...А снимал я тогда для нашей передачи исторические сюжеты. Какая же "программа о городе и горожанах" без исторических историй разных историков?... И вот, решился я, наконец, обратиться к теме "колчаковского Иркутска" - рассказать не только о самом адмирале, но и показать зрителям места, связанные с его именем. Сделать это было несложно: практически, все постройки "колчаковского Иркутска" живы и поныне - правда, не все из них хорошо сохранились до сего дня... Но это ничего: для телевизионщика всегда первична "картинка" - а на хорошую, качественную "картинку", с учётом кадров кинохроники, старых фотографий, музейных экспонатов и комментариев специалистов-историков, у меня набиралось достаточно.
Одно смущало: говоря об адмирале Колчаке, и о тех местах родного города, что связаны с его именем, просто невозможно не упомянуть иркутский Тюремный зАмок, и печально известную "камеру №5" , из которой Александра Васильевича вывели 7 февраля 1920 года навстречу большевицким пулям... А сложность заключается в том, что иркутская тюрьма как в 1920-м году была тюрьмой, так до сих пор таковой и осталась - и никто там не ждёт (в отличии от музея, например, или университетской научной библиотеки) журналистов-телевизионщиков с распростёртыми объятьями. Режимное предприятие - оно и есть, режимное...
Но, коль скоро решение о съёмке моего сюжета было утверждено, а все мы были сотрудниками не какой-нибудь частной лавочки, а Иркутской Государственной Телерадиовещательной Кампании (на этих словах, дорогой читатель, Вам полагается, вообще-то, встать по стойке "смирно!"и щёлкнуть каблуками домашних тапочек), то мы надеялись, что даже и в этой ситуации у нас не должно возникнуть проблем: нет таких крепостей, которые не открыли-бы свои ворота перед сотрудниками ИГТРК, ага... Короче говоря, звоню я пресс-секретарю Начальника ГУИН по Иркутской области - и он мне тут же говорит, что никаких сложностей, скорее всего, не возникнет, и генерал, скорее всего, даст "добро" - а мне надо только отправить по факсу на его имя письмо, и всё будет решено. Скорее всего, в положительном смысле.
Составляем письмо, заверяем его у шефа, и отправляем факс в Управление ГУИН. И уже после обеда их пресс-секретарь перезванивает, и говорит, что всё в порядке - завтра в любое удобное для нас время Иркутская тюрьма (СИЗО - 1) готова радостно распахнуть нам свои ворота, и принять всю съёмочную группу под свои своды. Вот и прекрасно!...
Назавтра, с самого утра, наша режиссёр заявила нам в ультимативной форме, что у неё, если мы забыли, клаустрофобия вообще-то - и что ни в какую тюрьму она с нами не поедет. НЕ ПОЕДЕТ! А Наташа - наша ведущая и одновременно - редактор передачи (то есть, старшая в группе) робко заявила, что поедет - на всякий случай... Вдруг что не так... И честно доехала с нами до тюремных ворот, и сославшись на головную боль, осталась в холодном УАЗике. Напомню: на дволре стоял февраль...
Едва мы переступили порог, как навстречу нам вышел тамошний пресс-секретарь - и с озабоченным видом сообщил, что не всё так гладко, как хотелось бы. Да, у нас на руках - бумага, дающая нам "добро" на съёмку, подписанная самим генералом. Но... Но препятствие на нашем пути встало в виде некоего полковника ГУИН, Начальника воспитательной части, который, оказывается, заявил пресс-секретарю: "- Я ещё посмотрю, что там за журналисты, и если что - то и распоряжение генерала мне - не указ!" Из слов начальника пресс-службы следовало, что этот самый полковник вполне может и отменить нашу съёмку, если мы ему вдруг не понравимся - и он очень просил нас провести на полковника самое лучшее впечатление...
Мы отправились в кабинет Начальника по воспитательной части СИЗО-1 - пресс-службист, наш оператор Юра , и я. Едва мы переступили порог, как увидели на стене служебного кабинета грозного полковника портрет... Портрет адмирала Александра Васильевича Колчака. Не очень большой, но - всё же... А потом услышали слова хозяина кабинета: " -Так! Баб нет - уже хорошо! Садитесь!"
Дальше всё оказалось гораздо проще, чем можно было опасаться: оказывается, решивший проверить нас "на вшивость" тюремщик - большой и серьёзный любитель истории. Узнав, что телевидение желает снять место последнего пребывания адмирала Колчака, он ожидал, что непременно должны приехать какие-нибудь наглые и глупые девицы, которые, конечно же, всё переврут и напутают, и для которых что Колчак, что Чингизхан, что Никита Сергеевич Хрущёв - всё едино. А к личности Верховного Правителя полковник относился с большим пиететом - и даже более того: оказалось, что с 1920-го года в тюрьме уже несколько раз менялась нумерация камер, и в какой конкретно одиночке содержался А. В. Колчак, было давно забыто - и вот наш полковник, внимательно изучив документы, точно установил, какая же камера в далёком 1920-м году была обозначена номером пятым. А кроме того, полковник очень осторожно и очень профессионально "прощупал" нас: исподволь убедился, что мы (вернее, я, как журналист) действительно, "в теме" - да и к самой личности Александра Васильевича отношусь с уважением. Недоверие к съёмочной группе было устранено, и мы пошли на место съёмки...
- Можете гордиться! - сказал нам наш полковник, - до вас в колчаковской камере не было ещё ни одного журналиста! Вы будете первыми...
Пока мы шли по тюремным коридорам, к нам присоединились ещё несколько офицеров-ГУИНовцев: не каждый же день в тюрьму приезжает телевидение, тем более - снимать исторические сюжеты про камеру Колчака. По дороге нам уже в сотый раз напомнили, что никаких контактов со "спец-контенгентом" не допускается - и рассказали о нынешнем "жильце" бывшей колчаковской камеры. Оказалось, что содержится там сейчас серийный убийца-дагестанец: ему всего двадцать шесть лет - а "заработал" он себе уже на пожизненное: 26 трупов на нём... На каждый год жизни - по трупу. Такая вот "магия чисел"...
Спустившись вниз по очередной лестнице, мы оказались в нужном нам коридоре. Я обратил внимание на то, что на всех камерах здесь - двойная нумерация: так, нужная нам одиночка была обозначена цифрами "93" и "5". "- А зачем двойные номера было делать?" - спрашиваю у сопровождающих. "- Ну, как же! - отвечает мне наш полковник, - для истории! Вдруг, кому-нибудь это пригодится?... Вот, как вам, например..." На этих словах я почувствовал себя полным идиотом.
Тем временем, дюжий надзиратель открыл железную дверь в камеру, и крикнул через решётку её обитателю: "- Быстро всё собирай - и на выход с вещами! Приехали твою квартиру смотреть!" Через минуту он вдвоём с напарником вывел из камеры низкорослого дагестанца, державшего двумя руками скрученный в рулон матрас, в который он запихал весь свой скарб. Обитателя исторической камеры посадили в "выводную" - расположенную в середине коридора железную клетку - и закрыли на замок.
- Ну вот, собственно... - начал свой рассказ полковник, - что здесь изменилось с тех времён? Там, где сейчас "параша" - раньше печь-"голландка" стояла... Ну, шконка была не кирпичная, а деревянная. На дневное время пристёгивалась к стенке... Кстати, видите вот здесь, под штукатуркой, прямоугольную железную коробочку? Так, вот это - тот самый специальный замок... Стены камеры сейчас, правда, "шубой" одеты - но вот лепной карниз сохранился ещё с девятнадцатого века... Александр Васильевич, может быть, на него смотрел...
Я не знаю, на что смотрел Александр Васильевич Колчак перед смертью. Скорее всего, не на лепные карнизы тюремного потолка - а в собственную душу. Но я не стал говорить об этом полковнику... Вместо этого, мы приступили к съёмке: сначала записали с полковником небольшое интервью на фоне двери с двойной нумерацией - в синхроне полковник рассказывал, как ему удалось обнаружить камеру №5. Затем я сам вошёл в одиночку, и, усевшись с микрофоном на край шконки, принялся начитывать тот текст, которому полагалось быть в кадре - кстати, и сообщил заодно телезрителям, что прежде здесь никогда не было журналистов - и вот, мы первые, кто побывал в этой камере... и всё прочее. А затем в камеру вошёл оператор, и принялся делать подсъёмку помещения изнутри: снял крупным планом и тот самый, ржавый, вросший в стену замок, которым прежде пристёгивали в дневное время к стенке деревянные нары, и расположенное под потолком, забранное частой решёткой, окно... Потом попросил надзирателей, чтобы они снаружи закрыли рещётку и дверь - а он снимет весь этот процесс изнутри. Они несколько раз открывали-закрывали камеру, пока, наконец, оператор не остался доволен - и подошли к нам.
А я, тем временем, стоял чуть поотдаль с группой офицеров-тюремщиков, и слушал их рассказ о том, кого только не повидал этот корпус за свою историю: и Троцкого, и Сталина, и Дзерджинского... И пленных японских генералов - после 1945 года... И маньяка-педофила Василия Кулика ("-Он, сука, во-он в той камере сидел - всё молочка, гад, требовал!") - и, конечно же, Анну Васильевну Тимирёву - добровольно отправившуюся в тюрьму вместе с адмиралом (какие здесь, вообще, могут быть "жёны декабристов" со своим дутым "подвигом"!)...
- Кстати, пойдёмте, посмотрим камеру Анны Васильевны - сказал полковник. И мы двинулись по коридору.
- Эй!!! - вдруг раздался сзади нас истошный вопль, - Моя домой нада!!!! Домой!!!
Оказалось, что за разговором надзиратели забыли оставленного запертым в "выводной" узника - и вот теперь он требовал, чтобы его вернули "домой" - в одиночку. Но этого мало! - в камере, ЗАПЕРТЫЙ СНАРУЖИ, остался оператор Юра!...
Когда дверь и решётку камеры открыли, Юрка стоял к нам спиной, и что-то сосредоточенно снимал.
- Эй, - говорю я ему, - давай на выход! С вещами!
- Подожди! - отвечает он, - я тут ракурс нашёл хороший. Сейчас подсниму...
- Да выходи ты! - говорю я, смеясь про себя над ситуацией, - мы же тебя здесь забыли, уходить уж собирались! Как бы ты потом объяснял новой дежурной смене своё пребывание здесь - да ещё и с аппаратурой?
- Ладно, - нехотя отвечает Юра, пакуя штатив и свет, - пошли уж...
В это время в камеру вводили её обитателя. Один из конвоиров, не удержавшись, спросил его:
- А знаешь, кто в твоей "хате" раньше-то сидел?
- Но! - ответил этот серийный убивец-недомерок, - какой-та Кальчак-Мальчак!
Услышав этот ответ, все присутствующие начали - нет, не смеяться - ржать! Очень громко. Полагаю, в тюремных коридорах такое нечасто бывает... А когда немного успокоились, я обратился к полковнику:
- Извините уж, я всё понимаю - спецконтенгент, инструкция... Но если бы я знал, что он такое отмочит - попросил-бы оператора хоть звук записать! Можно, мы ему этот вопрос зададим - единственный? А потом, на видео, положим ему на лицо "мозаику" - чтобы его невозможно было узнать?
Полковник лишь махнул рукой:
- "Кальчак-Мальчак"! Давайте уж, валяйте!... - и включив камеру, мы вновь спросили заключённого, кто же прежде сидел в его камере. Довольный эффектом от своего предыдущего ответа, он не подвёл, и вновь сообщил, что прежде здесь обитал некий "Кальчак-Мальчак"...
...Съёмки заняли у нас не менее часа. Когда же мы вышли из тюрьмы - едва не написал "на волю" - на улицу, в нашем ГАЗике нас поджидала Наталья - счастливая!...
- Ромка, я так рада, что вы меня в тюрьму эту не потащили! - сразу же сообщила она, - я, конечно же, извиняюсь, что бросила Вас там - но я один раз уже в тюрьме была на съёмках, и с меня хватит!...
- Да ладно, - отвечаю - я там тоже был. И не один, а два раза - и чуть не добавил: "и не на съёмках" - но вовремя прикусил язык, - и с меня тоже хватит. А Юру - вообще, чуть в колчаковской камере на пожизненное заключение не оставили. Ему там так понравилось - уходить никак не хотел...
...Сюжет через несколько дней вышел в эфир. А через несколько лет в городе был установлен памятник Колчаку - а в камере, где он содержался, был создан маленький, "камерный" (во всех смыслах) музей. И в музее этом, среди прочих экспонатов, находятся старые, насквозь ржавыек наручники начала ХХ века, которые ни к адмиралу Колчаку, ни к Иркутской тюрьме, ни к Иркутску не имеют никакого отношения.
Но об этом - как-нибудь позже...
Одно смущало: говоря об адмирале Колчаке, и о тех местах родного города, что связаны с его именем, просто невозможно не упомянуть иркутский Тюремный зАмок, и печально известную "камеру №5" , из которой Александра Васильевича вывели 7 февраля 1920 года навстречу большевицким пулям... А сложность заключается в том, что иркутская тюрьма как в 1920-м году была тюрьмой, так до сих пор таковой и осталась - и никто там не ждёт (в отличии от музея, например, или университетской научной библиотеки) журналистов-телевизионщиков с распростёртыми объятьями. Режимное предприятие - оно и есть, режимное...
Но, коль скоро решение о съёмке моего сюжета было утверждено, а все мы были сотрудниками не какой-нибудь частной лавочки, а Иркутской Государственной Телерадиовещательной Кампании (на этих словах, дорогой читатель, Вам полагается, вообще-то, встать по стойке "смирно!"и щёлкнуть каблуками домашних тапочек), то мы надеялись, что даже и в этой ситуации у нас не должно возникнуть проблем: нет таких крепостей, которые не открыли-бы свои ворота перед сотрудниками ИГТРК, ага... Короче говоря, звоню я пресс-секретарю Начальника ГУИН по Иркутской области - и он мне тут же говорит, что никаких сложностей, скорее всего, не возникнет, и генерал, скорее всего, даст "добро" - а мне надо только отправить по факсу на его имя письмо, и всё будет решено. Скорее всего, в положительном смысле.
Составляем письмо, заверяем его у шефа, и отправляем факс в Управление ГУИН. И уже после обеда их пресс-секретарь перезванивает, и говорит, что всё в порядке - завтра в любое удобное для нас время Иркутская тюрьма (СИЗО - 1) готова радостно распахнуть нам свои ворота, и принять всю съёмочную группу под свои своды. Вот и прекрасно!...
Назавтра, с самого утра, наша режиссёр заявила нам в ультимативной форме, что у неё, если мы забыли, клаустрофобия вообще-то - и что ни в какую тюрьму она с нами не поедет. НЕ ПОЕДЕТ! А Наташа - наша ведущая и одновременно - редактор передачи (то есть, старшая в группе) робко заявила, что поедет - на всякий случай... Вдруг что не так... И честно доехала с нами до тюремных ворот, и сославшись на головную боль, осталась в холодном УАЗике. Напомню: на дволре стоял февраль...
Едва мы переступили порог, как навстречу нам вышел тамошний пресс-секретарь - и с озабоченным видом сообщил, что не всё так гладко, как хотелось бы. Да, у нас на руках - бумага, дающая нам "добро" на съёмку, подписанная самим генералом. Но... Но препятствие на нашем пути встало в виде некоего полковника ГУИН, Начальника воспитательной части, который, оказывается, заявил пресс-секретарю: "- Я ещё посмотрю, что там за журналисты, и если что - то и распоряжение генерала мне - не указ!" Из слов начальника пресс-службы следовало, что этот самый полковник вполне может и отменить нашу съёмку, если мы ему вдруг не понравимся - и он очень просил нас провести на полковника самое лучшее впечатление...
Мы отправились в кабинет Начальника по воспитательной части СИЗО-1 - пресс-службист, наш оператор Юра , и я. Едва мы переступили порог, как увидели на стене служебного кабинета грозного полковника портрет... Портрет адмирала Александра Васильевича Колчака. Не очень большой, но - всё же... А потом услышали слова хозяина кабинета: " -Так! Баб нет - уже хорошо! Садитесь!"
Дальше всё оказалось гораздо проще, чем можно было опасаться: оказывается, решивший проверить нас "на вшивость" тюремщик - большой и серьёзный любитель истории. Узнав, что телевидение желает снять место последнего пребывания адмирала Колчака, он ожидал, что непременно должны приехать какие-нибудь наглые и глупые девицы, которые, конечно же, всё переврут и напутают, и для которых что Колчак, что Чингизхан, что Никита Сергеевич Хрущёв - всё едино. А к личности Верховного Правителя полковник относился с большим пиететом - и даже более того: оказалось, что с 1920-го года в тюрьме уже несколько раз менялась нумерация камер, и в какой конкретно одиночке содержался А. В. Колчак, было давно забыто - и вот наш полковник, внимательно изучив документы, точно установил, какая же камера в далёком 1920-м году была обозначена номером пятым. А кроме того, полковник очень осторожно и очень профессионально "прощупал" нас: исподволь убедился, что мы (вернее, я, как журналист) действительно, "в теме" - да и к самой личности Александра Васильевича отношусь с уважением. Недоверие к съёмочной группе было устранено, и мы пошли на место съёмки...
- Можете гордиться! - сказал нам наш полковник, - до вас в колчаковской камере не было ещё ни одного журналиста! Вы будете первыми...
Пока мы шли по тюремным коридорам, к нам присоединились ещё несколько офицеров-ГУИНовцев: не каждый же день в тюрьму приезжает телевидение, тем более - снимать исторические сюжеты про камеру Колчака. По дороге нам уже в сотый раз напомнили, что никаких контактов со "спец-контенгентом" не допускается - и рассказали о нынешнем "жильце" бывшей колчаковской камеры. Оказалось, что содержится там сейчас серийный убийца-дагестанец: ему всего двадцать шесть лет - а "заработал" он себе уже на пожизненное: 26 трупов на нём... На каждый год жизни - по трупу. Такая вот "магия чисел"...
Спустившись вниз по очередной лестнице, мы оказались в нужном нам коридоре. Я обратил внимание на то, что на всех камерах здесь - двойная нумерация: так, нужная нам одиночка была обозначена цифрами "93" и "5". "- А зачем двойные номера было делать?" - спрашиваю у сопровождающих. "- Ну, как же! - отвечает мне наш полковник, - для истории! Вдруг, кому-нибудь это пригодится?... Вот, как вам, например..." На этих словах я почувствовал себя полным идиотом.
Тем временем, дюжий надзиратель открыл железную дверь в камеру, и крикнул через решётку её обитателю: "- Быстро всё собирай - и на выход с вещами! Приехали твою квартиру смотреть!" Через минуту он вдвоём с напарником вывел из камеры низкорослого дагестанца, державшего двумя руками скрученный в рулон матрас, в который он запихал весь свой скарб. Обитателя исторической камеры посадили в "выводную" - расположенную в середине коридора железную клетку - и закрыли на замок.
- Ну вот, собственно... - начал свой рассказ полковник, - что здесь изменилось с тех времён? Там, где сейчас "параша" - раньше печь-"голландка" стояла... Ну, шконка была не кирпичная, а деревянная. На дневное время пристёгивалась к стенке... Кстати, видите вот здесь, под штукатуркой, прямоугольную железную коробочку? Так, вот это - тот самый специальный замок... Стены камеры сейчас, правда, "шубой" одеты - но вот лепной карниз сохранился ещё с девятнадцатого века... Александр Васильевич, может быть, на него смотрел...
Я не знаю, на что смотрел Александр Васильевич Колчак перед смертью. Скорее всего, не на лепные карнизы тюремного потолка - а в собственную душу. Но я не стал говорить об этом полковнику... Вместо этого, мы приступили к съёмке: сначала записали с полковником небольшое интервью на фоне двери с двойной нумерацией - в синхроне полковник рассказывал, как ему удалось обнаружить камеру №5. Затем я сам вошёл в одиночку, и, усевшись с микрофоном на край шконки, принялся начитывать тот текст, которому полагалось быть в кадре - кстати, и сообщил заодно телезрителям, что прежде здесь никогда не было журналистов - и вот, мы первые, кто побывал в этой камере... и всё прочее. А затем в камеру вошёл оператор, и принялся делать подсъёмку помещения изнутри: снял крупным планом и тот самый, ржавый, вросший в стену замок, которым прежде пристёгивали в дневное время к стенке деревянные нары, и расположенное под потолком, забранное частой решёткой, окно... Потом попросил надзирателей, чтобы они снаружи закрыли рещётку и дверь - а он снимет весь этот процесс изнутри. Они несколько раз открывали-закрывали камеру, пока, наконец, оператор не остался доволен - и подошли к нам.
А я, тем временем, стоял чуть поотдаль с группой офицеров-тюремщиков, и слушал их рассказ о том, кого только не повидал этот корпус за свою историю: и Троцкого, и Сталина, и Дзерджинского... И пленных японских генералов - после 1945 года... И маньяка-педофила Василия Кулика ("-Он, сука, во-он в той камере сидел - всё молочка, гад, требовал!") - и, конечно же, Анну Васильевну Тимирёву - добровольно отправившуюся в тюрьму вместе с адмиралом (какие здесь, вообще, могут быть "жёны декабристов" со своим дутым "подвигом"!)...
- Кстати, пойдёмте, посмотрим камеру Анны Васильевны - сказал полковник. И мы двинулись по коридору.
- Эй!!! - вдруг раздался сзади нас истошный вопль, - Моя домой нада!!!! Домой!!!
Оказалось, что за разговором надзиратели забыли оставленного запертым в "выводной" узника - и вот теперь он требовал, чтобы его вернули "домой" - в одиночку. Но этого мало! - в камере, ЗАПЕРТЫЙ СНАРУЖИ, остался оператор Юра!...
Когда дверь и решётку камеры открыли, Юрка стоял к нам спиной, и что-то сосредоточенно снимал.
- Эй, - говорю я ему, - давай на выход! С вещами!
- Подожди! - отвечает он, - я тут ракурс нашёл хороший. Сейчас подсниму...
- Да выходи ты! - говорю я, смеясь про себя над ситуацией, - мы же тебя здесь забыли, уходить уж собирались! Как бы ты потом объяснял новой дежурной смене своё пребывание здесь - да ещё и с аппаратурой?
- Ладно, - нехотя отвечает Юра, пакуя штатив и свет, - пошли уж...
В это время в камеру вводили её обитателя. Один из конвоиров, не удержавшись, спросил его:
- А знаешь, кто в твоей "хате" раньше-то сидел?
- Но! - ответил этот серийный убивец-недомерок, - какой-та Кальчак-Мальчак!
Услышав этот ответ, все присутствующие начали - нет, не смеяться - ржать! Очень громко. Полагаю, в тюремных коридорах такое нечасто бывает... А когда немного успокоились, я обратился к полковнику:
- Извините уж, я всё понимаю - спецконтенгент, инструкция... Но если бы я знал, что он такое отмочит - попросил-бы оператора хоть звук записать! Можно, мы ему этот вопрос зададим - единственный? А потом, на видео, положим ему на лицо "мозаику" - чтобы его невозможно было узнать?
Полковник лишь махнул рукой:
- "Кальчак-Мальчак"! Давайте уж, валяйте!... - и включив камеру, мы вновь спросили заключённого, кто же прежде сидел в его камере. Довольный эффектом от своего предыдущего ответа, он не подвёл, и вновь сообщил, что прежде здесь обитал некий "Кальчак-Мальчак"...
...Съёмки заняли у нас не менее часа. Когда же мы вышли из тюрьмы - едва не написал "на волю" - на улицу, в нашем ГАЗике нас поджидала Наталья - счастливая!...
- Ромка, я так рада, что вы меня в тюрьму эту не потащили! - сразу же сообщила она, - я, конечно же, извиняюсь, что бросила Вас там - но я один раз уже в тюрьме была на съёмках, и с меня хватит!...
- Да ладно, - отвечаю - я там тоже был. И не один, а два раза - и чуть не добавил: "и не на съёмках" - но вовремя прикусил язык, - и с меня тоже хватит. А Юру - вообще, чуть в колчаковской камере на пожизненное заключение не оставили. Ему там так понравилось - уходить никак не хотел...
...Сюжет через несколько дней вышел в эфир. А через несколько лет в городе был установлен памятник Колчаку - а в камере, где он содержался, был создан маленький, "камерный" (во всех смыслах) музей. И в музее этом, среди прочих экспонатов, находятся старые, насквозь ржавыек наручники начала ХХ века, которые ни к адмиралу Колчаку, ни к Иркутской тюрьме, ни к Иркутску не имеют никакого отношения.
Но об этом - как-нибудь позже...
Источник: www.proza.ru
Автор: Роман Днепровский
|
Комментариев нет:
Отправить комментарий