КАК ХРИСТИАНЕ ИЗБРАЛИ ИЗРАИЛЬ

Гай Бехор

Треснувшие стены монастыря: как христиане избрали Израиль

От переводчика: в знак протеста против Декларации Трампа об Иерусалиме мусульманский мэр Назарета отменил рождественские празднования в городе. Вряд ли этот шаг покажется евреям столь уж грозным и болезненным. Зато арабские христиане Назарета опять стали жертвой исламского экстремизма. Впрочем, по крайней мере, в Израиле их жизни ничего не угрожает. Чего нельзя сказать обо всем остальном Ближнем Востоке, включая, разумеется, и автономию Абу-Мазена, где уже почти не осталось христианского населения. На этом фоне написанная д-ром Бехором четыре с половиной года назад статья продолжает сохранять свою актуальность.

Александр Непомнящий

* * *

Существование христиан на Ближнем Востоке стало изолированным, ушло в бенедиктинские монастыри, новые и искусственные, лишь для того, чтобы просто выжить. И по крайней мере первую половину XX века это работало. Вплоть до 70-х годов, когда стены монастырей стали трескаться. Теперь, с наступлением "арабской весны", бенедиктинский устав выживания христиан на новом Ближнем Востоке прекратил свое существование и вовсе. И куда же податься, когда выбора больше не осталось?

Мучительными выдались V и VI-й века новой эры - как для христиан, так и для всего итальянского региона, переживавшего в тот период нашествия варваров. В 455 году вандалы разорили в Италии целые области, в 476-ом в Римскую империю вторгся германский военачальник Одоакр. А вслед за ним остготы силой оружия превратили империю в свое королевство. Тяжелейший кризис обрушился на Италию и на ее несчастных, забитых жителей. Само дальнейшее существование христианства оказалось под угрозой, и тогда монах по имени Бенедикт (480-547 гг.) желая уберечь веру, разработал практику выживания – в монастырях, огражденных могучими стенами. А еще Бенедикт написал устав - свод законов, состоящий из 73 коротких глав, регламентирующих монастырскую жизнь и таким образом спасающих христианство от исчезновения. Не стало больше свободных и бродячих монахов, на смену им пришла организованная и упорядоченная структура. Так возник Бенедиктинский орден, да и в целом весь институт европейского христианского монашества, живущего под девизом Ora et labora, то есть "молитва и работа". Это стало образом жизни.

Вплоть до наших дней Regula Benedicti – то есть "бенедиктинский устав" - остается важнейшим сводом законов католического монашества. Именно он определяет жесткую монастырскую иерархию от настоятеля (аббата) и совета братьев до рядовых монахов и послушников, порядок продвижения и карьерного роста, а также все внутренние управленческие звенья. Устав обязывает монаха к абсолютному подчинению аббату. Говорить дозволяется лишь после получения разрешения, но и во время разговора запрещено двигать губами. Как одеваться, как спать, как есть, как думать – все определено уставом. Строжайшая аскеза подразумевает и запрет на частную собственность. Летнее расписание: 4 часа труда, 2 часа чтения, трапеза, 2 часа отдыха и снова труд. Монах перестает быть хозяином своего тела.

Так, столкнувшись с угрозой своему существованию, христианство сформировало законы самосохранения, которые не были в действительности частью самой религии. Оно просто стремилось выжить, запершись внутри монастырских стен…

По окончанию Первой мировой войны христианские жители Ближнего Востока, оглядевшись по сторонам, сообразили, что в изменившейся ситуации им открывается новая возможность для дальнейшего выживания. Будучи признанными в Османской империи отдельной религиозной конфессией (по-турецки - миллет), а потому, обладая автономными административными учреждениями, в том числе судами, школами, больницами и т.д., христиане не были особенно тесно связаны с мусульманами. И те и другие жили как бы сами по себе.

Однако с образованием национальных арабских государств все полностью изменилось. Появился новый - национальный - фактор самоидентификации, позволявший теперь христианам интегрироваться в мусульманское общество, не теряя религиозной идентичности. И тогда различные христианские общины ближневосточных государств сформировали этакий новый "бенедиктинский устав", кодекс выживания, никак не связанный с религией, а просто воплощающий конкретное желание защитить себя в изменившейся ситуации. У этого кодекса, было несколько жестких правил:

1. Арабский национализм – это изобретение двадцатого века впервые позволило христианам по-настоящему влиться в общество, где господствовали мусульмане, в обход разделения на конфессии и общины. Все стали арабами. Именно по этой причине среди основателей и панарабского национализма и национализма отдельных государств оказалось так много христиан (как правило, греческих православных ортодоксов, но и других тоже). Не случайно христиане вроде Джорджа Хабаша, Наифа Хаватме, Вадея Хадада и других в 50-х годах XX века вошли в число создателей движения "Панарабских националистов" ("Аль-Каумиюн аль-араб"), десятилетие спустя породившего "палестинский" национализм ("Народный фронт освобождения Палестины").

В свою очередь, Мишель Афляк стал основателем общеарабского движения "Баас", в то время как Антун Саада создал "Сирийскую социальную националистическую партию" (ССНП), базирующуюся на общеарабском единстве. Джордж Антониус написал "Арабское пробуждение" - фундаментальный исторический труд о панарабском национализме, а братья Рахбани - гимн для партии "Баас". Братья Текла основали арабскую ежедневную газету (именно так ее представляли) издаваемую в Каире - "Аль-Ахрам", а семья Туени – "Ан-Нахар" в Бейруте.

К слову, культурное течение "левантизма" тоже было создано христианам. Азми Бшара составил устав арабского "гражданского общества", в котором, разумеется, нет ни христиан, ни мусульман. Да и большинство остальных лидеров движения "Балад" в Израиле, по сути, представляющего собой не что иное, как движение "арабского" (но не "палестинского") национализма, тоже христиане. "Арабский" национализм позволил христианам оказаться наравне с мусульманами, навести мосты с исламским экстремизмом. Хотя при этом ни те ни другие даже не пытались задаться вопросом о том, кто же такой араб, и отнюдь не случайно. Чтобы не разрушать иллюзию.

2. Опора на социализм и СССР. Точно так же, как и арабский национализм, это позволяло подняться над религиозной рознью и приглушить ее, ведь все же друг другу - "товарищи", неважно из какой ты общины или конфессии. По этой же самой причине в свое время так много евреев увлеклось коммунистическими идеями (конечно, прежде всего в Европе, но и в Ираке, и Египте тоже). Именно коммунистическая партия до последних двадцати лет поддерживала и пестовала существование арабов в Израиле. Не случайно, в числе ее лидеров было такое множество христиан: Тауфик Туби, Салиба Хамис (отец Джулиано Мера), Эмиль Хабиби, Ханна Муаис, Эмиль Тома, Исам Махуль (чей брат писатель и глава организации "Итиджа" Эмир Махуль, был осужден на девятилетний срок за шпионаж), уже упомянутый Азми Бшара, сбежавший за границу и таким образом избежавший ареста за шпионаж и сотрудничество с "Хизбаллой", Сабри Джериис, присоединившийся к ООП, Виолет Хури и еще многие, многие другие.

Ежедневная газета компартии "Ал-Иттихад" по сути являлась в те годы основной газетой израильских арабов. Сама же эта партия представляла собой в Израиле единственный несионистский инструмент протеста, принимавший с распростертыми объятиями христиан, как равных.

Был тут и ясный экономический аспект. Советский блок был всегда открыт для арабских братьев, посылавших своих сыновей изучать медицину и фармацевтику в страны социализма. А еще были летние лагеря для детей, и, конечно, постоянное финансирование израильской компартии, в том числе и арабских СМИ, и много чего еще. Фактически это была щедрая и бездонная касса.

3. Жесткое неприятие Израиля. Что еще могло связывать фанатичного арабохристианского идеолога Джорджа Антониуса (1891 – 1942 гг.) с нацистом и муфтием Хаджем Амином аль-Хусейни, в иерусалимском доме которого Антониус прожил часть своей жизни (к слову, это была та самая гостиница "Шепард", на месте которой теперь, со всей вытекающей отсюда символичностью, будет возведен новый еврейский квартал), как не глубочайшая ненависть к евреям?

Что еще могло обеспечить легитимацию певице Файруз, посвятившей многие годы борьбе "за Филистын", поэту Антону Шаммису, чьи книги продолжают сеять ненависть по сей день, или антисемитской партии "Баас"? Что еще позволило бы христианам становиться членами ООП, например, писателю Гассану Канафани? Да и не только в Израиле, но и в Сирии, и Ливане.Связь с израильтянами оказалась для ливанских маронитов коротким и быстро завершившимся эпизодом, вслед за которым они вновь вернулись к своему традиционному отношению к Израилю.

Что еще могло оправдать существование ассирийцев-несторианцев в Ираке, включая Тарика Азиза, прислуживавшего Саддаму Хусейну? Или генсека ООН Бутруса Рали, расплачивавшегося за свое участие в мирных переговорах вместе с Садатом клеветой на воюющий в Ливане Израиль? Только одно - демонстративная враждебность к Израилю, лишь она обеспечивала право на существование христиан в глазах мусульманского большинства. По этой же причине и главы коптской церкви в Египте всегда были против Израиля.

При этом ненависть к Израилю обязательно должна была быть подчеркнутой, демонстративной. Она стала неизбежной необходимостью для молодого христианина, заинтересованного влиться в мусульманское общество. Самим же мусульманам этот инструмент был не нужен, поскольку доказывать друг другу ничего не требовалось. В отличие от христиан, их легитимность не оспаривалась и не нуждалась в подтверждении. Именно поэтому самыми ярыми врагами Израиля, как внутри страны, так и за ее пределами, раз за разом становились арабы-христиане.

Вот такой парадокс: враждебность к Израилю вовсе была не связана с самим еврейским государством, она лишь являлась необходимым условием выживания христиан в мусульманском обществе. И потому была столь непримирима и безжалостна, ведь она обеспечивала право на жизнь: "Видите, как я ненавижу Израиль? Значит, и я имею право на жизнь".

Так существование христиан на Ближнем Востоке стало изолированным, ушло в бенедиктинский монастырь, новый и искусственный, лишь для того, чтобы просто выжить. И по крайней мере первую половину XX века это работало. Вплоть до 70-х годов, когда стены монастыря стали трескаться. Теперь, с наступлением "арабской весны", бенедиктинский устав выживания христиан на новом Ближнем Востоке прекратил свое существование и вовсе. И куда же поддаться, когда выбора больше не осталось?

Что характеризовало всю эту христианскую активность на протяжении полувека? Кем они только ни были: коммунистами и баасистами, "пан-сирийцами" и националистами, "палестинцами" и арабами, жителями Ближнего Востока и социалистами. Они перепробовали все: "Фаланги", "Народный Фронт", всевозможные марксистские движения, гражданское общество и государство всех граждан. Только одно слово - "христиане" они не упоминали ни разу. Столь важным было оно для них, что даже просто произнести его боялись.

Первой стала рушиться стена панарабского национализма - изобретение, на самом деле не имевшее ни малейшей связи с реальностью, вся цель которого только и состояла в том, чтобы затушевать бесчисленные конфессиональные и этнические различия, дробящие арабское общество на множество частей. Недаром в самых мозаичных странах - Ираке и Сирии - правила партия "Баас". Пока не рухнула.

Еще в 1970-х разразилась межэтническая война в Ливане. Тогда же стали расползаться по швам и национальные государства. Около десяти лет назад, вслед за крушением режима Саддама Хусейна, христиан Ирака стали изгонять и резать.

То же происходило во время "интифад" и на территории "палестинской" автономии, где поначалу христиане вроде как были союзниками. Но апогея процесс достиг с наступлением того, что парадоксальным образом было названо "арабской весной", хотя именно тогда и рухнул окончательно весь пресловутый арабский национализм. Обрушились национальные государства. Прежде всего Сирия, которая, будучи страной, где меньшинство правило большинством, являлась для христиан, едва ли не заповедником. Ведь они тоже входили в правящую коалицию меньшинств. Но вот - не стало больше не только панарабского национализма, но и любого другого национализма вообще. И это оказалось для ближневосточных христиан самой страшной из катастроф.

По той же причине отошла от национального арабского движения "Балад" и коммунистической партии часть израильских христиан. Их сдвиг в сторону израильского общества и образа жизни вызывает у оставленных партий ужас, ведь именно христиане были для них тем самым краеугольным камнем, на котором держалось все их существование.

Но и это еще не все. Многие молодые христиане в Израиле стали отказываться уже не только от "палестинской" самоидентификации, в которой для них не осталось места, но и от арабской самоидентификации, как таковой, утверждая, что являются не арабами, а "арамеями".

Место арабского национализма занял ислам, устанавливая свои правила и законы. И с этого момента пришел конец мечтам христиан о существовании внутри арабского общества. В Ираке после Саддама Хусейна жило два миллиона христиан, теперь осталось не больше шестисот тысяч. Жесточайшей резне подверглись они и в Сирии. В Египте сотни тысяч коптов ищут любую возможность покинуть страну. В "палестинской" автономии сохранилось чуть больше десяти тысяч христиан, остальные сбежали. То же происходит и в Ливане, откуда продолжается массовое бегство христиан, и в Тунисе.

В секторе Газа, находящемся под властью ХАМАСа осталось не более нескольких сотен христиан, с ужасом ожидающих будущего. Ведь это не просто ислам, это фундаменталистские салафитские группы, рассматривающие любое существование христиан внутри "исламской нации" как нарушение, которое следует исправить, а потому обрушивающие на христиан бешеную жестокость, от которой у них нет спасения. Церкви горят, целые семьи изгоняются, а то и вовсе вырезаются. И защитить их некому.

Советский Союз, который поддерживал всю эту мнимую действительность, тоже рухнул, так что в начале 1990-х годов, весь щедрый финансовый поток разом иссяк. Кончились летние лагеря и бесплатная учеба на врачей в странах советского блока, который и сам перестал к тому времени существовать. От такого удара компартии и христиане внутри них не оправились до сих пор. У России же в сохранении и защите вымирающего подвида ближневосточных христиан особых интересов нет.

Ливанская христианская певица Нухад Хаддад, известная под сценическим псевдонимом Файруз ("бирюза") – один из величайших даров, полученных арабским миром и яркий пример происходящих в христианском обществе изменений. В молодости она пела про "Филистын" и его потерянные города, про арабское единство и арабскую нацию. В последние же годы, всего этого больше от нее не услышишь. Теперь ее репертуар преимущественно состоит из христианских религиозных или лирических песен, пронизанных отстраненным разочарованием. Исполняемая здесь песня "О, возлюбленный мой" - это религиозный гимн, написанный на слова маронитской молитвы для Страстной пятницы. Это та же самая Stabat mater, только на арабском языке, на мой взгляд, одно из красивейших музыкальных произведений, созданных в арабском мире.

Враждебность к Израилю превратилась в излишество, в роскошь, на которую теперь ни у кого нет времени. Когда гражданская война в той или иной мере полыхает в Сирии, Ливане, Ираке, Йемене, Египте, Северной Африке, Судане и на Африканском Роге, кому есть дело до Израиля? Да, это отлично работало в прошлом, но то время ушло. Теперь клевещешь ты на Израиль, или нет, уже ничего не меняет. Что же делать тем, кому необходимо оправдывать свое существование? Ведь и этот искусственный инструмент утратил всякую актуальность. Не все ли равно салафитам, что там себе считают и думают ближневосточные христиане? Так ли сильно ненавидят они Израиль? Салафитам без разницы. Они хотят изгнать или истребить христиан в любом случае.

Так ближневосточные христиане, а точнее, те из них, кто остался, обнаружили себя без всех тех поясов "бенедиктинской защиты", что раньше охраняли их существование. Арабский национализм, сдерживавший политический ислам, исчез, коммунизм умер, радикальный ислам вырвался на свободу, Израиль же остался вне склок и ссор внутри расщепленного на конфессии и общины арабского мира.

Что же им делать теперь, куда поддаться? Вот так и случилось, что вариантов, имеющихся сегодня в распоряжении арабских христиан граждан Израиля, всего два: эмигрировать или впервые в истории положиться на еврейское государство. Многие эмигрируют. Но все чаще мы слышим в последнее время мужественный голос молодого поколения израильских христиан, стремящегося интегрироваться в израильское общество, отслужить в армии, впервые возложив свои надежды на евреев, а не на мусульман. Израиль – единственная страна на Ближнем Востоке, обеспечивающая христианам свободную жизнь без угроз и ограничений.

И это колоссальный по своему значению сдвиг. Ведь, раньше именно ненависть к Израилю была краеугольным камнем для большинства этих христианских общин. Но происходит он постепенно, не сразу. К слову, некоторые арабские интеллектуалы, вроде покойного журналиста Лютфи Машура, предсказывали его.

Но, если вдуматься, с другой стороны, тут вообще нет никакого сдвига. Христиане опять используют Израиль, чтобы спастись. Просто раньше они его атаковали, теперь же пытаются стать его частью. Но в обоих случаях – Израиль лишь функционал. И нам следует ясно это помнить.

Закрыться в стенах арабского национализма – это был выбор тех, кому грозила опасность. Нынешняя опора на Израиль – тот же самый выбор. Да и не только это. Ненависть к Израилю ведь и тогда вовсе не была связана с Израилем, точно так же, как теперь сближение с ним. В обоих случаях – Израиль лишь стена монастыря. Для защиты.

Чему это нас учит? Тому, что все маски на Ближнем Востоке теперь сброшены, все лживые игры в арабский национализм, панарабизм, связь между общинами и конфессиями, союзы и единства между странами - все рухнуло, обнажив жестокие грани истинных различий. И горе тем, за кем не стоит реальная военная сила. Без малейшей жалости он будет сметен.

К счастью для вышедшего в финал сионистского движения, оно не заморачивалось безнадежными и бессмысленными попытками интеграции и ближневосточным единством. Не было, как правило, там и участия во всех этих фальшивых региональных играх. Многие ненавидели сионизм, ведь он был как зеркало перед лицом своих врагов. Сионизм боролся за независимое еврейское государство и получил его. Теперь же, когда все игры окончились, стало ясно, насколько правильной была именно эта стратегия. Израиль не пошел по пути надуманной реальности, окруженной призрачными стенами, (в иудаизме вообще нет института монашества, и правильно), он стоял на своем и победил.

В отличие от Бенедикта, по уставу которого монах не был хозяином своего тела, сионизм и Израиль с самого начала определили, что именно мы и будем хозяевами сами себе и своему телу. Тот же, кто поступал иначе, позволив другим управлять собой, исчез.

Авторизованный перевод Александра Непомнящего для 9 канала