В московском Сретенском монастыре неподалеку от зловещего здания НКВД-КГБ (а теперь ФСБ) на Лубянке (российские СМИ делали упор на этой территориальной близости) освятили новый собор. Он получил неслучайное при таком соседстве название храма Новомучеников. Так Православная церковь называет жертв коммунизма, пострадавших за веру. В новый собор перенесли мощи архиепископа Илариона Троицкого, который был настоятелем монастыря, а потом попал в лагерь на Соловецких островах и умер в ленинградской тюрьме. Рака с мощами установлена на привезенном с Соловков камне. Сам монастырь закрыли в 1920-х годах, на его территории устроили казармы для курсантов школы НКВД, а с начала 1930-х там проводили казни и хоронили тела расстрелянных.
 У нового храма есть все шансы стать главным для всей России (и вторым в Москве после церкви, построенной на Бутовском полигоне, — месте, где происходили массовые казни и захоронения периода большого террора) центром религиозного поклонения жертвам большевизма. Даже его адрес выглядит символично: улица называется Большой Лубянкой… Судя по всему, план церковных и государственных властей был именно таким, ведь новый собор освящал патриарх Московский и всея Руси Кирилл в присутствии президента Путина. Глава российского государства, как известно, бывший сотрудник КГБ, решил не только принять участие в церемонии, но и произнести речь. Стечение всех этих обстоятельств придало короткому выступлению Владимира Владимировича важное стратегическое звучание: в нем было указано направление, в котором Кремль хочет повернуть российское мышление о ленинско-сталинской эпохе. В этом контексте короткую речь президента можно назвать знаменательной. «Этот храм посвящен новомученикам и олицетворяет примирение, — говорил Путин. — Глубоко символично, что новый храм открывается в год столетия Февральской и Октябрьской революций, ставших отправной точкой для очень многих из тех тяжелейших испытаний, через которые пришлось пройти нашей стране в XX веке. Мы должны помнить и светлые, и трагические страницы истории, учиться воспринимать ее целиком, объективно, ничего не замалчивая. Только так возможно в полной мере понять и осмыслить уроки, которые нам преподносит прошлое». Какие это уроки? «Мы знаем, как хрупок гражданский мир, — теперь мы это знаем, — мы никогда не должны забывать об этом. Не должны забывать о том, как тяжело затягиваются раны расколов (Путин использовал здесь плохо переводимое на другие языки слово „раскол", которое несет в себе гораздо больший негативный эмоциональный заряд, чем слово конфликт или другие польские синонимы). Именно поэтому наша общая обязанность — делать все от нас зависящее для сохранения единства российской нации, через постоянный диалог поддерживать общественно-политическое согласие и, опираясь на наши традиционные ценности, на ценности наших традиционных религий — православия, ислама, иудаизма, буддизма — не допускать никакого ожесточения и никакого раскола». Польского читателя может это удивить, но перечисленные религии считаются в России в какой-то мере частью имперской русской идеи. Далее Путин выразил убежденность в том, что новый храм послужит укоренению в российском обществе идей примирения и взаимоуважения. Вот, собственно, и все. Читатели, владеющие русским, могут посмотреть церемонию и прослушать выступление президента, но приведенные выше цитаты в полной мере передают то, что он хотел сказать о жертвах советского режима. Как это интерпретировать? Мы имеем здесь дело с закреплением тех идей, которые не первый год провозглашает на эту тему российская власть и которые стали важным элементом ее основной политической стратегии. То есть, во-первых, революция 1917 года была злом. Характерно, что осуждение распространяется не только на большевистскую Октябрьскую, но и на демократическую Февральскую революцию. Судя по всему, Кремль дает ей негативную оценку, поскольку она уничтожила царскую власть, а та в дискурсе современных российских правителей приобретает все больше положительных черт, выступает традиционным и в каком-то смысле естественным явлением. Во-вторых, выступление Путина не случайно было столь лапидарным. Чем длиннее бы оно было, тем больше неоднозначных, переполненных эмоциями тем и контекстов оно могло затронуть. Кем были те, кто убивал новомучеников? Как выглядят сегодняшние наследники палачей и жертв? Так что лучше ограничиться коротким и недвусмысленным (и одновременно чрезвычайно общим) осуждением и перейти к сути дела. Это третий пункт: мораль для современности. Из уроков революции, ленинизма и сталинизма следует сделать вывод, что раскол в народе может привести к самым страшным последствиям. Значит (этого Владимиру Владимирович говорить уже не пришлось, потому что это само собой разумеется), те, кто выступает сегодня в России против руководства страны, — наследники большевиков, даже если в юности они боролись с большевистской властью, а сейчас кричат что-то о демократии. Следовательно, нынешнему руководству следует любыми доступными средствами остановить этих людей, хотя, как ни парадоксально, оно само выступает преемником советского режима. В этом, повторюсь, нет ничего нового. Такие идеи вышли на первый план в дискурсе Кремля пару лет назад. Кремль взял на себя роль силы, защищающей народ от революций, которые могут принести лишь зло и страдания. И этот дискурс, добавим, оказывается во многом эффективным.
|
Комментариев нет:
Отправить комментарий