Ирина Тумаковаспецкор «Новой газеты»
30 83740
С этим бичом здесь борются одинокие рейнджеры на старых «Жигулях». Их ежевечерние вылазки на отлов наркоманов, а если сильно повезет, то и дилеров, похожи на попытку вычерпать море дырявым носком. Полиции в Крыму не хватает даже на патрулирование улиц.
Ровно пять лет назад, после крымского референдума, я улетала из симферопольского аэропорта, похожего на все провинциальные вокзалы советского времени. Теперь меня встретил прекрасный терминал, сверкающий, как синее море под солнцем. Построенный в рекордные сроки «при России», как здесь говорят. Крымчане гордятся им так, будто сами строили. И упаси боже сказать им, что сокровище пустует и что самолеты туда летают только из Москвы да еще пары российских городов. И что международный терминал предусмотрен вообще неизвестно зачем. Крымчане обижаются и напоминают, что зимой аэропорт и «при Украине» пустовал.
В салоне сотовой связи две продавщицы сходу, перебивая друг друга, попытались слупить с меня 150 рублей «за настройку тарифа». Иначе, уверяли, роуминг очень дорогой. Я позвонила оператору, тот удивился и сказал, что «настраивать тариф» эти милые женщины не могут, все и так включено.
Прямо в аэропорту можно купить билет в какой-нибудь город Крыма. Ехать надо на автобусе, другого транспорта тут нет. От Симферополя до Феодосии 120 километров, местные автобусы преодолевают их за три-три с половиной часа и за 400–500 рублей. Мой автобус на Феодосию был несколько перекошен снаружи, а внутри стеночки были любовно починены фанеркой и подбиты кое-где стареньким домашним ковролином.
Я ехала в Феодосию, чтобы встретиться с удивительным человеком по имени Павел. Называть фамилию он не разрешил, фотографироваться отказался. И так, сказал, каждая собака знает его белую «Ниву», купленную специально для охоты на наркоторговцев. На пыли заднего стекла машины кто-то написал слово hunter (охотник).
— По проходимости она превосходит все внедорожники, — объясняет Павел. — Тысячу рублей каждый вечер в бензобак заправляю.
У Павла есть семья. В рабочее время он занимается бизнесом. По вечерам оставляет свою иномарку, садится в «Ниву» и ездит по пересеченной местности. Он ищет наркоманов, а если повезет, и торговцев наркотиками.
— Сегодня кружочек сделаем: Фабрика игрушек, Пионерское, Виноградное, Орджоникидзе, — говорит он, открывая мне пассажирскую дверь машины. — В Камышах ребята уже сидят.
Павел этого не афиширует, но из телефонного разговора я поняла, что некоторым «ребятам» он платит из собственного кармана. Их волонтерами в прямом смысле не назовешь. Еще несколько человек — такие же подвижники, как он сам. Народа им очень не хватает.
Потому что в Крыму после весны 2014 года появилось, кроме аэропорта, еще кое-что новое: фантастический размах наркомании, поразившей, по оценкам местных активистов, половину, а то и две трети молодежи.
Официальной статистики нет, потому что ловить наркоманов хотя бы для того, чтоб поставить на учет, некому. Но есть признаки, по которым можно судить о масштабе явления.
Дурь
Фабрика игрушек — так в Феодосии называют микрорайон возле Лысой горы. На горе — красивый сосновый лес. На обочинах дорожки, ведущей к нему, начинаются следы странных раскопок. В лесу они видны на каждом метре. Здесь работали те, кого на наркоманском сленге называют «минерами». Или кладменами. Или закладчиками. Они зарывали «клады». Потом наркоманы «клады» откапывали. Похожие «кротовины» есть везде. Леса, пустыри, набережные, заброшенные постройки и даже просто обочины улиц перерыты так, будто по всему городу трудились кладоискатели. Рядом валяются обрывки цветной изоленты, в нее заворачивают пакетик с дозой. И шприцы.
— Когда заказчик заплатит, ему на смартфон присылают фотографию «клада» и координаты GPS, — кратко объясняет Павел принцип работы. Подробности я пойму позже.
Люди, идущие по лесу, полю, по улице, уставившись в телефон, и есть его цель. Чтобы их проверить, досмотреть, нужен полицейский. Поэтому с Павлом ездит в рейды его друг Гена. Он сотрудник полиции, но тут действует как волонтер. В полиции ему платят не за это. Бензин для своей «Лады» он покупает за свои деньги.
— Я уже знаю места, где у них особое скопление, — продолжает Павел. — Вон там, видите, за озером поселение? Там тоже закладывают. По керченской трассе закладывают на обочине. Да весь город закладывает!
Причиной беды в Крыму считают появление нового препарата, который мы по понятным причинам не называем. В мире он известен с начала 2010-х. Привыкание вызывает со второго раза. «Отход» тяжелейший, последствия чудовищные, наступают очень быстро и, прежде чем убить наркомана, уродуют его. Но себестоимость у зелья низкая, поэтому драгдилеры его особенно полюбили.
Я говорила с людьми, которых из политкорректности надо называть наркопотребителями. Один из них — Толик, он недавно опять завязал и теперь тоже ездит в рейды с Павлом. Он лучше других знает, как в Крыму появился новый наркотик.
— В 2014 году он пришел со стороны «материковой» России, — говорит Толик. — При Украине этого не было, мы тут и не знали раньше о нем. Потом к России Крым присоединился, Донбасс, что-то там еще.
Толик работал арт-директором в ночном баре. Кто-то предложил ему попробовать, он не устоял.
— Я очень сильно, плотно сел, — кивает он. — Тупо дома не появлялся, постоянно где-то пропадал. Все тело трусило и колбасило. Лежал два раза в «дурочке». Первое время тяжело было. Но я поменял круг общения, и стало легче.
Павел подтверждает: препарат действительно пришел и продолжает идти в Крым с российской стороны. Тут его продают втрое дороже, чем на «материковой» части страны.
— К нам его начали провозить военные, их не проверяют, — добавляет Павел. — Мы много военных с ним ловим. Попадались и полицейские, и судебный пристав. Прокурор один был. Мичман — два года человеку до пенсии оставалось. Были две девчонки — 19 и 22 года. Я с отцом старшей общался: говорит, пропала она, я у нее, мол, ребенка забрал и рукой махнул, ничего уже не сделаешь. А самому младшему наркоману, которого мы поймали, было 11 лет.
Рейд
На Фабрике игрушек нам попался наркопотребитель Коля, он медленно шел к лесу, но без навигатора. «Видишь, депресняк у него, денег, видно, нет на дозу», — шепнул Павел.
— Колян, поговори с журналистом, — крикнул он громко. — О жизни.
— Та шо в этой жизни хорошего? — простонал Колян, отмахнувшись. — Я уже взял с собой сегодня все веревки, которые мне пригодятся.
Как хороший охотник, Павел знает свою «дичь» по повадкам и в лицо. У него переписаны номера машин тех, кто хоть раз попадался на «подъеме» или подозревается в «закладке». Он перенял терминологию своей клиентуры. Мне ее объясняет Толик.
— Видите — здесь совсем немного покопали, — указывает он на обрывок синей изоленты рядом с выдернутым пучком травы. — Это называется «подъем в одно касание». То есть сковырнули и сразу подняли. А там вон очень сильно перерыто: это явно был «ненаход».
«Ненаход» — проблема: заказчик получил все данные, но «клада» на месте не оказалось. Его могли вырыть «чайки» — наркоманы, которые выслеживают «минеров», чтобы взять дозу бесплатно.
— Вон за той лужей место, где у меня на глазах человек пять рылись — и ничего не нашли, — добавляет Павел. — Бывает, что точно узнаешь место, приезжаешь, а там сразу 15–20 человек бродят. Типа за грибами пришли по навигаторам.
Конечно, лучше было бы брать сразу тех, кто закапывает «клады». Но их взять гораздо труднее. Однажды Павел просидел в засаде в лесу двое суток, чтобы поймать одного закладчика.
— Вчера тоже повезло, закладчика взяли, — рассказывает он. — А недавно одного чуть не поймали, так он от нас с горы сиганул. Не знаю даже, не расшибся ли.
Потребителя или закладчика, кого бы ни поймали, волонтеры не имеют права ни досмотреть, ни тем более задержать. Но для этого с ними работает полицейский Гена. Дозы, как правило, у пойманных находят мелкие, на сбыт это не тянет, только на административку — максимум 15 суток, или 5 тысяч штрафа. Пару раз Павлу удавалось сдать полиции людей с дозой, как он уверяет, покрупнее. Потом он узнавал, что их благополучно отпустили. По какой причине — можно только гадать.
Мы уехали с Фабрики дальше по маршруту Павла. В поселке Виноградном они с Толиком долго осматривали остатки разрушенного здания: под камнями, в стенах тоже могут быть закладки. Потом «Нива» снова запрыгала по кочкам и ямам в поле. Пока не горизонте не появился одинокий мужичок. Павел затормозил и пошел к нему, хотя мужик имел вид вполне приличный, а рядом бегала овчарка. Гуляет себе человек с собакой.
— Так ведь «поднимать» приходят и с женами, и с детьми, — объяснил Павел. — Мы как-то стояли на Лысой горе. Видим — мужчина лет сорока, женщина и ребенок. Мы их еще, главное, предупредили: вы в ту сторону не ходите, там наши ребята наркоманов ловят. Они — спасибо, спасибо, развернулись и вроде как ушли. А потом наши звонят: только что приходили за «кладом» мужик с бабой и ребенок.
— Да-да, я там как раз был, — подхватил Толик. — Мужчина копал, женщина рядом стояла, а ребенок рядом прыгал. Ой, сейчас найдем, сейчас найдем.
Павел знает случаи, когда взрослых и вполне благополучных людей сажали на иглу, а они не сразу понимали, что происходит. Подмешивали им, например, наркотик в кальян. Привыкание, повторю, наступает со второго раза. И человек попадает в отлично налаженную сеть, из которой не выбраться.
Комментариев нет:
Отправить комментарий