Наступление простоты
Благодаря интернету люди давно уже отвыкли читать книги… Дебилизация населения идет полным ходом.
Слово «простота» имеет в русском языке преимущественно положительную коннотацию: «Хороший простой человек». Но и отрицательная тоже есть: «Простота хуже воровства». В заголовке этой статьи «простота» употреблена в этом втором смысле. Но речь пойдет не о лингвистических тонкостях, а о важном процессе, сильно влияющем на состояние общества в России и во всем мире и, как по мне, угрожающем даже существованию человечества.
Об этом процессе, как о феномене, пишут и говорят в последнее время немало и есть попытки объяснения причин его и рецепты его преодоления, но, как я постараюсь показать, объяснения недостаточно глубокие и рецепты не слишком полезные. Вот, например, недавно на youtube.com Дмитрий Абзалов прекрасно рассказывал о примитивизации современной западной политики, об отсутствии в ней глубины, о заботе только о сиюминутном выигрыше и даже не о действительном выигрыше, а о произведении впечатления выигрыша на избирателя. Но на самом деле это касается не только западного политикума, но и любого другого современного, включая российский. Достаточно вспомнить Жириновского с его «Каждой бабе по мужику, каждому мужику по бутылке водки». (Можно, конечно, сказать, что Жириновский не так уж прост, как кажется, но с точки зрения рассматриваемого феномена это неважно, т.к. именно на эту его простоту, действительная она или изображаемая, ведутся его избиратели и уж их-то простота точно не кажущаяся). Достаточно вспомнить Горбачева с его перестройкой, плавно перешедшей в перестрелку. Достаточно вспомнить Ельцина с его «Берите столько суверенитета, сколько сможете», что привело к развалу Союза и рекам крови в результате.
И это касается не только политики, но и всех сфер управления государством, в частности экономики. Достаточно вспомнить лозунг «Делай как у них», когда под «ними» в 90-е годы понимались Запад и Америка в частности, а сегодня понимается Китай. При этом не учитывается, что «они», будь то Америка или Китай прошли определенный путь, прежде чем достигли этого «у них» и что нельзя просто повторить этот путь, поскольку Россия не может переместить себя в начало их пути. Можно и нужно учиться у них, но не обезьянничать, а строить свою модель экономики с учетом своей специфики и состояния на сегодня.
И наконец, это наступление простоты, касается не только элит, но и общества в целом. И одно с другим связано, тем более в демократическом обществе, где политики и прочие общественные деятели вынуждены оглядываться на избирателя. (Пример Жириновского и его избирателей или украинского Ляшко, да и почти любого украинского политика и их избирателей). А в тоталитарном обществе – дело еще хуже.
Можно еще долго говорить о наступлении простоты, как о феномене, и о влиянии этого наступления на разные стороны жизни общества в России и на ситуацию в мире. Но поскольку об этом написано уже немало, то я ограничусь вышесказанным, отослав желающих больших подробностей к другим моим статьям, в которых я касаюсь этого феномена. («Глобальный кризис и научно-технический прогресс», «Современная демократия» и др.).
Что касается попыток объяснения этого наступления простоты, то возьмем, для примера, свеженькое. В статье «Мозг под ударом: губительный режим многозадачности» Евгений Перельройзен объясняет это наступление влиянием на нас компьютерных технологий и даже вводит термин «цифровое слабоумие». Вот пару цитат из его статьи:
«Цифровое слабоумие выражается главным образом в отсутствии необходимости использовать умственные способности в полном объеме».
«Многие люди, пользователи социальных сетей, Интернета, пребывают в «состоянии частичного внимания» (по определению писательницы Линды Стоун, 1998 г.). Оно изнуряет, и людям приходится пребывать в нем ежедневно. Они не в состоянии закончить одно задание, прежде чем приниматься за другое, не пропускают ни единого сигнала, подаваемого компьютером, реагируют на каждый писк своего мобильного телефона».
«Люди ощущают свою значимость, откликаясь на все звонки и требования соединения, которые сыплются на них. Атмосфера маниакальной прерывистости заставляет их надпочечники вырабатывать в огромных количествах кортизол и адреналин. В течение короткого времени эти гормоны стресса повышают уровень энергии, усиливают память и обостряют внимание. Но потом они же нарушают познавательные способности, приводят к депрессии и повреждают нейронные цепи гиппокампа, миндалины и префронтальной коры – то есть участки мозга, отвечающие за настроение и мышление. Хроническое, длительное переутомление мозга, вызванное современными технологиями, может привести к морфологическим (то есть органическим) изменениям его глубинных структур. Это называется техногенным мозговым истощением».
Трудно не увидеть рациональное зерно в этих пассажах Перельройзена. К этому надо добавить, что интернет, хотя и необычайно расширил доступ каждого к информации, но одновременно, и в немалой степени благодаря этому, просто отучил людей самостоятельно мыслить, анализировать, напрягать мозги в поисках истины. А зачем, когда на любой вопрос можно найти готовый ответ с помощью поисковика Гугла? Этому способствует также экспоненциально увеличивающийся поток, точнее потоп информации, когда главным кажется ухватить ее как можно больше (чтоб выглядеть не дурней других). А попытка разобраться в этой информации, проанализировать ее, сделать самостоятельные выводы отнимает то драгоценное время, которое можно потратить на поверхностное усвоение еще и еще информации. Иначе конкуренты будут задалбливать тебя неизвестными тебе фактами, цифрами, фамилиями, названиями источников. А конкуренция на интеллектуально информационном поле все время ужесточается. Кстати, с этим интернет вариантом наступления простоты имеет место явление аберрации, оптического обмана, когда действительное резко отличается от кажущегося. Благодаря накачанности информацией эти ребятишки, торчащие, а фактически живущие в интернете, на первый взгляд кажутся очень умными: факты, цифры, имена сыплются из них как из мешка. На «брейн ринге» они забьют любого эрудита прежних времен. Но как говорил Сеченов: «Мой книжный шкаф содержит гораздо больше информации, чем моя голова, но ученый это я».
Но «цифровое слабоумие» это лишь одна из причин наступления простоты. Оно не может объяснить феномен в целом, хотя бы потому что это наступление началось еще до появления интернета. Горбачев и Ельцин – продукты, безусловно, до цифровой эпохи. (Не говоря про маразматических генсеков и прочих партийных бонз последнего периода советской власти). И стремительное нарастание потока информации началось не в эпоху интернета. Мало того, появление интернета и цифровых технологий – это как раз ответ на вызов, брошенный нам информационным взрывом. Благодаря этим технологиям мы еще хоть как-то плаваем по поверхности информационного потопа. Хотя как видно из вышесказанного, мелко плаваем, и все время теряем глубину понимания.
Первичная и главная причина наступления простоты заключается в кризисе рационалистического мировоззрения, на котором встала и расцвела западная цивилизация. О сути этого кризиса я много писал. («Единый метод обоснования научных теорий». И много статей). Здесь отмечу лишь следующий момент, имеющий отношение к теме этой статьи.
Рационалистическое мировоззрение в виде классического рационализма (Декарт, Паскаль, Бекон, Ньютон, Лейбниц, Лагранж и т.д.) привело к бурному развитию естественных наук, в процессе эволюции которых был выработан вышеупомянутый единый метод обоснования научных теорий. Метод этот является квинтэссенцией научного рационализма. Он дает представителям этих наук общий язык, который позволяет им всем сообществом ученых (пусть не сразу) принимать какие-либо гипотезы в качестве доказанных теорий, а другие отбрасывать. Это свойство как раз и позволяло этим наукам бурно развиваться, принося ощутимые плоды научно-технического прогресса на их основе. Метод этот до сих пор не был представлен эксплицитно и работал и работает на уровне стереотипа естественно научного мышления и образцов-эталонов теорий, обоснованных более-менее по этому методу, таких как механика Ньютона и электродинамика Максвелла. В гуманитарные и общественные науки этот метод не проник даже на уровне стереотипа мышления, тем не менее, некоторое влияние на них он до поры до времени оказывал, понуждая их представителей хоть в какой-то мере подражать в этом представителям естественных наук. Примером тому может служить марксизм, адепты которого претендуют на то, что он единственное в мире «научное учение». И хотя, как я показываю в упомянутой книге по единому методу обоснования (глава «Научен ли научный коммунизм?»), он далек от того, чтобы быть действительно обоснованным по единому методу, но все же хоть какие-то элементы подобия обоснованию по методу там есть. Там хотя бы употребляются такие выражения, как «законы истории», которые Маркс ошибочно приравнивает к законам физики, хотя как я показываю, природа тех и других различна. Но пусть хоть и не в том смысле, но определенная объективность за марксовыми законами общественного развития есть. («Законы истории»).
Распространение и торжество рационалистического мировоззрения (в эпоху до его кризиса) отражалось на подъеме общего уровня интеллектуальных способностей и широких масс и элит. С ним связано и распространение всеобщего среднего образования в западных странах и бывшем Советском Союзе и расширение высшего. Причем весомую часть во всеобщем среднем образовании занимали математика и естественные науки: физика, химия биология, хорошо подбитые научным рационализмом и его стилем мышления. Да и в общественных науках, в частности в том же марксизме рациональный стиль мышления присутствовал хоть в какой-то мере, что способствовало постановке мозгов и у той части населения, которая не шла в ученые естественники или технари.
Но стремительный научно-технический прогресс необычайно усложнил и продолжает усложнять ту действительность, которую описывают (или должны описывать) гуманитарные и особенно общественные науки. В то время как действительность, описываемая физикой и другими естественными науками, осталась той же, что и во времена Ньютона. И потому и механика Ньютона, и электродинамика Максвелла и прочие ставшие классическими естественно научные теории продолжают успешно применяться в своих областях, а вновь создаваемые естественно научные теории описывают уже новые области бесконечного не только в пространстве и времени, но и в своем разнообразии мироздания. А вот классическую экономическую теорию Смита и Риккардо уже невозможно применять, поскольку «невидимая рука рынка» в нынешних изменившихся условиях уже не может сама все отрегулировать. («Начала новой макроэкономической теории.»). И марксизм даже самые отпетые его адепты вынуждены подправлять, поскольку, скажем, невозможно сегодня говорить о ведущей роли промышленного пролетариата (давно превратившегося во «все бухие пролетарии») и слово «пролетариат» эти адепты вынуждены заменять какими-то расплывчатыми «трудящимися». И т.д. и т.п. Это усложнило задачу применения единого метода обоснования в сфере гуманитарных и общественных наук, а он, как сказано, и без того применялся там едва-едва. А именно эти науки должны по идее учить людей, как правильно должно быть устроено общество и как решать различные проблемы в нем, чтобы получалось как лучше, а не «как всегда».
И, наконец, к этому добавился вышеупомянутый кризис рационалистического мировоззрения, суть которого в двух словах в том, что в западной философии восторжествовали течения (экзистенциализм, философский релятивизм, онтологический релятивизм, пост позитивизм и др.), релятивизирующие научное познание: отрицающие его надежность, связь его понятий и выводов с опытом и существование в нем единого метода обоснования. Почему произошел этот кризис – это в упомянутой моей книге. Здесь же для нас важно, что этот кризис практически никак не отразился на естественных науках, представители которых как применяли единый метод обоснования на уровне стереотипа мышления при построении и, главное, обосновании своих теорий и установлении их истинности и научности, так и продолжают это делать посей день. И потому, как сказано, эти науки продолжают успешно развиваться, влияя своими плодами на действительность, в которой мы живем (к лучшему или к худшему – это отдельный вопрос). А вот на гуманитарных и особенно общественных науках этот кризис в сочетании с усложнением действительности отразился.
Если там и раньше рационального стиля мышления было не густо и единым методом обоснования почти не пахло, то теперь представители этих наук вообще плюнули на рациональное научное обоснование своих, с позволения сказать, теорий. И поле гуманитарных и общественных наук превратилось из сферы науки в сферу пропаганды, где успех идеи определяется не научной обоснованностью ее, а тем, насколько она соответствует инстинктам масс и интересам влиятельных сил: государств, партий или даже могущественных корпораций. Это – в тех случаях, если идея вообще оказывает какое-либо влияние на власть, на общество и процессы в нем. В большинстве же случаев все это творчество служит лишь для делания академической карьеры: защиты диссертаций и переползания из доцентов в профессора. Здесь науку заменило наукообразие в стиле фонвизинского недоросля, только мудренее. Достаточно нафаршировать статью модными и желательно непонятными рядовому читателю терминами, всякими там «системно», «дискурс», «ноогенез», «негэнтропия» и т.п. и сослаться на модных, а еще лучше мало известных широкой публике авторитетов, какого-нибудь Рорти, Дериду и т.п. и это проходит за науку высшего класса. Хотя смысла в тексте может быть ни на грамм, не говоря про его научную обоснованность. Много примеров такого наукообразия приведено в моей книге «Наука и лженаука» «(Direct Media, М. – Берлин, 2014). Писал я на эту тему и после издания книги (Например, «Вопрошательная философия»). Естественно, что такого рода «наука» либо вообще не влияет на процессы, текущие в обществе, либо влияет негативно, приводя к таким решениям властей, когда по выражению Черномырдина «хотели как лучше, а получилось как всегда». А также – к деструктивным общественным движениям типа майданных революций. И наконец, все это ведет к дебилизации населения, а оная приводит к тому, что уже никакие стоящие идеи не могут пробиться в этой атмосфере. Существенную роль в этой дебилизации играют также «говорящие головы» из зомбоящика, в режиме нон-стоп обсуждающие любые проблемы общества, страны, человечества на примитивном уровне (а обсуждать глубоко в этом режиме и невозможно) От этих бесконечных политико-общественных ток-шоу население просто балдеет. Это в дополнение к тому, что благодаря интернету оно давно уже отвыкло читать книги, тем более серьезные.
В результате наступление простоты повергло на сегодня и продолжает повергать мир в хаос. Все эти бессмысленные революции, кровавые войны, которые, как потом выясняется, не нужны были тем, кто в них ввязывался, хаотические действия властей в экономике, приводящие кризисам, все это любители конспирологии объясняют необычайно тонкой («вам не понять») игрой некой мировой закулисы: вашингтонского ли обкома, масоно-сионистского заговора, борьбы между Ротшильдами и Рокфеллерами и т.д. Ну, масоны, розенкрейцеры, сионские мудрецы – это для законченных зомби. Вашингтонский обком, в смысле Америка, транснациональный капитал и различные его объединения это, конечно, существует и играет свою роль в современной картине мира. Но представление, что они все заранее просчитали и все идет по их плану, рассыпается, если послушать того же упомянутого вначале Абзалова. Можно вообще никого не слушать. Достаточно посмотреть на то, что творится сегодня во внутриполитической жизни самой Америки. Или вспомнить ахинею, которую порола Джейн Псаки. (А предполагать, как это делают некоторые говорящие головы, что она специально это делала, опять же с какими-то тайными намерениями, это уже маразм, превосходящий саму Джейн Псаки).
Наконец, а что творится сегодня с мировой экономикой и экономической наукой? Вот несколько высказываний из статьи английского экономиста и члена палаты лордов Великобритании Роберт Скидельски (оригинал).
«Давайте честно: никто не понимает, что сегодня происходит в мировой экономике»
«Поскольку никаких применимых макроэкономических инструментов (имеется в виду не опровергнутых и пригодных к употреблению макроэкономических теорий) больше фактически не осталось, общим местом стали разговоры о «структурных реформах». Но по вопросу о том, что именно это означает, согласия тоже нет».
«Современные же профессиональные экономисты, наоборот, не изучают практически ничего кроме экономики. Они даже не читают классические труды по своей собственной дисциплине. Об истории экономики они узнают, если это вообще происходит, из таблиц с данными. Философия, которая могла бы им объяснить ограниченность экономического метода, – для них закрытая книга. Математика, требовательная и соблазнительная, монополизировала их интеллектуальные горизонты. Экономисты – это «учёные идиоты» (idiots savants) нашего времени».
Все это и многое другое в статье Скидельски прекрасно совпадает с тем, о чем я пишу в упомянутой книге «Начала новой макроэкономической теории», составленной из статей, написанных в 2009 году, т.е. намного раньше статьи Скидельски. Но наш читатель, воспитанный на авторитетах и отученный воспринимать доказательства и обоснования («слишком много букаф»), на мои писания – ноль внимания. Ну, так, может, он поверит известному экономисту и по совместительству лорду? Но в отличие от Скидельски, который поплакавшись в жилетку на отсутствие правильной и соответствующей современной действительности макроэкономической теории, сам ничего по этой части не предлагает, я то в моей книге предлагаю начала новой макроэкономической теории, основанной к тому же на едином методе обоснования. Кстати, из последней цитаты из Скидельски видно, что он ощущает нехватку этого метода («Философия, которая могла бы им объяснить ограниченность экономического метода»), хотя, не зная о самом методе, не может сформулировать это внятно.
Скидельски пишет о западной экономической науке. Но не следует думать, что с российской экономической наукой (и, соответственно с российской экономикой) дела обстоят лучше. Российские ученые экономисты и говорящие на темы экономики головы, разбиты на несколько враждующих между собой групп, между которыми идет яростная пропагандистская война, не имеющая ничего общего с теоретическим научным спором. Каждая группировка твердит, что нужно делать «как у них». Только у одних «как у них» это значит как у американцев, у других – означает советскую плановую экономику, у третьих – нынешнюю китайскую, у четвертых европейские социал-демократические страны. Каждая группа идеализирует свое «как у них» и вполне справедливо указывает на недостатки конкурентных «как у них». А еще в этой пропагандистской войне за правильную экономику отчаянно используется патриотизм. «Наша экономическая программа лучше всех других, потому что мы больше всех любим Родину». Но теории сварганенной хотя бы в стиле кейнсианства или монетаризма (тоже не бог весть что в плане обоснования и к тому же уже отжили свое) никто не предлагает. А если кто-то отважится предложить, того сожрут объединенными усилиями всех групп.
Что касается рецептов преодоления наступления простоты, то предлагается вернуться к советской системе средне школьного образования, в которой по сравнению с нынешней западной уделялось больше времени изучению математики и физики. Ход мысли, которым руководствуются предлагающие это, правильный, ибо, как сказано выше, физика с математикой нагружены рационально научным способом мышления и в неявном виде единым методом обоснования научных теорий и более глубокое изучение их улучшает аналитические способности населения. Но простое возвращение к советской системе школьного образования решительно недостаточно в современных условиях. Достаточно вспомнить, что маразматические генсеки последнего периода советской власти и секретари по идеологии, выделяющиеся своей тупостью даже на фоне остальной парт номенклатуры, все сформировались в недрах этой советской системы образования. А с тех пор сложность мира, в котором мы живем, возросла многократно и продолжает возрастать. Кроме того, как я сказал, единый метод обоснования присутствует в естественных науках в неявном виде и хорошо его чувствуют только те, кто сами являются учеными и пытаются сами создавать теории. Школьный же курс физики и математики, даже старый советский, дает в этом отношении весьма немного.
Существенное изменение ситуации может дать только эксплицитное представление и признание единого метода обоснования научных теорий и последующее внедрение в систему образования, начиная со старших классов средней школы, его основ. А также его широкое применение в гуманитарных и общественных науках для решения конкретных проблем, стоящих сегодня перед обществом и человечеством.
Эксплицитное представление единого метода обоснования я сделал в упомянутой книге по методу. Там же я показал возможность его применения (с соответствующей адаптацией) в сфере гуманитарных и общественных наук. Но добиться хотя бы обсуждения метода на уровне Академии Наук мне не удалось посей день, хотя с первыми статьями по методу я начал выступать 20 с лишним лет назад и на сегодня вышло уже 2-е издание книги, опубликовано несколько статей по методу в философских журналах и есть положительные отзывы по нему от маститых философов. (Например, от зав. сектором философии естествознания ИФ РАН, проф. Е. Мамчур). Причина этого понятна: признание единого метода обоснования, дающего объективные критерии научности, высветит научную несостоятельность огромного числа авторитетов в области гуманитарных и общественных наук и они, естественно, сопротивляются этому в меру своих возможностей. А возможности эти трудно переоценить. Ведь именно в силу отсутствия в сфере гуманитарных и общественных наук объективных критериев научности и истинности теории (в прикладных науках работает хотя бы критерий практики, а попробуйте применить этот критерий, скажем к марксизму), там господствует система авторитетов. Тут не доказанность теории определяет ее истинность, а признание авторитетов. Но поскольку единый метод обоснования не устраивает авторитетов, то, сколько ни доказывай и не обосновывай его, они его не признают и даже в теоретический спор не вступают.
Что дает признание и применение единого метода обоснования ясно из вышесказанного. Но все же добавлю пару слов.
Сегодня наука, особенно гуманитарная и общественная засорена колоссальным количеством научной имитации, а проще пустословия. Это во много раз усложняет задачу поиска полезной нужной информации, которая и так не проста с учетом информационного взрыва и несмотря на современные методы ее обработки. Ведь эти методы, например поисковик Гугла, подсовывая нам длиннющий перечень статей на интересующую нас тему, ничего не говорят нам о том, насколько конкретная статья научно обоснована или сколько в ней пустословия. И не будучи в состоянии быстро оценивать научную обоснованность текстов, мы зачастую просто тонем в этом изобилии. Точно также, если мы сами написали толковую и важную статью, то она просто тонет в этом потоке информационного мусора и не доходит до тех потенциальных читателей, которым она нужна и которые могли бы ее понять и оценить. Система авторитетных журналов лишь отчасти решает эту проблему, причем, если в сфере естественных наук эта система хоть как-то работает, то в сфере гуманитарных наук у каждой научной школы свой авторитетный журнал и «Ваши авторитеты, нам не авторитетны». Понятно, насколько это тормозит прогресс в сфере, прежде всего, общественных наук и через то – прогресс общества и успешное разрешение насущных проблем его. Единый же метод обоснования при освоении его и некотором навыке пользования им позволяет, во-первых, довольно быстро определять степень научности текста даже из незнакомой до этого Вам области. А во-вторых, объективные критерии научности, которые дает этот метод, могут быть использованы для расчистки завалов мусорной информации из сферы гуманитарных и общественных наук. Кстати, я не раз предлагал и руководству АН и сменяющим друг друга министрам образования и науки применить единый метод обоснования для реформы науки, но получал лишь отписки. Ну и, наконец, что касается примеров применения единого метода обоснования в сфере гуманитарных и естественных наук, то их много и в упомянутой книге по единому методу и в книге «Философия и глобальный кризис: монография» (Direct Media, М. – Берлин, 2016).
А. Воин
Комментариев нет:
Отправить комментарий