среда, 13 декабря 2017 г.

Как президент США Рузвельт заставил Сталина разрешить Церковь

Как президент США Рузвельт заставил Сталина разрешить Церковь

13.12.2017 | История
С первых дней войны президент Рузвельт увязывал помощь Америки поставками оружия и припасов Советскому союзу с прекращением гонений на Церковь. На следующий день после вторжения Гитлера в СССР в июне 1941 года он уведомил Сталина, что американская помощь и религиозная свобода идут рука об руку. В течение всего 1942 года он напоминал Сталину, что большой помощи от США не будет, пока в СССР не восстановят РПЦ. Сталин сдался Рузвельту за два месяца до Тегеранской конференции.

О том, как проходило требование Рузвельта о прекращении гонений на религию и Церковь в СССР, рассказывается в книге американского историка Сьюзен Батлер "Сталин и Рузвельт: великое партнерство" (Эксмо, 2017). В ознакомительных целях мы приводим отрывок из этой книги:
 
"Наиболее существенные шаги, получившие одобрение со стороны Франклина Д.Рузвельта, Сталин предпринял в религиозной сфере. За два месяца до Тегеранской конференции Сталин официально отказался от своей антирелигиозной политики. Ему было известно, что негативное отношение Советского Союза к религии являлось постоянной проблемой для Рузвельта. Президент знал, что это предоставляло широкие возможности врагам Советского Союза в США (особенно католической церкви) для критики в адрес советского строя, но это оскорбляло и его лично. Только наиболее близкие к Рузвельту люди были осведомлены о его глубокой религиозности.
 
Рексфорд Тагуэлл, близкий друг Рузвельта и член "Мозгового треста" (группы академиков) Колумбийского университета, который разработал первые рекомендации для политического курса Рузвельта на посту президента, вспоминал, что, когда Рузвельт задумывал что-то организовать, создать или учредить, он просил всех своих коллег присоединиться к нему в его молитве, когда он испрашивал божественного благословения на то, что они собирались сделать. Спичрайтер президента Роберт Шервуд считал, что "его религиозная вера была самой мощной и самой загадочной силой, жившей в нём".
 
Рузвельт пользовался любой возможностью подчеркнуть необходимость религиозной свободы в Советском Союзе. На следующий день после вторжения Гитлера в СССР в июне 1941 года он уведомил Сталина, что американская помощь и религиозная свобода идут рука об руку: "Свобода поклоняться Богу, как диктует совесть, – это великое и фундаментальное право всех народов. Для США любые принципы и доктрины коммунистической диктатуры столь же нетерпимы и чужды, как принципы и доктрины нацистской диктатуры. Никакое навязанное господство не может получить и не получит никакой поддержки, никакого влияния в образе жизни или же в системе правления со стороны американского народа".
 
Осенью 1941 года, когда германская армия подошла к Москве и Аверелл Гарриман вместе с лордом Бивербруком, газетным магнатом и министром снабжения Великобритании, собирался вылететь в Москву, чтобы согласовать программу возможных американо-английских поставок в Советский Союз, Рузвельт воспользовался этим случаем, чтобы вновь выступить в защиту свободы вероисповедания в СССР. Сталин находился в безвыходной ситуации, и Рузвельт знал, что более благоприятного момента ему может не представиться. "Я считаю, что это реальная возможность для России – в результате возникшего конфликта признать у себя свободу религии", – писал Рузвельт в начале сентября 1941 года.


Он предпринял три шага. Во-первых, президент пригласил в Белый дом Константина Уманского, советского посла в Вашингтоне, чтобы сообщить ему, что будет чрезвычайно трудно утвердить в Конгрессе оказание помощи России, которая ей, как он знал, крайне необходима, из-за сильной враждебности Конгресса к СССР. Затем он предложил: "Если в ближайшие несколько дней, не дожидаясь прибытия Гарримана в Москву, советское руководство санкционирует освещение в средствах массовой информации вопросов, касающихся свободы религии в стране, это могло бы иметь весьма положительный просветительный эффект до поступления на рассмотрение Конгресса законопроекта о ленд-лизе". Уманский согласился оказать помощь в этом вопросе.
 
30 сентября 1941 года Рузвельт провёл пресс-конференцию, в ходе которой он поручил журналистам ознакомиться со статьей 124 советской Конституции, в которой говорилось о гарантиях свободы совести и свободы вероисповедания, и опубликовать эту информацию. (После того как в прессе эта информация была должным образом обнародована, заклятый враг Рузвельта, Гамильтон Фиш, конгрессмен-республиканец от округа Рузвельта, Гайд-парка, с сарказмом предложил президенту пригласить Сталина в Белый дом, "чтобы он смог совершить обряд крещения в бассейне Белого дома")
 
Затем Рузвельт поручил Гарриману, уже готовому к отъезду в Москву, поднять вопрос о свободе вероисповедания в ходе общения со Сталиным. Как вспоминал Гарриман, "президент хотел, чтобы я убедил Сталина в том, насколько важно ослабить ограничения в отношении религии. Рузвельт проявлял обеспокоенность в связи с возможным противодействием со стороны различных религиозных групп. Кроме того, он искренне хотел использовать наше сотрудничество во время войны, чтобы повлиять на враждебное отношение советского режима к религии". Гарриман поднял этот вопрос в разговоре со Сталиным таким образом, чтобы ему стало понятно: политическая ситуация и негативное общественное мнение США относительно России изменятся к лучшему, если "Советы проявят готовность обеспечить свободу вероисповедания не только на словах, но и на деле". Как рассказывал Гарриман, когда он объяснил это, Сталин "кивнул головой, что означало, как я понял, его готовность что-то сделать".
 
Гарриман поднял эту тему также в разговоре с Молотовым, который дал знать, что он не верит в искренность Рузвельта. "Молотов откровенно сообщил мне о том большом уважении, которое он и другие испытывают к президенту. В какой-то момент он поинтересовался у меня, действительно ли президент, такой умный, интеллигентный человек, так религиозен, как кажется, или же это делается в политических целях", – вспоминал Гарриман.


Реакция российской стороны была вполне объяснима. Уманский, возможно, сообщил в Москву, что Рузвельт никогда не ходил на воскресные службы в Национальный собор – епископальную церковь, которую президенты и сливки общества из числа прихожан епископальной церкви в Вашингтоне традиционно посещали во время службы (хотя иногда он посещал церковь Сент-Джонс на Лафайет-сквер). Очевидно, Уманский не знал, что Рузвельт избегал Национального собора, потому что он терпеть не мог председательствующего в Вашингтоне епископа Джеймса Фримена.
 
Гарриман сумел добиться минимума. Соломон Лозовский, заместитель наркома иностранных дел, выждал сутки с момента отъезда Гарримана из Москвы, созвал пресс-конференцию и зачитал следующее заявление: "Общественность Советского Союза с большим интересом узнала о заявлении президента Рузвельта на пресс-конференции относительно свободы вероисповедания в СССР. За всеми гражданами признаётся свобода вероисповедания и свобода антирелигиозной пропаганды". Наряду с этим он отметил, что советское государство "не вмешивается в вопросы религии", религия является "личным делом". Лозовский завершил заявление предупреждением в адрес руководителей Русской православной церкви, многие из которых всё ещё сидели в тюрьме: "Свобода любой религии предполагает, что религия, церковь или какая-либо община не будут использоваться для свержения существующей и признанной в стране власти".
 
Единственной газетой в России, которая осветила это событие, были "Московские новости", англоязычное издание, которое читали только американцы. Газеты "Правда" и "Известия" проигнорировали комментарии Лозовского. Рузвельт не был доволен, поскольку он ожидал большего. Как вспоминал Гарриман, "он дал мне понять, что этого не было достаточно, и отчитал. Он подверг критике мою неспособность добиться большего".
 
Через несколько недель, ознакомившись с последним проектом "Декларации Организации Объединенных Наны, находившиеся в состоянии войны, Рузвельт попросил Хэлла внести в документ положение о свободе вероисповедания: "Я считаю, что Литвинов будет вынужден с этим согласиться". Когда советский посол Литвинов, только что заменивший Уманского, возразил против включения в текст фразы, касавшейся религии, Рузвельт обыграл это выражение, изменив "свободу вероисповедания" на "религиозную свободу". Эта правка, по существу, незначительная и непринципиальная, позволила Литвинову, не искажая истины, сообщить в Москву, что смог заставить Рузвельта изменить документ и тем самым удовлетворить Сталина.
 
В ноябре 1942 года в антирелигиозной позиции советского правительства обозначились первые перемены: митрополит Киевский [и Галицкий] Николай, один из трёх митрополитов, которые руководили Русской православной церковью, стал членом Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. Теперь, за два месяца до Тегеранской конференции, Рузвельт добился важных результатов и укрепил свои позиции. Сталин, который принимал участие в закрытии и/или уничтожении многих церквей и монастырей в России, начал рассматривать религию не через узкую призму доктрины коммунизма, а с позиции Рузвельта.



4 сентября 1943 года, во второй половине дня, Сталин вызвал к себе на "ближнюю дачу" в Кунцево Г.Карпова, председателя Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР, Георгия Маленкова и Лаврентия Берию. Сталин объявил, что он решил немедленно восстановить патриаршество, систему церковного управления во главе с патриархом, которая была ликвидирована в 1925 году, и открыть на территории Советского Союза церкви и семинарии. Позже в тот же вечер митрополиты Сергий, Николай и Алексий были вызваны в Кремль, и Сталин сообщил им о принятых судьбоносных решениях.аций", подготовленным Госдепартаментом, который и должны были подписать 1 января 1942 года все стр

Комментариев нет:

Отправить комментарий