Стихи на женской половине

11.12.2017

Ее сравнивали с Шолом-Алейхемом и Марком Твеном и выдавали одну премию за другой. Сама Грейс Пейли, дочь революционеров и пацифистка, называла свое творчество феминистическим джазом. В ее новеллах не было сюжета, зато был правдивый рассказ о том, как жила она сама и остальные женщины эмигрантского мира Нью-Йорка.

В 1906 году украинские социалисты Исаак и Маня Гуцайт навсегда попрощались с царской Россией. За участие в рабочих демонстрациях они успели побывать в ссылках: он – в Сибири, она – в Германии. Оба твердо уяснили: на крушение старого их скромной жизни не хватит. По прибытии в Штаты Гудсайды – именно так американизировали их фамилию – закрепились в Нижнем Ист-Сайде. Айзек, освоивший английский по Диккенсу, пошел учиться на медика, и жизнь в доме потекла вполне спокойно. Вскоре в скромной квартире поселились еще и его мама с сестрой, потом у молодых родился сын, а через два года дочь. Спустя 14 лет, 11 декабря 1922 года, в семье бывших рьяных революционеров, а теперь остепенившихся и добропорядочных американских граждан среднего класса появилась еще одна малышка, Грейс.

В большом семействе, которое теперь обитало в Бронксе, говорили на идише, русском и английском, и в памяти Грейс закрепилась вся эта языковая пестрота. И не только эта. Бабушка рассказывала, какие оживленные споры вспыхивали раньше за домашним столом, когда за ним собирались все ее дети: социалист Исаак, анархист Гриша, сионистка Люба, коммунистка Мира и ярый поборник прав трудящихся Руся, которого потом убили солдаты прямо на демонстрации. В новой американской семье политические страсти не бушевали, но и не исчезали. Много позже Грейс расскажет, что увлеклась вопросами политики еще в 12 лет, а в детстве считала, что иудаизм и социализм – одно и то же. Такой вот особой была вера у вполне светских Гудсайдов – без синагог, зато с революцией. Абсолютная пацанка Грейс горела революционными настроениями, но бывшие бунтари-родители ее осаживали – сначала образование, потом борьба, если не перехочется. Девочка на время умерила свой пыл, но ее натура «воинствующей феминистки и коалиционной анархистки» еще себя проявит.

В конце 30-х Грейс училась в Хантеровском колледже, откуда ее исключили «за непосещаемость», потом в Нью-Йоркском университете, который она бросила сама, а потом, лавируя между мелкими работами, в нью-йоркском Новом колледже. Здесь одним из ее преподавателей оказался ироничный «британский джентльмен в Нью-Йорке» Уистен Хью Оден, один из величайших мастеров поэзии ХХ века. Вскоре девушка уже грезила стать поэтессой. «Я и правда изучала поэзию. Именно благодаря сочинению стихотворений я узнала о языке и искусстве словосложения все, что знаю», – признавалась она позже, так и не получив нигде диплома.

В 1942 году 19-летняя Грейс вышла замуж за кинооператора Джесса Пейли. Первые два года брака получились суровыми – муж служил в армии, а Грейс вместе с другими женами военных жила в казармах. Именно тогда она увидела, какими нешуточными женскими страстями бурлит коммунальная жизнь, и удивилась – почему в «большой» и «серьезной» литературе их игнорируют? Она ловила яркие сюжеты «на раз», и они отлично ложились в формат рассказов, но Грейс видела себя исключительно поэтессой.

В конце 40-х в семье появилось двое малышей, и за пеленками и вечной усталостью, безденежьем и разочарованиями в браке, который откровенно не удался, заниматься поэзией всерьез было некогда. Грейс растила детей фактически сама и хотела родить еще, но содержать было не на что. Быть домохозяйкой – «худшая работа для женщины, но большинство женщин чувствует себя обворованными, если жизнь не даст ей попробовать себя в этой роли», писала Пейли. К тому времени она уже поняла, что ей интересна не только поэзия, но и проза, которая выходила у нее даже живее, рельефней и острей. А главное, быстрее. «Многие писательницы сочиняют короткие рассказы. Это нормально, если есть дети – тебя же вечно кто-то отвлекает», – сказала она как-то с грустной улыбкой.

В 50-х Пейли начала сочинять короткие новеллы, точнее – просто записывать все происходящее. «Есть такое место, где лифты грохочут, двери хлопают, тарелки бьются, а каждое окно – как материн рот, что велит улице: а ну, не орать; катайтесь на своих роликах где-нибудь еще; немедленно домой! Мой голос громче всех», – с такой громкой ноты начинается один из ее рассказов. Этим вихрем эмоций пропитана чуть ли не каждая история Пейли. Еврейки, итальянки, ирландки, жены, мамы, невестки, сестры, любовницы, соседки смешались в кучу, не было никаких границ частной жизни, разговоры перетекали из одной квартиры в другую. Бытовые драмы многочисленных приятельниц из эмигрантской среды, которые и жалели, и журили самих себя и всех вокруг, да и собственные семейные разочарования – что что, а такого материала у Грейс всегда хватало. Честная в жизни, она отказывалась прикрывать правду и на бумаге. Если героиня не могла оставаться без мужского внимания подолгу, Грейс так и писала, если ситуация была комичной, несмотря на откровенный трагизм, она и это не пыталась закрасить. У ее героинь вечно не ладилось с мужчинами, у писательницы тоже все было не гладко, но она этот вопрос решила. С первым мужем Грейс окончательно разъехалась в конце 60-х, а в 1972-м она уже снова вышла замуж – за друга семьи, поэта и единомышленника Роберта Николса.

Стиль Пейли был похож на Шолом-Алейхема, но американского, или на Марка Твена, но говорящего на идише. Стиль этот окружающие оценили далеко не сразу. Она рассылала свои саркастические и откровенные рассказы по всей стране, но максимум, куда их пропускали, это в университетские журналы с совсем уж скромной аудиторией. Из 11 новелл, написанных в эти годы, напечатали только три. Первый сборник рассказов Грейс Пейли – «Мелкие неприятности у мужчин» – издали в 1959 году, и теплая рецензия на него вышла не где-нибудь, а в журнале The New Yorker. Писательская слава налетела на Пейли так же внезапно и необратимо, как громкая соседка на общей лестнице. Грейс начали публиковать в Esquire, Atlantic Monthly и New American Review.

Аудитория влюбилась в ее сочный рваный ритм – когда кажется, что не читаешь написанное, а стоишь в шумном дворе, и громкие фразы чужих разговоров без спросу залетают в уши. Грейс Пейли набивала рассказы на машинке, пристроившись за кухонным столом в самом сердце шумной квартиры, даже не пытаясь купить себе отдельный письменный стол – и так хорошо. Когда у нее допытывались, почему она не пишет романов, она бросала: «Искусство слишком долгое, а жизнь такая короткая». Второй сборник рассказов Пейли выпустила только в 1985 году, а третий, посвященный своим детям, «без которых моя жизнь и литература была бы худенькой», еще через 11 лет. Ей было чем заняться и без этого – в мире было неспокойно, и ей хотелось это исправить.

Миниатюрная, 155 сантиметров ростом, но безумно энергичная Пейли называла себя «воинствующей пацифисткой» и без активного протеста своей жизни не представляла. Когда США вошли во Вьетнам, Грейс записалась в ряды Лиги противников войны. В 1969 году она была в группе, которая отправилась с гуманитарной миротворческой миссией в Ханой. А в декабре 1978 года вместе с десятью активистами она протестовала перед Белым домом с транспарантом «Нет ядерному оружию – нет ядерной силе в США и СССР», за что ее и арестовали. Забирали в полицию и отпускали еще не раз. ФБР даже записало ее как «коммунистку, опасную и эмоционально нестабильную», а ее дело оставалось открытым 30 лет.

Пейли ездила в Чили, Никарагуа и Эль-Сальвадор, в 1973 году даже побывала в СССР – туда ее отправили делегатом на Всемирный конгресс миролюбивых сил в Москве. В своем Гринвич-Виллидж Грейс раздавала протестные листовки прямо на улице и долгое время была председателем местного «Мирного центра». В 1987 году Пейли стала одной из основательниц Женского еврейского комитета по прекращению оккупации Западного берега и сектора Газа. Права палестинцев она отстаивала с не меньшим рвением, чем боролась за женское равноправие. К сионизму она всегда относилась саркастично и скептически, а вот в еврейскую диаспору верила. Грейс говорила об этом и от собственного имени, и от имени своих многочисленных героев, и особенно от имени своего альтер-эго – искренней и романтичной Фейт Дарвин, появляющейся во многих ее рассказах.

Литературу Грейс Пейли тоже считала оружием, потому что «когда пишешь, то освещаешь то, что спрятано, и это политический акт». Критики говорили, что у нее «неровный» стиль, и в свою защиту Грейс – снова от имени Фейт в рассказе «Разговор с отцом» – сообщала, что не сочиняет «простые рассказы», потому что в традиционной литературе «нет никакой надежды»: «Каждый, будь то живой человек или вымышленный персонаж, имеет право на открытый финал». Пока власти на Пейли шикали, читатели и коллеги по цеху ее преданно любили. В 1994 году она получила премию Бернарда Маламуда за новеллистическое мастерство, следом – Еврейскую премию за культурное достижение в литературе. В 1998 году ей первой в истории присвоили звание «Писатель штата Нью-Йорк». Параллельно со своей социальной деятельностью больше 20 лет Грейс Пейли учила студентов литературному мастерству в частном колледже Сары Лоуренс, а еще преподавала в Колумбийском университете и Сити-колледже Нью-Йорка и была вице-президентом американского ПЕН-центра.

В мае 2007 года Грейс Пейли, уже 84-летняя седовласая дама, вместе со вторым мужем протестовала у дома одного из конгрессменов, который поддерживал войну в Ираке. А уже в августе того года ее не стало. Борьбу с раком груди Грейс вела так же ответственно, как и любую другую, но химиотерапия оказалась не такой эффективной, как хотелось бы. В конце жизни неунывающая и неутомимая Грейс Пейли снова вернулась к поэзии – более простой и понятной, чем в первые годы, но с тем же тонким юмором и честностью, что и в прозе. Сборник Пейли Fidelity «Верность» со стихами, а не рассказами, вышел уже после ее смерти.

Ганна Руденко