ЧЕГО БАБЧЕНКО БОЯЛСЯ В МОСКВЕ

ЗНАЕТЕ, ЧЕГО Я ПОСТОЯННО БОЯЛСЯ В МОСКВЕ НА УЛИЦЕ?: МОЩНЫЙ ПОСТ БАБЧЕНКО О ТРАГЕДИИ В КЕМЕРОВО

Одни построили торговый центр без соблюдения противопожарных норм. Другие забили болт на сигнализацию. Третьи брали бабло и закрывали глаза на недочеты. Четвертые наплевали на пожарные выходы. Пятые заперли детей в кинотеатре и ушли за покупками. Шестые сбежали и даже не попытались спасти. Седьмые, хороня своих сгоревших детей, дают подписки, покорно отдают телефоны и боятся называть свои имена.

Вот я не могу в принципе представить, чтобы меня можно было заставить замолчать в подобной ситуации. Знаете, в чем дело? Дело в том, что Путин здесь совершенно ни при чем. Это ваш великодуховный лишнехромосомный народ убил этих детей. А совсем не Путин. Инфантилизм, идиотия и неспособность выстроить логические связки подавляющего большинства населения этой территории – и убили этих детей.

Меня поразила история, которую я месяц назад рассказывал в своей программе. Как два рабочих в конце рабочего дня просто пошли домой и оставили открытым коллектор, в котором работали. И даже не подумали его огородить или обозначить. Коллектор наполнился водой. Двое детей в темноте шли, провалились в него и утонули.

Вот, казалось бы, как, как взрослый человек может сотворить такое? Ан нет. В этой богохранимой стране так поступает не то, что каждый второй – восемь из десяти так поступят.

Знаете, чего я постоянно боялся в Москве на улице? Оградок вокруг газонов. Вот этих, знаете, по колено. Выкрашенных в шизофреническое сочетание зеленой и желтой краски. Каждый раз я шел и думал – ок, оградка держится на столбиках. Ок, в столбики попадает вода. Ок, чтобы столбики не ржавели, их сверху нужно закрыть. Не вопрос. Но как, как, блин, взрослый человек, может додуматься до того, чтобы на столбики высотой в полметра для защиты их от ржавчины приварить острые металлические уголки? Как? У тебя дети, что ли, идиот, никогда не падали? На роликах не катаются? Не видел, как они головой ударяются? Здесь шесть месяцев в году – лёд. Ну вы же обязательно убьете этими своими сраными столбиками кого-нибудь! Не. Хоть бы хрен по деревне.

Мыслительные центры, отвечающие за логические цепочки, атрофированы полностью. Что делают во всем мире после подобного? Проводят мозговой штурм. Разбирают трагедию по секундам, по косточкам, по составляющим. И потом, на основе проведенного анализа, принимают все возможные меры для предотвращения подобного.

В Праге каждую первую среду каждого месяца проводится проверка городской сирены. В Штатах учебные пожарные тревоги – бытовая обыденность. В Японии уроки поведения при землетрясении – как закон Божий.

Со школы начинают детям объяснять, что такое разум и как им пользоваться. Чтобы, когда они вырастут, в голову никому не пришло запереть детей в кинотеатре. Или давать взятку пожарным. Или брать её. В России это невозможно.

Знаете, почему?

Потому что в России нельзя переходить дорогу на красный свет. Вот в Нью-Йорке можно. Потому что этот город построен на концепции здравого смысла. Если тебе надо – ты можешь идти на запрещающий сигнал. Посмотрел, убедился, что машин нет и опасность ничто не представляет, пошел. Но если ты дебил и попал под машину – ты дебил, и это твои проблемы.

Страны первого мира все построены на концепции здравого смысла. Ко взрослым людям там относятся, как ко взрослым людям. Которые способны выстраивать логические цепочки и понимать, что такие-то и такие-то действия приведут к таким-то и таким-то последствиям. В таких странах априори предполагается, что ты умеешь пользоваться мозгом. И не будешь оставлять на дороге в темноте открытый коллектор. Запирать детей в кинотеатре. Забивать сваю в движущийся вагон метро. Привинчивать рельсу проволочкой.

В России это невозможно в принципе. Семьдесят лет на этой территории проводился такой социальный эксперимент, что семерых из десяти через дорогу можно проводить теперь только за ручку. Что дальше? Ну, понятно, что. Сейчас пока шок. И, безусловно, есть от чего. Потом, когда шок чуть пройдет, все начнут ставить свечи на аватарке. И требовать национального траура. Через неделю успокоятся. Через год забудут. Через пять сгорят новые.

Кто помнит пожар в доме престарелых под Ейском? Две тысячи седьмой год, шестьдесят два погибших. Тоже, насколько я помню, из-за людей, запертых в помещении и решеток на окнах. Пожар в интернате для инвалидов, тринадцатый год? Тридцать семь погибших. “Хромая Лошадь” была в две тысячи девятом. Сто пятьдесят два погибших. А тоже был шок и траур. А тоже прошло всего несколько лет, и все опять повторилось. И опять. И опять. И опять.

Годами. Десятилетиями. И десятилетиями еще будет. В сотый раз – если трагедия повторяется на

протяжении десятилетий, это не трагедия, а закономерность. Это системный развал адекватного человеческого общежития на всех уровнях.

Если ты живешь в Северном Сомали – ты живешь в Северном Сомали. Не запрешь детей – изнасилуют, украдут, обворуют. Запрешь – сгорят.

Не Путин строил торговый центр. Не Путин отключал сигнализацию. Не Путин запирал детей. Не Путин покорно дает записки о неразглашении и боится назвать свою фамилию, когда рассказывает о том, как сгорели его дети.

Эта страна преотлично убивает своих детей собственными силами, без всякого Путина. Пока вы этого не поймете, ничего на данной территории не изменится.

Сомали живет как Сомали не потому, что у них власть узурпирована. А потому, что это – Сомали. Лучшая стратегия в данной ситуации? Бегите, глупцы. Это наилучшая. Но можно и свечки на аватарки вешать, конечно. Годами. Десятилетиями.

Аркадий Бабченко