Фальк-старт

Сейчас его картины – во всех музеях страны, а в советское время их видели только тайно приходившие к нему в мастерскую – Михоэлс, Рихтер, Эренбург.

Ученик Серова, внезапно покоривший своими авангардными картинами всю Европу, Роберт Фальк вернулся в Союз в 1938 году и все ждал ареста.

Но его попросту не замечали до самой смерти – ни его, ни его творчества.

Роберт Рафаилович Фальк – один из талантливейших живописцев XX века, соединивший в своем творчестве идеи модерна и авангарда. Его выставки с успехом проходили в Париже, в котором он прожил 10 лет «для собственного развития». Но европейское признание было для него второстепенным – он горел желанием привезти все свои работы на родину. Фальк вернулся в СССР в 1938 году, и оказалось, что родине не нужны ни его картины, ни он сам. Причин тому, конечно, было множество: и то, что еврей, и то, что не хочет работать в жанре соцреализма, и то, что знаменит в Европе – даже это в пору «импортозамещения» играло против него.

К слову, был один занимательный эпизод, который произошел уже после смерти художника на знаменитой выставке в Манеже в 1962 году. Именно тогда многие впервые услышали имя Роберта Фалька и открыли для себя его творчество. Так вот, на той выставке было представлено две картины Фалька – «Картошка» и «Обнаженная». 

Всем, конечно, известно, что гнев Хрущева был тогда сосредоточен на скульптуре Эрнста Неизвестного и работах студии Белютина.

Но, как утверждается, подогрела это эмоциональное состояние Никиты Сергеевича как раз картина Фалька «Обнаженная». Как можно понять из названия, картина была написана в жанре «ню», и созерцание ее особо задело Хрущева, до того с таким искусством не сталкивавшегося. В общем, причин для неприязни к Фальку у советской власти было достаточно.

Причем особую ненависть к нему питал как раз Александр Герасимов, долгие годы ведавший живописью при советском правительстве.

Видимо, помнил первый президент Академии художеств СССР, как еще в студенческие времена получил по физиономии от Фалька за антисемитскую выходку.

При всем при этом Фальк никогда не сетовал на жизнь и не пребывал в творческих кризисах. Несмотря на то, что творчество его никто не замечал, он продолжал упрямо и сосредоточенно работать. Ограниченный в возможности выставлять свои работы на всеобщее обозрение, он организовывал показы прямо дома. «Концерты Фалька» – так называл эти домашние выставки, проходившие по воскресеньям, Святослав Рихтер. Постоянными посетителями этих выставок были Илья Эренбург, Соломон Михоэлс, Генрих Нейгауз и многие другие из тех, с кем был дружен художник.

Роберт Фальк родился 27 октября 1886 года в Москве в семье юриста и шахматиста Рафаила Александровича Фалька. Отец видел его талант к музыке, а сам Роберт был увлечен только рисованием.

«Летом 1903 года, – вспоминал Фальк, – мне подарили масляные краски, и я страстно увлекся живописью. Целыми днями я проводил время со своим этюдником и старался передать все подробности полюбившегося мне пейзажа. Это был, может быть, единственный счастливый период, когда я был вполне доволен своими произведениями. Я решил бросить музыку и стать во что бы то ни стало художником».

Отец, не привыкший к подобной самостоятельности детей в выборе профессии, приложил все усилия, чтобы доходчиво объяснить сыну неверность его выбора. Главным его аргументом было то, что у Роберта «абсолютно отсутствует живописный талант». Чтобы убедить сына, он даже отнес его работы Валентину Серову, с которым был знаком. Приговор Серова, на вынесение которого, весьма вероятно, по большей части повлиял отец, гласил: «Занимайся лучше музыкой».

Но Фалька было уже не остановить. Заявив, что все равно станет художником, даже если и самым плохим, в 1906 году он вновь представил Серову свои работы – вот только на этот раз это происходило во время вступительных экзаменов в Училище живописи. Серов входил в приемную комиссию и на этот раз, в условиях отсутствия какого бы то ни было давления со стороны, признал талант молодого человека. Роберт Фальк был принят в училище в числе лучших.

После окончания учебы Фальк стал одним из членов объединения «Бубновый валет», о выставках которого один критик отзывался: «…много наивных подражаний наиновейшим образцам, много неверных теорий, заводящих в живописные тупики, но вместе с тем – много действительно талантливости и “веселого ремесла”, а главное – молодости». Талант позволил Фальку продать свои первые картины, ну а молодость повлияла на то, что на вырученные деньги он отправился в Италию – исходил там все пешком, наслаждался красотой природы и архитектуры. Затем последовали путешествия по другим странам, которые пришлось прекратить после событий 1917 года в России.

В 1918-1921 годах Роберт Фальк работал в Московской коллегии по делам искусства и художественной промышленности отдела изобразительных искусств Наркомата просвещения РСФСР. Он стал одним из организаторов Государственных свободных художественных мастерских, вошедших позднее в состав ВХУТЕМАСа – высших художественно-технических мастерских, где, проработав до 1928 года, Фальк занимал должность декана художественного факультета.

К этому периоду и относится вышеупомянутый эпизод с будущим президентом Академии художеств СССР Александром Герасимовым.

Дело в том, что студент Герасимов сорвал лекцию Леонида Осиповича Пастернака, отца Бориса Пастернака. 

Просто, стоя за кафедрой, призвал всех остальных студентов покинуть аудиторию, потому что Пастернак – еврей.

Большинство студентов действительно встали и демонстративно вышли прямо на глазах у Леонида Осиповича. Узнавший об этом Фальк был в ярости – так Герасимов и схлопотал свою абсолютно заслуженную пощечину. Это, к сожалению, не помогло ему исправиться – он вырос в еще более заядлого антисемита. Известен случай, произошедший на одном из правительственных приемов.

Герасимов стоял в зале и разговаривал с Ворошиловым. В это время к ним подошел Илья Эренбург – поздоровался сначала с маршалом, а затем протянул руку Герасимову. В ответ Герасимов демонстративно повернулся к Эренбургу задом, и рука Эренбурга повисла в воздухе. Шокированный писатель молча отошел в сторону. В недоумении был и сам Ворошилов, принявшийся отчитывать Герасимова. Но тот спокойно ответил: «Климент Ефремович, да это ж неразоблаченный шипиен!»

Антисемитизм Герасимова еще отразится на Фальке, но тогда, в 20-е годы, он был очень востребован как преподаватель ВХУТЕМАСа – желающие записаться в его класс выстраивались в очередь. Что касается творческого пути, о котором еще не упомянули, то сам Фальк однажды сформулировал его в своей анкете так: «В период творчества от 1906 по 1918 гг. придерживался ориентации: вначале импрессионистической, затем через Сезанна – некоторый уклон к кубизму. Техника и форма более или менее обладали признаками, свойственными этим учениям. С последующего момента начинается все более резкое отхождение. В настоящее время интерес к нескольким мастерам старой школы: 1) Рембрандт, 2) Вермеер Дельфтский, 3) Тициан, 4) испанцы: Веласкес, Греко, Сурбаран, Гойя, 5) французы: Ватто, Шарден». Вот так от броскости и эпатажа – к неброскому выявлению сути вещей».

Долгие годы он успешно работал для Государственного еврейского театра, вместе с которым в 1927 году оказался в командировке в Париже, где и решил остаться почти на десять лет «для изучения классического наследия». Как уже говорилось, все его выставки в Париже проходили с огромным успехом, но его самого при этом мучила чисто российская болезнь – ностальгия. Не смея противиться ей, художник вернулся в СССР в роковом 1937 году. «Нашел время возвращаться!» – первое, что сказал Михоэлс, узнав о возвращении Фалька, с которым был очень дружен.

Кстати, Фальк долгие годы работал над портретом Михоэлса. Как вспоминала дочь Михоэлса, Тала: 

«В 1949 году, когда возобновилась волна массовых арестов, Роберт Рафаилович, уверенный, что на этот раз ему не избежать общей участи, стал придумывать способ, как спасти портрет отца. Его и моя подруга Майя Левидова рассказывала, сколько вариантов он отверг, прежде чем решил замазать полотно маслом, – “когда придет время, отмоем!” И он действительно отмыл, когда пришло время, и подарил портрет папиной жене Асе».

Что же касается первой волны репрессий, то многие уверены, что пережить ее Фальку удалось благодаря Константину Станиславскому, на дочери которой Фальк был когда-то женат вторым браком (всего их, к слову, было четыре).

Ну, а вторым спасителем художника был Герой Советского Союза, летчик-испытатель Андрей Юмашев, для которого Фальк стал учителем живописи. Юмашев помог получить и мастерскую, ставшую для Фалька одновременно и домом, и экспозиционным залом для общения с поклонниками его работ. Те неизменно приходили по воскресеньям, смотрели и обсуждали новые работы художника, а потом наслаждались его игрой на фортепиано.

Такие дни, безусловно, прибавляли ему сил, которые были очень нужны Фальку для противостояния контролирующим органам. Фалька обвиняли в формализме, упадничестве, несоответствии канонам советского изобразительного искусства и «уходе от проблем советского народа». Его картины не выставляли, а следовательно, и не покупали. Как написал о нем в воспоминаниях Эренбург, Фальк «считался заживо похороненным». Но продолжал работать.

Впервые за многие десятилетия небольшая выставка Фалька состоялась лишь в 1958 году.

К сожалению, она оказалась последней прижизненной – Фальк умер в Москве 1 октября того же года. 

На гражданской панихиде, собравшей представителей почти всей интеллигенции, Илья Эренбург сказал:

«Когда человек умирает, ему говорят прощальное “прости” как “прощай”. Но сейчас я хочу сказать “прости” как “прости”. Прости всех нас, что мы не сумели сделать твою жизнь более легкой. Через какое-то время, и я уверен, очень скоро, твои картины станут украшением русских музеев!»

В этом никто из тех, кто видел работы Фалька, никогда не сомневался. Так оно и произошло, но увы, как это часто бывает, несвоевременно.

Из почты