ГЛАВНЫЙ КОНСТРУКТОР

ГЛАВНЫЙ КОНСТРУКТОР

Самуил Крупкин

Задолго до того, как летчик сядет за штурвал самолета, идет невидимая, но отчаянная борьба конструкторской мысли: борьба за скорость, вес, живучесть и массу других параметров. Борьба конструкторов разных стран.

Считалось, что в середине 30-х годов советские истребители не уступали зарубежным. Однако в небе Испании прошла проверка боем, и выяснилось, что немцы ушли вперед. Нашим летчикам храбрости было не занимать. Но, когда противник быстрее, маневреннее тебя, у него пушка, а у тебя пулемет, тогда одной смелостью не возьмешь.

Изучив опыт боев в Испании, руководство страны приняло меры к развитию авиации на современном уровне. Когда подвели итоги своеобразного конкурса конструкторских бюро, то оказалось, что наиболее перспективные модели разработали КБ, возглавляемые молодыми конструкторами – Яковлевым (Як-3), Микояном с Гуревичем (Миг-1) и Лавочкиным в содружестве с Горбуновым и Гудковым (ЛаГГ-1).

К этому времени Семен Алексеевич Лавочкин успел поработать у Андрея Николаевича Туполева, многому у него научился. Туполев приметил вдумчивого инженера, пригласил его в Наркомат авиационной промышленности, где Лавочкин начал самостоятельно работать в содружестве с Михаилом Гудковым и Владимиром Горбуновым.

Так, в невероятно тяжелых условиях – не было своей производственной базы, не хватало специалистов, – родился ЛаГГ-1, передовой по тому времени истребитель. И так начался путь Семена Алексеевича Лавочкина – дважды Героя Социалистического Труда, генерал-майора инженерно-авиационной службы, члена-корреспондента Академии наук СССР, четырежды лауреата Государственной премии, кавалера многих орденов, в их числе и полководческих – орденов Суворова I и II степеней, депутата Верховного Совета СССР. Автор – главный специалист НПО им. Лавочкина.

Семен Алексеевич Лавочкин был и ученым, и руководителем коллектива, и государственным деятелем. Но главная его ипостась – Конструктор с большой буквы. Смелость его мысли – поразительная. На первый взгляд предлагаемые им решения – абсурдны, такого никогда не было… Но проходило время, предложение обретало черты реальности, и приходилось констатировать: гениально!

Об одном таком новаторском предложении Лавочкина доложили Сталину. Он недоверчиво отнесся к нему: самолеты делали из металла, из алюминия, а Семен Алексеевич предложил использовать дельта-древесину, пропитанную особыми составами. Нарком авиационной промышленности Алексей Иванович Шахурин взял образцы этой древесины и вместе с Лавочкиным прибыл в Кремль. Сталин с недоверием выслушал доклад конструктора, подошел к изделиям из дельта-древесины, вынул изо рта свою знаменитую трубку и горящей стороной положил на дерево. Оно даже не обуглилось. Тогда Сталин взял перочинный нож и стал скрести и резать поверхность. Она осталась неповрежденной.

Дельта-древесина была тяжелее алюминия. Но, когда снаряд или даже крупнокалиберная пуля попадали в металл, он от пробоины тотчас расползался, и образовывалась крупная дыра, а то и вовсе отпадали большие куски. В древесине же снаряд и пуля делали только дырки, и самолет не терял живучести. Летчики рассказывали, что они приводили истребители Лавочкина на свои аэродромы и насчитывали в машине до 70 пробоин! Живучесть необыкновенная! Потому и любили летать на них.

Воздушные бои продемонстрировали отличные летные качества машины Лавочкина, но выявили и недостатки, которые надо было устранять. Производственники знают, что в условиях серийного выпуска вносить какие-либо изменения чрезвычайно трудно. Но делать это было необходимо, хотя прибавились еще и организационные трудности: часть КБ переехала в Тбилиси.

Семен Алексеевич нервничал, понимал, что частными усовершенствованиями боевой потенциал машины существенно не поднять. Нужен был новый самолет. И он с группой ближайших сотрудников работал над ним. Условий не было никаких, Ла-5 создавался почти тайно. Стоит с горечью отметить, что даже в то тяжелое время кое у кого личные амбиции и интересы своей фирмы брали верх. Я имею в виду работников другого КБ.

Но наперекор всему чудо свершилось: Ла-5 родился! Наступил день испытаний. Ла-5 летал чинно, по кругу, а Як выделывал в небе сложные пируэты. Первый секретарь Горьковского обкома партии М. И. Родионов сказал Лавочкину: дескать, видите, какая разница. Семен Алексеевич попросил послушать доклады испытателей. Летчики коротко доложили о своих впечатлениях. При этом Иван Федоров, пилотировавший Як, заметил, что машина Лавочкина не хуже, а в некотором отношении лучше конкурента.

 – Не верите?! – воскликнул испытатель. – Могу доказать!

И поднял Ла-5 в воздух. Присутствовавшие на аэродроме были в изумлении: машина творила чудеса. Родионов доложил Сталину: у Лавочкина качественно новый самолет.

А вскоре Семен Алексеевич лично докладывал Верховному Главнокомандующему о новом самолете. Постановлением ГКО его тут же запустили в серию на нескольких заводах. Но не всё оказалось так гладко: серийные самолеты отличались от опытного образца. ГКО принял на этот счет специальное постановление.

Семен Алексеевич не опустил руки, он работал с удвоенной энергией: выезжал на фронт, встречался с летчиками – асами и молодыми, внимательно выслушивал их замечания, советы. На Ла-5 летали знаменитые трижды Герои Советского Союза Иван Кожедуб и Александр Покрышкин. Иван Кожедуб на машине Лавочкина сбил 45 немецких самолетов. Не знаю, правда это или «летчицкая байка», но говорят, когда Кожедуб приходил на аэродром, то приветствовал свою боевую машину по всей воинской форме.

Как ни хорош был Ла-5, но военные требовали улучшить разные характеристики. Одним из основных требований было увеличить дальность полета. Бомбардировщики летали всё дальше за линию фронта, их нужно было сопровождать. Главных конструкторов вызвали к Верховному. Семен Алексеевич знал, о чем пойдет речь, он не раз уже вместе с сотрудниками всё просчитывал. И каждый раз приходил к выводу: на тот момент еще не было резервов для увеличения дальности полета. Все подобные попытки должны были привести к ухудшению других летных качеств.

Сталин выслушал заверения ряда конструкторов о том, что они выполнят его задание. Рапортовали так все, кроме Лавочкина. Семен Алексеевич потом рассказывал, что Сталин спросил его: «Значит, моего предложения ваш самолет не принимает?» Конструктор ответил: «Не принимает, товарищ Сталин, не могу». Сталин предложил: «Посидите, подумайте». Семен Алексеевич сел, через некоторое время повторил доводы, почему сегодня Ла-5 не может летать дальше… Все ждали грозы – ведь известно было, что Верховный не терпел возражений. Но Сталин неожиданно миролюбиво закончил: «Ну что я могу сделать? Не хочет! Что ж, оставим так».

Семен Алексеевич, конечно, не оставлял намерения усовершенствовать машину. Заочный ожесточенный спор советских и немецких конструкторов продолжался. Немецким специалистам были известны наши последние разработки – советские машины рано или поздно оказывались у них. Но и к нам попадала трофейная немецкая техника. И знакомство с ней подтверждало: советская конструкторская мысль опережала германскую.

Истребитель Ла-7 (1944 года) имел на вооружении уже две пушки и развивал скорость 680 км/ч. Напомню: ЛаГГ-3 (1941 года) – 585 км/ч; Ла-5 (1942 года) – 600 км/ч; Ла-5 ФН (1943 года) – 650 км/ч. Очень важно, что каждая новая модель была технологична при изготовлении в серии. Это позволило в годы войны изготовить для фронта 6500 истребителей ЛаГГ-3, 10 000 – Ла-5 и 5750 – Ла-7. Всего свыше 22 тыс. самолетов! Другими словами, каждый третий (!) истребитель, воевавший в годы войны, был создан Лавочкиным. Трудно сказать, сколько машин противника сбили наши пилоты, летавшие на Ла.

Разумеется, главному конструктору помогали десятки, сотни талантливых людей. Он умел подбирать кадры, доверял им, но и спрашивал крепко. Интеллигент, он никогда не повышал голоса, когда был недоволен действиями работника, не унижал его. Впрочем, за многие годы работы я был свидетелем двух необычных ситуаций.

Одна фирма не поставила в оговоренные сроки разъемы. Семен Алексеевич пригласил главного конструктора фирмы к себе. Тот с ходу стал жаловаться: этого нет, того не дают, главный технолог – такой-сякой… Лавочкин выслушал его и, едва сдерживая гнев, произнес: «Я бы вас и рядовым чертежником не взял. Перестаньте плакаться, идите и работайте». Это подействовало...

Один из лучших истребителей второй мировой войны конструкции С. Лавочкина.

Экипаж получает боевое задание.

В другой раз я зашел по важному делу в кабинет Лавочкина. И первый раз увидел, как он, весь красный, довольно громко распекает старшего инженера за нерадивость.

Особенностью главного конструктора было то, что он всячески поощрял инициативу, призывал спорить с ним, с другими авторитетами. Вспоминаю такой случай. Обсуждали проектное предложение, Семен Алексеевич предложил что-то переставить. Молодой парень в ответ ляпнул: «Вы ерунду говорите!» Повисла мертвая тишина… Заместитель Лавочкина чуть ли не за шиворот выволок наглеца и напомнил ему, кому он такое сказанул. А Семен Алексеевич как ни в чем не бывало продолжал обсуждение. Когда оно закончилось, парень подошел к Лавочкину и стал извиняться. Главный в ответ только улыбнулся: мы ведь спорили! Подумаешь, какое дело – ну, не так сказал... «Идите работать!»

Семен Алексеевич умел ценить своих работников, горой вставал на их защиту. Виктор Иванович Смирнов, ветеран нашего КБ, рассказывал, как, запуская в производство одно изделие, он значительно уменьшил его размеры. Специалисты из НИИ предъявили ему претензии и заставили делать так, как они рекомендовали. Пришлось подчиниться. Но практика показала, что прав был Смирнов, – и Семен Алексеевич настоял на «инженерной реабилитации» своего сотрудника. А когда однажды некое изделие отказало из-за дефекта в конструкции и потребовали привлечь к ответственности работников КБ, он заявил: «Я – главный конструктор, я за всё отвечаю».

Лавочкину приходилось работать в разных регионах, и везде он находил взаимопонимание с руководителями городов и областей. Его часто поддерживали, но и он не оставался в долгу. Семен Алексеевич одним из первых решительно взялся за строительство жилья для своих работников. Он ломал бараки и на их месте возводил современные дома. Если подсчитать, наверное, половину подмосковного города Химки застроило НПО им. Лавочкина.

Семен Алексеевич был очень смелым и принципиальным человеком. Почти сразу после войны Берия подготовил расправу над бывшим во время войны наркомом авиационной промышленности А. И. Шахуриным. Была создана специальная комиссия, которой поручили собрать «компромат». На одно из заседаний пригласили Лавочкина. Он спокойно и обстоятельно рассказал о большой плодотворной работе наркома во время войны.

А история с «безродными космополитами»? Близкие ему люди говорили: «Семен Алексеевич, ты еврей, многие твои ближайшие помощники – евреи. Своих “безродных” и так сверх меры, а ты еще берешь уволенных из других КБ…» Действительно, многих выдающихся специалистов изгоняли под флагом «борьбы с космополитами». А Лавочкин охотно приглашал их к себе, основными критериями в его решениях были порядочность человека, его качества как специалиста, а какой он национальности – Лавочкина не интересовало. Согласитесь: в тех условиях это было очень смелой позицией.

С. Лавочкин часто встречался с боевыми летчиками, внимательно прислушивался к их замечаниям и предложениям.

Покрышкину (слева) есть что рассказать Лавочкину.

Удивительно, но борьба с «космополитизмом» обошла наш коллектив стороной. Нахожу этому только одно объяснение: Лавочкина очень ценил Сталин, а его подручные знали мнение «хозяина» и не решались трогать конструктора.

Жизнь ставила перед коллективом всё новые задачи: самолеты со сверхзвуковой скоростью, ракеты, луноходы… Это уже другие страницы славной истории коллектива, послевоенные. И сегодня они пишутся, увы, без Семена Алексеевича. Он был не совсем здоров, когда шли испытания невиданного доселе комплекса «Даль». Испытания шли трудно, руководство нервничало. Хрущев потребовал, чтобы руководители КБ лично присутствовали на испытаниях. Министр распорядился командировать Лавочкина на южный полигон. Стояла страшная жара. Семену Алексеевичу стало плохо, а врача в коллективе почему-то не оказалось… Вызвали доктора из воинской части. Тот прибыл быстро, но всё-таки оказалось уже поздно… Семену Алексеевичу не было еще и шестидесяти. Сколько бы он сумел еще совершить!..