Предисловие.
Вследствие того, что моя статья "Добрый гений и злой демон евреев" вызвала некоторые критические замечания, я решил внести в нее отдельные пояснения и добавления для уяснения моей позиции по рассматриваемому вопросу и в этой окончательной редакции представляю ее на этих страницах.
Известный русский писатель Юрий Нагибин в новелле "Где стол был яств" (Итальянская тетрадь. М., 2011) описывает, как Верди, побуждаемый желанием примириться с Вагнером, приходит к нему домой в Венеции и застает его …лежащим в гробу. Сюжет вымышленный. Верди никогда не встречался с Вагнером, даже с ним на смертном одре. Но в передаче их взаимоотношений писатель не погрешил против истины.
Эти два наиболее известных европейских оперных композитора 19-го века были связаны в сознании их современников и последующих поколений. Связаны сходством и различиями. Помимо совпадения года их рождения (1813 с расхождением в несколько месяцев) сходство состояло в том, что оба корифея в музыке подняли оперное искусство на небывалое дотоле высоту. На этом сходство заканчивается, и начинаются различия, в музыкальном плане глубокие, а в человеческом полярные.
Подытоживая высказывания музыковедов о различиях в творческой манере обоих композиторов, вкратце можно сказать следующее.
Вагнер считал себя и был признан реформатором оперного искусства. Ему принадлежит идея сквозного драматического развития (сцены, перетекающие одна в другую), идея замены арий и дуэтов на драматические монологи и диалоги, акцентирование ведущей роли оркестра в музыкальной драме и воплощение этих идей в музыке.
Верди же не претендовал на роль реформатора. Он опирался на традиции итальянской оперы (Донецетти, Россини, Беллини) и шел дальше, добиваясь на этом пути совершенства. Он не провозглашал свои творческие принципы. Верди был скорее традиционалистом, нежели реформатором. Его арии, дуэты, хоры представляют собой относительно законченные фрагменты опер, и вокальные партии превалируют над оркестром.
Гений Верди никем, кроме Вагнера и его фанатичных поклонников, не подвергался сомнению. Что же касается Вагнера, то его современники не были единодушны в оценке его музыки. На негативную критику, в частности, сослался Томас Манн в своем докладе под названием "Страдания и величие Рихарда Вагнера", который он прочитал в Мюнхенском университете по случаю пятидесятилетия со дня смерти композитора. Манн сказал: "Современники отзывались о музыке Вагнера в ее определении как "холодной, алгебраической и бесформенной". Далее Манн пояснил, что речь идет не о дилетантах, а об авторитетных деятелях музыкального искусства.
В России против Вагнера выступил Лев Толстой, которому музыка этого композитора страшно не понравилась. В 1896 году он написал статью "О том, что называется искусством", в которой описал свое посещение театра и впечатление от прослушивания в нем оперы "Нибелунги" Вагнера. Он ушел из театра в середине 2-го акта, не выдержав, как он пишет, "страдания". Вот несколько высказываний из этой статьи. Оперу он называет "ужасающей фальшью". Вагнер в его глазах "бездарный и претенциозный сочинитель". Далее: "Возьмите его партитуру без представления и слов, и вы найдете набор звуков, не имеющих никакого музыкального содержания и поэзии, никакой внутренней связи." А вот какими словами наградил Толстой Верди: " Благодарю высокочтимого маэстро Верди за то чистое наслаждение, которое я испытывал в моей ранней юности, слушая его прекрасную музыку." (из письма директору La Scena Illustrata. 31.10.1900 г.)
Известно, что Толстой отличался подчас своеобразными и эксцентричными высказываниями о писателях и других деятелях культуры, например, о Шекспире. Можно относиться по-разному к его характеристике вагнеровской музыке, но в отношении самой личности Вагнера Толстой был, безусловно, прав. О самом авторе оперы Толстой отзывается так: " ошалевший от самомнения" и "претенциозный сочинитель". Эти слова, безусловно, верны. Именно таким и в жизни был Вагнер, и здесь мы подходим к вопросу о корреляции личностных качеств Верди и Вагнера с характером их музыки. Проще говоря, как их личности отражаются в их музыке.
Вагнер, по свидетельству современников, был самоуверен, высокомерен и, возомнив себя сверхчеловеком, под влиянием философии Шопенгауэра и Ницше, не считал себя связанным какими-либо ограничениями, в том числе и морального порядка. Неоднократно писалось о том, какой черной неблагодарностью ответил он на бескорыстную помощь Джакомо Мейербера и Генриха Гейне в Париже и Антона Рубинштейна в России (все евреи) в трудные для него годы становления как композитора. Он любил одалживать деньги у друзей и знакомых и не отдавать долгов. Считал, что гения нужно пестовать и лелеять. Король Баварии Людвиг 2-ой, будучи почитателем музыки Вагнера, обеспечил его пожизненной рентой. Вагнеру этого было мало, и, злоупотребляя добрым расположением патрона, он вымогал у него дополнительные суммы.
А Верди? Он, напротив, был скромен и невзыскателен, чужд какой-либо спеси, доброжелателен и щедр по отношению к друзьям. Отличался большой терпимостью к людям, в то время как Вагнер был нетерпим. Верди в отличие от Вагнера был верен своим двум женам (первая умерла в молодости).
О скромности и заботе о людях Верди свидетельствует такой факт. В 1889 году, когда Верди был на вершине славы, музыкальное общество Милана решило отметить пятидесятилетний юбилей его оперного творчества. Узнав об этом, композитор обратился в комиссию по подготовке юбилея со словами: "Помилосердствуйте! Не надо никаких юбилеев". Он предложил предназначенные для юбилея деньги потратить на нуждающихся - тех, кто берет уроки музыки и начинающих композиторов. Торжественный юбилей все-таки состоялся - так велика была любовь к композитору.
Последние годы жизни, уединившись в своей деревне на севере Италии с любимой женой Джузеппиной, мучительно переживая упадок физических и творческих сил, Верди не переставал заботиться о людях. На свои деньги он строит больницу в деревне, а затем в Милане дом для престарелых музыкантов, которым не повезло с карьерой и вынужденным жить на грани нищеты. Сад этого дома - Casa de Riposo стал местом его успокоения. По завещанию Верди его немалое состояние было поделено между всеми, кто был ему дорог. Он никого не забыл.
Такие побуждения были чужды эгоцентрической натуре Вагнера.
Оба получили по заслугам. Вагнер ушел из жизни в Венеции, скончавшись скоропостижно. Похороны прошли безлюдно и незаметно. Последние годы у него почти не оставалось друзей, чему виной был его вздорный характер.
Смерть Верди 21.01.1902 г. оплакивала вся Италия и не только Италия. Знаменитый Артур Тосканини дирижировал оркестром, состоявшим из музыкантов со всей страны. Тысячная толпа заполнила улицы Милана. Таких похорон не знала до этого Италия. Хор из 800 певцов исполнил Va, pensiore из "Набукко", ставший дорогим сердцам как итальянцев, так и евреев.
Симптоматичны также отношения обоих композиторов друг к другу. Вагнер презирал итальянскую музыку, а о Верди не сказал ни одного доброго слова. Ю.Нагибин в упомянутой новелле так характеризует вражду Вагнера к Верди и разницу в их музыке: " Истинный германец Вагнер не мог примириться с тем, что за пределами его мрачной, овеянной дыханием древних богов и героев, полночной державы раскинулась светлая и радостная обитель Верди."
Великодушный Верди, не разделяя в целом реформистских идей Вагнера и их воплощения в его творчестве, был гораздо снисходительнее к своему сопернику и назвал оперу Вагнера "Тристан и Изольда" "одним из величайших созданий человеческого гения." А когда Вагнер умер за 18 лет до кончины Верди, тот произнес: "Печально, печально!... человек, который оставит в истории глубочайший след."
Оба композитора были патриотами своих стран, и оба близко к сердцу принимали национальные проблемы, в частности, раздробленность их государств на отдельные княжества. Верди сочувственно относился к Risorgemento – борьбе за объединение Италии. До 1861 года его родина на севере Италии была владением Австро-Венгерской монархии, и оперы Верди, написанные до воссоединения Италии, особенно "Набукко", воспринимались как скрытый призыв к борьбе за независимость.
Однако патриотизм Верди не имел ничего общего с шовинизмом. Космополитическими идеями проникнуты его оперы, действие которых развертывается в самых разных странах - Франции (Травиата), Англии (Фальстаф), Египте (Аида), Испании (Дон Карлос).
Патриотизм Вагнера был иным. Deutchland uber alles (Германия превыше всего) - этими словами из национального гимна объединенной после 1815 года Германии, ставшими девизом нацистов в 20-ом веке, можно охарактеризовать идеологию Вагнера. С презрением относился он к Франции, виня ее в национальном унижении немцев из-за войны с Наполеоном. Отразилось ли это в музыке? Видимо, да, ибо немецкая аудитория уловила в ней национальный дух, арийское высокомерие, послужившие катализатором реваншистских настроений. Музыка Вагнера опьяняла самодовольное немецкое бюргерство и в известной мере способствовала тому реваншистскому настроению, который охватил Германию накануне Второй мировой войны. Показательно то, что Вагнер стал любимцем Гитлера.
Не удивительно, что Вагнер стал антисемитом, причем исключительно злобным. Как антисемит он выступил в сфере публицистики. Красноречивым свидетельством его непереносимости евреев явилась статья "Еврейство в музыке", в которой проводилась мысль о вреде, причиняемой евреями европейской культуре. В ней нападкам подвергались выдающиеся композиторы - евреи Феликс Мендельсон и Джакомо Мейербер. Вагнер считал, что евреи в немецкой музыке могут быть только эпигонами и сравнивал их с попугаями. Он идет дальше, извергая злобу и подвергая осмеянию все еврейство в целом. У него все вызывает отвращение: еврейская внешность, еврейские манеры, еврейская речь, характеризуемая им как "каляканье". В заключение он пишет, что евреи - "элемент, совершенно чуждый этому (европейскому - А.К.) организму".
Антисемитизм Вагнера не мог, естественно, найти поддержку в либеральной среде. В Германии Ницше разорвал дружеские отношения с ним и престал встречаться с собственной сестрой - обожательницей Вагнера. Он назвал оперу Вагнера "Персифаль" "черной мессой", а в письме Вагнеру писал: " Вы не человек, Вы просто болезнь." У Ницше была еще одна причина для радикальной перемены отношения к Вагнеру. Последний обошелся с ним подло, предав публичной огласке врачебную тайну, связанную с психическим заболеванием философа.
Томас Манн, для которого Вагнер с его идеологией был кумиром в юности, также изменил свои взгляды. В 1933 году перед приходом нацистов к власти он прочитал в Мюнхенском университете упомянутый выше доклад, в котором дал взвешенную оценку музыкального творчества Вагнера. Не отрицая его таланта, Манн указал на некоторые негативные черты его музыки, как, например, "пессимистическую отягощенность". Одновременно он осудил "диктаторскую самоуверенность Вагнера, когда он для восхваления собственной личности высмеивал и осуждал так много прекрасного - Мендельсона, Шумана и Брамса." Доклад был воспринят профашистскими кругами Мюнхена как развенчание их кумира. Музыкальная общественность города откликнулась открытым письмом с 30 подписями, в числе которых были подписи и некоторых видных музыкантов и композиторов, включая широко известного Рихарда Штрауса. Все они поддерживали нацистов. Томас Манн вскоре вынужден был покинуть пределы Германии.
В отличие от Вагнера Верди не был ни музыковедом, ни публицистом. Он целиком посвятил себя музыке. В его эпистолярном наследии есть только письма и "Автобиографический очерк", написанный незадолго до смерти. Его высказываний о евреях не сохранилось, и судить о его отношениях к ним можно только по одной опере - "Набукко". Эта опера в корне изменила его жизнь. С нее началось восхождение Верди к славе. Можно наверняка сказать, что опосредованно своей славой он обязан еврейству. Ведь в этой опере центральное место занимает еврейская тема. В ней идет речь об изгнании евреев из Иерусалима в вавилонский плен жестоким Навухуданосором - Набукко, поплатившимся за это безумием. В свою очередь, и еврейство благодарно Верди за эту оперу.
Биограф Верди Джузеппе Тароцци в книге "Верди". М., 1984 с большим драматическим накалом описывает, как Верди принимает судьбоносное решение. К нему приходит его импресарио Бартоломео Марелли с либретто новой оперы. Верди, отчаявшийся от неудач, решительно отказывается. Марелли настаивает и оставляет либретто на столе. Уходит. Верди из любопытства читает первую страницу и все более заинтересовывается содержанием. Он потрясен. Вот как он сам описывал позднее свои впечатления: ""Набукко" сверлил мой мозг, сон не приходил. Я поднялся и прочел либретто не один, не два, не три раза, а много раз, так что к утру, можно сказать, уже знал сочинение наизусть… День строфа, день другая, так постепенно опера и была написана."
Верди работал над ней вдохновенно. Судьба угнетенного народа нашла отклик в его отзывчивой душе, тем более, что страдания евреев были созвучны горькой участи его соотечественников под пятой Австро-Венгрии.
Поставленная на сцене Миланского театра 9.03.1842 года опера имела оглушительный успех. Жемчужиной ее стал знаменитый хор плененных евреев, начинавшийся со слов Va pensiero … (Лети мысль на крыльях золотых). Публика приветствовала хор овацией и вызывала певцов на бис вопреки существовавшему в то время запрету на повторное исполнение музыкального произведения или фрагмента из него. Опера прошла на сценах Европы и принесла Верди мировую славу. Ей аплодировали французы, немцы, австрийцы, англичане, американцы. И, конечно, евреи. За "Набукко" последовало 26 опер, имевших неизменный успех как в Италии, где Верди стал национальным кумиром, так и за рубежом.
Прошли годы и десятилетия. Музыка обоих композиторов продолжала звучать на подмостках театров мира. В третьем рейхе Вагнер и его музыка вдохновляли нацистов на злодеяния. Верди, однако, не был забыт.
Однажды, 16.10.1844 года в подвальном помещении пересыльного транзитного лагеря Терезин, что в Чехословакии, прозвучал под аккомпанемент старенького пианино знаменитый "Реквием" Верди, написанный им в 1874 году по случаю смерти Алесандро Мандзони, итальянского писателя, которого Верди ценил за добродетели и патриотизм. Его исполнил хор из 150 чешских евреев, обреченных на гибель в Освенциме. Заключенным было дано право самим выбрать музыкальное произведение для исполнения, и они остановились на "Реквиеме". Руководил хором Рафаэль Шехтер, которому предстояло разделить участь всех певцов. Несмотря на то, что "Реквием" был католическим, никто из певцов, не колеблясь, сделал выбор в пользу этого произведения. Так велика была их любовь к Верди и его музыке.
А в это самое время за много километров от Терезина в другом концлагере - Освенциме звучала иная музыка, которую евреям не предлагали выбирать. Это была музыка Вагнера. Согласно молве, она сопровождала евреев, гонимых нацистскими палачами, в газовые камеры. Возможно, это легенда, что не суть важно, но доподлинно известно по показаниям многочисленных свидетелей, что нацисты насильно заставляли несчастных узников концлагеря слушать гремящие из репродукторов военные марши и музыку опер Вагнера.
Ныне музыка Вагнера в публичном исполнении запрещена в Израиле. Неоднозначен ответ на вопрос, насколько ассоциации между личностью творца и его творением влияют на отношение к ним. Можно ли отделить одно от другого? Подлежит ли сомнению пушкинское "гений и злодейство две вещи несовместные"? В случае с Вагнером злодейство его как личности бесспорно. А в отношении его гения? Известный в мире дирижер Юрий Аранович гением Вагнера не считал, ибо антигуманная музыка не может быть гениальной. Вот что он пишет о вагнерском принципе речитативного развития музыкальной ткани: "…у Вагнера он был связан со словом, и слово было носителем идеи, а идея была само по себе античеловеческая. В этом существо творческого банкротства Вагнера."
Иначе думают другие не менее знаменитые дирижеры Даниэль Баренбойм и Зубин Мета, безуспешно пытавшиеся ставить Вагнера на израильской сцене.
Так справедлив ли запрет музыки Вагнера? Этот вопрос каждый решает сам за себя. Но как бы не сложилась судьба опер Вагнера на израильской земле в будущем, ясно одно: За именем этого композитора всегда будет тянуться шлейф человеконенавистничества, антисемитизма, в то время как чарующая музыка Верди, ничем не запятнавшего себя перед евреями, создателя прекрасной "Набукко" всегда будут наполнять теплотой еврейские и не только еврейские сердца.
Вследствие того, что моя статья "Добрый гений и злой демон евреев" вызвала некоторые критические замечания, я решил внести в нее отдельные пояснения и добавления для уяснения моей позиции по рассматриваемому вопросу и в этой окончательной редакции представляю ее на этих страницах.
Известный русский писатель Юрий Нагибин в новелле "Где стол был яств" (Итальянская тетрадь. М., 2011) описывает, как Верди, побуждаемый желанием примириться с Вагнером, приходит к нему домой в Венеции и застает его …лежащим в гробу. Сюжет вымышленный. Верди никогда не встречался с Вагнером, даже с ним на смертном одре. Но в передаче их взаимоотношений писатель не погрешил против истины.
Эти два наиболее известных европейских оперных композитора 19-го века были связаны в сознании их современников и последующих поколений. Связаны сходством и различиями. Помимо совпадения года их рождения (1813 с расхождением в несколько месяцев) сходство состояло в том, что оба корифея в музыке подняли оперное искусство на небывалое дотоле высоту. На этом сходство заканчивается, и начинаются различия, в музыкальном плане глубокие, а в человеческом полярные.
Подытоживая высказывания музыковедов о различиях в творческой манере обоих композиторов, вкратце можно сказать следующее.
Вагнер считал себя и был признан реформатором оперного искусства. Ему принадлежит идея сквозного драматического развития (сцены, перетекающие одна в другую), идея замены арий и дуэтов на драматические монологи и диалоги, акцентирование ведущей роли оркестра в музыкальной драме и воплощение этих идей в музыке.
Верди же не претендовал на роль реформатора. Он опирался на традиции итальянской оперы (Донецетти, Россини, Беллини) и шел дальше, добиваясь на этом пути совершенства. Он не провозглашал свои творческие принципы. Верди был скорее традиционалистом, нежели реформатором. Его арии, дуэты, хоры представляют собой относительно законченные фрагменты опер, и вокальные партии превалируют над оркестром.
Гений Верди никем, кроме Вагнера и его фанатичных поклонников, не подвергался сомнению. Что же касается Вагнера, то его современники не были единодушны в оценке его музыки. На негативную критику, в частности, сослался Томас Манн в своем докладе под названием "Страдания и величие Рихарда Вагнера", который он прочитал в Мюнхенском университете по случаю пятидесятилетия со дня смерти композитора. Манн сказал: "Современники отзывались о музыке Вагнера в ее определении как "холодной, алгебраической и бесформенной". Далее Манн пояснил, что речь идет не о дилетантах, а об авторитетных деятелях музыкального искусства.
В России против Вагнера выступил Лев Толстой, которому музыка этого композитора страшно не понравилась. В 1896 году он написал статью "О том, что называется искусством", в которой описал свое посещение театра и впечатление от прослушивания в нем оперы "Нибелунги" Вагнера. Он ушел из театра в середине 2-го акта, не выдержав, как он пишет, "страдания". Вот несколько высказываний из этой статьи. Оперу он называет "ужасающей фальшью". Вагнер в его глазах "бездарный и претенциозный сочинитель". Далее: "Возьмите его партитуру без представления и слов, и вы найдете набор звуков, не имеющих никакого музыкального содержания и поэзии, никакой внутренней связи." А вот какими словами наградил Толстой Верди: " Благодарю высокочтимого маэстро Верди за то чистое наслаждение, которое я испытывал в моей ранней юности, слушая его прекрасную музыку." (из письма директору La Scena Illustrata. 31.10.1900 г.)
Известно, что Толстой отличался подчас своеобразными и эксцентричными высказываниями о писателях и других деятелях культуры, например, о Шекспире. Можно относиться по-разному к его характеристике вагнеровской музыке, но в отношении самой личности Вагнера Толстой был, безусловно, прав. О самом авторе оперы Толстой отзывается так: " ошалевший от самомнения" и "претенциозный сочинитель". Эти слова, безусловно, верны. Именно таким и в жизни был Вагнер, и здесь мы подходим к вопросу о корреляции личностных качеств Верди и Вагнера с характером их музыки. Проще говоря, как их личности отражаются в их музыке.
Вагнер, по свидетельству современников, был самоуверен, высокомерен и, возомнив себя сверхчеловеком, под влиянием философии Шопенгауэра и Ницше, не считал себя связанным какими-либо ограничениями, в том числе и морального порядка. Неоднократно писалось о том, какой черной неблагодарностью ответил он на бескорыстную помощь Джакомо Мейербера и Генриха Гейне в Париже и Антона Рубинштейна в России (все евреи) в трудные для него годы становления как композитора. Он любил одалживать деньги у друзей и знакомых и не отдавать долгов. Считал, что гения нужно пестовать и лелеять. Король Баварии Людвиг 2-ой, будучи почитателем музыки Вагнера, обеспечил его пожизненной рентой. Вагнеру этого было мало, и, злоупотребляя добрым расположением патрона, он вымогал у него дополнительные суммы.
А Верди? Он, напротив, был скромен и невзыскателен, чужд какой-либо спеси, доброжелателен и щедр по отношению к друзьям. Отличался большой терпимостью к людям, в то время как Вагнер был нетерпим. Верди в отличие от Вагнера был верен своим двум женам (первая умерла в молодости).
О скромности и заботе о людях Верди свидетельствует такой факт. В 1889 году, когда Верди был на вершине славы, музыкальное общество Милана решило отметить пятидесятилетний юбилей его оперного творчества. Узнав об этом, композитор обратился в комиссию по подготовке юбилея со словами: "Помилосердствуйте! Не надо никаких юбилеев". Он предложил предназначенные для юбилея деньги потратить на нуждающихся - тех, кто берет уроки музыки и начинающих композиторов. Торжественный юбилей все-таки состоялся - так велика была любовь к композитору.
Последние годы жизни, уединившись в своей деревне на севере Италии с любимой женой Джузеппиной, мучительно переживая упадок физических и творческих сил, Верди не переставал заботиться о людях. На свои деньги он строит больницу в деревне, а затем в Милане дом для престарелых музыкантов, которым не повезло с карьерой и вынужденным жить на грани нищеты. Сад этого дома - Casa de Riposo стал местом его успокоения. По завещанию Верди его немалое состояние было поделено между всеми, кто был ему дорог. Он никого не забыл.
Такие побуждения были чужды эгоцентрической натуре Вагнера.
Оба получили по заслугам. Вагнер ушел из жизни в Венеции, скончавшись скоропостижно. Похороны прошли безлюдно и незаметно. Последние годы у него почти не оставалось друзей, чему виной был его вздорный характер.
Смерть Верди 21.01.1902 г. оплакивала вся Италия и не только Италия. Знаменитый Артур Тосканини дирижировал оркестром, состоявшим из музыкантов со всей страны. Тысячная толпа заполнила улицы Милана. Таких похорон не знала до этого Италия. Хор из 800 певцов исполнил Va, pensiore из "Набукко", ставший дорогим сердцам как итальянцев, так и евреев.
Симптоматичны также отношения обоих композиторов друг к другу. Вагнер презирал итальянскую музыку, а о Верди не сказал ни одного доброго слова. Ю.Нагибин в упомянутой новелле так характеризует вражду Вагнера к Верди и разницу в их музыке: " Истинный германец Вагнер не мог примириться с тем, что за пределами его мрачной, овеянной дыханием древних богов и героев, полночной державы раскинулась светлая и радостная обитель Верди."
Великодушный Верди, не разделяя в целом реформистских идей Вагнера и их воплощения в его творчестве, был гораздо снисходительнее к своему сопернику и назвал оперу Вагнера "Тристан и Изольда" "одним из величайших созданий человеческого гения." А когда Вагнер умер за 18 лет до кончины Верди, тот произнес: "Печально, печально!... человек, который оставит в истории глубочайший след."
Оба композитора были патриотами своих стран, и оба близко к сердцу принимали национальные проблемы, в частности, раздробленность их государств на отдельные княжества. Верди сочувственно относился к Risorgemento – борьбе за объединение Италии. До 1861 года его родина на севере Италии была владением Австро-Венгерской монархии, и оперы Верди, написанные до воссоединения Италии, особенно "Набукко", воспринимались как скрытый призыв к борьбе за независимость.
Однако патриотизм Верди не имел ничего общего с шовинизмом. Космополитическими идеями проникнуты его оперы, действие которых развертывается в самых разных странах - Франции (Травиата), Англии (Фальстаф), Египте (Аида), Испании (Дон Карлос).
Патриотизм Вагнера был иным. Deutchland uber alles (Германия превыше всего) - этими словами из национального гимна объединенной после 1815 года Германии, ставшими девизом нацистов в 20-ом веке, можно охарактеризовать идеологию Вагнера. С презрением относился он к Франции, виня ее в национальном унижении немцев из-за войны с Наполеоном. Отразилось ли это в музыке? Видимо, да, ибо немецкая аудитория уловила в ней национальный дух, арийское высокомерие, послужившие катализатором реваншистских настроений. Музыка Вагнера опьяняла самодовольное немецкое бюргерство и в известной мере способствовала тому реваншистскому настроению, который охватил Германию накануне Второй мировой войны. Показательно то, что Вагнер стал любимцем Гитлера.
Не удивительно, что Вагнер стал антисемитом, причем исключительно злобным. Как антисемит он выступил в сфере публицистики. Красноречивым свидетельством его непереносимости евреев явилась статья "Еврейство в музыке", в которой проводилась мысль о вреде, причиняемой евреями европейской культуре. В ней нападкам подвергались выдающиеся композиторы - евреи Феликс Мендельсон и Джакомо Мейербер. Вагнер считал, что евреи в немецкой музыке могут быть только эпигонами и сравнивал их с попугаями. Он идет дальше, извергая злобу и подвергая осмеянию все еврейство в целом. У него все вызывает отвращение: еврейская внешность, еврейские манеры, еврейская речь, характеризуемая им как "каляканье". В заключение он пишет, что евреи - "элемент, совершенно чуждый этому (европейскому - А.К.) организму".
Антисемитизм Вагнера не мог, естественно, найти поддержку в либеральной среде. В Германии Ницше разорвал дружеские отношения с ним и престал встречаться с собственной сестрой - обожательницей Вагнера. Он назвал оперу Вагнера "Персифаль" "черной мессой", а в письме Вагнеру писал: " Вы не человек, Вы просто болезнь." У Ницше была еще одна причина для радикальной перемены отношения к Вагнеру. Последний обошелся с ним подло, предав публичной огласке врачебную тайну, связанную с психическим заболеванием философа.
Томас Манн, для которого Вагнер с его идеологией был кумиром в юности, также изменил свои взгляды. В 1933 году перед приходом нацистов к власти он прочитал в Мюнхенском университете упомянутый выше доклад, в котором дал взвешенную оценку музыкального творчества Вагнера. Не отрицая его таланта, Манн указал на некоторые негативные черты его музыки, как, например, "пессимистическую отягощенность". Одновременно он осудил "диктаторскую самоуверенность Вагнера, когда он для восхваления собственной личности высмеивал и осуждал так много прекрасного - Мендельсона, Шумана и Брамса." Доклад был воспринят профашистскими кругами Мюнхена как развенчание их кумира. Музыкальная общественность города откликнулась открытым письмом с 30 подписями, в числе которых были подписи и некоторых видных музыкантов и композиторов, включая широко известного Рихарда Штрауса. Все они поддерживали нацистов. Томас Манн вскоре вынужден был покинуть пределы Германии.
В отличие от Вагнера Верди не был ни музыковедом, ни публицистом. Он целиком посвятил себя музыке. В его эпистолярном наследии есть только письма и "Автобиографический очерк", написанный незадолго до смерти. Его высказываний о евреях не сохранилось, и судить о его отношениях к ним можно только по одной опере - "Набукко". Эта опера в корне изменила его жизнь. С нее началось восхождение Верди к славе. Можно наверняка сказать, что опосредованно своей славой он обязан еврейству. Ведь в этой опере центральное место занимает еврейская тема. В ней идет речь об изгнании евреев из Иерусалима в вавилонский плен жестоким Навухуданосором - Набукко, поплатившимся за это безумием. В свою очередь, и еврейство благодарно Верди за эту оперу.
Биограф Верди Джузеппе Тароцци в книге "Верди". М., 1984 с большим драматическим накалом описывает, как Верди принимает судьбоносное решение. К нему приходит его импресарио Бартоломео Марелли с либретто новой оперы. Верди, отчаявшийся от неудач, решительно отказывается. Марелли настаивает и оставляет либретто на столе. Уходит. Верди из любопытства читает первую страницу и все более заинтересовывается содержанием. Он потрясен. Вот как он сам описывал позднее свои впечатления: ""Набукко" сверлил мой мозг, сон не приходил. Я поднялся и прочел либретто не один, не два, не три раза, а много раз, так что к утру, можно сказать, уже знал сочинение наизусть… День строфа, день другая, так постепенно опера и была написана."
Верди работал над ней вдохновенно. Судьба угнетенного народа нашла отклик в его отзывчивой душе, тем более, что страдания евреев были созвучны горькой участи его соотечественников под пятой Австро-Венгрии.
Поставленная на сцене Миланского театра 9.03.1842 года опера имела оглушительный успех. Жемчужиной ее стал знаменитый хор плененных евреев, начинавшийся со слов Va pensiero … (Лети мысль на крыльях золотых). Публика приветствовала хор овацией и вызывала певцов на бис вопреки существовавшему в то время запрету на повторное исполнение музыкального произведения или фрагмента из него. Опера прошла на сценах Европы и принесла Верди мировую славу. Ей аплодировали французы, немцы, австрийцы, англичане, американцы. И, конечно, евреи. За "Набукко" последовало 26 опер, имевших неизменный успех как в Италии, где Верди стал национальным кумиром, так и за рубежом.
Прошли годы и десятилетия. Музыка обоих композиторов продолжала звучать на подмостках театров мира. В третьем рейхе Вагнер и его музыка вдохновляли нацистов на злодеяния. Верди, однако, не был забыт.
Однажды, 16.10.1844 года в подвальном помещении пересыльного транзитного лагеря Терезин, что в Чехословакии, прозвучал под аккомпанемент старенького пианино знаменитый "Реквием" Верди, написанный им в 1874 году по случаю смерти Алесандро Мандзони, итальянского писателя, которого Верди ценил за добродетели и патриотизм. Его исполнил хор из 150 чешских евреев, обреченных на гибель в Освенциме. Заключенным было дано право самим выбрать музыкальное произведение для исполнения, и они остановились на "Реквиеме". Руководил хором Рафаэль Шехтер, которому предстояло разделить участь всех певцов. Несмотря на то, что "Реквием" был католическим, никто из певцов, не колеблясь, сделал выбор в пользу этого произведения. Так велика была их любовь к Верди и его музыке.
А в это самое время за много километров от Терезина в другом концлагере - Освенциме звучала иная музыка, которую евреям не предлагали выбирать. Это была музыка Вагнера. Согласно молве, она сопровождала евреев, гонимых нацистскими палачами, в газовые камеры. Возможно, это легенда, что не суть важно, но доподлинно известно по показаниям многочисленных свидетелей, что нацисты насильно заставляли несчастных узников концлагеря слушать гремящие из репродукторов военные марши и музыку опер Вагнера.
Ныне музыка Вагнера в публичном исполнении запрещена в Израиле. Неоднозначен ответ на вопрос, насколько ассоциации между личностью творца и его творением влияют на отношение к ним. Можно ли отделить одно от другого? Подлежит ли сомнению пушкинское "гений и злодейство две вещи несовместные"? В случае с Вагнером злодейство его как личности бесспорно. А в отношении его гения? Известный в мире дирижер Юрий Аранович гением Вагнера не считал, ибо антигуманная музыка не может быть гениальной. Вот что он пишет о вагнерском принципе речитативного развития музыкальной ткани: "…у Вагнера он был связан со словом, и слово было носителем идеи, а идея была само по себе античеловеческая. В этом существо творческого банкротства Вагнера."
Иначе думают другие не менее знаменитые дирижеры Даниэль Баренбойм и Зубин Мета, безуспешно пытавшиеся ставить Вагнера на израильской сцене.
Так справедлив ли запрет музыки Вагнера? Этот вопрос каждый решает сам за себя. Но как бы не сложилась судьба опер Вагнера на израильской земле в будущем, ясно одно: За именем этого композитора всегда будет тянуться шлейф человеконенавистничества, антисемитизма, в то время как чарующая музыка Верди, ничем не запятнавшего себя перед евреями, создателя прекрасной "Набукко" всегда будут наполнять теплотой еврейские и не только еврейские сердца.
Комментариев нет:
Отправить комментарий