Иран против Турции — вечное ближневосточное соперничество
Новость о том, что правительства Ирана и Турции достигли соглашения по Идлибу, сирийскому городу, находящемуся сейчас в центре внимания американских интересов, на мгновение выхватила из тени отношения между двумя из крупнейших и наиболее влиятельных государств на Ближнем Востоке.
История их соперничества насчитывает по меньшей мере полтысячелетия, включая одиннадцать войн, и до сих пор остается, по словам Сонера Чагаптая из Вашингтонского Института, «старейшей силовой игрой» в регионе. Что означает недавнее соглашение и как эта конкуренция повлияет на будущее региона?
Параллели между Ираном и Турцией заслуживают внимания. Население обеих стран составляет около 80 миллионов. (Египет, третья крупная страна региона, насчитывает 96 млн.) Обе являются колыбелями древних цивилизаций и гордятся своей имперской историей, обе пережили периоды напряженности с Россией и избежали европейского колониализма. В новейшей истории обе оказались под властью безжалостного реформатора после первой мировой войны, а в последнее время — еще более репрессивного исламиста.
Нынешние лидеры, Али Хаменеи (Иран) и Реджеп Тайип Эрдоган (Турция), пользуются почти абсолютной властью и оба лихорадочно пытаются скрыть эту реальность под пышным и шумным аппаратом выборов, парламентов, кабинетов, законов и НПО. Оба стремятся возглавить мусульманское мировое сообщество и, возможно, когда-нибудь объявить себя халифом. В то время, как арабские государства смягчили антисионизм, Тегеран и Анкара ужесточили свои позиции: исламская Республика Иран громогласно отрицает Холокост, а Турецкая Республика приравнивает израильтян к нацистам.
По некоторым показателям лидируют иранцы, но турки их догоняют. Аятолла Хомейни пришел к власти в 1979, а Эрдоган в 2002 году. Иран давно пользуется огромными запасами нефти и газа, а Турция недавно построила внушительную экономическую базу. Тегеран развертывает силы за рубежом, доминируя в четырех арабских столицах, в то время как Анкара продолжает борьбу с внутренними противниками, особенно с гюленистами и курдами. Оба правительства презирают Запад, Иран — с открытой враждебностью, а Турция — формально оставаясь в рядах НАТО и якобы стремясь стать членом Европейского Союза.
Бандиты Хаменеи захватывают американских моряков в открытом море, а Эрдоган берет мирных жителей в заложники. Теории заговора, древняя иранская форма искусства, широко распространились за последние два десятилетия и в Турции, которая теперь может похвастаться самыми фантастическими домыслами в регионе. Оба правителя с энтузиазмом поддерживают диктатора Венесуэлы Николаса Мадуро. Пользуясь уже установившейся диктатурой, Хаменеи может позволить относительную свободу выражения, по сравнению с навязчивым желанием Эрдогана иметь тотальный контроль, включая над тем, что говорят баскетболисты в Соединенных Штатах или о чем думает путешественник с пересадкой через аэропорт Стамбул.
Наиболее существенное различие заключается в настроениях населения. В то время, как Хаменеи пользуется поддержкой лишь около 15 процентов жителей, Эрдоган может рассчитывать по меньшей мере на 45 процентов, предоставляя ему такие легитимность и уверенность, о которых Хаменеи может только мечтать. Отчасти это объясняется продолжительностью исламистского правления, отчасти — разницей в доходах, которые в пересчете на американские доллары на душу населения в застойном Иране составляют всего 4700, против растущих 10700 в Турции.
Коллапс режима в Иране — в пределах видимости, в результате чего влияние исламизма уменьшится, и это побудит мусульман обратиться к более современной и умеренной форме религии. Большая популярность и более новаторская версия исламизма обеспечивает турецкому правительству большую степень выносливости и делает его долгосрочным противником, вызывающим большее беспокойство. Таким образом, Ближний Восток, вероятно, станет свидетелем грандиозного поворота, когда Иран станет на путь умеренности, а Турция превратится в наибольшую угрозу региона.
Двусторонние отношения процветали в первые годы правления Эрдогана (2002-10 гг.), когда обе страны разделяли как исламистское мировоззрение, так и подозрения в отношении намерений США в Ираке. Но затем отношения испортились, в первую очередь потому, что оба режима стремятся оказывать влияние за пределами своих границ и, будучи соседями, неизбежно сталкиваются. Гражданская война в Сирии, где Тегеран поддерживает джихадистов, ориентированных на шиизм, а Анкара — джихадистов-суннитов, является их самой крупной, но не единственной проблемой. Отношения обостряют также и другие вопросы — такие, как поддержка противоборствующих сторон в Йемене, турецкая установка радара НАТО для отслеживания иранской деятельности и иранская поддержка Аль-Каиды против Турции.
Напряженность уже достигла такого градуса, что Али Ваэз из Международной кризисной группы считает, что Тегеран и Анкара продвигаются «по траектории столкновения». Он ожидает, что если так будет продолжаться, то нынешняя динамика указывает «в сторону крупного кровопролития, растущей нестабильности и увеличенного риска прямого … военного противостояния». Чагаптай поэтично замечает, что на Ближнем Востоке есть место для «либо шаха, либо султана, но не и шаха, и султана».
В этом контексте соглашение по Идлибу выглядит неубедительным и кратковременным. Скорее всего, Тегеран и Анкара в ближайшее время вернутся к противостоянию и с удвоенной энергией продолжат свое вечное соперничество.
Даниэль Пайпс
The Washington Times
23 августа 2017 г.
Подлинник (оригинал) статьи на английском языке: Iran vs. Turkey, the MidEast’s Perpetual Rivalry
Перевод с английского: И. Эйдельнант
Комментариев нет:
Отправить комментарий