О ДВУНОГИХ ЗВЕРЯХ

Aleks Tarn

. · 

О двуногих зверях

«Посылают детей в армию на территории и получают в итоге двуногих зверей (חיות אדם) – таков результат оккупации», – со вздохом глубокого левого удовлетворения проговорила ведущая 13 канала Ошрат Котлер. Позже, под конец программы – как видно, под давлением схватившихся за голову редакторов – Котлер выступила с пояснением своих слов. Нет, она не собиралась извиняться – подлецам чуждо чувство стыда. Ведущая просто захотела подчеркнуть, что имела в виду не своих «детей и знакомых» (то есть «правильных» воинов, вооруженных не столько винтовками, сколько «универсальными ценностями»), а исключительно «двуногих зверей» с черной кипой на голове (то есть солдат религиозного батальона «Нецах Йеhуда», чьи братья по оружию были всего несколько недель назад застрелены арабскими террористами).

Ну как же, как же, госпожа Котлер. Знакомая песня, известное дело. ЦАХАЛ (как до него Хагана и ПАЛМАХ) всегда отличался высочайшей степенью морали, коль скоро речь шла о его рабоче-кибуцной элите. Чего никак не скажешь о «двуногих зверях» из ЭЦЕЛя, а позже – из всевозможного бескультурно-сефардского, русско-фашистского, обскурантско-харедимного быдла. Эти мерзавцы и Арлозорова пришили, и безвинную арабскую деревушку Дир-Ясин разорили, и провонявшего дорогим скотчем мирного ангела во плоти кокнули. По крайней мере так написано в школьных учебниках, которыми «отцы, дети и знакомые» госпожи Ошрат Котлер пичкают нашу несчастную молодежь.

Состряпанный левым израильским официозом миф настолько глубоко укоренился в общественном сознании, что нынче даже многие консерваторы виновато опускают взгляд, когда в очередной раз слышат чудовищный поклеп о зверском, террористическом, фашистском характере «правых убийц и насильников» – в противовес небесной чистоты мапайникам-мапамникам-мерецникам, чьи белые одежды не заляпаны ни одной каплей невинной крови. Левая нечисть настолько изолгалась, что и сама уже верит в изобретенное ее придворными (вернее, дворовыми) историками вранье.

А теперь к фактам. Как известно, Война за независимость началась на следующий день после решения ООН о разделе Эрец Исраэль, то есть 30 ноября 1947 года. Арабы нападали на еврейский транспорт, грабили, убивали. Убийства сопровождались зверствами и глумлением над трупами, от которых добрые ахмеды и мухаммеды отрезали все, что можно отрезать от человеческого тела. Трудно сказать, на что они рассчитывали: в военном отношении силы еврейского ишува (Хагана, ПАЛМАХ, отряды ЭЦЕЛя и диверсионные группы ЛЕХИ) существенно превосходили разрозненные арабские банды, хотя сами по себе были еще далеки от стандартов регулярной армии.

Возможно, местные арабские вожди верили в помощь извне – от формирующейся в Сирии и Ливане Армии Спасения, от королей Трансиордании, Ирака и Египта; возможно, они полагали, что британские власти не позволят евреям дать адекватный ответ (как это было во время погромов 1936-39 годов). Забегая вперед, следует сказать, что обе надежды не оправдались: британцы уже думали только об эвакуации, а королей заботили свои, внутренние проблемы. В этой ситуации исход войны был более-менее предрешен.

Два слова о воинских методах бедуинов и арабов Земли Израиля. 

Во-первых, они испокон веков действовали здесь по системе, сохранившейся до наших дней и называемой арабским словом ФАЗЪА (тревога, набат, общий сбор). По сигналу фазъы мужчины и молодежь окрестных деревень обязаны взять в руки личное оружие и поспешить на помощь соседям. Те, кому приходилось сиживать ночью в патрульном джипе на улице арабской деревни, хорошо знакомы с эффектом откуда ни возьмись берущейся толпы – беснующейся и швыряющей камни, блоки и бутылки с зажигательной смесью. Еще минуту назад вокруг не было никого, и вдруг – сразу две, а то и три сотни людоедов. Ничего удивительного – это и есть фазъа. Для конкретного внезапного нападения этот метод весьма неплох. Проблема его заключается в кратковременности совместного усилия: по окончанию грабежа и убийств людоеды вновь разбредаются по домам, к мирному труду. С такой «армией» много не навоюешь.

Во-вторых, до прихода евреев главную угрозу для местного населения представляли турецкие сборщики налогов. Раз в несколько лет, устав ждать налоговых поступлений, дамасский паша вставал во главе не слишком большого, но весьма свирепого отряда и отправлялся силой взимать недоимки. Заслышав о его приближении, жители арабских деревень и бедуинских станов в полном составе снимались с насиженных мест и уходили от греха подальше в пещеры, горы и пустыни – пережидать очередную напасть. Спустя месяц-другой паша возвращался восвояси, и можно было спокойно вернуться домой – до следующей грозы.

Такой вот двуединый образ действий: против малочисленного и слабого противника – фазъа; против сильного врага – бегство с последующим возвращением. Если принять это во внимание, то становится ясным как характер Войны за независимость, так и дожившее до наших дней явление «палестинских беженцев». Они в самом деле совершенно искренне не понимают, почему им тогда не позволили вернуться. Всегда давали, а теперь вдруг – нет?!

Арабские зверства первых дней войны давали руководству ишува повод для сокрушительного ответа, результатом которого, согласно местной логике, неизбежно должно было стать массовое арабское бегство. Но Бен-Гурион долго не решался дать соответствующие указания. Почему? Конечно, не из-за «универсальных ценностей». Он просто опасался реакции международного сообщества – ведь одним из главных аргументов в пользу создания Еврейского государства было стремление принести на отсталый Восток свет западной цивилизации, демократию и культуру. Резня в деревнях и изгнание мирных жителей не слишком вязались с этими прекрасными лозунгами. Колебания руководства стоили ишуву сотен еврейских жизней.

К счастью, логика войны возобладала. 11 декабря 1947 года (не прошло и двух недель после решения ООН) пальмахники под командованием Дани Маса напали на расположенную в центре Гуш Эциона деревню Хирбет Закария и силой оружия изгнали оттуда все население. Предлогом для этой первой этнической чистки (назовем вещи своими именами) стало нападение на еврейский конвой, в котором жители деревни, скорее всего, участия не принимали.

Неделю спустя, 18 декабря 1947 года подразделение Третьего батальона ПАЛМАХа атаковало деревню Кафр Съас, расположенную в долине Хулы. Помимо семерых мужчин, погибли четверо детей и женщина. Это нападение вызвало резкий протест Нахума Гурвица из кибуца Кфар Гилъади; Гурвиц даже отправился к Бен-Гуриону с требованием (безуспешным) отстранить виновных в погроме, устроенном ПАЛМАХом в тихой деревне, которая отличалась до того лишь добрососедством.

31 декабря бойцы Первого батальона ПАЛМАХа под командованием Хаима Авиноама вторглись в деревню Бальд-а-Шейх недалеко от Хайфы. Эта «акция возмездия» должна была стать ответом на убийство арабами 39 работников нефтеперегонного завода. Более шестидесяти жителей деревни были убиты – среди них много женщин и детей. Задачу сочли невыполненной, поскольку по приказу следовало убить не менее ста.

В ночь на 6 января 1948 года подразделение бригады «Эциони» взорвало гостиницу «Семирамис» в иерусалимском районе Катамоны. Итог: 26 убитых, множество раненых. 14 февраля в ознаменование 30 дней после гибели 35 бойцов в Гуш Эционе ПАЛМАХ совершил нападение на верхне-галилейскую деревню Саса, где взрывал дома вместе с жителями, оставив после себя несколько десятков убитых, включая женщин и детей. Тогда же подопечные пальмахного комбата-4 Йоселе Табенкина (сына вождя левой фракции-бет в МАПАЙ Ицхака Табенкина) вошли в деревню Кейсария, приказали всем ее жителям убираться прочь и стали взрывать дома. На 6 домов не хватило динамита – только они и уцелели.

И так далее, и тому подобное. Ясно, что в тот момент не было в еврейском ишуве никого, кто не понимал бы оправданности этих безобразных мер. Война между двумя народами, претендующими на один и тот же клочок земли, всегда безобразна, и ответственность за происходящее несут они оба. Это всегда игра с нулевой суммой – либо они, либо мы. Минимальный выигрыш одних означает точно такой же проигрыш других. На всем протяжении современной истории арабы наотрез отказывались от любого компромисса. Кое-кто из евреев продолжал надеяться на возможность договориться, но Бен-Гурион утратил эти иллюзии еще в конце двадцатых годов.

Начиная с публикации «Программы Пиля» (1936), впервые предложившей раздел Эрец Исраэль, стратегия Бен-Гуриона заключалась в автоматическом согласии с любым подобным планом (на публике) наряду с интенсивными усилиями по захвату всё новых и новых дополнительных площадей (на практике). Отвлекаясь от темы, замечу, что часто приходится слышать, будто нынешний премьер следует тем же курсом: соглашается, мол, для виду, а вот на практике… Вот только на практике сходство, к сожалению, кончается: во второй – и важнейшей! – части бен-гурионовской стратегии наблюдается сегодня, увы, полнейший провал, сокращение (а то и замораживание) экспансии, отступление, уступки.

Но вернемся в первые месяцы 1948 года. К своему великому удивлению, Бен-Гурион не услышал возмущенных голосов осуждения начавшимися этническими чистками - ни из Европы, ни из-за океана. Напротив, весь цивилизованный мир, не слишком разбиравшийся в здешних реалиях, скорбно поджав губы, ждал неизбежного уничтожения слабого еврейского анклава, неизвестно зачем восставшего посреди бурного арабского моря. Это сподвигнуло Хагану к принятию в марте 1948-го так называемой «Тохнит Далед» (Программы Далед), которая предусматривала агрессивное расширение территории, то есть захват всего, что можно было удержать вооруженными силами ишува. Согласно Даледу, захват сопровождался разрушением враждебных арабских населенных пунктов и полным изгнанием их жителей.

Вышеупомянутая программа лорда Пиля тоже предусматривала насильственное перемещение населения (по примеру мирного решения конфликтов первой четверти ХХ века), но после Второй мировой войны понятие «депортация» утратило свою прежнюю популярность, приобретя взамен репутацию военного преступления. Поэтому Бен-Гурион не сомневался, что вопли изгоняемых арабов рано или поздно достигнут просвещенных ушей в редакциях «Нью-Йорк Таймс», «Гардиан» и «Либерасьон». Трансфер соответствовал социалистической идее братства народов примерно так же, как повальные изнасилования европеек – образу советского солдата-освободителя. Следовало срочно подготовить соответствующее оправдание – и вскоре такая возможность представилась.

Большой арабский поселок Дир-Ясин, располагавшийся там, где сейчас находится иерусалимский район Гиват Шауль, фактически запирал дорогу в столицу. Эту деревню худо-бедно терпели, пока она придерживалась неприязненного нейтралитета, однако после того как ее жители приняли активнейшее участие в нападении на Кастель, участь Дир-Ясина была решена. В отличие от вышеописанных «операций» ПАЛМАХа против беззащитных деревень, здесь арабы ждали нападения, были неплохо вооружены, и бой 9 апреля 1948 года получился особенно тяжелым. Отряды ЭЦЕЛя и ЛЕХИ сражались за каждый дом, несли потери и даже вынуждены были просить (и получать!) помощь от союзников из Хаганы. После захвата деревни уцелевших жителей посадили на грузовики и отвезли в арабскую часть Иерусалима. Парадоксальным образом именно вид этих грузовиков с женщинами и детьми донельзя распалил и без того буйное арабское воображение.

Впрочем, разлетевшиеся по городу и окрестным селам слухи об «ужасной резне» так и остались бы слухами – как в десятках других аналогичных примеров. Но Бен-Гурион решил иначе. Гениальный оппортунист, он немедленно ухватился за представившуюся возможность. Борьба с политическими соперниками методом кровавого навета была одним из излюбленных приемов лидера израильских социалистов еще со времен убийства Арлозорова и предательских Сезонов. Не дожидаясь детального отчета, он выступил перед гостившими в Стране американскими и европейскими делегатами сионистского конгресса (специально задержав их отлет) с гневной обличительной речью в адрес «зверств ревизионистов». Затем последовали официальное осуждение от штаба Хаганы и извинительная телеграмма иорданскому королю Абдалле. Газеты ишува переполнились статьями соответствующего характера: клеймили «фашистов», «двуногих зверей», рассуждали о «чистоте оружия» и «универсальных ценностях»…

Теперь безудержные фантазии арабских слухов обрели совершенно иной масштаб. Еще бы: евреи САМИ подтверждали факт своих ужасающих преступлений! Неудивительно, что с этого момента арабское бегство приобрело поистине массовый характер. По оценке историка Бени Мориса в первые 4 месяца войны из Эрец Исраэль бежали или были изгнаны 75 тысяч арабов. По сути, дир-ясиновским кровавым наветом Бен-Гурион убил сразу двух зайцев: во-первых, увеличил темпы желанной этнической чистки, во-вторых, свалил все прежние и будущие грехи ПАЛМАХа и Хаганы на «бесчеловечных двуногих зверей» из ЭЦЕЛя.

Эта не столь давняя история живо вспомнилась мне при виде ослепительно белого пиджачка госпожи Ошрат Котлер, современной наследницы левой подлости. Он ведь бел только на первый взгляд, этот пиджачок, а на самом деле заляпан кровью от полы до воротника. «Левый значит подлый» – не ругательство, а имманентный закон общественного развития. Прекраснодушные убеждения, основанные на умозрительных «универсальных ценностях», попросту обречены на столкновение с реальной действительностью, с «убей или убьют тебя», с «или ты и твои дети – или он и его дети», с «война – грязь и не может быть иной», с «надо прежде всего позаботиться о своей крови, потому что о чужой позаботятся чужие» и т.д., и т.п. И тогда, столкнувшись с этим неразрешимым противоречием, левый либо принимается врать, утверждая, что на самом деле всё в порядке и противоречие – не более чем иллюзия, либо возводит напраслину на других, обвиняя их в поддержке «неправильной» реальности, в фашизме, зверстве и прочем «обострении классовой борьбы». В обоих случаях речь идет о подлости – для левых она неизбежна, повсеместна и давно уже превратилась в главную их характеристику. Левый – это всегда либо ложь, либо кровавый навет – иных вариантов просто не бывает.

Это универсальное правило в полной мере относится и к ведущей 13-го канала – лживой очкастой зверюге (количество ног не видно – они под столом), которая имеет наглость вещать об «оккупации», в то время как ее «дети и знакомые» сыто-пьяно проживают в богатых домах Рамат Авива, стоящего, между прочим, на развалинах арабской деревни Шейх Мунис, депортированной в свое время «правильными» (в отличие от «фашиствующих ревизионистских зверей») воинами ПАЛМАХа. Меня мало волнует свежий лауреат Берлинале кинорежиссер Надав Лапид, заявивший в интервью, что ему претит все связанное с Израилем и что он стремится забыть иврит и стать французом. Пусть французы сами справляются со своими подлецами – это их сугубо национальное дело. Но жировать здесь за спинами солдат, чьи винтовки – единственная причина, по которой ты еще не втоптана в кровавую грязь вместе с твоим белым пиджачком – жировать здесь и одновременно поливать этих же солдат грязью… – как хотите, но это, на мой взгляд, уже чересчур.