1 февраля 2017, 12:44

Россия как «правильная» империя

Колонизация российских земель в основном шла по-тихому. Это создало почву для мифа о том, что «аборигены» от нее только выиграли.

Погоня за ресурсами зачастую прикрывается просветительской миссией.© СС0 Public Domain

Сто лет назад рухнула империя. Казалась крутой, но, по меткому выражению Василия Розанова, «слиняла в два дня». Имидж крутизны, однако, остался. Или, точнее, в исторической памяти сохранялась прелесть былой державы, на самом деле, естественно, не испытанная никем из наших современников.

Зарубежные империи — плохо, а российская — хорошо. Наша держава — особая. Другие метрополии эксплуатировали колониальные народы, тогда как наша их временами подкармливала. Просвещала-обучала. Приобщала к великой русской культуре, благодаря которой «друг степей калмык» может теперь Пушкина читать и обсуждать прочитанное в социальных сетях с каким-нибудь финном или даже тунгусом, совершенно переставшим быть «диким».

Примерно такое же, кстати, отношение к своим империям есть и у других народов. «Ни одно сообщество в истории, — пишет британец Ниал Фергюссон, — не сделало больше для свободного перемещения товаров, капитала и труда, чем Британская империя в XIX — начале ХХ века. Ни одно сообщество не сделало больше для распространения в мире западного права и государственного управления». В общем, мы своим «тунгусам» даем Пушкина и великую духовность, а британцы — Адама Смита вместе с рынком и правовыми институтами.

Естественно, невозможно переубедить империалиста, считающего свою державу — великой, а чужую — тюрьмой народов. Но есть в этих спорах одна тонкость, которую следует принимать во внимание, если мы все же хотим разобраться в вопросе. Когда колонизаторы создавали империи, они, понятно, не народы стремились захватывать, а территории с их природными богатствами. Народы в ряде случаев рассматривались лишь как помеха. И если на том месте, где были богатства, существовали развитые многонаселенные государства, кровавые колонизаторы, прорывавшиеся к золоту, выглядели сущими исчадиями ада. А если аборигены были малочисленными и диковатыми, если сдавали богатства за бутылку рома или водки, то получается, вроде бы, что колонизаторы даже особых зверств не совершали. Если же они потом представителей местных этносов еще и отправляли в свои университеты, то представали просто благодетелями.

Когда вы случайно находите на улице кошелек и присваиваете лежащие в нем деньги, то не совершаете преступления. В худшем случае — подвергаетесь моральным упрекам. А если ту же сумму тащите из чужого кармана, то законно получаете свою «двушечку». Примерно так же дело обстоит и с империями. Если природные богатства лежат на малонаселенных территориях, то получается, что вы их нашли. Если же на хорошо освоенных — подвергли народы эксплуатации.

Когда испанцы в XVI столетии пробивались к золоту, формируя первую крупную империю Нового времени, они явно шли по трупам. Кортес с ацтеками и Писарро с инками поступали крайне жестоко. И это запомнилось. Но богатства испанского государства, благодаря которым оно полтора века вело в Европе успешные войны, проистекали в основном не от грабежей, а от последовательной эксплуатации серебряного рудника в Боливии. Представим себе на минутку, что испанцы сразу прознали про то месторождение и без всяких зверств смогли добраться до малонаселенной Боливии, где не было развитой цивилизации, как у ацтеков и инков. Копали бы они потихоньку свой рудник, заселяли бы регион колонистами, и не было бы гор разоблачительной литературы, благодаря которой кровавая испанская держава сегодня вспоминается как страшный сон человечества.

Конечно, на руднике имела место эксплуатация индейцев. Но была ли она страшней, чем эксплуатация цивилизованными народами собственных крепостных? Или шахтеров, без счета погибавших под завалами? А кроме того, у испанцев ведь по соседству с Боливией, в Парагвае, иезуиты строили для индейцев настоящий коммунизм, стремясь в меру своего понимания сделать, как лучше. Поднять дикарей до уровня христианской цивилизации, приучить к труду по способностям и к отпущению грехов по потребностям. Понятно, что вышло не как лучше, а как всегда, но это уже отдельная тема.

Европейские империи по-разному добывали богатства, но редко они лежали «в чистом поле». Там, где не было серебра, формировали плантации для выращивания кофе, чая, сахара, хлопка, табака. Трудились на них где-то местные жители, а где-то — привозные рабы. Соответственно, рано или поздно возникало антиколониальное движение. Прогрессивная общественность клеймила проклятых колониалистов, подчеркивая эксплуататорскую сущность их действий и не слишком обращая внимание на культурно-просветительскую и модернизаторскую.

В России же ситуация развивалась формально иначе. Географически мы находимся на периферии Европы, что создало в свое время много трудностей для усвоения культуры Запада. Но зато география позволила нашим «конкистадорам» (казакам) со значительно меньшим, чем у испанских коллег, сопротивлением проникать вглубь колонизируемых территорий.

Главным ресурсом, за которым они устремлялись, были меха, как хорошо показал Александр Эткинд в своей книге «Внутренняя колонизация». С экономической точки зрения мотивация у всех конкистадоров была одинаковой — самим бабла срубить побольше и царю-батюшке (ее католическому величеству и т.п.) посодействовать. Но в одних регионах дело шло со скандалом, а в других — по-тихому.

Конечно, ни один серьезный специалист не скажет, что аборигены встречали казаков хлебом-солью. Но мы не имеем об их разборках информации, хоть сколько-нибудь сопоставимой с той, которая есть о колонизации Америки или Индии. Малонаселенная периферия оставила мало задокументированных трагедий. В итоге через сотни лет создается впечатление, будто бы мы в Сибири нашли кошелек, а не стащили. А поскольку затем из кошелька этого еще аборигенов порой поддерживали, то вот вам и почва для имперского мифа. Мифа столь сильного, что на этом фоне проблемы Польши или Финляндии, однозначно высказывавшихся о России как об обычной эксплуататорской империи, считаются как бы мелочью. Страны, мол, маленькие. Все это частность. А в целом на огромных имперских просторах мы никого не эксплуатировали.

На самом же деле сегодня, когда меха, за которыми шли в Сибирь казаки, практически никакого значения не имеют, мы качаем нефть и газ с тех территорий, которые без лишнего шума в свое время захватили и заселили таким числом колонистов, что местное население в них просто растворилось. И теперь оно как бы «не считается». Тем более что многие аборигены спились или погибли от разных болезней.

А выжившим и сохранившим здоровье, да к тому же героическими усилиями выработавшим в себе установку на карьерный рост и даже ассимиляцию, империя предоставляет большие возможности. Как российская, так и британская, французская, испанская. Русская культура — это значимый фактор развития для интеллигенции из всех уголков нашей империи, и умные люди это всегда признавали даже в условиях жесткого противостояния с Кремлем. Поляк Адам Михник, например, назвал свою книгу «Антисоветский русофил», чем прекрасно выразил суть наших отношений.

А британцы, французы, голландцы, бельгийцы настолько привлекательны в культурно-образовательно-экономическом плане для жителей своих бывших колоний, что те, как иногда говорят, «колонизируют метрополии», переселяясь туда в массовом порядке и порождая множество проблем. Все мы в одной лодке, хоть и считаем «правильными» только себя.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

Аркадий Красильщиков

четверг, 2 февраля 2017 г.