ЗАЧЕМ ПЕКИНУ БЛИЖНИЙ ВОСТОК

Зеев (Владимир) Ханин

Израильско-китайский вектор, или зачем Пекину Ближний Восток

Объявленный разрыв президента США Дональда Трампа, администрация которого пришла полгода назад в Белый дом и Госдеп США, с внешнеполитическим наследием его предшественника Барака Обамы включал, как нам уже приходилось отмечать, и радикальный пересмотр курса прежней демократической администрации в сфере урегулирования конфликта Израиля с палестинскими арабами и арабским миром в целом.

Разработка нового американского плана арабо-израильского урегулирования (включая и его "палестинский" вектор), по словам нового президента США, будет завершена в течение года. Но СМИ уже сейчас, сообщая информацию об интенсивных консультациях членов команды Д. Трампа с представителями вовлеченных в ближневосточный процесс сторон, не скупятся на сплетни об основных параметрах этого плана. Равно как и об альтернативных проектах лидеров стран, которые намерены опередить американцев.

Заявка Пекина

Менее всего ожидалось, что в авангард таких инициаторов вдруг вырвется Китай. Посол этой страны в ООН Лю Цзеи заявил в последний день июля о наличии у председателя КНР Си Цзиньпина оригинального плана по разрешению палестино-израильского конфликта.

По словам Лю Цзеи, китайский проект возобновления переговоров между Иерусалимом и Рамаллой разработан по итогам дискуссий на эту тему лидеров КНР с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаниягу, который посетил Китай в марте 2017 года с визитом в честь 25-летия установления дипломатических отношений. А также с главой ПНА Махмудом Аббасом, во время его визита в Пекин в июле сего года.

Четыре пункта плана включают приемлемое для всех решение конфликта на основе все того же сакраментального принципа "два государства для двух народов" (с объявлением Восточного Иерусалима столицей палестинского государства в "границах 1967 года") и обеспечения "стабильной, взаимной и всеобщей безопасности между сторонами". Чего, по мнению авторов плана, можно достичь путем "прекращение любых насильственных действий" (с какой стороны - не уточняется, но, вероятно, прежде всего, с арабской) и полного замораживания строительства в поселениях Иудеи и Самарии.

Инструментом для продвижения к этой цели должна, по замыслу Пекина, стать "координация международных усилий, которые позволят сторонам сделать шаги, способствующие продвижению к миру". А платформой – "посредническая система для диалога между Израилем и ПНА при активном участии китайской стороны", проведение в Китае мирной конференции и семинара в ООН для израильских и палестинских "активистов мира".

То есть, как можно заметить, оригинальности в китайском плане не слишком много. Речь идет об общих, причем достаточно расплывчато сформулированных декларациях и инструментах эпохи кризиса "ословского" процесса (ранее "мирного", а теперь именуемого "политическим"). Тех, о которые разбились как прежние американские схемы (планы Клинтона, Теннета, Митчелла, "Дорожная карта" и "проект Аннаполиса" Дж. Буша-младшего и "доктрина Обамы"), так и альтернативные варианты урегулирования, включая первые версии "арабского" или саудовского плана, и последнюю по времени Парижскую инициативу (на которую, кстати, очень похож проект, выдвинутый Китаем).

Причем разбились они по единственной причине: максимальная глубина израильских уступок ни в одном случае не достигала, и не имеет шансов достигнуть, минимальных требований руководства ПНА/ООП, по большому счету заинтересованного не столько в создании собственного, государства, сколько в бесконечной борьбе за него и освоении сопутствующих финансовых и дипломатических дивидендов.

И вряд ли этот факт является секретом для китайской стороны. Тем более что и прежний опыт имеется. Как отмечается в статье обозревателя израильского экономического издания "Глобс" Йоава Карни "Китай добрался до нашего квартала", спецпредставителя по ближневосточным делам, которого назначил Китай, в нашем регионе мало кто заметил, а большинство взвешенных заявлений китайского МИДа по поводу обстановки в регионе имели сугубо демонстративный эффект.

Так в чем же причина выдвижения Пекином сегодня этого заведомо бесперспективного проекта? Ответ, вероятно, содержится в четвертом пункте плана, представленного в ООН от имени председателя КНР. В пункте, который предусматривает инициирование проектов экономического развития региона.

Не секрет, что экономический интерес Китая к Ближнему Востоку крайне высок. В первую очередь речь идет о поставках нефти (на которые приходится более половины китайского импорта из нашего региона), экспорте продукции китайской промышленности, финансовых операциях и инвестициях в инфраструктуру. Включая амбициозный транспортный проект "Новый Шелковый путь", призванный связать сеть оборудованных сухопутных и морских маршрутов по Азии, Африке, Европе и прилегающим к ним морям, что в перспективе может усилить экономический рост и геополитический вес Китая.

Однако если в прошлом все эти интересы преимущественно исчерпывались сотрудничеством с арабскими странами и Ираном, в последние годы Пекин проявляет растущий интерес к партнерству с Израилем.

Сложный путь навстречу

Как известно, отношения Израиля с КНР развивались непросто. Их официальный аспект долгое время тормозился идеологическим противостоянием двух стран в эпоху холодной войны, поддержкой, которую Пекин оказывал ООП и иным арабским противникам еврейского государства, и антиизраильской риторикой Китая на различных международных форумах.

Лишь в начале 90-х годов, незадолго до установления полных дипломатических отношений между двумя странами (22 января 1992 года), впервые было объявлено о существовании различных схем сотрудничества между Иерусалимом и Пекином и в предшествующий период.

Старт формализации этих отношений положил официальный визит в Китай в октябре 1993 года премьер-министр Израиля И. Рабина, а импульс их развитию в самых разных сферах дали имевшие место с тех пор десятки взаимных визитов лидеров Китая и Израиля. Включая глав государств, правительств, парламентов и ключевых министерств, а также представительные делегации деловых, оборонных, академических и информационных сообществ обеих стран.

Так, в ходе визитов в Китай премьер-министр Израиля Б. Нетаниягу в 2013 году и посещения Китая в апреле 2014 года президентом Израиля Ш. Пересом была подписана новая серия договоров о сотрудничестве, обозначивших продвижение к созданию зоны свободной торговли между двумя странами.

Упомянутый новый визит Б. Нетаньяху в Китай в марте этого года перевел эти предварительные соглашения в область практических действий.

Для Китая Израиль важен прежде всего как партнер в военно-технической области и сфере передовых технологий. Уже в 80-е годы прошлого века предприятия израильского ВПК были активно вовлечены в процесс модернизации и замены находящейся на вооружении китайской армии военной техники советского производства.

Тогда же Израиль передал Китаю ноу-хау свернутого в самом Израиле по бюджетным и дипломатическим соображениям проекта создания многоцелевого истребителя "Лави" (Chengdu J-10, в китайском варианте), по многим параметрам равного или превосходящего тогдашние американские и советские аналоги.

Этот проект, по ряду мнений, во многом заложил основы современной военной авиапромышленности КНР. (Тогда же Китай обязался не продавать новый истребитель врагам Израиля, предоставить Израилю право использовать внедренные китайской стороной разработки израильских ученых и рассматривать Израиль в качестве полноправного партнера при продаже истребителя третьим странам).

Израильско-китайское сотрудничество в оборонной сфере быстро развивалось в следующем десятилетии, но в начале нового века было практически заморожено под давлением США. Поставки военной техники и технологий в КНР сократились до весьма скромных 10-30 млн. долларов в год.

Так, серьезный конфликт между Израилем и США возник в связи с соглашением об оборудовании израильскими системами дальнего радиолокационного обнаружения Phalcon поставляемых Китаю трех самолетов российского производства; сумма сделки оценивалась в 1 млрд. долларов. Однако в результате жесткого давления США, увидевших в этом проекте угрозу своим интересам в сфере безопасности, в июле 2000 года Израиль был вынужден отказаться от сделки, и в 2002 году выплатить Китаю 300 млн. долл. компенсации за сорванный проект.

Кризис в отношениях был преодолен лишь десятилетие спустя, когда Израиль вновь стал основным поставщиком сложных военных технологий для Китая. По данным СМИ, израильский военный экспорт в КНР уступает только российскому экспорту и имеет тенденцию к стремительному росту.

Как отмечается в отчете комиссии Конгресса США по американо-китайским отношениям, среди израильских поставок находятся электронные системы управления огнем для китайского Военно-морского флота, оптика и средства связи, крылатые ракеты и ракеты класса "воздух-воздух", БЛА, авиационные тренажеры и другое высокотехнологичное оружие и военная техника.

И все же военная сфера, которая первоначально в основном и интересовала Пекин в отношениях с Израилем, сегодня явно уступает сотрудничеству в гражданских областях. Стремление к сохранению Китаем высоких темпов экономического роста и поддержания уровня жизни почти 1,4-миллиардного населения означает необходимость реструктуризации экономики, борьбу с опустыниванием, внедрение новых технологий нефтепереработки, опреснения воды, повышения продуктивности сельского хозяйства и развития высоких технологий – то есть перемен в тех областях, где еврейское государство является глобальным игроком.

В свою очередь, КНР интересна Израилю как огромный рынок товаров, как источник стратегического сырья, а в последние годы также и масштабных инвестиций в производственную инфраструктуру еврейского государства.

Взаимный торговый оборот вырос с 30 млн долларов США в 1990 до 6 млрд в 2009 и по 11 млрд долл. в 2015 и 2016 годах. Общий объем китайских инвестиций в Израиле вырос с 50 млн долларов в 1992 г. до 11 млрд долларов в 2013 году, а из 8 млрд долларов иностранных инвестиций в экономику Израиля в 2014 году половину составили китайские вложения. Их основными объектами были венчурные фонды и израильские фирмы в сфере робототехники, биотехнологии, медоборудования, телекоммуникаций, использование солнечной энергии, ирригации и вторичного использования водных ресурсов и других областях высоких технологий. В 2015 в инвестициях наметился некоторый спад, но уже 2016 году, суммы, которые китайские корпорации вложили в израильскую экономику, в основном в венчурные компании в сфере информационной и компьютерной (кибер-) безопасности и медицинских технологий, превзошли прежние размеры.

Эти программы имеют очевидную тенденцию к развитию: так, только за три дня последнего по времени визита Биньямина Нетаниягу в Китай, сопровождавших его представители израильских компаний подписали 25 договоров на общую сумму в 2 млрд долларов.

Рекордной сделкой стало подписание в сентябре 2014 года соглашения между Израилем и китайской компанией MEC-Pan Mediterranean Engineering, выигравшей конкурс на строительство нового порта в Ашдоде со сметной стоимостью в 3,3 млрд долларов. Израиль тем самым частично решает проблему дефицита портовых мощностей и удешевления импорта. Китайская сторона видит его (как и свое возможное участие в сооружении железнодорожной магистрали из Ашдода в Эйлат на Красном море) частью упомянутого проекта "Новый Шелковый путь".

Мнения по поводу этих тенденций в израильском истеблишменте все же остаются неоднозначными: часть полагает, что отношения с Китаем де-факто являются "идеальным партнерством, почти исключающим конкуренцию экономик: израильская сконцентрирована на развитии передовых технологий, а китайская — на промышленном производстве и масштабных проектах в области инфраструктуры, что и создает состояние win-win game".

Именно эта версия развития событий доминировала в обсуждениях на экономическом форуме, собравшем порядка шестисот израильских и китайских бизнесменов, организованном во время визита Биньямина Нетаниягу в Китай в марте 2017 года, а также во время контактов членов израильской делегации с руководителями крупнейших корпораций КНР.

Критики данного подхода предлагают еще раз взвесить целесообразность передачи под китайский контроль экономических объектов стратегического значения в условиях, когда готовность Пекина поддержать Иерусалим на международной арене сильно отстает от его интереса к израильским технологиям. В свою очередь, китайская сторона вынуждена учитывать стремление Израиля гарантировать свою торгово-экономическую безопасность и защиту интеллектуальной собственности.

Так зачем Китаю нужны палестинские арабы?

Имеется и третий немаловажный вопрос. В то время как Иерусалим вынужден учитывать мнение своих стратегических партнеров – США и Индии, - испытывающих опасения по поводу китайско-израильского военного сближения, международный вес Пекина, казалось бы, позволяет ему развивать нормальное военное и гражданское сотрудничество с Израилем, не оглядываясь на третьи страны.

Тем не менее, в отличие от той же Индии, руководство которой, в свете нынешней геополитической реальности, рассматривает проблему палестинских арабов вне контекста его стратегического партнерства с Израилем, КНР продолжает солидаризироваться с позициями арабских стран и России по палестинскому вопросу и выражает желание более активного участия в палестино-израильском урегулировании. Это сильно осложняет политический диалог двух стран.

Можно назвать, как минимум, две причины, кроме экономических интересов, по которым Китай проводит эту линию. Во-первых, Китай, один из постоянных членов СБ ООН, претендует на статус одного из ведущих, а со временем – и ведущего глобального лидера, что происходит на фоне ослабления глобальной роли США в период правления администрации Барака Обамы. Это, помимо укрепления региональной гегемонии Пекина в зоне Индийского океана и Восточной Азии, требует полномасштабного политико-дипломатического присутствия на Ближнем и Среднем Востоке. А это, в свою очередь, требует заявки на символически важную в арабо-мусульманском мире роль покровителя палестинских арабов.

Во-вторых, Китай является стратегическим союзником Пакистана, среди прочего выступающего в качестве "ворот" Китая в исламский мир. Поэтому если в Нью-Дели исходят из понимания, что, вне связи с политикой Индии в отношении Израиля и палестинцев, арабский и мусульманский мир в конфликте Индии с мусульманской страной Пакистан всегда будет на стороне последнего, ситуация в которой находится Пекин, в целом иная.

И если Индия, у которой союз с Израилем и одновременно тесные отношения с Ираном, надеется стать платформой для поиска взаимопонимания между этими странами, и потому стремится вынести палестинскую тему за скобки отношений, Китай подобных надежд не имеет и палестинскую тему намерен использовать в максимально продуктивном для своих ближневосточных интересов виде.

Тем не менее, развитие масштабного сотрудничества с Китаем, равно как и другими странами Азии, сегодня для Израиля является однозначным стратегическим выбором. Поэтому предложения Китая по палестино-израильскому урегулированию в Иерусалиме вежливо выслушают, но от участия в их реализации, вероятнее всего, корректно уклонятся, не скрывая сомнений, что этого проекта имеет хоть какой-то практический смысл.

Впрочем, в Израиле не будут препятствовать желанию Китая, заработать на этом какие-то дипломатические дивиденды. И не факт, что сам Китай в этой истории интересует что-то большее.

Институт Ближнего Востока, 08.2017

Ханин В. (Зеэв), Профессор отделения общей политологии и региональной политики Университета Ариэль в Самарии, главный ученый министерства абсорбции Израиля