Капитал братьев Маркс

01.09.2017

Сальвадор Дали называл этих пятерых братьев «великими сюрреалистами», а Вуди Аллен учился у них абсурдному юмору. Они же просто дурачились и шутили – сначала в кабаре, потом на Бродвее, а чуть позже, вместе с Чарли Чаплином, в кино. Фильмы с участием братьев Маркс до сих пор входят в списки «лучших комедий всех времен и народов».

Их юмор был странен и необычен, во многом грубоват. «Сюжет абсурден, герои примитивны, игра на уровне дешевого балагана», – уверяли многие. Однако успех, сопровождавший их на сцене, а затем и на экранах, был просто ошеломительный. Братья Маркс были любимцами зрителей на протяжении всей своей кинокарьеры. Их освистывали на сцене, но потом им же рукоплескали на Бродвее, одни режиссеры выгоняли их за отказ следовать сюжетной линии, другие тут же зазывали к себе и только выигрывали от этого – братья меняли в фильмах все, но обеспечивали картинам коммерческий успех. Зрители просматривали фильмы с их участием буквально по кругу – выйдя из кинозала, многие тут же брали билет еще раз, чтобы вновь посмотреть на буйный юмор своих любимых киноклоунов.

Это была, пожалуй, одна из самых больших комедийных династий. Их было пятеро братьев – Леонард, Артур, Джулиус, Мильтон и Герберт. Впрочем, сами они еще с детства называли друг друга иначе – Чико, Харпо, Граучо, Гаммо и Зеппо. Эти детские прозвища стали их сценическими псевдонимами, под которыми их все и знали. Так же будем называть их и мы.

Братья Маркс родились в Нью-Йорке в семье еврейских эмигрантов из Германии и Франции. Первенец Чико появился на свет в 1887-м, а вслед за ним с небольшими перерывами родились и остальные. Отец, Маркс-старший, прибыл в Америку, когда ему было 16 лет. Вначале он пробовал преподавать бальные танцы, но данный атрибут европейской культуры оказался не больно востребованным в Америке, в связи с чем он переквалифицировался в портного. Мать Минни до замужества была певицей, ну а после старалась заниматься воспитанием детей. Правда, при таком количестве детей это ей не шибко удавалось.

Чико, например, к 12 годам стал мелким воришкой и заядлым участником азартных игр. Отец перестал доверять ему доставку костюмов, которые он шил клиентам, после того как первые два Чико сбыл по пути в ломбард, а деньги тут же проиграл в карты. На карточные долги уходили и деньги, которые он получал от родителей на учебу игре на фортепиано. Занятия он посетил всего лишь дважды, после чего смекнул, что научиться играть на инструменте можно и самому, а вот деньгам стоит найти более «правильное» применение. Парадоксально, но он действительно научился управляться с фортепиано – его уникальная манера игры с растопыренными пальцами и скрюченными кистями стала чуть позже одной из его визитных карточек.

Талантом не были обделены и все остальные братья. Харпо, найдя в чулане арфу бабушки, сам, методом тыка, научился на ней играть. Затем Харпо также самостоятельно освоил скрипку, кларнет, тромбон и корнет. Граучо, помимо того, что мог переговорить любого, имел превосходное сопрано. Ну а два самых младших брата готовы были во всем следовать за старшими. В общем, несмотря на некоторые минусы в поведении и периодические проблемы с законом, братья с ранних лет представляли дружный, сплоченный и талантливый коллектив.

Наблюдая за этим, мама Минни с энтузиазмом взялась развивать их творческую жилку. Она решила объединить таланты семьи и уговорила мальчиков подготовить эстрадный номер, добившись ангажементов сразу в нескольких нью-йоркских кабаре. Правда, уговорить удалось лишь младших, Чико все еще пропадал в темных кварталах каменных джунглей, а потому первый номер был назван «Четыре соловья». «Соловьиные» трели братьев слуха публики не ласкали, так что их всюду освистывали и оскорбляли. Дурная слава о братьях облетела чуть ли не весь город, но мама Минни упорно продолжала находить все новые и новые кабаре, где их соглашались выпустить на сцену.

Через три года таких гастролей к семейной группе решил присоединиться Чико. Вокальными данными он похвастаться не мог, да и у остальных, даже самых младших братьев в то время начали ломаться голоса. Так что их семейный квинтет вскоре перешел от концертного пения к жанру музыкальной комедии. Впрочем, популярность их от этого не возрастала – оскорбления зрителей после каждого номера лились рекой. Это заставляло семейство перебираться из штата в штат в поисках публики, до которой еще не успела добраться слава об их творчестве.

И вот после одного из таких выступлений в одном из городков Техаса братья, доведенные своими неудачами до отчаяния, после очередных освистываний в свой адрес вдруг принялись осыпать зрителей в ответ отборным градом язвительных насмешек и острот. Каждый спешил успеть излить все, что накопилось в душе, пока публика не накинется на них вновь. Уколов ответным словом каждого в зале, братья были готовы ретироваться, спасаясь от толпы зрителей, как Остап Бендер спасался от васюковских шахматистов. Но, к их удивлению, публика неожиданно разразилась громовым хохотом. Так на братьев снизошло сценическое озарение – они пересмотрели концепцию и превратились в бесчинствующих комиков.

Прошло совсем немного времени, потраченного на поиск комических масок и персонажей для каждого участника квинтета, и вот мамаша Минни уже не искала, а отбирала лучшие предложения для своих сыновей, сыплющиеся буквально со всех сторон. Все разраставшаяся популярность в конечном счете привела братьев на Бродвей, где они дебютировали в 1924 году в ревю «Я сказал бы, что она есть». Год спустя они показали спектакль «Кокосовые орехи», а в 1928 году – постановку «Фигурные пряники». Каждое следующее их выступление было, как минимум, в несколько раз популярнее предыдущего. Чико выступал в образе виртуозно игравшего на пианино иммигранта-итальянца. Граучо был усатым дельцом с неизменной сигарой во рту, поражающим всех каламбурами и двусмысленными анекдотами. Харпо рушил все, что попадалось под руку, ходил в рыжем парике, с автомобильным клаксоном в руке и общался с партнерами по сцене исключительно с его помощью, так как «онемел». «Онемел» он, кстати, после того, как критик одной из газет написал: «Тот из братьев Маркс, кто играет в спектакле ирландского иммигранта, просто великолепен в пантомиме. Но все его обаяние исчезает, как только он начинает говорить». Харпо признался сам себе, что журналист прав, и с этого дня он не произнес на сцене и с экрана ни слова. В 1934-м ему, кстати, удалось побывать в Советском Союзе. И хотя прибыл он туристом, тем не менее был приглашен выступить на сцене Московского мюзик-холла в небольшом скетче. Зеппо был единственный, кто изображал среди них «нормального» человека, находившегося в шоке от выходок остальных. Ну, а Гаммо представал в образе эксцентричного зрителя с бурной реакцией на все происходящее, которой он заражал и публику.

К тому времени, как братья отпраздновали свое 25-летие на сцене, в США о них знали все. Но оказалось, что это лишь цветочки того фурора, который они произведут в будущем. Братьям уже давно хотелось чего-то новенького – постоянные разъезды хоть и приносили много денег, но были уже давно крайне утомительными. А тут кинематограф захлестнула звуковая волна – «Великий немой» уходил в архивные шкафы киностудий вместе с его звездными представителями, блиставшими несколько десятилетий. Особенно опустел комический экран – из целого десятка королей смеха к новым реалиям мог приспособиться, пожалуй, лишь Чарли Чаплин. Уход остальных требовал альтернативы, которая не заставила себя долго ждать – братья Маркс, шутя и дурачась, ворвались на экран сокрушительным вихрем озорных шуток, трюков и музыкальных аттракционов.

Первый же их фильм «Кокосовые орехи», вышедший на экраны в 1929 году в рамках контракта с Paramount Pictures, имел необычайный успех у зрителя. В течение следующих четырех лет братья выпустили еще четыре фильма, сюжет которых был совсем не важен зрителю – зритель шел посмотреть на игру своих любимцев Граучо, Чико и Харпо. Да, теперь их было трое – Зеппо, почувствовав, что на фоне братьев его игра неинтересна зрителю, вскоре перестал сниматься, а Гаммо не пошёл в кино с самого начала. Младшие братья позже открыли свое актерское агентство. Ну, а из оставшихся в кино сложилось просто сногсшибательное трио – как уже говорилось, на фильмы с этим трио зрители покупали билеты по кругу.

«В них было какое-то необъяснимое, немотивированное безумие», – говорил о братьях Маркс Вуди Аллен. Сальвадор Дали называл их «великими сюрреалистами», подарив Харпо специально сконструированную арфу, вместо струн на которой была натянута колючая проволока.

Кинокарьера братьев продолжалась вплоть до 1959 года. «Утиный суп», «Ночь в опере», «День на скачках», «В цирке», «На Запад», «Большой магазин», «Счастливая любовь», «Ночь в Касабланке» – это лишь часть фильмов, в которых можно ощутить передающийся заряд «братского» юмора. «Утиный суп», кстати, занял пятое место в списке «100 лучших комедий всех времен и народов».

Ну, а что касается «Ночи в Касабланке», то перед его выходом кинокомпания Warner Brothers грозилась братьям судом, посчитав, что название слишком похоже на их «Касабланку» с Ингрид Бергман в главной роли. Ответ на претензию со стороны одного из братьев, Граучо, не заставил себя долго ждать: «Думаю, зритель все-таки сможет отличить Ингрид Бергман, скажем, от Харпо. Хотя я не уверен, что это получилось бы у меня… Ну и насчет запрета по поводу использования слова “Касабланка” без вашего разрешения. А как насчет “Братьев Уорнер”? Пусть “Уорнер” принадлежит вам. Но “братьями” с юридической точки зрения мы стали называться задолго до вас. Тем не менее мы понимаем, что и до нас были другие братья! Были еще братья Смит, братья Карамазовы и другие». От судебного иска после такого ответа Warner Brothers отказалась.