Михаил Боярский – о трёх признаках состоявшегося человека, гитаре Маккартни и решётках Летнего сада
– Ненавижу вещи. Иногда мечтаю о том, чтобы Нева вышла из берегов и смыла их к чёртовой матери. У меня огромное количество всякого добра, а всё потому, что я никогда и ничего не выбрасываю. Такой характер. Сувениры, клюшки, шайбы, майки, ноты, свечи, корзины, картины, картонки копятся и превращают квартиру в Авгиевы конюшни. Так что в последнее время я всё больше люблю гостиницы и поезда, где нет ничего твоего, кроме зубной щётки.
Что, никто не подарил ни одной оригинальной вещи?
– Нет. Коньяк или водка – универсальный подарок. Как говорится, и в пир и в мир. Хуже, когда тебе дарят каминные часы, которые уже некуда девать. Вот они и ждут дня рождения приятеля, который с радостью презент примет и в свою очередь передарит.
Главное – не перепутать.
– За этим надо следить! Жена может подарить гуталин, носки, ещё какие-то практичные вещи. Они всегда актуальны, потому что не бессмысленны. У нас в семье виновник торжества сам себе выбирает подарок. Остальные оплачивают и вручают. Сюрпризы никому не нужны. Да мне ничего и не надо! У меня есть не только все пластинки «Битлз», но и гитара Пола Маккартни с его подписью и сертификатом.
Если бы мне подарили её лет в восемнадцать, я бы, наверное, умер. Сейчас даже не знаю, что с этим делать. Играть на ней не могу, потому что она сделана для левшей… Знаете, когда я увидел Пола Маккартни, сильно расстроился. Моя собственная фантазия была интереснее реального человека. Я ведь десятилетиями слушал его записи, смотрел фотографии, представлял, как проходят их репетиции, как они ведут себя в гримёрке… Это всё равно что увидеть живого Деда Мороза.
Неужели и автографом своего кумира не дорожите?
– По большому счёту, все эти вещи никому не нужны. Разве что перед друзьями похвастаться, доказать собственную причастность. В своё время режиссёр Ян Фрид всех гостей просил расписаться на своей кухонной двери. Кого там только не было! Однажды я задумался – ведь при желании тоже мог достать любой автограф, даже папы римского. Дверей бы в квартире не хватило!
А от родителей остались памятные вещи?
– От отца – помазок и бритвенный прибор. От мамы – крестик, который она сделала, переплавив кольцо. Это единственные семейные реликвии. Война и блокада ничего не пощадили, в том числе и семейную библиотеку. У моей бабушки, преподававшей в семинарии английский, французский и немецкий языки, хранились раритетные Библии с иллюстрациями. Ими в блокаду топили печку…
Мои родители не были барахольщиками. Из мебели в квартире были стол, кровать и диван. Потом купили шкаф, за которым мы стояли в очереди целых четыре дня. При этом никто не знал, что именно покупает. Это загадка разрешалась только после покупки. Телевизор был важным признаком благосостояния. Я помню, как он у нас появился.
Существовал трёхпроцентный заём, эти пахнувшие нафталином огромные бумажины были у всех без исключения. И вдруг наша семья выиграла тысячу рублей. Для 1955 года сумма запредельная! Разгорелся спор – что покупать, приёмник или телевизор? Я ратовал за телевизор, а брат и папа раздумывали: «Может, приёмник? Будем слушать музыку, футбол». Победил «КВН-49». Помню, как я остолбенел, увидев, что вместо телевизора родители купили-таки злосчастный приёмник. А они надо мной просто подшутили: развернули телевизор к столу задом наперёд! Расстроился ужасно и только через пятнадцать секунд понял, в чём дело… Потом мы всей семьёй ходили с домашней антенной, как привидения, чтобы хоть что-то было видно...
Позже появилась линза. В моде была квадратная, но её нужно было долго ждать, доставать по блату, мы решили купить круглую. Экранчик маленький, чуть больше пачки папирос. Видно отвратительно, особенно когда горел свет. Поэтому я прижимался носом к линзе, сверху накинув пальто или одеяло. Как я там дышал?
А что с глазами творилось!
– А неважно! Это ведь окно в мир – детские передачи, мультики. До телевизора его роль исполнял чёрный репродуктор. Когда я болел ангиной или гриппом, лежал в кровати и слушал «Угадайку», «Вести из леса» Виталия Бианки, «Собаку Баскервилей». Потом наступал перерыв и работал метроном. Приходилось ждать… Это очень сильные впечатления, ставшие частью дневной жизни: проснулся, а радио работает.
Всё такое знакомое – голоса, музыка, артисты. Иногда папа участвовал в прямых передачах, читал сказки. Я всё время его просил: «Папа, скажи мне что-нибудь, чтобы я точно знал, что это ты!» – «Миша, нельзя же! Там человек с оружием сидит, мало ли кому что захочется в прямом эфире сказать – глупое или опасное. Я тебе в театре скажу. Или ты пойдёшь, а я тебе рукой помашу». А я всё равно ждал, когда папа скажет: «Миша, это я». Когда папу показали по телевизору, это был настоящий фурор! Весь класс, вся школа подбегала: «Мы твоего отца видели!» Но больше всего я ждал мгновения, когда он приходил домой, садился рядом и читал на ночь книгу.
Папа был великолепным чтецом и умел растрогать. «Стойкого оловянного солдатика» мы прочли раз сто, но на словах «Всегда вперёд, всегда вперёд! Тебя за гробом слава ждёт!» у меня лились слёзы.
А игрушки свои вы помните?
– У вокзала был игрушечный магазин, там продавался клоун, сидящий в кибитке, в которую запряжена лошадка. Его нужно было завести, и тогда клоун начинал ездить по кругу. Помню спортсмена, который болтался на двух палочках, как на турнике. Были курочки, которые клевали, автоматы, которые можно было крутить. И всё! Больше ничего интересного.
Автоматические пистолеты можно было сразу выкидывать: чтобы он стрелял, нужно зарядить ленту, которая без промедления рвалась. Самое интересное папа приносил из театра: бутафорское оружие, ножи. Правда, когда артисты Кировского театра или музыканты из филармонии стали привозить своим детям ковбойские пистолеты, у меня была страшная трагедия. Золотые ручки, хороший курок, пистоны, кобура. Куда мне до всего этого богатства!
Удивительно, но с каждым годом детские воспоминания становятся всё глубже. Я помню всё до мелочей, и чем дальше забираешься в прошлое, тем явственнее оно становится… Вижу себя в коляске, в кроватке, помню одежду… Я просыпался раньше всех и перебирался к родителям через спинку кровати. В кровати были крепкие пружины, которые позволяли скакать на ней, как на батуте. Под ней стоял картонный ящик с игрушками, где лежали юла, пистолеты, пластилин. А запахи!
Запах двора, вокзала, весны, школьной формы, прихожей коммунальной квартиры… Это и есть детство. Вышел во двор гулять, вокруг всё в листьях, а задрал голову – с неба снег. Через час весь двор белый, можно лепить снежки, валяться. Потом будут ругать, но это неважно! Клумбы делали всем двором, штабы организовывали. Тогда все читали «Тимура и его команду», так что каждый приличный пацан должен был иметь секретный штаб. Наш находился в проёме между двумя домами. Туда сваливали мусор, так что это была настоящая помойка с крысами.
Однажды увидели, что какие-то пацаны наловили крыс и крысят и понесли свою добычу домой. Мы отобрали у них всю эту живность и бросили в котлован с водой. В то же время мы очень жалели птенчиков, которые вываливались из гнезда. Мы их хоронили: рыли ямку, закрывали птенчика стёклышком и засыпали. Как-то мне пришлось хоронить ласточку, которую сам случайно и застрелил из рогатки. Я рыдал и не мог остановиться. Жестокими мы не были.
О собственном звере я мог только мечтать, с этой целью однажды помог бежать кролику из живого уголка. Долго не хотел его отдавать хватившимся пионерам. Потом ещё повезло с тритоном, которого немедленно понёс домой. «Отпусти его в фонтан поплавать, потом воду спустим, и ты его поймаешь» – вот так надо мной пошутили ребята постарше. Я купился на интересное предложение…
Кстати, а как вы к одежде относились? Без особого почтения? Или с интересом?
– Как и большинство пацанов, любил военизированную одежду – капитанские фуражки, стилизованные танкистские шлемы. Был у меня и матросский костюмчик с галстуком и воротником. А ещё я нашёл старую пожарную каску. Мне она показалась настоящим римским шлемом. Надел её и встал возле забора в героическую позу. Тут мимо пробежал какой-то парень, сдёрнул её с меня и скрылся. Я так ревел!
Вообще, все ходили в одной и той же одежде, а стоило выйти в новом, тут же на смех поднимали: «О, девчоночья одежда!» Сразу начинаешь прятать какие-нибудь плетёные сандалии, берет… Сейчас новые вещи для меня кошмар. Жена Лариса ругает: «Выкини старьё! Посмотри, на кого ты похож!» А как выкинуть свитер, в котором я исправно отходил все четыре курса института? Я его и на встречу с однокурсниками надел, через сорок лет после окончания. Все были в восторге!
Кстати, у меня висит штук пять пальто, в одном из них я ходил двадцать лет назад, и оно прилично выглядит. Я, как Эйнштейн, которого однажды спросили: «Почему вы так ужасно одеваетесь? Такое ощущение, что вы бомж». – «Раньше, когда меня никто не знал, мне было всё равно, в чём ходить, а теперь, когда меня все знают, и подавно».
Многие артисты обновляют гардероб прямо на съёмочной площадке.
– Единственная купленная мною вещь – длинный кожаный плащ, в котором я снимался в «Человеке с бульвара Капуцинов». Отправился в нём в Америку и имел успех!
Одежду и мебель вы не покупаете, на ремонт не отваживаетесь. На что тратите кровно заработанное?
– Только на детей, но им тоже ничего не надо. Вообще, я магазинов боюсь как огня. Зачем эти километры торговых площадей? Я думаю, мы давно пришли к коммунизму, но так этого и не заметили. А как ещё назвать ситуацию, когда, сидя в кресле, можешь позволить себе всё – от мяса средней прожарки до виллы на Средиземноморье?
Как оказалось, накопительство вещь бессмысленная. Я часто бываю на кладбищах и вижу огромные мраморные статуи с крестами в руках, в окружении всех святых. Вот куда люди вкладывают деньги! Вам смешно, а люди просто не знают, куда пристроить свои капиталы при полном отсутствии вкуса.
Всё оттого, что у большинства нет ни фантазии, ни страсти, ни желаний. Я не исключение. Когда-то я ходил в музыкальные магазины Нью-Йорка, как в музеи. Виданное ли дело – гитары развешены аж до самого горизонта! Я купил себе все инструменты, которые были у «Битлов»: Gretsch, Rickenbacker, Höfner… А на аукционе автомобилей! Шум, крик, машины продаются через каждые пятнадцать секунд. Я тоже не удержался и купил себе три штуки по сходной цене. Правда, все они быстренько сломались, но это уже другая история…
С женой, актрисой Ларисой Луппиан
Впервые я оказался за границей сразу после театрального института. На съёмках одного фильма, где я бегал в массовке, познакомился с венгерским артистом. Пригласил его в гости, познакомил с родителями. А несколько месяцев спустя неожиданно получил приглашение.
В Будапеште меня поразило всё: машины, магазины, люди. Но это было только начало. Париж, куда я отправился вместе с театром на гастроли, уложил меня на обе лопатки. Француженки обращали на меня внимание и даже знакомились: я носил длинные волосы, что не каждый мог позволить себе даже в Париже, голубой костюм изо льна с лавсаном и сабо. В общем, на пике моды! Только у такого модного парня в кармане хоть шаром покати!
Что такое оказаться во Франции без гроша? Всё равно что прийти в магазин поглазеть да понюхать. Только аппетит распаляется да голова болит! Правда, мне повезло, на одном вечере я познакомился с Вивиан Михалковой – третьей женой Андрона. Она показала мне город с самых неожиданных сторон. Не забывая про культурную сторону вопроса, Вивиан отвела меня и в ресторан для геев, и на пляс Пигаль – посмотреть на большом экране фильмы для взрослых.
Произвело впечатление?
– Первые полчаса, а потом замучило однообразие… Знаете, за границей я постоянно испытывал чувство дикой обиды. Да и не я один! Однажды вместе с Андреем Мироновым и Сашей Ивановым полетел на чемпионат мира по футболу поддерживать настроение нашей сборной.
Приземлились в Шенноне. Стали спускаться в зал ожидания, а там бутики шуб, джинсов, обуви всех сортов и мастей. И тут раздаётся вой: «Нас обманули!» Кто-то не выдержал… Зато когда у нас в стране появилось изобилие, всё это мгновенно потеряло значение и интерес. Нет, мы живём в хорошие времена – без войны, без блокады, без слова «достать». Куда лучше?
А как же кризис?
– Сейчас один кризис – кризис желаний. Спросите любого пятнадцатилетнего парня, что он хочет, и тот ответит: «Много денег». Но дензнаки – это не мечта, а способ существования. Желание – это баскетбольное кольцо и футбольные ворота во дворе, это поход с родителями и сплав на байдарках… Прекрасно, когда материальное отпадает. Это даёт возможность осмыслить своё предназначение. Но это в идеале. А в настоящей жизни зачастую означает остановку движения. Опасная штука, которая может далеко завести.
Вы богатый человек?
– Состоятельный. У меня нет излишних желаний: купить табун лошадей или «Ласточкино гнездо». Я всегда умел копить. В детстве экономил на школьных завтраках. В столовой брал хлеб с горчицей, а пятьдесят копеек клал себе в карман. К концу недели образовывалась приличная сумма.
Сначала я тратил их на мороженое, потом на сигареты, а потом на вино по рубль двадцать семь. Кстати, первую зарплату размером в семьдесят рублей отдал маме. Для нашей семьи это была очень существенная сумма…
Начав зарабатывать, купил три главных аксессуара состоявшегося человека: дублёнку, мохеровый шарф и «Волгу». Правда, машину дали не мне, а дяде Коле. Ему, как народному артисту, такая роскошь полагалась по статусу. А в 90-е все мои накопления сгорели. Я к этому спокойно отнёсся, волосы на голове не рвал, но всегда помнил один совет, который когда-то дал дядя Серёжа Филиппов.
Однажды я увидел его на улице. Он был уже стар, и ходить ему было тяжело. Подбежал, но в ответ на своё приветствие услышал: «Пшёл на х…» (Теперь-то я его ох как понимаю, у самого возникает острое желание послать, когда слышу слово «сфоткаться».) «Дядя Серёжа, я сын вашего друга Сергея». – «Мишка, что ли?» Он подозрительно на меня посмотрел, но на приглашение подвезти согласился. Оказалось, Филиппов шёл сдавать билет на Московский вокзал. Я вызвался помочь, но ни в какую кассу не пошёл. Выкинул билет в урну, достал пятнадцать рублей и отдал дяде Серёже. Он зажал купюры в руке и очень тихо произнёс: «Копи деньги! Состаришься – на хер никому не будешь нужен!» Его нашли в собственной квартире только через две недели после смерти. А ведь популярнее его актёра не было!
Но я не хочу всюду мелькать с одной целью – «как бы не забыли» – не хочу. У меня есть внуки, дети. Лиза интереснее и талантливее, Серёжа умнее и перспективнее. Настало их время…
В последнее время я понял одно: жалко прощаться с близкими, родными, с жизнью. Но с городом невыносимей всего! Никакие тряпки, антиквариат и прочие радости не сравняться с дворами Капеллы, с набережными, с решётками Летнего сада. Я знаю, настанет время, когда он будет стоять у меня в глазах, а я уже буду не в силах пройтись по его улицам. Так что пока есть силы, слушаю музыку своего города, доступную лишь посвящённым. Она стала моей истинной страстью. Надеюсь, не последней.
Автор: Ирина Подольская
Комментариев нет:
Отправить комментарий