Гита Койфман: "Я дарю людям любовь за двоих"
Эта история случилась так давно, что имена ее героев растерялись во времени, между веками… Известно только, что события происходили в конце девятнадцатого века в маленьком местечке Отачь, по-русски его называют Атаки, расположенном на правом берегу реки Днестр. Местечко это находилось буквально на границе между Украиной и Румынией. Нужно было только перейти мост…
+
И жила в местечке одна еврейская семья. Родители, сынишки и дочка. Однажды, когда отец с сыновьями был в синагоге, а девочка помогала маме по хозяйству, случился погром, страшный антисемитский погром. Он начался в синагоге, где погиб отец с сыновьями, и распространился по местечку. Не ожидая, пока в ее избу придут погромщики, мама с девочкой убежали из дома. Они перебежали через мост и оказались в Румынии. Никто их не остановил, не погнался.
Жизнь их была спасена. Но никто их нигде и не ждал. А вернуться домой было страшно. Так они и скитались из деревни в деревню долгое время, никому не нужные в чужой стране. Где находили приют и ночлег, подработку: стирку и уборку, там и останавливались. Бездомные нищие мама и дочь.
В какой-то период они попали в городок Бричаны. И так сложилось, что именно там они остановились навсегда. Эту юную девушку звали Хана, и она была бабушкой героини моего очерка Гиты Койфман.
***
"Мне очень тяжело говорить о своем детстве, потому что считаю, что его не было. В этом году мне исполнится восемьдесят, но эту травму я несу всю жизнь". Этими словами началась наша беседа с Гитой Койфман.
Она родилась в маленьком местечке Бричаны. В те времена это была Бессарабия, нынче Молдавия. Родилась у двадцатилетней Эльки и тридцатилетнего Якова. Но дело было не только в разнице в возрасте. Была разница и в социальном положении семей. Отец был из состоятельной, уважаемой в городке семьи. Старший брат, чтобы не попасть в царскую армию, эмигрировал в Южную Америку, и рос мальчик в семье единственным сыном среди дочерей. После ранней смерти отца пришлось ему взять ответственность за отцовский бизнес. Он занимался экспортом зерна.
А юная Эльке была дочерью той скиталицы Ханы, бабушки Гиты.
К этому времени Хана уже давно обосновалась в Бричанах, вышла замуж за Берла. Берл был старше своей жены на восемнадцать лет. Он занимался коммерцией, семья была состоятельной.
Росли у Ханы и Берла Гальпериных четыре сына: Хаим, Лейб, Меир и Фишель, а самой младшей, на радость мамы, родилась девочка, которую назвали Эльке.
Все дети были талантливыми, дочь успешно училась в гимназии, сыновья увлекались музыкой. Это потом Хана потеряет почти всех детей, а пока она счастлива, и пусть даже семья будущего зятя не очень довольна "неравным браком", но Эльке и Яков любят друг друга, и это главное.
А любовь началось со случайной встречи. Яков Бруншпорт пришел по коммерческим делам к отцу Эльки, а девушка в это время мыла пол. Как многие деревенские женщины, босая, подоткнув подол юбки. Красивые длинные оголенные ноги девушки не могли оказаться не замеченными молодым человеком (так думает Гита).
Вскоре Яков стал ухаживать за Эльке. В 1938 они поженились, а в 1939 году в молодой семье родилась дочь Гита.
В 1940 году в Бричаны пришла советская власть. Жители приняли ее по-разному… В принципе, так же, как и в странах Прибалтики, некоторым это спасло жизнь. К примеру, сестру Якова, у которой было свой салон мод и в нем работали восемнадцать женщин, выслали в Сибирь в рамках раскулачивания, ее муж был в трудовом лагере. Как ни трудно было там, но семья ее выжила.
А в Бричаны пришла война. Здесь хотелось бы сделать маленькое отступление и рассказать о городке Бричаны. Евреи поселились в нем после погромов времен Богдана Хмельницкого. И до Второй Мировой войны еврейское население составляло большинство этого городка, порядка 95 процентов. В Бричанах действовала еврейская школа и два училища, мужское и женское.
В начале двадцатого века в городе было семнадцать синагог. С 1885 года работал еврейский госпиталь. Был также дом престарелых, библиотека, пекарня по выпечке мацы и свой банк, многочисленные общественные организации. Молодежь Бричан была сплоченной и дважды, в 1906 и 1917 году, сорвала погромы, организовав отряды самообороны, которые оказали серьезное сопротивление бандитам.
В июне 1940-го советская власть "осчастливила" местных жителей своим присутствием. Центральная синагога городка стала Домом культуры, а восемьдесят видных жителей города, включая председателя еврейской общины, доктора Абрама Трахтенбройта, выслали в Сибирь.
Но для остальных евреев жизнь постепенно наладилась, многие продолжали работать, как работали, не все бизнесы были разрушены, не успела советская власть закрутить все гайки за год. Ибо ровно через месяц после начала Великой Отечественной войны, 22 июля 1941 года, румынские войска заняли Бричаны. Спустя неделю все еврейские жители города были изгнаны из своих домов в печально известную Транснистрию, где их разбросали по гетто.
Более пяти тысяч жителей Бричан в одно мгновенье стали бездомными, брошенными на произвол судьбы. Среди них была семья маленькой Гиты. Девочке только исполнилось два года. Их ждала длинная дорога в неизвестность, начавшаяся жарким летом и завершившаяся в холодном морозном ноябре.
Колонны евреев из всех окрестных местечек шли долгие месяцы по пыльным дорогам, целые семьи, старики и грудные младенцы, все стали изгнанниками. Многим из них не было суждено дойти до места назначения. Больных и немощных расстреливали по дороге.
Осенью 1941 года и зимой 1942 года в Транснистрию было депортировано около 150 тысяч евреев из Бессарабии и Северной Буковины. За годы войны в этом районе погибло 200 тысяч советских и румынских евреев.
В колоннах бричанцев шли две еврейские семьи, Гальперин и Бруншпорт. В самом начале войны еще можно было успеть эвакуироваться, обе семьи собрались, чтобы обсудить этот вопрос. Но Эльке решила за всех, она сказала, что не стоит эвакуироваться, нигде не лучше, а здесь свой дом, свои стены, есть запасы зерна, они не пропадут…Увы, это была роковая ошибка.
Закончилось лето, наступила осень, сентябрь, октябрь, холод и дождь, старики идут в толпе, маленькие дети плачут. По ночам расстреливают молодых людей, чтобы не могли оказать сопротивление. Никто не знает, что ждет впереди. А сколько могут идти пешком старые люди? Так в колонне не стало бабушки Гиты, мамы ее отца, она вдруг отстала от дочерей, которые были заняты маленькими детьми и не заметили ее отсутствия, а затем уже никогда не узнали, что случилось с ней в дороге, где оказалось ее последнее пристанище.
А голод, голод… Когда с трудом добываешь пропитание, когда делишь добытое между детьми, а сам доедаешь оставшиеся крошки. И так дни и месяцы. И нужно выжить, остаться на ногах, ради тех же детей.
Гита вспоминает историю, которая случилась после войны. Она уже была взрослой молодой женщиной. Гита однажды познакомилась с семейной парой и пригласила супругов в гости. Был накрыт стол, велась интересная беседа. Неожиданно в гости заглянула Маня, сестра ее отца.
Что такое любовь матери, рассказывает Гита, оставшаяся без мамы в два годика, она почувствовала именно в отношении к ней тети Мани. И вдруг эта женщина, увидев гостей, не поздоровавшись с ними, ушла из дома. Гита ничего не поняла, расстроилась и на следующий день решила выяснить, что случилось.
"Я у тебя ничего никогда не просила, а сейчас прошу, чтобы ты не общалась с этим мужчиной, - сказала тетя Маня. - Я до сих пор не могу забыть и простить. Когда нас гнали в гетто, я несла тебя на руках. Однажды вечером нас пригнали в стойло для лошадей. Там мы должны были находиться. Место очень тесное, негде сесть, темно и холодно. Люди стояли всю ночь. А ты голодная и плачешь, просишь "ам-ам"… И я стала пробираться между людьми, чтобы хоть у кого-то попросить кусочек хлеба для тебя. А в углу стоял этот Миша Барак, и в руках у него был кусок мамалыги, когда он увидел меня, то быстро отвернулся к стене и запихнул все в рот, чтобы только не поделиться со мной. Я не могу ему этого простить".
Так сказала тетя Маня, пожилая умудренная опытом женщина, хотя все понимала, понимала, что и сам Миша тогда был подростком, но забыть ему то, что он не захотел поделиться, она так и не смогла…
Гита говорит, что понимает его, что, скорее всего он, мальчик из зажиточной семьи, к тому времени остался без родителей, и, конечно же, ему не хотелось делиться куском еды. Но свою тетю после этого рассказа она полюбила еще больше. Ведь у тети Мани была одна мечта, чтобы девочка, которую она несла на руках, выжила.
А осталась Гита без мамы в ноябре 1941 года. Эльке не выдержала тяготы пути - хрупкая молодая женщина, ей было всего двадцать два года. Эльке заболела тифом, она горела, и идти больше не могла. И тогда один из близких родственников вынул обручальное кольцо, последнюю ценную вещь, которая сохранилась в семье, и в обмен на золотое кольцо был найден селянин, который запряг свою лошадь в подводу, и Эльке положили на нее. Он ехал рядом с колонной. Эльке теряла сознание, иногда приходила в себя. Когда к ней возвращалось сознание, она просила, чтобы рядом с ней положили ее девочку. Но извозчик не разрешил, он сказал, что это будет тяжело для лошади, везти двоих… Подумать только, "двоих" - это истощенную умирающую женщину и ее двухлетнюю дочь. Но он так и не разрешил.
До сих пор мучает мысль Гиту, что хотела мама в последние свои дни, попрощаться, сказать, как она любит свою девочку, или согреть ее своим теплом в последний раз…
Эльке умерла сразу по приходу в гетто местечка Озаринцы. Там она и похоронена. Так случилось, что семья по дороге разделилась. Гита с отцом и семьей покойной матери оказалась в гетто Озаринцы, рядом с Могилев-Подольским, а сестры отца с семьями были угнаны дальше и оказались в гетто Кацмазов, в Жмеринском районе Винницкой области.
Несколько слов об Озаринцах. В этом местечке всегда была большая еврейская община. На ее основе в конце двадцатых годов создали еврейский колхоз имени Петровского. Местечко было оккупировано немецкими и румынскими войсками в июле 1941 года.
В первый же месяц начались расстрелы местных евреев, в августе они продолжились, людей заживо сожгли в синагоге. А затем в местечке создали гетто, в котором в ноябре 1941 года, кроме местных жителей, содержалось около двух тысяч евреев из Бессарабии и Буковины.
Большинство евреев в гетто умерли от голода и болезней. На 1 сентября 1943 года в Озаринцах находилось 40 евреев из Бессарабии и 47 - из Буковины. В марте 1944 года перед отступлением фашистских войск в местечке была убита еще одна группа евреев.
Оставшиеся в живых дождались Красной Армии. Среди них семья маленькой Гиты. Но путь к этому дню освобождения был труден и трагичен.
Одной из особо трагических страниц стала гибель Фишеля, брата Эльки. Когда погнали жителей Бричан в гетто, и можно было взять вещи первой необходимости, то он взял скрипку. Люди брали теплые вещи, одежду для детей, никто не мог знать, когда что пригодится…
Фишель не был профессиональным скрипачом, но хорошо играл и доставлял многим удовольствие своей игрой. Он думал, что берет скрипку, а вдруг в гетто будут свадьбы, "хасене", и ему от этого будет немного дохода, "парнусы", как он сказал маме на идиш. Наивность чистого душой человека…
Но скрипка принесла только горе. Однажды он шел по улочке гетто и был встречен пьяным немцем. Тот увидел молодого скрипача и заставил его играть ему, а затем, чтобы развлечься, заставил его пить водку. Но Фишель не умел пить алкоголь, он быстро опьянел и не мог играть на скрипке, как того требовал немец. Тогда тот застрелил скрипача. На глазах у его матери, которая просила пощадить сына.
Она пыталась его спасти, но немец взамен за его жизнь потребовал часы. Откуда в семье, где с трудом сводили концы с концами, быть часам? Уже давно ценных вещей не осталось. И тут бабушка увидела проходившего по улице румынского жителя деревни и на руке его часы. Она бросилась к нему с просьбой пожертвовать часы, чтобы спасти ее сына. Но он только отвернулся… С этой болью она жила всю жизнь.
Во время войны Хана потеряла троих сыновей и дочь. Сыновья погибли вместе с женами и детьми. В живых остался только один сын Меир. У его жены Сары, которая нянчила маленькую Гиту, в гетто родилась дочь, и ее назвали Эльке.
В те труднейшие годы Гита была слишком маленькой, чтобы сохранить яркие воспоминания. Те, у кого была ремесленная специальность, могли ходить по соседним селам и подрабатывать, так они выживали. Дети просили милостыню. Якову, отцу Гиты, который работал бондарем, приходилось особенно тяжело. Он остался вдовцом с маленькой дочерью, жил с семьей умершей жены, ничего не знал о своих сестрах, которые были угнаны в другое гетто Трансинстрии. Когда же чудом он смог разузнать, что они находятся в Кацмазове, то решил соединиться с сестрами.
Сколько трагедий, сколько разрушенных судеб, сколько проверок на порядочность пришлось людям пройти. Гита рассказывает одну из семейных историй тех дней. У Якова Бруншпорта было шесть сестер. Одну из них сослали в Сибирь, пять были депортированы в Транснистрию. Две погибли. Старшая сестра Рухл умерла, а Фрима покончила жизнь самоубийством. Ее муж был расстрелян еще по дороге во время депортации.
Остался один семилетний сын Толик. Так случилось, что он был в другой колонне, не с сестрами мамы и до последнего дня пытался выжить сам. Однажды, уже в гетто, где он бродяжничал, он встретил брата своего отца, и попросился к нему, мальчик даже обещал дяде, что после войны покажет место, где мама спрятала фамильные ценности. Но дядя не взял его с собой, у него были двое маленьких детей, которых он не мог прокормить. Судьба Толика далее не известна.
Много лет тот взрослый человек мучился тем, что отказал племяннику в приюте, он сам рассказал эту историю своим близким и думаю, что мучился до конца своих дней.
Уже накануне освобождения Транснистрии Яков смог перейти в гетто, где находились его сестры. Конечно, бабушка Хана пыталась удержать зятя, просила его оставить хотя бы внучку. Для нее разлука с маленькой Гитой, дочерью умершей дочери стала огромным потрясением.
Что же помнит Гита из тех далеких дней? Два ярких воспоминания хранит она. Очень разных…
Перекличка жителей гетто, когда приехал высокопоставленный офицер и всех собрали на площади, детей поставили впереди, и она, четырехлетняя девочка, находилась там. Было уже начало 1944 года. Каждый должен был откликнуться во время переклички.
Один человек не отозвался, вышел его отец, пытался объяснить, что сын задержался на работе. И с тех пор видит страшную картину Гита перед глазами. Как офицер поднял руку с револьвером, как раздался выстрел… Тетя вскрикнула и схватила Гиту, чтобы она не стояла в первом ряду.
И еще одно воспоминание связано с тем временем: "Из гетто после его освобождения в марте 1944 года папа вынес меня на руках. От слабости я не могла ходить, хотя мне было почти пять лет. Мы вышли рано утром в путь, и он долго меня нес. Затем устал и посадил на какой-то плетень. И вдруг я заплакала и спросила: "Что это?" Из-за туч вышло солнце, и луч его бил мне прямо в лицо. Я испугалась его… В гетто меня все время прятали, я почти не видела солнце. Такие воспоминания я храню о тех днях".
С середины марта до первого мая 1944 года шли отец и дочь домой, в Бричаны. Полтора месяца по дорогам, нужно было проситься на ночлег, где-то помыться…
"Я задаюсь одним вопросом уже много лет, - говорит Гита, - как они выжили и не сошли с ума? Как они шли месяцами в колоннах до Транснистрии, как зажиточные люди, известные в своем городе, просили кусок хлеба у селян, чтобы выжить и накормить своих детей? Как пережили это время, как? В те годы не было принято об этом говорить… Эта мысль преследовала меня много лет. Как человек летит в пропасть, и никто не знает, выживет ли он в ней. Я спросила своего отца спустя годы, когда была уже замужем, но все еще думала об тех днях. Он ответил мне: "Вырастешь – поймешь…" Наверное, нет однозначного ответа на этот вопрос, но многое я поняла уже в Израиле, когда лично стала заниматься вопросами узников гетто".
В канун 2 мая 1944 года, в свой день рождения, первый маленький юбилей – пять лет, вернулась Гита домой в Бричаны. К мирной жизни, потеряв мать, бабушку, сестер и братьев своих родителей.
Вернулась к разрушенному во время войны дому. Чтобы начинать с этого дня свою жизнь. В 1945 году отец женился на Доре, женщине, также пережившей Катастрофу в гетто, и вся семья переехала в Черновцы. У Гиты появился брат Хаим, младше на семь лет.
Новая жизнь, новая семья, новый город, новый язык… До пяти лет Гита не знала другого языка, кроме идиш. В Черновцах она начала говорить по-русски, пошла в первый класс. Жизнь начиналась.
В 1960 году Гита вышла замуж. Муж Михаил - также из Бричан, он попал в гетто в четыре года. Тоже остался без мамы, которая умерла в Бершадском гетто, отец после войны устроил свою жизнь и женился на Хане, сестре отца Гиты, оставшейся без мужа. Так что Гита и Миша были знакомы с детства. А потом пришла любовь.
В 1973 году молодая семья решила репатриироваться в Израиль. Это было воплощением давней мечты. По специальности педагог и секретарь, магистр литературы, она работала много лет в хайфском Технионе. Теперь она на пенсии, на которую вышла 1 января 2000 года, начав новую веху в двадцать первом веке.
Но времени свободного у Гиты не остается. Гита Койфман - председатель Ассоциации бывших узников лагерей и гетто, член комитета комплекса "Яд ва-Шем" и член комитета Центра организаций, объединяющих переживших Катастрофу. Как рассказывает Гита, она вышла на пенсию вместе с мужем, и это были прекрасные спокойные годы в их жизни.
А 18 апреля 2001 года, когда Гита была избрана на пост председателя ассоциации, все изменилось…Общественная работа важна для Гиты, она вкладывает в нее не только время, но и душу.
Свою жизнь Гита живет за себя и за свою маму, которой ей всегда не хватало. "Я дарю людям любовь за двоих", - говорит она. - Я знаю, что во мне живут два человека, когда я делаю что-то хорошее, это она делает во мне, а если что-то плохо, то это я - все еще девочка, и мама наставит меня, как исправить ошибку".
Нужно сказать, что "я дарю людям любовь за двоих" - не просто фраза. Этот душевный порыв, желание поддержать другого, навсегда запомнили еще новые репатрианты начала "большой алии", которым Гита помогла и словом, и делом. Добрые отношения сохраняются до сих пор, более четверти века.
Пятнадцать лет назад Гита поехала в Украину, на конгресс, организованный международной ассоциацией евреев - бывших узников фашизма. Часть мероприятий проводилась в Могилеве-Подольском, и из Киева Гита отправилась туда. Поехала сама, отдельно от группы, за день до намеченных мероприятий. Всю ночь она просидела в кресле гостиничного номера, красивая элегантная израильтянка, уже немолодая женщина, и думала она всю ночь о том, что совсем близко гетто, в котором было похоронена не только ее мама, но и все ее детство.
На следующий день она собралась на кладбище, где не была с 1973 года. Тогда, перед репатриацией, она поехала проститься с мамой. А теперь - новый век… Гита обошла все кладбище и не нашла могилы мамы и дяди. Но эта поездка вызвала в душе женщины много философских мыслей.
"Камни, булыжники, почти стертые имена на идиш, памятники разные, высокие, узкие маленькие и большие, ровные и накренившиеся… А я перед глазами видела колонну людей, вместо этих памятников. Представляла их, людей, кто-то высокий, кто-то низенький, кто-то хромает, кто-то опирается на руку друга, чтобы выжить. Я зажгла свечи на братской могиле и сказала то, что должна была сказать в этот миг…"
Отец Гиты также приехал в Израиль и прожил здесь долгую жизнь. Гита рассказывает: "Папе было 97 лет, когда он умер. Я как-то спросила его: "Папа как ты женился на маме, почему ты в нее влюбился?" "Мне понравилась, что она трудолюбивая, - сказал он, - маму носили на руках, чтобы она не шла по грязи в гимназию, и при этом она не стеснялась мыть пол".
Я получила свое имя в память об одной из сестер своего деда со стороны отца, ее звали Гитл. Она жила в Хотине и занималась благотворительностью. Имея материальную возможность, помогала всем, кому могла, поддерживала бедные семьи, вдов с сиротами, помогала выйти замуж бесприданницам. У евреев известна традиция, имя первенцу выбирает мать. Когда я родилась, моя мудрая мама отдала право выбора моему отцу и сама предложила назвать меня в память о его тете Гитл. Иногда мне кажется, что вместе с именем я унаследовала и миссию, которую эта женщина взяла на себя".
27 января 2017 года не стало Михаила, супруга Гиты. Это совпало с международным Днем Холокоста, который отмечается в мире в день освобождения Освенцима. Ей непросто, но Гита не из тех людей, которые замыкаются в четырех стенах своей личной беды. Она знает, что людям нужны ее знания, ее советы, ее поддержка.
Какое самое трогательное событие в рамках вашей общественной деятельности, спросила я. И Гита ответила: "Там, на кладбище, когда я искала могилу мамы, я думала о тех, кто ушли. И думала о полутора миллионах еврейских детей. Мысль об этой потере еврейского народа не дает мне жить. И я думала, что я могу сделать в память о них. У каждого человека есть мечта, но не все могут ее осуществить…В 2015 году осуществилась идея, которую я задумала.
На юге страны, в пустыне Негев, была посажена роща, 1000 деревьев, и поставлен от имени нашей ассоциации "Уцелевшие в концлагерях и гетто" памятник погибшим в Катастрофу детям.
Этот проект стал совместным с Еврейским национальным фондом ("Керен Каемет ле-Исраэль"), который поддержал мое начинание. Роща называется "Рухама", по имени кибуца, расположенного рядом. Теперь, когда идет дождь, я радуюсь тому, что наши деревья растут, наша роща дарит людям зелень, тень, красоту и память…"
(Фото автора и из семейного альбома)
израильская журналистка
Комментариев нет:
Отправить комментарий