25 декабря 2018 года исполнилось 100 лет со дня рождения, а 27 декабря – 25 лет со дня смерти художницы Нины Сергеевны Луговской. В 18-летнем возрасте, 20 июня 1937 года, она была осуждена Особым совещанием по печально знаменитой 58-й статье на пять лет исправительно-трудовых лагерей из-за своих дневниковых записей.
Вместе с ней в жернова Большого террора попали ее старшие сестры-двойняшки Евгения и Ольга, а также мама Любовь Васильевна, которая умерла в заключении. Отец, Сергей Федорович Рыбин, подвергался арестам неоднократно.
Ярослав Леонтьев, историк, журналист:
– Отец Нины Луговской, происходивший из крестьян Тульской губернии, из села Дедилово, как и многие его сверстники, занимался революционной деятельностью, принадлежал к партии левых эсеров, входил в ее центральный комитет. Первый его арест последовал еще до 1917 года. В селе Дедилово он познакомился с земской учительницей из Орловской губернии Любовью Васильевной, урожденной Самойловой. Исследователи не до конца понимают происхождение фамилии Луговских: была ли она навеяна ностальгией по романтической юности, моменту знакомства будущих супругов, потому как одна из слобод села Дедилово, та, где преподавала в школе Любовь Васильевна, называлась Луговской. Сейчас это Киреевский район Тульской области. Есть и другая версия: Сергей Рыбин пользовался подпольным псевдонимом, впоследствии ставшим устоявшейся фамилией. Во время его ранних арестов при советской власти указывалась двойная фамилия – Рыбин-Луговской.
На момент рождения Нины Сергей Рыбин успел побывать под арестом и при новой власти, хотя еще совсем недавно был уважаемым во властных кругах. Он входил в ВСНХ [Высший совет народного хозяйства], был членом парламента, членом ЦИК [Центрального исполнительного комитета СССР], а в партии левых эсеров стал одним из разработчиков экономической программы. Выпускник Московского коммерческого института, он был профессиональным кооператором. Впоследствии оказывался за решеткой в 1919, 1929–1932, 1935 и 1936 году. Рождение дочери Нины произошло между его арестами. Ей не успело исполниться и двух месяцев, как отец попал в Бутырскую тюрьму, и теперь уже на полтора года. В 1920-е годы Рыбин возглавлял в Москве объединение артелей в хлебном производстве "Муравейник", а его жена – культкомиссию в ней, работая там в бухгалтерии. Девочки выросли среди этих артельщиков, которые приходили в дом их родителей. Вероятно, это ответ на вопрос, откуда Нина могла знать о Голодоморе на Украине, о котором она пишет в дневнике. Она наиболее резко из трех сестер относилась к реалиям советской жизни и особенно рефлексировала на все новые и новые аресты и ссылки отца.
Из дневника Нины Луговской:
<12 ноября 1932>. Вчерашний день отличался только похоронами Сталинской жены Аллилуевой. Народу было масса, и немного неприятно становилось, глядя на веселую, оживленную толпу любопытных, с веселыми лицами толкающихся вперед, чтобы взглянуть на гроб. Мальчишки с криками "Ура!" носились по мостовой, топая ногами. Я ходила взад и вперед, прислушиваясь к разговору прохожих, и мне удавалось уловить несколько слов, в которых звучали удивление и немного ехидная ирония. Мне как-то не жаль было эту женщину – ведь жена Сталина не может быть хоть мало-мальски хорошей, тем более, что она большевичка. И зачем такой отчет, объявление в газете – это еще больше восстанавливало против нее. Подумаешь, царица какая!
<24 марта 1933>. А тут папе отказали в паспорте [т.е. в московской прописке]. Какая буря шумела у меня в душе. Я не знала, что делать. Злость, бессильная злость наполняла меня. Я начинала плакать. Бегала по комнате, ругалась, приходила к решению, что надо убивать сволочей. Как это смешно звучит, но это не шутка. Несколько дней я подолгу мечтала, лежа в постели, о том, как я убью его. Его обещания диктатора, мерзавца и сволочи, подлого грузина, калечащего Русь. Как? Великая Русь и великий русский народ всецело попал в руки какого-то подлеца. Возможно ли это! Чтобы Русь, которая столько столетий боролась за свободу, которая, наконец, добилась ее – эта Русь вдруг закабалила себя. Я в бешенстве сжимала кулаки. Убить его как можно скорее! Отомстить за себя и за отца.
<4 июля 1933>. Несколько раз мы (я и Женя, Ляля) начинали спорить о настоящем времени, о теперешнем состоянии рабочих, о культуре и о многом другом в том же духе. Они всеми силами старались защищать настоящее, а я, наоборот, опровергала его, даже тогда, когда, не имея больше аргументов, переставала спорить, неизменно оставалась при своем мнении. Я никогда не могу согласиться с ними, признающими в настоящем строе социализм и считающими теперешние ужасы в порядке вещей.
<31 августа 1933>. Странные дела творятся в России. Голод, людоедство… Многое рассказывают приезжие из провинции. Рассказывают, что не успевают трупы убирать по улицам, что провинциальные города полны голодающими, оборванными крестьянами. Всюду ужасное воровство и бандитизм. А Украина? Хлебная, раздольная Украина… Что сталось с ней? Ее не узнаешь теперь. Это вымершая, безмолвная степь. Не видно золотой высокой ржи и волосатой пшеницы, не колышатся от ветра их тяжелеющие колосья. Степь поросла бурьяном. Не видно на ней обширных и веселых деревень с их беленькими украинскими хатками, не слышно звучных украинских песен. Там и сям виднеются вымершие, пустые деревни. Украина разбежалась. Упорно и безостановочно стекаются беженцы в крупные города. Не раз их гнали обратно, целыми длинными составами туда – на верную смерть. Но борьба за существование брала верх, люди умирали на железнодорожных вокзалах, поездах и все же добирались до Москвы. Но как же Украина? О, большевики предупредили и это несчастье. Те незначительные участки земли, засеянные весною, убираются Красной армией, посланной туда специально для этой цели.
Ян Рачинский, председатель международного "Мемориала":
– В каком-то смысле судьба Нины Луговской – довольно обычная для этого поколения, для этого круга. Но в ней есть несколько исключительных моментов. Сам жанр дневника советской эпохи – это редкая вещь. Вести дневник было рискованно, и из того, что было, сохранилось немногое. Совсем исключительное – что изъятый дневник все-таки сохранился, это почти чудо. Еще большее чудо – то, что к этому дневнику кто-то получил доступ и нашел его. Архивы ФСБ до сих пор почти полностью закрыты, и мы не знаем, есть ли там еще какие-то дневники. То, что до сих пор архивы закрыты, – это преступление перед отечественной культурой и историей. Следующее – это то, что нашлось столько людей, способных оценить эту находку и помочь сделать ее известной. Мне не нравится слово "увековечить", хотя иногда оно уместно, мне кажется, что важнее говорить про сохранение памяти. То, что столько людей способствовало сохранению памяти – не только о самой Луговской, но и обо всех тех, кто упоминается в ее дневниках, связан с ней судьбой, мне представляется это очень важным, – сказал Ян Рачинский.
Дневник Нины Луговской выдержал три переиздания на русском языке, вышел в свет на иностранных языках. Литературные критики сравнивают Нину Луговскую с Анной Франк. Только Анна Франк – еврейка в оккупированной во время войны фашистами стране, а Нина Луговская – советская школьница в мирное время среди соотечественников. В ее дневниках есть отметки двух видов – вымаранные незадолго до ареста ею самой по совету матери строки и подчеркивания красным карандашом (отметки следователя, использовавшего эти строки в качестве доказательной базы обвинения). Примечательно, что дневник Нины Луговской состоит из трех тетрадей, и больше всего подчеркиваний в первой тетради. Эти строки Нина писала в 14-летнем возрасте. Более поздние записи чаще касаются взаимоотношений со сверстниками, но то, что стало для следователя "уликой", для нас теперь – бесценное свидетельство очевидца, когда девичий дневник становится документом эпохи. Нина Луговская была реабилитирована в 1963 году после личного письма Никите Хрущеву.
Ярослав Леонтьев:
– Со своим мужем, художником Виктором Леонидовичем Темплиным, Нина Луговская познакомилась на Колыме, и они всю жизнь жили рука об руку, вместе творили. Владимирский регион, где они поселились после освобождения, – один из немногих, где память о Нине Луговской уже стала общественным достоянием, в отличие, увы, от остальной России. Мало кто знает, что тексты Нины Луговской не ограничились ранними дневниками юношеской поры, за которые она была осуждена. Издана книга "Жизнь еще вернется", она была составлена по материалам более поздних дневников, сохранившихся в личном архиве Нины Сергеевны и ее мужа.
Нина Луговская похоронена на Улыбышевском кладбище под Владимиром. Ее могила оформлена ее супругом Виктором Темплиным. Он скончался через четыре месяца после своей любимой жены и похоронен там же.
Ольга Страда, директор Института итальянской культуры в Москве:
– У Александра Солженицына был девиз: "Жить не по лжи". У меня ощущение, что этот девиз принадлежит и Нине Луговской. У нее в совсем юном возрасте, в 13 лет, когда ты только начинаешь понимать ипостаси реальной жизни, было пронзительное чувство того, что делается неправильно, жестоко. Конечно, она жила в семье, которая страдала от жестокости политики и жизни, тоталитаризма тех лет. Но тем не менее я считаю, что в 13 лет это очень сложно понять. Дневники Нины Луговской имели очень большой успех за границей, в то время как в России их знает только узкий круг. Я общалась с современной московской молодежью, они ничего не знают про эти дневники. Необходимо рассказывать о прошлом, которое еще не прошло, представить еще раз это прекрасное свидетельство новому поколению россиян.
Александр Ковзун, заведующий сектором редких книг и рукописей Владимирской областной универсальной научной библиотеки:
– После смерти Луговской и ее мужа их квартира осталась бесхозной, соседи забрали всю мебель, а то, что было в шкафах, выбросили на пол. Был своеобразный "культурный слой" мне по колено. Я набрал два мешка рукописей, фотографий и рисунков. Все это отвезли в нашу библиотеку, где начался разбор. Возник вопрос об издании этих рукописей. Это было очень сложно: все было фрагментарно, больше половины кусков не имели датировки. Я вводил это в компьютер приблизительно 12 лет, получилось более 800 файлов. Главная трудность была в том, чтобы состыковать. Тем не менее работа была завершена, и вышел компакт-диск – полные дневники Луговской.
Но работа еще не завершена. Ждут исследования разные моменты, в том числе знакомство с художником Василием Шухаевым. Есть свидетельство о том, как Темплин спас Шухаева в Магадане. Шухаев был в бараке доходяг, но он был расконвоирован, потому что Темплин устроил его в мастерскую, где на спилах дерева делали аляповатые пейзажики и торговали ими на рынке. Однажды Темплин узнал, что весь этот барак хотят погрузить на баржу и затопить в море. Он оставил Шухаева ночевать в этой мастерской, и таким образом тот избежал смерти.
Надежда Севостьянова, научный сотрудник Владимиро-Суздальского музея-заповедника:
– Я помню Нину Луговскую со своих студенческих лет. Это маленькая, очень скромная женщина. Мы знали, что в ее жизни есть какая-то тайна, но оба супруга, Виктор Темплин и она, не афишировали все это. Мы, наверное, только со временем поняли их место [в истории] и их творческий уровень. В 1977 году во владимирском Доме офицеров прошла выставка Нины Луговской, потом эта экспозиция проехала по нескольким городам Владимирской области, и после нее Нину Сергеевну приняли в Союз художников СССР. Она была очень мятущейся душой, очень эмоциональной внутри. Мэтры владимирского искусства с большим уважением относились к творчеству Нины Луговской, понимая, что она нашла себя в искусстве, нашла свой стиль и что этот стиль совершенно неповторим. Живопись Нины Луговской отличается особой образностью, самые интересные и любимые ее темы – это летнее великолепие, когда мир представляется нам райскими кущами. В ее дневниках есть фраза: "Если мир вокруг вас не видится вам незаслуженной радостью, то ваш ум ложно направлен". Видимо, ее страдания принесли ей такое понимание жизни, что надо радоваться каждой секунде, каждому дню, проведенному на этой земле, – сказала Надежда Севостьянова.
Как рассказала на вечере памяти Анна Титова, заведующая экспозиционно-выставочным отделом Александровского художественного музея, коллекция Нины Луговской и Виктора Темплина попала к ним в 1995 году. Она насчитывает 10 живописных работ Нины Луговской и 11 работ ее мужа. Ольга Монякова, директор Ковровского историко-мемориального музея, сообщила, что Нина Луговская приезжала к ним лично, когда вступила в Союз художников. В Ковровском историко-мемориальном музее в 1977 году проходила ее первая выставка как члена Союза художников. В 1994 году этот музей принял в свои фонды большую коллекцию работ супругов. Сейчас там в общей сложности хранится 137 картин – 42 Нины Сергеевны и 95 Виктора Леонидовича. Эта коллекция периодически демонстрируется целиком или фрагментарно. В марте 2019 года практически вся она будет показана во Владимире, в Центре изобразительного искусства.
Комментариев нет:
Отправить комментарий