Когда началась война, Михаилу Таничу еще не исполнилось 18-ти. Но, закончив артиллерийское училище, он тут же отправился на фронт. За проявленную в боях отвагу Михаила представили к званию героя Советского Союза, но заявка была отклонена: Танич оказался сыном врага народа. После победы поэт сам очутился в застенках НКВД за то, что невзначай похвалил немецкий радиоприемник.
Сын «врага народа»
На самом деле фамилия поэта вовсе не Танич, а Танхилевич. Впоследствии ставшим известным на всю страну псевдонимом поэт стал пользоваться именно после отбытия 6-летнего срока заключения. Но сначала об отце. Исаак Самойлович служил руководителем коммунального хозяйства города Таганрога. В 1937 году его арестовали, обвинив в хищении социалистической собственности. Через несколько месяцев Танхилевича расстреляли.
Так как заодно с отцом НКВД забрал и мать Миши, 14-летний подросток отправился к своему дедушке в Мариуполь. В начале войны семье снова пришлось переехать: на этот раз в Тбилиси. Именно там Михаил и закончил артиллерийское училище. Он должен был стать лейтенантом, а получил лишь звание старшего сержанта. Ничего не попишешь: «враг народа».
Так как заодно с отцом НКВД забрал и мать Миши, 14-летний подросток отправился к своему дедушке в Мариуполь. В начале войны семье снова пришлось переехать: на этот раз в Тбилиси. Именно там Михаил и закончил артиллерийское училище. Он должен был стать лейтенантом, а получил лишь звание старшего сержанта. Ничего не попишешь: «враг народа».
Хороший радиоприемник!
В военных действиях Танич проявлял отвагу, за что был награжден Орденом Славы III степени и Красной Звездой. Командование ходатайствовало о присвоении Михаилу Исаевичу звания героя Советского Союза, но получило отказ. В составе Красной Армии поэт прошагал от Белоруссии до самой Германии, где он и услышал радостную новость о победе. Будучи в немецком городе Бернбурге, Танич случайно познакомился с некой Эльфридой Лане. Между молодыми людьми завязались теплые отношения. Но до брака дело не дошло.
Михаил вернулся на родину и подал документы в инженерно-строительный институт в Ростове. Однако доучиться он не успел. В 1947 году Танича увез прочь черный воронок. Кто-то из студенческой братии донес на него. Мол, Танхилевич хвалил заграницу и говорил, что там лучше, чем в Союзе. Но на самом деле в беседе с однокурсниками Михаил восхитился всего лишь германским радиоприемником «Телефункен». Следователя такие детали не интересовали, и молодой человек был обвинен в антисоветской агитации и осужден на 6 лет.
Михаил вернулся на родину и подал документы в инженерно-строительный институт в Ростове. Однако доучиться он не успел. В 1947 году Танича увез прочь черный воронок. Кто-то из студенческой братии донес на него. Мол, Танхилевич хвалил заграницу и говорил, что там лучше, чем в Союзе. Но на самом деле в беседе с однокурсниками Михаил восхитился всего лишь германским радиоприемником «Телефункен». Следователя такие детали не интересовали, и молодой человек был обвинен в антисоветской агитации и осужден на 6 лет.
Лагерь
Танича отправили на лесоповал неподалеку от Соликамска. В суровых лагерных условиях осужденные умирали один за другим, так и не дождавшись освобождения. Михаил Исаевич наверняка разделил бы их участь. У него уже опухали ноги, и все тело покрылось фурункулами. Но поэту повезло: его перевели с лесоповала в контору.
Танхилевич вышел на свободу в 1953 году, тогда, когда скончался Сталин. Но свобода эта была относительной, так как ограничивалась отметкой «поражение в правах». Поэтому некоторое время Михаил жил на Сахалине. Он писал стихи, которые печатались в одной из местных газет. Именно тогда поэт и взял себе псевдоним Танич.
В 1956 году Танича реабилитировали, в связи с чем он наконец получил право поселиться в столице. Танхилевич окончательно сменил свою настоящую фамилию на ту, которой подписывал свои стихи, и отправился в Москву. Там он вскоре подружился с композитором Яном Френкелем и стал знаменит на всю страну.
Танхилевич вышел на свободу в 1953 году, тогда, когда скончался Сталин. Но свобода эта была относительной, так как ограничивалась отметкой «поражение в правах». Поэтому некоторое время Михаил жил на Сахалине. Он писал стихи, которые печатались в одной из местных газет. Именно тогда поэт и взял себе псевдоним Танич.
В 1956 году Танича реабилитировали, в связи с чем он наконец получил право поселиться в столице. Танхилевич окончательно сменил свою настоящую фамилию на ту, которой подписывал свои стихи, и отправился в Москву. Там он вскоре подружился с композитором Яном Френкелем и стал знаменит на всю страну.
АВТО-БИОГРАФИЯ
Вертится колёсная резина,
Подминая время,
Как траву.
Выхлопы горящего бензина
Слышит век,
В котором я живу.
Я сто лет провёл в автомобиле,
В гору лез
И падал под откос.
Все биографические были
Связаны с вращением колёс.
На свету пылавшего сарая
Мы грузили мины,
Как дрова,
И, тротил по-детски презирая,
Забирались сверху в кузова.
На трясучем санитарном «ЗИЛе»
(От роду считавшемся «ЗИСом»)
Мы друзей
И нас друзья возили,
И судьба вращалась колесом.
Хлопали пробитые баллоны,
Словно в заколдованном кругу,
Ленты закордонного гудрона,
Как обмотки,
Путались в шагу.
А в одно злопамятное лето
У калитки плакала родня —
В лимузине вороного цвета
Увезли ошибочно меня.
В наледи уральского барака
Материл я эту колею.
Вертит,
Как шофёрскую баранку,
Время биографию мою.
Снова скаты месят непогоду,
Но теперь по-новому,
Всерьёз,
Рады мы безудержному ходу
В будущее мчащихся колёс.
Подминая время,
Как траву.
Выхлопы горящего бензина
Слышит век,
В котором я живу.
Я сто лет провёл в автомобиле,
В гору лез
И падал под откос.
Все биографические были
Связаны с вращением колёс.
На свету пылавшего сарая
Мы грузили мины,
Как дрова,
И, тротил по-детски презирая,
Забирались сверху в кузова.
На трясучем санитарном «ЗИЛе»
(От роду считавшемся «ЗИСом»)
Мы друзей
И нас друзья возили,
И судьба вращалась колесом.
Хлопали пробитые баллоны,
Словно в заколдованном кругу,
Ленты закордонного гудрона,
Как обмотки,
Путались в шагу.
А в одно злопамятное лето
У калитки плакала родня —
В лимузине вороного цвета
Увезли ошибочно меня.
В наледи уральского барака
Материл я эту колею.
Вертит,
Как шофёрскую баранку,
Время биографию мою.
Снова скаты месят непогоду,
Но теперь по-новому,
Всерьёз,
Рады мы безудержному ходу
В будущее мчащихся колёс.
Комментариев нет:
Отправить комментарий