перед домом. Внезапно слепая задержала мою руку. «У вас там, в Москве, рассказывают, есть печки, которые работают без дров, на электричестве? – вполне буднично сказала она. – Зимой я ужасно мерзну, пришли мне такую, – и уже на пороге, – привет передай вашему писателю Леонову. Он у меня был недавно».
Я пообещала. Вскоре в Москву приехал наш друг Божидар Божилов, личность вполне незаурядная. Популярный болгарский поэт, еще более известный как автор десятков розыгрышей. К тому же редактор литературного журнала. Невероятную историю о том, как Божидар стрелял в меня и из каких побуждений, я еще поведаю. А здесь замечу, что Божилов стал посланником к Ванге – я отыскала самый мощный калорифер в только недавно открывшемся в ту пору отделе электроприборов нового ГУМа. Много месяцев спустя болгарин подтвердил, что свез Ванге «печку». «Я знала, что она надежная», – абсолютно не удивившись, сказала Ванга.
Последней по времени – из троих «предсказателей» – была Джуна, чей дар врачевания связывали с необыкновенно высокой биоэнергетикой. Джуне приписывали многочисленные случаи излечения болезней, когда традиционная медицина сдавалась.
В начале девяностых я нашла Джуну Давиташвили, чтобы исполнить просьбу моей дальней родственницы Нины. Ее трехлетняя дочь после перенесенного гриппа лишилась слуха. Мать девочки обращалась ко всем светилам «ухо-горла-носа», но никто не сумел добиться успеха. Друзья, прослышав о Джуне, уверяли, что сотворить чудо может только она, эта приезжая. Отыскать Джуну мне было не сложно – хотя ее телефон скрывался, мне сразу же дал его Зураб Церетели, хорошо знавший ее еще по Грузии. Джуна не отказала, приняла девочку. После курса лечения к ней вернулся слух, хотя и не полностью. С тех пор я не раз сидела с Джуной на ее тесной кухне, внимательно вглядываясь в лицо женщины с мгновенно вспыхивающим румянцем, искрящимися глазами, сорванным голосом курильщицы. У нее была завораживающе открытая улыбка, когда она протягивала сигарету к чужой зажигалке. Слухи об обаянии, доброте и бескорыстии новой звезды на небосклоне медицины распространились со скоростью радийных новостей. На этой кухне стол никогда не успевал опустошаться, всегда перегруженный овощами и фруктами. Молчаливые помощницы, быть может подруги, приносили к столу все новые закуски, а в конце посиделок – еще особый хлеб и пирожки к чаю. В любое время дня кипел чайник – кофе и заварка не переводились.
Гостей у Джуны всегда бывало человек пять – минимальный набор. Время от времени вбегал темноволосый мальчуган лет шести, сын Джуны по имени Вахо, которого она то сердито отчитывала, выпихивая из кухни, то страстно прижимала к груди. В жилах Джуны текла бурная ассирийская кровь, помноженная на грузинские ментальность и привычки. Она была нерекламно щедра и хлебосольна. Первые годы ее московского пребывания быстро сделали ее крайне модной. «Я наделена сильной энергетикой, очень высоким биополем, – объясняла она, – через мои руки эти токи проникают к пораженным участкам тела и действуют на них сродни физиотерапии». Однако, добавляла она, действуют более избирательно и сильно. И чаще всего чудо случалось.
Для меня было чудом (кроме медицинских успехов Джуны) и то, в какие рекордные сроки эта ассирийская женщина адаптировалась к московской жизни, как молниеносно развилась и самообразовалась. Уже через полгода из первозданной, застенчивой южанки она превратилась в элегантную, броской красоты и врожденной уверенности изящную женщину, с редкой дипломатией и элегантностью ведущую беседы с самыми высокопоставленными и разно идеологически направленными пациентами.
Я наблюдала некоторые сеансы нетрадиционного врачевания Джуны, движения ее рук, почти безошибочную диагностику. Мы стали видеться довольно регулярно, что-то тянуло меня в этот дом, через который проходило так много страданий. Они уравнивали людей именитых и тех, кто добирался к ней на последние, отложенные на дорогу крохи. Большинство прошли круги ада и уповали на Джуну как последнюю надежду вернуться к нормальной жизни.
На моих глазах известность Джуны разрослась неимоверно. А, как известно, испытание славой не каждому под силу. Постепенно вокруг ее имени возникал рекламный вихрь, преувеличивая поле ее реальных возможностей. Последней ступенью ее достижений была победа над официальной медициной. Джуна получила в свое распоряжение целое отделение в клинике, ей дали право доказать свою методику. В те годы серьезно корректировали ее судьбу влиятельные политические фигуры. Она лечила Э. А. Шеварднадзе в бытность его министром иностранных дел, его семью и семью Байбакова – министра экономики, чиновников из горкома КПСС и многих других, о которых не упоминала. Она выезжала на правительственные дачи, в резиденции послов, а некоторое время спустя – по вызову в другие государства.
Бывал у Джуны и Андрей – она относилась к его поэзии с глубоким почтением. Ее всегда поражала разносторонность талантов, а в его поэзии – мгновенно рождающиеся метафоры. В какой-то момент они подружились. Оказалось, Джуна пишет стихи, некоторым поэтам уже их показывала, вскоре начала публиковаться. Затем столь же страстно увлеклась живописью. Удивительно, но это сочетание образа жизни, пристрастий, суеты (когда с утра до вечера уже не прекращалась тусовка) с профессией абсолютно не мешало ее преданности медицине. В Джуне уживались два существа, в одном – клубок эмоций, перехлестывающий логику, безрассудность страсти, чаще полностью исключавший выгоду, в другом – преданность людям, ответственность в использовании своего дара (она могла признаться, что не в силах помочь), способность полностью концентрироваться на больном. Когда она уединялась с пациентом, никто не имел права войти в кабинет, прервать ее общение. Этой, другой Джуне все прощалось, что бы она ни вытворяла. В последние годы особенно заметны стали быстрые, казалось безмотивные, смены настроений, забывчивость, бесконечные опоздания. Но поверх этого торжествовала неистовая жажда жизни, неуемное стремление выйти на более широкие просторы деятельности и признания.
В какой-то момент, казалось, это самомнение превращается в манию. В разговорах упоминала, что ей дано разговаривать с Космосом, что к ней являются инопланетяне. Захлебываясь, она перечисляла свои успехи, называла влиятельных знакомых, которые ей безгранично верят. И вправду, ей легко стало доставаться то, чего раньше добивалась огромными усилиями, о чем прежде и мечтать не могла. После выездов Джуны за рубеж ее стали награждать иностранными орденами, принимать в члены каких-то зарубежных сообществ и медицинских нетрадиционных объединений. Я же ценила ее действительный, немифологический талант, ясно осознав амплитуду возможностей Джуны. Она легко могла вылечить многие воспалительные процессы, внутренние и внешние, справлялась с язвами, экземами, лишаями, разного рода невралгиями, бывали и случаи возвращения слуха пациентам с частичной глухотой или частичного с полной (как было с ребенком моей родственницы). По-прежнему Джуна никогда не бралась за лечение того, что было ей неподвластно, никогда не уговаривала и не обманывала больных ради выгоды или корысти.
Но настало время, когда все растущая известность поменяла ее поведение и образ жизни. Нервная, обрывающая собеседника, необязательная, она растрачивала себя, не считаясь с собственными силами, расширяя круг пациентов, которым уже боялась отказать. Я наблюдала, как постепенно сглаживается граница между истинными привязанностями и деловыми интересами. Появилась зависимость и слабость к рекламе, ожидание передач на ТВ, газетных и журнальных публикаций. Я побывала на презентациях нескольких выставок ее картин, читала некоторые из многочисленных интервью. Кстати, в одном из них она неожиданно назвала мою повесть «Близкие», появившуюся в те дни в журнале. Больше, чем ее предпочтение, меня поразил сам факт, что она успела прочитать повесть, вышедшую неделю назад. Мы годами не виделись, ее имя все больше обрастало выдумками, сплетнями, но я помнила редкую доброту этой приезжей, ее самоотверженное желание броситься каждому на помощь. Джуна могла капризничать, подводить, гулять и увлекаться призрачными фантомами, но и тогда для больных, попадавших к ней, всегда находила время и слова для врачевания и утешения.
Ахиллесовой пятой Джуны оставался ее сын Вахо. Их разговоры сами по себе были спектаклем. Для Джуны шестилетний ребенок (затем восьмилетний, девятилетний) был советчиком, младшим братишкой, взрослым мужчиной, с ним она обсуждала свои женские проблемы, сетовала на несправедливость чиновников, делилась сомнениями о новых знакомых, доказывала гениальность своей методики. Она не отказывала сыну ни в чем. Вахо участвовал в ее повседневной жизни с утра и до вечера. Предположить, что получится из этого ребенка, на которого обрушивался стихийный шквал ее любви, ураган взрослой информации, было нереально. И все же она умела быть твердой, когда Вахо хотел отлынить от учебы или пытался врать. За вранье она могла очень строго наказать сына. Совсем не выносила проявлений детской жестокости. Мальчик вырос способным, интеллигентным. Взрослый Вахо слыл человеком деловым, порядочным, сохранившим ту же степень близости с матерью, что и прежде.
…В последние годы я совсем не вижу Джуну. Изредка читаю о ней в журнальных публикациях или газетах, но думаю, коли позвоню – отзовется, мы встретимся, и все меж нами сохранится на той ноте доверия, которая установилась много лет назад. А вот и сбылось. Как-то пробегаю сквозь вестибюль Центрального дома литераторов, где частенько выступаю, провожу вечера или представляю кого-либо, а мы с Андреем порой обедаем и регулярно забираем почту у дежурного администратора. До нас, переделкинцев, не всегда добираются курьеры, отосланные приглашения, переводы регулярно запаздывают. В последнее время на эту административную точку, где столь обязательные и интеллигентные женщины, обрушиваются также и адресованные нам в подарок книги, рисунки. На ступеньках, уже направляясь в гардероб, возникает предо мной нечто воздушное, нарядное, меня окутывает облако необыкновенных духов.
– Джуна!
– О, Зоя, это ты! Не может быть! Ты меня совсем забыла!
– Да ты что! Это невозможно!
Мы обнимаемся горячо и искренне, наша встреча поднимает в нас цепь воспоминаний.
– Позвони мне, – уже убегая, кричит она. – Только обязательно. В ближайшие дни. Идет?
– Непременно! – машу ей рукой. – Давно пора встретиться.
Мне неизвестны ее новый телефон и адрес, но все это не имеет значения. Мы, конечно же снова увидимся, быть может, так же случайно и нечаянно.
P. S. Вчера в самолете, читая газету, наткнулась на знакомые имя и фотографию. Как электрошоком полоснуло: «Погиб сын знаменитой Джуны – Вахо». В автомобильной катастрофе. Мне хочется кричать, как женщины всех времен: «За что?» Что будет теперь с Джуной? За что ей, врачевательнице, одинокому существу, для которого потеря сына равноценна уходу из собственной жизни, такое страшное наказание? Пытаюсь найти ее, дозвониться. Никто ничего не знает. Но, убеждена, когда-то пробьется сквозь неизвестность лучик ее дара и очарования, и мы снова увидим ее. Не может такая яркая сила жизни не победить отчаяние. Кто знает – впереди ее, быть может, ждет так много ярких впечатлений и неизведанных преодолений.
Держись, Джуна!
