ГОВОРИТ ЭФИ ЭЙТАМ

ГОВОРИТ ЭФИ ЭЙТАМ

Арье Шавит

Даже в выходной день сотовый телефон в джипе Эфи Эйтама не умолкает. Ведущие утренних новостных программ радио и телевидения интересуются его реакцией на текущие события, раввины предлагают ему свою поддержку... Политики, от национально-религиозной партии зовут его к себе, а Ликуд считает его своим. Важный спонсор звонит из Лос-Анджелеса. Потом — “правый” стратег из Вашингтона. На линии — офис Биньямина Нетаниягу. Затем — канцелярия премьер-министра.

Бригадный генерал (в отставке) Эфи Эйтам, 50 лет, еще не готов говорить конкретно, но, в общем, его политическая стратегия такова: вначале реализовать потенциал семи-десяти кресел в Кнессете национально-религиозного сионистского движения, а потом, после выборов, перейти в руководство Ликуда.

Цель Эйтама – превратить национально-религиозный лагерь в движение национального авангарда. Обычный сионизм, по его мнению, уже выдохся. Поэтому миссия религиозного сионизма – повести всю страну к новым горизонтам...

Он родился в Тверии, в 1952 году, и вырос в киббуце Эйн Геди. В кибуцном бомбоубежище пережил массированные обстрелы сирийцев (продолжаввшиеся в те годы до Шестидневной войны). Участвовал в войне 1967 года с ружьем в руках, в группе противовоздушной обороны. Шесть лет спустя, в войне Судного Дня, у него уже было противотанковое ружье, с которым он сидел в болоте на Голанских Высотах. Он сражался против террористов, проникающих через границу с Ливаном, и против Хизбаллы в южном Ливане. Он сражался тридцать лет. Всю свою жизнь он провел в битвах и до сих пор считает ситуацию, в которой вырос, героической.

Во время кризиса войны Йом Кипур Эйтам стал религиозным. Он почувствовал что после страшного коллапса, великого затруднения, необходимо найти в жизни какой-то смысл. Вскоре с женой Илит он поселился в мошаве Нов на Голанах. У них восемь детей, четверо сейчас служат в армии, двое из них — в ударной группе Эгоз, которая воюет с террористами.

Должна ли вся страна следовать его пути? Надо ли Израилю становиться государством, вернувшимся к религии?

Эйтам говорит, что сионизм в принципе – возвращение к религии. Вначале наросли мышцы, двинулась кровь, сейчас пришло время думать о душе.

Если он станет премьер-министром, станет ли он формировать правительство на основе возвращения к религии?

Он не хочет религиозного насилия и не верит в религиозное законодательство, но считает, что национальное руководство должно обеспечить условия, чтобы Государство Израиль могло думать о себе, о своей самостоятельности.

Эфи Эйтам, разве мы сейчас в состоянии войны?

— Да, мы ведем войну, которая нам навязана. И это — справедливая война. Государство Израиль полтора года сдерживалось и пыталось найти любую возможность заключить мир: переговоры в Кэмп-Дэвиде, Шарм аль-Шейхе, план Митчелла, предложения Тенета. Но есть моменты, когда народ должен защитить свою жизнь. Это необходимо. А если он не сделает это, ситуация будет лишь ухудшаться.

Какая опасность нам грозит?

— Главная опасность – это Арафат, человек, который посылает в Иерусалим самоубийц. Такой человек – не партнер для переговоров. Он подвергает опасности весь Ближний Восток. Если его не остановить, он заключит союз с Ираном и Ираком и поведет воинов джихада (священная война на уничтожение не мусульман) в Иерусалим. Он хочет создать экстремистский мусульманский альянс, получить оружие массового уничтожения. И мы не можем ждать от него, что он прекратит внутренний террор в стране.

Если мы продолжим бессмысленное сооружение нелепого виртуального забора, арабское опьянение победой спровоцирует беспорядки на границах Израиля и новую волну терроризма, который не прекратится ни на минуту. А это приведет только к взрыву, к падению Израиля.

Вот почему я думаю, что нам угрожает фанатичная война, которую можно остановить лишь ужасными средствами. Поясню: я не считаю, что мы должны использовать оружие массового уничтожения. Но полагаю, что для предотвращения этой ситуации мы должны обезвредить Арафата вместе с Ираном и Ираком. С ними невозможен компромисс, их следует именно — обезвредить. Иного пути нет.

Вы хотите сказать, что война необходима, чтобы предотвратить более страшную войну?

— Именно так. Государство Израиль не может позволить получить ядерное оружие режимам Ирана и Ирака. Модель ядерного баланса, страха перед атомной войной, с ними не работает.

Вы говорите о превентивном ударе, пока они не приобрели ядерное оружие?

— Конечно. Если никто это не сделает, перед нами будет та же дилемма, которая была у премьер-министра Менахема Бегина, когда он в 1981 году дал приказ разбомбить иракский ядерный реактор. В ретроспективе, ясно, что он был чрезвычайно смел и абсолютно прав. Так что, по-моему, у нас нет выбора, если только американцы не сделают это первыми.

Если так, мы переживаем сейчас критический период, какого еще не было, не только в контексте конфликта с палестинцами, но и в общем региональном стратегическом...

— Совершенно верно. Но я думаю, внутри этого контекста возникнет возможность более глубоко заняться палестинским вопросом.

Что можно сделать в такой ситуации?

— Немедленное решение состоит из трех элементов. Первый — надо избавиться от этого руководства. Второй — войти в зону “А” (находящуюся под полным контролем палестинцев) и вырвать с корнем военный потенциал террористов. Третий — дать ясно понять, что к западу от реки Иордан не будет иностранного суверенитета...

Что вы имеете в виду, предлагая избавиться от палестинского руководства? Убить Арафата? Изгнать тысячу людей из его окружения?

— Их надо судить по международным законам. Арестовать и отдать под суд...

Вы считаете эту идею перспективной и надеетесь, что международное сообщество ее примет?

— Я считаю это делом морали. Говорят, оккупация разлагает. Я другого мнения: не противостоять убийцам – это разлагает. Когда организатор и исполнитель массовых убийств сидит в Рамалле и радуется, что он — под международной защитой, это — коррупция. В конце концов, этот человек – убийца. Поэтому его следует отдать под суд. Чем он отличается от Эйхмана? Если его осудят на казнь, паники не будет.

Если бы вы были министром обороны, вы приказали бы отвоевать зону “А”?

— Я бы приказал Армии Обороны Израиля войти в зону А и установить полный контроль над всеми районами Иудеи и Самарии.

И войти в Шхем?..

— Да. И войти в Шхем. Не оставаться там надолго. Но создать ситуацию, при которой там не будет командных постов, преступных цепей, военной промышленности. Никаких военных возможностей.

Разве это не будет стоить нам жертв? Разве это не втянет нас во всеобщую войну?

— Наоборот. Если мы этого не сделаем, если будем, как сейчас, истекать кровью, а наши соседи будут возбуждаться от ее запаха, такое положение приведет государство к полномасштабной войне. Я не говорю, что в такой операции нет риска. Но, по моей оценке, это разумный риск. Здесь не будет сценариев Ливана и Бейрута. Но в любом случае, мы должны понять, что сейчас балансируем на грани способности Израиля нормально функционировать.

Ариэль Шарон говорит, что мы победим. Это будет трудно, займет много времени, но мы победим. А я говорю, что мы должны одержать победу быстро, используя всю мощь Армии Обороны Израиля. Шарон боится, что если мы потопим Палестинское Руководство, начнется всеобщая война с египтянами, иорданцами и другими.

Я говорю: наоборот. Именно продолжение ситуации, в которой Израиль — слаб и напуган, вызывает у египтян и иорданцев состояние экстаза. Поэтому, если мы не будем действовать решительно, их режимы последуют призыву своей улицы.

Но ведь в войне гибнут люди?

— У нас и теперь люди гибнут. Нас убивают ежедневно. Младенцев, женщин и детей.

Ну, а третий элемент, недвусмысленное провозглашение суверенитета Израиля на всей территории к западу от реки Иордан?

— Да, без всяких хождений вокруг да около. В конце концов, политическим решением наших отношений с палестинцами будет два государства по разные стороны реки Иордан. Это — базовая конфигурация. Мы скажем палестинцам, что главный урок соглашений в Осло заключается в том, что не может быть двойного суверенитета на западе от реки Иордан. Единственное государство в мире для еврейской цивилизации нуждается в минимуме территории. Не гигантское государство, от Тигра до Евфрата, но государство в разумных масштабах.

Какой же минимум вы считаете разумным?

— От Средиземного моря до реки Иордан…

И что станет с палестинцами?

— А для этого уже необходимо отдельное решение. Неприемлемо и несправедливо, чтобы Израиль, страна, самая бедная землей на Ближнем Востоке, решала бы проблемы палестинских арабов. Пусть для них выделяют земли египтяне и иорданцы...

И какую же долю дадут египтяне?

— Желательно, чтобы жители Газы получили территорию Синая и смогли обрести гражданство в суверенном палестинском государстве, состоящем из двух частей. Центральной частью будет Иордания, а другой частью будет Синай.

Это палестинское государство в Синае будет вместо Газы или помимо Газы?

— Я не думаю, что оно будет вместо Газы. Не все можно решить сразу. Это проблема, которую Израиль не может решить самостоятельно. Проблемы Газы – гуманитарная, демографическая и социальная бомба замедленного действия, обезвредить которую Израиль не в состоянии. Если даже отдать палестинцам Гуш Катиф (часть сектора Газы с израильскими поселениями), это ничего не решит. Даже если дать им (израильский город)Ашкелон. Единственное место, которое может дать населению Газы жизненное пространство, – пустующие сегодня территории Синая.

Вы считаете, что постепенно люди переселятся из Газы в Синай?

— Несомненно.

А что с Иорданией? Что даст она?

— Иордания будет политическим и территориальным центром национальных чаяний палестинских арабов. Я не думаю, что нужно сбрасывать короля Абдаллу. Израилю не следует в это ввязываться. Но считаю, что эволюционный процесс демократизации Иордании даст там большее представительство палестинцам.

Что же будет с палестинцами Иудеи, Самарии и Газы?

— Они станут жителями без права голоса, но не гражданами Израиля. Мы должны предложить им поселение, соответствующее их статусу. Не статусу территорий – а их статусу. Им следует сделать выбор – нормальное проживание с нами или мрачное – в арабских государствах. Арабы Иудеи и Самарии получат возможность выбора: быть палестинскими гражданами, резидентами Израиля, или проживать в своих странах, в палестинском государстве в Иордании или Синае.

Что побудит их пересечь Иордан, эмигрировать?

— Нам не нужно декларировать эмиграционную политику, которая побудит арабов к эмиграции. Мы просто должны предложить альтернативу проживанию у нас. А кто не принимает наших условий, ему скажут: твое место не с нами.

Не очень хорошо понял Вашу позицию. Вы — за трансфер (переселения арабов) или против?

— Я против легких решений. Я мог бы сказать, давайте соберем всех арабов Иудеи, Самарии, Галилеи и Негева и выгоним их. Но, по-моему, это отвратительное политическое решение. Сегодня многие это предлагают. Но я такого не скажу, потому что это увиливание от проблем. Прежде всего, с точки зрения морали. Я думаю, всякий, кто хочет жить с нами на условиях Государства Израиль, признавая, что Израиль – еврейское государство, может здесь жить.

Это все при нормальном ходе событий, но что если разразится война?

— Война – игра по другим правилам. Не думаю, что профессора, которые выступают за мир, чувствуют себя некомфортно в Зеленом Доме посреди кампуса Тель-Авивского университета, который прежде (до 1948 года) был мечетью в деревне шейха Муниса.

Так во время войны будет возможно изгнать палестинскую популяцию?

— Государство Израиль не станет заставлять отдельных людей менять место жительства. Те, кто живут в Иудее и Самарии, там и останутся Никто не тронет их, их дома, их землю. Но если против нас начнется тотальная война, то возможна та же ситуация как с шейхом Мунисом в каком-то другом месте. Подчеркну: не хочу, чтобы это случилось. Чтобы избежать этого, я предлагаю региональное решение. Но если они не согласятся, и палестинские выпады будут продолжаться, то все сдвинется к тотальной войне, которая приведет палестинцев к трагедии.

Вы говорите о повторении того, что произошло в 1948 году, только теперь — в Иудее и Самарии?

— Да, конечно. Если альтернатива – самоубийство государства Израиль, если война вынудит нас к этому, значит — “на войне как на войне”. Я могу определенно сказать, что после войны здесь останется немного арабов.

А что с израильскими арабами?

— Израиль ошибся в отношении к израильским арабам. Нельзя было не видеть, что идет процесс предательства Израиля арабским меньшинством. И если сейчас мы не предупредим израильских арабов, они пересекут все красные демаркационные линии, и тогда нам придется вступить в тяжелую борьбу с гражданами собственной страны.

Я не склонен лишать их избирательного права. Наоборот. Но я говорю, что нынешнее руководство израильских арабов приведет нас и их к фронтальному столкновению, в котором нам придется пересмотреть возможности израильской демократии.

Уточните, пожалуйста...

— Израильские арабы – бомба замедленного действия, заложенная под основы израильской демократии. Сегодня в Галилее и Негеве создана их автономия де факто, которая практически превращает Израиль в некий пузырь вокруг метрополии Тель-Авива. В государство в виде трубки вдоль дороги Иерусалим-Тель-Авив-Хайфа. Поэтому я говорю, что сегодня Государство Израиль находится перед экзистенциальной угрозой, перед угрозой его существованию, подобной разрушающей организм раковой опухоли. Рак – такая болезнь, от которой большинство больных умирает, потому что диагноз был поставлен слишком поздно. К моменту, когда становится ясным размер угрозы, уже поздно что-либо предпринимать.

Итак, израильские арабы тоже, вероятно, покинут страну?

— Израильские арабы будут оставаться гражданами государства до тех пор, пока не пересекут красных линий. Возможно, когда будет создано палестинское государство в Иордании и Синае, они предпочтут перевести свое избирательное право в место, где решается судьба их народа, но до этого еще далеко. Пока заниматься этим слишком рано.

Эфи Эйтам, Вы — верующий человек. Во что Вы верите?

— Я верю в предназначение еврейского народа. Верю, что та аномалия, которую мы представляем в течение всего хода человеческой истории, не просто исторический и биологический факт: это — соглашение, Союз с Творцом. Верю, в нашу миссию в мире.

О какой миссии Вы говорите?

— Раскрыть миру Истину Всевышнего.

Поясните, пожалуйста...

— Еврейский народ отличается от других народов. Маленький еврейский народ — большая семья. И самая интимная семейная связь, которая у нас есть, это наша связь с Творцом Вселенной. Мы — семья, вся культура которой, вся память и образ жизни которой — предчувствие этой встречи с Творцом. Это — наша национальная история.

В чем же особенность образа жизни евреев?

— Образ жизни еврея, если он живет по законам Торы, превращает образ Всевышнего в постоянный свет. У каждого человека в мире бывают проблески трансцендентального. Но наша особенность заключается в том, чтобы перевести это с индивидуального уровня – на уровень всего общества. Мы не просто индивидуумы, мы — народ, который несет в себе образ Всевышнего. Мы — народ, наделенный особой душой.

Значит, мир без евреев – мир без души, мертвый мир? 

Без евреев мир – коллектив бездушных роботов. Мертвый мир. Мир с момента создания Государства Израиль изменился. Государство Израиль – это семя. Это — Ноев ковчег мирового будущего. Вот почему к нам испытывают враждебные чувства.

Правильно ли я Вас понял? Вы считаете, что мы принципиально отличаемся от других народов?

— Да, именно так. По-моему, в этом причина сегодняшнего кризиса Государства Израиль. Сионизм начертал на своих знаменах стремление стать такими, как все — западными, светскими, либеральными... Но сегодня мы пришли к ситуации, в которой это стремление к “нормальности”, государству, подобному другим государствам, оказалось недостаточным. Это было важно на первой стадии, стадии нашего рождения. Но сегодня этого недостаточно. Сегодня мы должны уяснить, что мы хотим сказать миру.

И что же мы хотим сказать?

— Что человек связан с Творцом Вселенной. Что человек в мире не один. В каждом месте и каждом поколении евреи были утробой, сохраняющей, вынашивающей идею Творца. Это, фактически, самопожертвование. Мы должны сказать – Шма, Исраэль... (Слушай, Израиль). Без этого мы — мертвы. Наше призвание — возвратить человечество к диалогу с Творцом Вселенной.

Государство Израиль – действительно, на Ваш взгляд, государство Творца?

— Конечно. Создание государства Израиль подобно дарованию Торы на горе Синай. Народ, который был у горы Синай, получил эту миссию. Поэтому я говорю, что еврейский народ это — абсолютное добро. И на нас лежит ответственность реализовать это добро в мире. Прежде всего, для себя, но и для всего мира. Мы должны стремиться к кардинальному преобразованию мира.

И это изменение, на Ваш взгляд, следует осуществить на практике? Считаете ли Вы, что ее начало в возвращении к Всевышнему?

— Слово “тшува” (возвращение к еврейскому образу жизни) имеет некую силовую составляющую. Поэтому скажу иначе: “приближение”. Это — возвращение к себе. Это — возвращение к еврейству, вере, соблюдению заповедей.

Долгое время Израиль жил, зажав сердце в кулак. Сердце бьется, но — в кулаке. Вот почему мы сердимся на себя, вот почему нам трудно. Но не сомневаюсь: в тот момент, когда мы начнем прислушиваться к себе, пробьется скрытый источник. Скрытый свет внутри нас. Но когда этот процесс начнет развиваться, произойдут неожиданные вещи.

Вы видите наступающее освобождение?

— Конечно. Для меня, Государство Израиль – откровение Всевышнего. Создание Государства Израиль – начало освобождения. Это — выражение присутствия Творца в мире. У меня есть концепция современного периода: мы живем в самое поразительное время за всю историю еврейского народа. Идет самый значительный за две тысячи лет процесс исправления мира. Каждое событие, каждый заголовок газеты – некое раскрытие, декодирование того, что было секретом поколений. Это секрет, который был скрыт в истории и теперь реализуется на практике.

Вот почему я далек от пессимизма. Мы — на грани. Куколка вдруг становится бабочкой. На первый взгляд, это невозможно. Само существование ее под угрозой. Но вот у появившейся на свет бабочки раскрываются чудесные крылья...

И это оказывает влияние на политические события?

— Да. Парадоксально: чем больше палестинцы склоняются в сторону религиозных мыслей, с одной стороны, мы видим у них рост радикализма, а, с другой стороны, усиление понимание роли еврейского народа и Государства Израиль. Они лучше нас понимают, что Государство Израиль – надежда мира.

Не случайно все их организованные структуры выступают, чтобы не дать нам выполнить свою миссию. И в центре всего —Иерусалим с Храмовой Горой. Они стремятся предотвратить исцеление мира в царстве Творца.

Какое значение Вы придаете Храмовой Горе?

Храмовая Гора – место встречи. Отсюда исходит возможность двигаться к великому призыву Шма, Исраэль. У каждого человека есть суть, и если вынуть ее, ничего не останется. Тело здесь, но оно уже — пустота, ничто. Так и Храмовая Гора – сущность жизни.

Считаете ли Вы, что переговоры Барака с Арафатом о праве палестинцев на Храмовую Гору были ошибкой и это место должно быть в наших руках?

— Разумеется. И эта проблема будет решена.

В итоге, на этом месте будет стоять Храм?

— Говорить об этом в деталях отказывались даже мудрецы Израиля. Это наша великая мечта. Это — молитва нашего сердца. Но мы не должны конкретизировать эту идею – не должны обсуждать, какая фирма будет его строить и какой он должен быть высоты. Вообще, мы более или менее знаем, как это делать. Но сейчас еще слишком рано об этом говорить. Уровень нашей национальной души еще не поднялся до необходимой высоты.

Но продвижение в этом направлении есть?

— Да. При всех наших трудностях, ясно: Государство Израиль движется в этом направлении. Как написано в Танахе: “Я освобожу тебя в конце как в начале”. В конце мы хотим быть народом, который реализовал свой договор с Творцом Вселенной.

Чувствуете ли Вы на себе руку провидения, что Вас, направляют Свыше?

— Когда я говорю “провидение”, это не значит, что я избран и поэтому защищен. Это значит — ответственность. Если моя мать выжила после всего, что ей выпало перенести во время Второй Мировой войны, и также мой отец, который сумел перенести все, что довелось ему, и если я, выросший в кибуце Эйн Геди, был защищен от обстрелов и не убит во время войны Судного Дня и в других войнах – значит, я живу на неких условиях. Мне дана ответственность.

Чей библейский образ для Вас наиболее привлекателен?

— Это царь Давид. Он для меня очень важен. В нем синтез духа и действия, предельной скромности и предельного героизма. Это человек, непримиримый ко всем, кто угрожает Народу Израиля и его святости.

А среди современников?

— Ицхак Садэ (основатель ударных групп Пальмаха – предшественника Армии Обороны Израиля во время правления британцев). Он обладал очень большой физической силой и чрезвычайной интуицией, но при этом был человеком книги и мыслителем. Он был романтиком. Боксером и поэтом.

И Вы похожи на него?

— В чем-то, да. Я очень романтичен. Но я не лишен и практичности.

Военный опыт, на Ваш взгляд, романтичен?

— С одной стороны, война ужасна. Кто-то лежит рядом тобой, и вдруг маленькая роза расцветает на его лбу, и он ушел из жизни. И никогда не вернется... Но с другой стороны, это, конечно, не напоминает уголовное убийство или землетрясение или другие виды смерти человека. Потому что в трудные дни, это также и слава. Во время войны в человеке проявляются самые возвышенные качества.

Вы можете привести пример?

— До сего дня, у меня появляются слезы в глазах, когда я вижу молодых солдат, уходящих к линии горизонта. Думаю, это очень драматично, и это трогает меня больше всего. Это, каждый раз заново, переживание акеды (момент, когда Авраам, принося в жертву своего любимого сына Ицхака, связывал его). И в то же время это возвышенное переживание.

Я не родился для войн. Но знал, что наступит день, когда я буду защищать Народ Израиля. В этом нет ничего особенного. Однажды был очень трудный, жестокий бой. Моих друзей убивали. Но по тому, как развивались события в этом бою, я понял, что нахожусь в критическом месте, важном для всей военной кампании. Иными словами, была ситуация, в которой я был призван участвовать в спасении Государство Израиль. И я прошел испытание. С тех пор у меня были счастливые моменты в жизни: свадьба, рождение детей, но это личные радости, и это совершенно ни с чем не сравнимо. Потому что в тот момент я почувствовал, что стою именно в том месте, в котором должен был в итоге оказаться и должен совершить то, ради чего рожден.

Какие чувства Вы испытываете сейчас, когда входите в политику? 

Если имя человека наполняет мир, не оставляя места для славы Творца это для меня — величайшая ересь, и я опасаюсь этого. Лидер Государства Израиль ведет и еврейский народ. Он занимает место, которое занимал не только, скажем, Бен-Гурион, но и — Моше. И — царь Давид. Проблема — как не потеряться в коалиционных соглашениях и политических интригах, в процессе, который включает как естественный ход событий, так и духовные структуры Неба и Земли.