Я сам захотел быть дьяволом Зачем Александр Родченко снимал строительство Беломорканала. Текст Олега Климова

Meduza

16:14, 7 июля 2015

Фото: Александр Родченко / Архив управления ББК НКВД, Медвежьегорск

Фотограф Олег Климов ездил на Беломорканал три раза — в 1995, 2009 и 2013 годах. Последние две поездки были посвящены изучению архивов Беломорско-Балтийского канала (ББК) и поиску следов советского фотохудожника Александра Родченко, который в 1933 году секретно снимал первую большую стройку ГУЛАГа. По итогам этих командировок Климов написал эссе о Родченко, а также о том, как исчезает память о людях, которые строили Беломорканал. «Медуза» публикует текст Олега Климова без сокращений.

Беломорканал. Карелия. 2009

Юрий Дмитриев (53 года) одет в военный камуфляж, рядом с ним немецкая овчарка. Карман на груди заметно оттопыривает пистолет. «А зачем вам оружие?» — спросил я. «Этот пистолет? — он достал его из кармана и показал в открытой ладони. — Потому что гражданская война еще не закончилась». Я посмотрел на пистолет и неловко спросил: «А почему вы назначили мне встречу на кладбище?» Историк улыбнулся и сказал: «А чтобы вам было страшно. Стыдно и страшно».

Историк Юрий Дмитриев — из карельской комиссии по реабилитации репрессированных в годы сталинизма — назначил мне встречу в лесу, недалеко от канала, рядом с неизвестным захоронением 1930-х годов. Таких здесь, вдоль всего канала, множество, многие до сих пор не опознаны: «Это задача моей жизни как человека и историка — искать замученных и расстрелянных, но одной моей жизни для этого недостаточно. Сейчас я могу подтвердить по архивным документам и показать ямы и рвы, куда их закопали чекисты, примерно на 86 тысяч человек».

Место расстрела заключенных каналоармейцев в Сандармохе (недалеко от первого шлюза Беломорканала), 2013 год

Фото: Олег Климов

Историк с пистолетом Макарова составляет списки расстрелянных в сталинские времена. Сотни тысяч. «Сперва архив, — говорит он, — потом темный лес и поиск расстрельных ям». Дмитриева не любят местные чиновники — потому что он уже много лет призывает к покаянию. Его не любят местные жители — потому что им становится страшно от этих знаний.

Когда чиновники решили выяснить, сколько тысяч людей расстреляли и похоронили в районе Сандормох (Беломорканал), они вызвали строительную компанию и экскаватором начали раскапывать могильные ямы. Тогда-то Юрий Дмитриев и использовал свой пистолет. Он подошел к трактористу, приставил к его затылку пистолет и сказал: «Если не остановишься — будешь следующим!» «Раскопки» удалось остановить. Приехали чиновники и милиционеры. Чиновники приказали продолжать копать экскаватором, но рабочие отказались, ссылаясь на историка и его пистолет.

«В большинстве своем здесь живут люди с отсутствием исторической памяти», — считает учитель истории Любовь Поморцева из села Надворицы. Те, кто строили канал, погибли при строительстве или были расстреляны, а тех, кто выжил, отправили на строительство другого канала — Волго-Балтийского — чтобы соединить Белое море с Черным, а Москва стала портом пяти морей. На смену строителям Беломорканала, которыми руководило ОГПУ-НКВД, пришли новые люди на «свободное поселение» — раскулаченные, условно освобожденные и ссыльные. Многие из них тоже погибли от непосильного труда и суровых природных условий, но от последних остались хотя бы могилы с крестами и звездами, а не только «расстрельные ямы». С них и началась «народная память», часто не совпадающая с исторической.

Формально я приехал на Беломорканал, чтобы попробовать разыскать исчезнувший фотоархив известного художника и фотографа Александра Родченко; точнее — ту часть фотонегативов, которые были сделаны в период строительства канала имени Сталина в 1933 году. Неформально — я хотел знать причины фальсификаций (если не сказать — преступлений) в истории отечественной фотожурналистики и визуального искусства времен сталинизма. Почему? Потому что я — фотожурналист — свидетель распада советской империи, формирования новой России, а теперь — очевидец сталинского ренессанса в обществе, которое называет Сталина «хорошим менеджером», а пропаганду его режима — искусством.

Беломорканал, 2009 год

Фото: Олег Климов

«Что я могу сказать об Александре Родченко? — спрашивает Юрий Дмитриев и сам отвечает: — Ничего хорошего, как и о сотнях и тысячах людей, которые участвовали в преступлении против человечности… Если бы его расстреляли здесь как бешеную собаку, я бы нашел его могилу, потому что он человек. Я уважаю людей. Но „искусство фашистов“ меня не интересует… Я встречал в архивах ОГПУ фамилию Родченко в связи с организаций фотолаборатории в БелБалтлаге [Беломорский ГУЛАГ] и не вижу ничего удивительного в том, что он был фотографом ОГПУ».

После разговора в лесу мы отправились к его автомобилю — ржавой и старой «Ниве»; он достал свой ноутбук и скопировал для меня все имеющиеся у него документы фондов ОГПУ, к которым современная власть меня бы никогда не допустила.

Беломорканал имени Сталина. 1933

«Хозяин мой, начальник управления, лежит, болен, все еще не оправился от воспаления легких» — Александр Родченко, из письма, написанного на строительстве Беломорканала, жене, художнице Варваре Степановой, в Москву. «Демоном Архипелага» назовет Александр Солженицын начальника управления строительством Беломорканала Нафталия Френкеля.

Нафталий Френкель учился в Германии. Был бизнесменом в Турции и тайным агентом ОГПУ. За коммерческие махинации арестован чекистами Дзержинского, приговорен к расстрелу, но помилован и выслан на Соловецкие острова.

Будучи еще молодым человеком, к тому же изрядно образованным, Нафталий Френкель удивлялся, почему ОГПУ (в чье ведомство входил ГУЛАГ) так нерационально использует труд заключенных. Однажды в лагере из-за отсутствия элементарных санитарных условий началась эпидемия тифозных вшей; потребовалось срочно построить баню для всех заключенных. По расчетам инженеров, для возведения даже небольшой бани понадобилось бы 10-15 дней, что в период эпидемии могло обернуться катастрофой. Френкель предложил построить баню за один день — если ему предоставят всего 30 человек (в документах они фигурируют как «рабсила»). Он выбрал 20 молодых матросов и 10 немощных стариков из интеллигенции; при этом сказал матросам: посмотрите на этих стариков, через сутки их расстреляют, если вы не выполните поставленной задачи. Расстреляют вас и расстреляют меня. Работа была выполнена на три часа раньше.

Справа налево в первом ряду: начальник строительства ББК Нафталий Френкель, начальник ГУЛАГа Матвей Берман и начальник южного участка ББЛАГа Афанасьев

Фото: Неизвестный автор / Wikimedia Commons

Это событие на Соловецких островах стало началом новой карьеры Нафталия Френкеля — и дало старт самому грандиозному проекту ОГПУ за все историю существования органов государственной безопасности. Раньше ОГПУ не знало, что делать с таким количеством заключенных, на какие деньги их кормить и как содержать; однако, согласно концепции Френкеля, заключенные не только могли обеспечивать себя, но и приносить пользу государству. По этому поводу состоялось специальное заседание советского правительства во главе со Сталиным — и было принято секретное постановление по использованию труда заключенных (1929, подписано заместителем председателя СНК СССР Яном Рудзутаком).

Первой экспериментальной стройкой стал Беломорканал. Это был не проект советского государства, а проект ОГПУ — «государства в государстве»; курировал его заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода. Со всей страны свезли заключенных и «врагов народа»: согласно расчетам, на работу каждый день должны были выходить около 100 тысяч человек (по данным архива городского музея Медвежьегорска). Смертность заключенных составляла до 14% каждый месяц (за весь период строительства канала погибли или были расстреляны от 100 до 200 тысяч человек). «От заключенного нам надо взять все в первые три месяца, а потом он нам не нужен», — объяснял Нафталий Френкель в секретных директивах.

Вскоре появилось и идеологическое обоснование: «перековка» — перевоспитание заключенных. «Перекованным» или «перевоспитанным» могли дать ордена и медали, увеличить питание; их могли повысить по карьерной должности в системе ГУЛАГ или досрочно освободить. В соответствии с этими идеями «рабсила» превратилась в «заключенных каналоармейцев», сокращенно З/К (зэка); в дальнейшем это сокращение стало означать статус любого заключенного в СССР.

Фрагмент газеты «Перековка», 20 июля 1933 года

Фото: Олег Климов / ГУ «Национальный архив Республики Карелия», Петрозаводск

Кроме того, для «идеологической поддержки» проекта ОГПУ потребовались «инженеры человеческих душ» — художники, фотографы, писатели и поэты. На Беломорканале появился специальный отдел — «культурно-воспитательный», при нем существовал театр из числа заключенных, выпускалась лагерная газета «Перековка»; наконец, за полгода до окончания строительства канала встал вопрос о создании своей фотолаборатории. Фотография в те времена была одним из новейших способов пропаганды; а основателем «фотомонтажа действительности» и рекламы «диктатуры пролетариата» был художник-конструктивист Александр Родченко.

Титульный лист газеты «Перековка», 20 июля 1933 года

Фото: Олег Климов / ГУ «Национальный архив Республики Карелия», Петрозаводск

Каким образом Родченко оказался «доверенным фотографом» ОГПУ? Скорее всего, мы никогда точно не узнаем об этом. Но в его биографии прослеживается определенная связь с органами госбезопасности. Еще в начале 1920-х годов в Москве существовал «Салон Лили Брик»; как стало известно уже в наше время, этот салон функционировал не только благодаря обаянию агента Лили Брик (удостоверение ГПУ № 15073), но и при прямой поддержке заместителя начальника секретного отдела ОГПУ Якова Агранова (известный палач ОГПУ-НКВД, на совести которого — десятки расстрелянных, в том числе поэт Николай Гумилев). Цель создания «салона» заключалась в контроле над творческой интеллигенцией. Этот «салон» писатель Пастернак вскоре назовет «салоном милиционеров». Другом семьи Брик и частым гостем «салона ГПУ» был и Александр Родченко.

Родченко отправился на строительство Беломорканала в начале 1933 года. Он был единственным «гражданским» фотографом на стройке, при этом работал он там тайно. ОГПУ поручило ему снимать окончание строительства и открытие канала. Родченко выдали гонорар, питание и обеспечили достаточно комфортными условиями жизни, как следует из документов и его писем к жене: «Не писал по причине незнания, где, что, и отсутствия пропуска. Теперь все в порядке. Здоров и выгляжу хорошо. Ем, пью, сплю, и пока не работаю, но завтра начну. Все замечательно интересно. Пока прямо отдыхаю. Условия прекрасные… Не говори никому лишнего, что я на Беломорканале…»

На строительстве Беломорканала. Отсыпка плотины № 22 сквозной женской бригадой О.И. Игнатенко. 1930-е годы

Фото: Неизвестный автор / ГУ «Национальный архив Республики Карелия», Петрозаводск

Стоит ли говорить, что строительство Беломорканала велось в обстоятельствах высокой секретности. Ни журналисты, ни фотографы даже близко не подпускались к Беломорканалу, а в журналах и газетах публиковали только официальные сообщения правительства.

Судя по всему, задача фотографа Родченко заключалась не только в создании пропагандистских фотографий, посвященных окончанию строительства канала, но и в открытии фотолаборатории. «Лаборатория готова и я начал работать», — сообщает он в письмах. В документах ОГПУ также упоминаются мастерские для художников с красками, холстом и всем необходимым. Так или иначе, как утверждают историки, фотолабораторию в ГУЛАГе нельзя было открыть без поддержки московского ОГПУ.

Строительство Беломорканала, 1933 год

Фото: Александр Родченко / Архив управления ББК НКВД, Медвежьегорск

Полученные негативы, скорее всего, оставались в архивах ОГПУ. До нас дошли лишь те отпечатки, которые использовали в пропаганде. Любопытно, что известные публике снимки Родченко с Беломорканала фигурируют в истории отечественной фотографии под его именем; при этом точно такие же снимки из архивов ОГПУ-НКВД — анонимны и сопровождены титром «автор фотографии неизвестен». Всего на Беломорканале работали три фотографа — все официальные сотрудники ОГПУ. Техническими фотографиями занимались заключенные, у которых не было права выхода за пределы ГУЛАГа.

Вот что пишет, обращаясь к Родченко, находящемуся на Беломорканале, его жена — художник Варвара Степанова: «Они [коллеги] были потрясены, что ты ни с кем больше не заключал договоров на канал, что сидишь там три месяца, что ты не торгуешь фото, что ты не служишь в ГПУ и что тебе ничего не платят…» Однако фотограф ОГПУ Родченко получал деньги (сумма точно неизвестна), ел и жил вместе с руководителями Беломорканала в Медвежьегорске. Имел пропуск и мог ходить без охраны по территории ГУЛАГа и местам строительства канала. Не только документы тому подтверждение, но и сами фотографии: начиная от изображений Нафталия Френкеля (хотя снимать руководство ОГПУ ББК было запрещено) и заканчивая рядовыми каналоармейцами, а также группой писателей во главе с Максимом Горьким, которые под охраной ОГПУ приехали на пароходе «Карл Маркс» отмечать окончание великой стройки. Александр Родченко вместе со всем ОГПУшным руководством канала и Нафталием Френкелем лично встречал этот пароход. Вот что фотограф пишет в связи с этим своей жене: «Я сниму их приезд и проезд на пароходе, сейчас же проявлю и напечатаю (в фотолаборатории ГУЛАГа; фоторепортеры, которые приехали с писателями, не имели такой возможности — прим. авт.). Ты снимки моментально реализуешь в газеты [в Москве]… Это будет здорово, правда?»

Группа писателей с начальником БелБалтлага Фириным (второй ряд, четвертый справа), 1933 год

Фото: Неизвестный автор / ГУ «Национальный архив Республики Карелия», Петрозаводск

Это было здорово. По словам Родченко, на Беломорканале он сделал более двух тысяч фотографий (ныне известны не более 30). Разработал дизайн пропагандистского иллюстрированного журнала «СССР на стройке» в декабре 1933, полностью оформил его своими снимками. А еще он был художником и фотографом «монографии писателей» о Беломорканале, которая называлась просто «Беломорканал имени Сталина». Таковы успехи фотографа и художника Родченко в пропаганде сталинизма. Вот что он, например, пишет в профессиональном журнале «Советское фото» о «перестройке художника» — на примере «перевоспитания» убийц и «врагов народа»: «Меня потрясла та чуткость и мудрость, с которым осуществлялось перевоспитание людей. Там умели находить индивидуальный подход к каждому. У нас [фотографов] этого чуткого отношения к творческому работнику еще не было тогда…»

Беломорканал. 2009

Темный лес — так, чтобы с дороги было не видно. Десятки могильных ям. В них по 100-200 человек расстрелянных. В затылок. Кое-где крест, кое-где звезда Давида, кое-где полумесяц. На одном камне выбито: «Люди, не убивайте друг друга», на другом: «Простите нас». Кто-то написал стихи про Беломорканал и приклеил их на ствол дерева. Кто-то карандашом нарисовал без вести пропавшего родственника. Кто-то поставил фотографию в рамке рядом с пластиковым цветком и зажег свечку.

Место расстрела и захоронения на Беломорканале (пятый-шестой шлюзы)

Фото: Олег Климов

Недалеко отсюда — в городе Медвежьегорске — есть небольшой музей, организованный не правительством и не президентом России, а общественной организацией «Мемориал» при поддержке Фонда Сороса в середине 1990-х годов. Фонды и архивы в музее практически отсутствуют. Покопавшись в материалах, я спросил: «Откуда у вас эти оригинально отпечатанные фотографии 1930-х годов?» «Из бывших архивов ОГПУ Беломорканала, — ответила сотрудница музея. — Еще в 1990-е годы нашего сотрудника допустили в архивы, и он сумел добиться разрешения взять их для музея. С тех пор нас больше туда не пускают».

Я думал, что наивно искать фотоархив Родченко или какие-либо документы в столь маленьком и незначительном музее, которому чуть больше десяти лет. Однако вдруг я увидел картину с видом стройки, под которой было написано: «Беломорканал. 1930 годы. Художник неизвестный». «Черт возьми! Откуда у вас эта картина?» — опять спросил я. Сотрудница музея так же спокойно ответила: «Оттуда же. Из архивов ГПУ».

Что потрясающего было в этой картине, написанной неизвестным художником? Дело в том, что она почти идеально повторяла фотографию Александра Родченко, сделанную на Беломорканале. Никто и никогда не обращал на это внимания, да и мало кому могло прийти в голову провести исследование этой картины. Ясно же — сделано в ГУЛАГе. Да и фотографии в архивных фондах из Беломорканала (в том числе, и очевидно сделанные Родченко) числятся как анонимные. Причин их исследовать тоже вроде как нет.

Репродукция картины неизвестного художника

Фото: Олег Климов / ГУ «Национальный архив Республики Карелия», Петрозаводск

Духовой оркестр Беломорско-Балтийского канала. Район Повенца, 1930-е годы

Фото: Александр Родченко / Архив управления ББК НКВД, Медвежьегорск

В гостинице я сравнил изображение на картине с изображением на фотографии, которая была в моем компьютере. Сходство в композиции несомненное. Силуэты фигур каналоармейцев повторяются так же, как на фотографии. Но не хватает некоторых деталей и обрезанных на фотографии фигур, которые «выбиваются» из композиции. Также несколько смещены фигуры музыкантов духового оркестра. Кроме того, на стенах шлюза пририсованы плакаты, прославляющие строительство Беломорканала и Сталина. На обратной стороне картины — достаточно старый и немного испорченный холст. Картина без подрамника и закреплена непосредственно в раму.

Утром следующего дня я опять вернулся в музей. «Скорее всего, она висела в управлении ББК в сталинское время», — говорит сотрудница музея. Конечно, в управлении, думал я, ведь там работал и жил Родченко, там же была не только фотолаборатория, но и мастерская для художников. А Родченко был не только фотографом, но и художником. Правда, не очень хорошим «рисовальщиком» — реальность он рисовать не умел, а только рисовал конструкции с «линейкой и циркулем», но образование получил в художественной школе в Казани. Кто, кроме Родченко, мог рисовать с собственной фотографии в ГУЛАГе? Заключенные каналоармейцы? Вряд ли им были доступны фотографии Родченко. Да и какой смысл? Пропагандистскую картину можно написать гораздо эффектнее. Поэтому логично предположить, что он сам это и сделал. Времени было достаточно. Условия тоже соответствовали. Да и в дневниках есть упоминание, что Родченко использовал фотографии для рисования картин.

«Знаете что, — сказал я сотруднице музея, — берегите эту картину, может оказаться так, что стоить она будет невероятных денег и тогда вы сможете платить зарплату сотрудникам музея несколько лет. По-моему, это справедливо». Можно ли сейчас доказать авторство этой картины? Я не специалист. Скорее всего, можно — с некоторой погрешностью.

В иллюстрированном журнале «СССР на стройке», который выходил на трех иностранных языках и распространялся, в том числе, среди советской элиты, в номере за декабрь 1933 года (его полностью оформлял Родченко) фотограф так писал об этом духовом оркестре с картины и фотографии: «За 20 месяцев подготовлено около 20 тысяч квалифицированных работников по 40 специальностям. Это все бывшие воры, кулаки, вредители и убийцы. Они впервые познали поэзию труда, романтику строительства. Они работали под музыку собственных оркестров». В этом же журнале есть фотографии с использованием «скрытого монтажа», цель которого — показать труд как удовольствие при строительстве Беломорканала. Наверное, это можно назвать творчеством, искусством, если не знать или не хотеть знать, что все это ложь, пропаганда и преступление против человечности, возведенное в ранг искусства. Если не видеть или не хотеть видеть могильные ямы, в которых по 100-200 человек, расстрелянных в затылок.

Обложка журнала «СССР на стройке», 1933 год

Фото: Олег Климов / Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург

Разворот журнала «СССР на стройке», 1933 год

Фото: Олег Климов / Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург

* * *

Если сравнивать фотографии из бывшего архива ОГПУ, которые значатся как «анонимные», и все публикации Александра Родченко о Беломорканале в СМИ, то выяснится, что архив ОГПУ — более честный и соответствующий реальности, чем монтажи и пропаганда фотохудожника.

Миф о строительстве Беломорканала и «перевоспитании человека» адским трудом; миф, который создал в фотографии и истории фотожурналистики Александр Родченко, начал рушиться много лет спустя, после публикации книги Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ».

Строительство Беломорканала, 1933 год

Фото: Неизвестный автор / Архив управления ББК НКВД, Медвежьегорск

Абстрактные конструкции Родченко, написанные на иконах из разрушенных и разграбленных большевиками церквей, фотомонтажи и фальсификация действительности в фотожурналистике 1930-х годов сейчас в России имеют уже не пропагандистскую ценность периода «великих репрессий», но ценность Искусства, которое в представлении обывателей всегда было независимым и свободным от политического режима. Сам Родченко теперь предстает как пострадавший за «левое искусство формализма» со стороны советской власти. Но, к сожалению, действительность такова, что он был не только ярым сторонником этой самой власти, но и служанкой ее самой одиозной части — Главного политического управления.

Почему? Я пока не нашел точных объяснений, кроме банальных комментариев историков. «Они все были чекистами и комиссарами». Или противоположное: «Они боялись за свою жизнь». Не нашел объяснений, потому что не понимаю, какой страх за жизнь или какая социальная идея может заставить общество и государство опять говорить уважительно о сталинизме — уже в наше время? Красота какого искусства может быть совершенной за счет сотен тысяч замученных и убитых?

Москва. Музей имени Пушкина. 2009

Частная коллекция Александра Родченко. Биография: родился, cын бутафора и прачки, учился в Казани, жил в Москве, художник, фотограф. Идем дальше по выставке: фотография, картина, икона. На иконной доске, где должны быть лица христианских святых, — абстрактная композиция номер 100. Варварство или кощунство? Нет. «Новая икона» для пролетариата. Искусство трудящихся масс. «Искусство — это божество и божество жестокое, мрачное, мстительное и коварное, и властвует над ним Дьявол… Но я должен победить Дьявола, ибо я по силе не уступаю ему…» (из письма Родченко к жене, 1915).

Спрашиваю куратора *** частной коллекции Родченко: «Вы считаете, большевики могли разрушать церкви, а художники писать на иконах свои революционные абстракции?» Искусствовед отвечает: «Меня не интересуют политические взгляды Родченко. Меня интересует искусство Родченко».

А историка Юрия Дмитриева не интересует «искусство фашистов», но он готов искать место расстрела самых разных людей. «Я знал, что есть Дьявол, всемогущий Дьявол — властитель красоты… И ему я хотел продать свою душу… Черную душу. И много я делал для Дьявола, и он еще больше делал для меня. Но пришло время, и я сам захотел быть Дьяволом и объявил свое божество… Я сам могу теперь покупать души, издеваться и любить их…» (из письма Родченко к жене, 1915).

Чувствовали ли они себя художниками? Скорее, воображали себя демиургами. Было ли это искусство? Может быть, но оно было создано не для человека, а для божества, который должен был управлять человеческим материалом. «Мы — пролетарии кисти», «Комиссары искусства» — Родченко, 1919.

«Беспредметность в живописи вас поражает сейчас от того, что живопись ушла вперед от жизни, она не оторвана от нее, как думают. Она только предвидит будущее. Все вы так будете существовать, как существуют сейчас эти беспредметные формы, тон, вес и композиция». У художника Родченко это называлось «Опыты для будущего». Этим ближайшим будущим стала эпоха сталинизма, в которой человек действительно превратился в беспредметную форму, где общество стало иметь один вес и тон, одно содержание, и где «главный художник» использовал в своем творчестве не кисти и краски, не камеру и фотопленку, но человека и общество — в своих конструкциях будущего.

Беломорканал. 2013

Путешествуя по Беломорканалу в наши дни, я часто спрашивал себя: поехал бы я снимать одно из преступлений сталинизма по протекции самих преступников? И должен ответить — поехал бы, потому что я делал это много раз на той или иной войне уже в наше время. Но главный вопрос в другом: встал бы я на сторону преступников хотя бы в использовании своих фотографий? Ответ на этот вопрос не лежит в плоскости искусства и времени, это вопрос совести, которая есть — или которой нет.

Пятый шлюз Беломорканала, 2013 год

Фото: Олег Климов

Шлюз № 10 Беломорканала находится рядом с тюрьмой строгого режима. В одном поселке. Заметив теплоход «Мамин Сибиряк», я начал снимать и сразу же услышал: «Э-эй!!! Ээй!!!» Усилием воли я не повернулся в сторону охранника с автоматом и продолжал фотографировать. Охранник стал опять кричать свое «Эй!», а фотокамера опять — издавать свое «клац!» Я принципиально не хотел останавливаться. После того, как охранник передернул затвор автомата, звук которого я навсегда запомнил с войны, я перестал «клацать» камерой и повернулся к охраннику лицом. Ствол был направлен в мою сторону; другой охранник быстро бежал ко мне. Я поднял руки вверх и сказал: «Я — журналист!» Я всегда так делал на войне, когда на меня направляли оружие.

Вооруженный охранник забрал документы и предложил пройти вместе с ним. Я не собирался никуда идти, и не знаю, что было бы дальше, но подошел начальник шлюза в погонах речника и я сразу спросил охрану: «Ну, что? Шпиона поймали?»

В итоге мне разрешили снимать только водопад, который был рядом, но по пути к нему я нашел огромный профиль Сталина, выложенный белым мрамором на серых камнях у берега обводного канала. Говорят, что профиль «вождя всех народов» особенно хорошо виден с высоты.

Стоит ли говорить, что, делая репортаж, я не боролся с системой. Я боролся с собственным страхом.

Автор благодарит Екатерину Богачевскую за помощь в подготовке материала.

Аркадий Красильщиков

пятница, 16 марта 2018 г.