Итоги исламской революции: 40 лет репрессий и нищеты
40 лет назад, а точнее – 1 февраря 1979 года в Иран из изгнания вернулся аятолла Хомейни. А уже 11 февраля возглавляемые им революционеры свергли режим шаха, которого Хомейни долго и жестко критиковал в статьях и проповедях. Так была создана Исламская Республика Иран.
— В этот же день, 11 февраля, новый иранский режим официально разорвал отношения с Израилем, — напомнил «Деталям» иранист Владимир Месамед. – А здание израильского посольства в центре Тегерана было передано палестинцам.
Когда Хомейни вернулся в Тегеран из изгнания, его встречала огромная толпа: общее число людей, собравшихся, чтобы его увидеть, оценивается историками в 4 миллиона человек! Считается, что на тот момент это было самое массовое собрание людей в честь какого-либо события. Не знаю, побит ли этот рекорд по сей день, но тогда это было исключительным событием в мировой истории. Хотя я думаю, что немало из тех, кто встречал Хомейни 40 лет назад, сегодня об этом жалеют.
— Считается, что для западных разведслужб и израильского Моссада подобное развитие событий в Иране стало сюрпризом. Недовольство правлением шаха ни для кого не было секретом, но мало кто полагал, что революционная ситуация разовьется так быстро, не так ли?
— Это правда. Летом 1978 года было проведено совместное заседание разведслужб Израиля, Ирана, Соединенных Штатов и Турции. В ходе совещания высказывались разные предположения о том, сколько еще времени осталось править шаху. Израильтяне полагали, что он сможет протянуть полгода или год, американцы же уверяли, что перемен не случится в течение 5-10 лет. Иранские представители предположили, что революция может произойти только через два года. На деле же режим сменился пять месяцев спустя, так что наиболее точными в своих прогнозах оказались израильтяне.
События развивались очень быстро, хотя уже тогда в Иране не все поддерживали революцию. Когда в стране был проведен референдум о будущей форме правления в исламской республике, в нем не участвовал один регион этой страны. Точнее, в нем отказалась участвовать значительная часть курдского населения Ирана. И этот момент курдам припоминают до сих пор.
Но большинство поддержало новую власть. За новую конституцию проголосовали около 80 процентов иранцев, за республиканскую форму правления – еще больше. Так за очень небольшое время Иран стал совсем иным, чем прежде.
— Почему Хомейни сделал антиизраильскую риторику одним из неотъемлемых элементов своей политики?
— Причин было несколько. Во-первых, революция велась против шахского режима и против империализма. Вся религиозная верхушка, участвовавшая в революции, была подчеркнуто антизападной. Поскольку режим шаха считался очень проамериканским, то революционеры видели свою задачу не только в свержении ненавистного лидера, но и в полной смене курса страны.
Во-вторых, следующей задачей, которую поставили перед собой аятоллы после провозглашения Ирана исламской республикой, была дальнейшая экспансия исламистских идей в мире. Аятоллы хотели быть лидерами Ближнего Востока. И Израиль для новых хозяев региона, как они себя называли, был вроде бревна в глазу. С одной стороны — неисламское государство в центре Ближнего Востока. С другой — занявшее оккупированные земли.
Потому исламисты поставили перед собой цель уничтожить Израиль — с их точки зрения, это сразу решило бы множество проблем.
— Как отреагировал Израиль на столь резкие перемены настроений в государстве, которое только вчера было нашим крупным партнером на Ближнем Востоке?
— В Израиле поначалу носились с идеей смириться с исламской революцией. Местное руководство планировало обратиться к новому правительству Ирана и сказать: в Иерусалиме понимают, что революция произошла по воле народа, который в основном ее поддержал. “Мы, — хотели сказать израильские лидеры, — не можем игнорировать волю иранского народа, и готовы продолжать поддерживать с вами дипломатические отношения, не менее крепкие, чем во времена правления шаха”. Но Хомейни от этого отказался, сказал, что не готов поддерживать с Израилем никаких отношений.
Поэтому резкое противостояние между странами началось практически сразу же после революции. Правда, оно сменилось поиском определенного взаимопонимания и попытками тайного сотрудничества во время ирано-иракской войны, начавшейся через год.
— Тайное сотрудничество между Израилем и Ираном — уже после исламской революции?
— Да, началась ирано-иракская война, и вдруг иранцы обнаружили, что их оружие нуждается в обновлении. А их армия была вооружена, в основном, оружием американского и израильского производства. И хотя отношения и с США, и с нашей страной у хомейнистов уже были безнадежно испорчены, Израиль тогда проявил понимание ситуации и возобновил поставки оружия Ирану через третьи страны.
Это продолжалось недолго и опять же исключительно по секретным каналам. А на виду была тотальная конфронтация, которая продолжается все эти годы. Иногда она чуть затихает, когда к власти в Тегеране приходят относительные либералы, иногда обостряется, но в любом случае генеральная линия сохраняется, и в исторической перспективе взаимная конфронтация только усиливается с течением времени.
— Вы отметили, что многие из тех, кто с восторгом встречал возвратившегося из изгнания Хомейни 40 лет назад, сегодня сожалеют об этом. Почему?
— Главный итог любой революции — это проверка, насколько она изменила жизнь народа к лучшему. Насколько новый режим лучше старого. А мы знаем, что последние 14 месяцев в Иране непрерывно проходят массовые антиправительственные демонстрации. Причем протестующие начали выдвигать ранее не звучавшие требования — о смене власти исламистов, о возвращении к прежней системе правления. Впервые на акциях протеста зазвучали даже монархические лозунги!
То есть сегодня часть народа считает, что, несмотря на все минусы прошлого режима, ситуация в стране в общем и целом тогда была лучше. Это, кстати говоря, косвенно подтверждают и лидеры страны. Например, президент Роухани в своем последнем выступлении сказал, что сегодняшняя экономическая ситуация в Иране является наиболее сложной за последние 40 лет, то есть со времени революции.
— Что происходит с иранской экономикой?
— Местная валюта, например, обесценилась в три раза только за последний год. Сам президент говорит, что цена на основные продукты питания увеличились в несколько раз за год. Цены на жилье выросли вдвое по сравнению с декабрем 2017 года.
Роухани признал, что и масштабы движения протеста в Иране — невиданные за последние 40 лет. Народное недовольство растет наряду с пониманием того, что ничего реально хорошего этой революцией достигнуто не было!
С другой стороны, нельзя не отметить, что после революции многие экономические показатели Ирана выросли. Например, НВП. Но и население увеличилось: в 70-е годы там проживало 30 миллионов человек, а сейчас 75 миллионов. Молодые иранцы родились и выросли уже после революции, они ничего другого в своей жизни не видели и не знают. Они привыкли к моральному давлению, многочисленным запретам – но в то же время благодаря интернету знают, что в других странах жизнь устроена совсем иначе. Поэтому недовольство режимом растет. В некоторых городах даже были замечены плакаты с надписями вроде “А зачем мы вообще делали исламскую революцию?”.
Растет недовольство и внешней политикой Ирана. Демонстранты спрашивают, что Иран ищет в Сирии, зачем дает деньги Палестинской автономии. “Зачем Тегеран финансирует ХАМАС или «Исламский джихад», если нам самим нечего есть?” — спрашивают они у властей.
— Но все это растущее недовольство пока не представляет реальной угрозы режиму аятолл?
— Нет, не представляет, потому что в Иране нет единой силы, которая могла бы взять в руки руководство ситуацией, объединить все протестные группы и направить борьбу в нужное русло. Все пока ограничивается отдельными демонстрациями и стычками их участников с полицией. За последний год было убито 30 демонстрантов – и в Иране каждая такая гибель широко освещается и обсуждается в прессе.
Власти проводят аресты, закрывают СМИ, используют мощную пропагандистскую машину. Людям внушают, что Иран живет в условиях осажденной крепости и главная цель народа — переждать тяжелые времена. Пропагандисты обвиняют в нынешних бедах страны Америку и страны Запада, чем вызвали серьезный рост антиамериканизма – хотя к Европе там относятся куда лучше. Иранцы считают, что Европа понимает Иран, но вынуждена капитулировать перед требованиями США.
— Таким образом, несмотря на все тяготы режима, новой революции в Иране пока не предвидится?
— Нет, и даже непонятно, чем закончится эта волна протеста. Иранский народ пока терпит. Хотя иранская оппозиция, обосновавшаяся на Западе, полагает, что терпение народа на исходе. Но пока это не более, чем слова, не находящие реального подтверждения.
Игорь Молдавский, «Детали». Фото: Damir Sagolj, Reuters
Комментариев нет:
Отправить комментарий