Волчий капкан

На недавнем юбилее Даниила Гранина его называли «совестью всей страны», но не все с этим согласны. Часть I

  Алексей СЕМЁНОВ 29 января 2014, 11:00

Все новогодние праздники Даниил Гранин [1] появлялся на экранах телевизоров не реже, чем Киркоров или Басков. 1 января 2014 года писателю и ветерану Великой Отечественной войны Даниилу Гранину исполнилось 95 лет. Многочасовые монологи писателя можно цитировать страницами: «Мы живём без репутации», «Раньше была система нравственных оценок», «В нашей стране слишком много людей, которые могут договориться со своей совестью», «От отсутствия совести еще никто не умер»… Цитаты хороши, но их легко можно обернуть против самого автора.

«Просить прокурора возбудить против Бродского и его «друзей» уголовное дело»

Существует как минимум два Гранина. Один - седовласый старец с безупречной репутацией («если хотите увидеть настоящего петербуржца, посмотрите на Гранина», «совесть России» и т. д.), живой классик, не чуждый либеральных идей. Не случайно же Гранин в 2011 году на презентации книги Михаила Ходорковского «Статьи. Диалоги. Интервью» назвал эту книгу «явлением в литературе». Ходорковский тогда сидел в тюрьме.
Другой Гранин совсем не похож на предыдущего, хотя внешне – тот же самый. Это тот Даниил Гранин, о котором Анна Ахматова, судя по запискам Лидии Чуковской, сказала: «А о Гранине больше не будут говорить: «это тот, кто написал такие-то книги», а - «это тот, кто погубил Бродского».
Правозащитник Людмила Алексеева, правда, с этим не согласна. В книге «История инакомыслия» она написала, что Гранин был «единственным в прежнем секретариате, взявшим сторону Бродского».
Имеется в виду секретариат Ленинградского отделения Союза писателей. Мнения Ахматовой и Алексеевой – лишнее подтверждение того, что Граниных как минимум два. Один – защитник, другой – нападающий.

Даниил Гранин: «Вроде бы мы всё время говорим о безнравственности, но ничего конкретного не предпринимаем. Где те люди, которые не подадут руки непорядочному человеку?». Санкт-Петербург, 2008 г. Фото: Марина Карпова
К счастью, Иосифа Бродского, что бы кто ни говорил, погубить тогда никому не удалось, хотя срок он получил.
Кстати, о Гранине по-прежнему говорят «написал такие-то книги». Тёмная история с гонениями на Бродского не сильно подмочила гранинскую репутацию. Хотя роль Даниила Гранина в «деле Бродского» скрыть трудно. Всё-таки имеются стенограммы, протоколы… Даже такому мастеру, как Гранин, не удалось сбить любопытствующих со следа.
В конце концов, неважно, что думали по поводу ареста Бродского Ахматова и Алексеева. Но существует Протокол № 21 заседания Секретариата Ленинградского отделения Союза писателей РСФСР совместно c членами Партбюро ЛО СП от 17 декабря 1963 г. Гранин к протоколу приложил руку, и в нём сказано: «В категорической форме согласиться с мнением прокурора о предании общественному суду И. Бродского. Имея в виду антисоветские высказывания Бродского и некоторых его единомысленников, просить Прокурора возбудить против Бродского и его „друзей“ уголовное дело».
Принято считать, что это была якобы месть Гранина – за то, что Гранин по вине Бродского в 1960 году получил партийный выговор как председатель комиссии по работе с молодыми авторами. Недоглядел и позволил Бродскому публично прочесть на «Турнире поэтов» 14 февраля 1960 г. стихотворение «Еврейское кладбище», то самое, начинающееся строфой:
Еврейское кладбище около Ленинграда. 
Кривой забор из гнилой фанеры. 
За кривым забором лежат рядом 
юристы, торговцы, музыканты, революционеры.
Бродского тогда обвинили в «еврейском национализме» и на два года запретили публичные выступления. Гранин, член ВКП (б) с 1942 года, отделался выговором.
Спустя четыре года, 13 марта 1964 года, Иосифа Бродского, несмотря на то что он трудился с 16 лет, приговорили по статье о «тунеядстве» к пяти годам принудительного труда и сослали в Коношский район Архангельской области, в совхоз «Даниловский», в деревню Норенская.
Но бдительные ленинградские писатели, в том числе и Даниил Гранин, не успокоились и занялись теми, кто остался на свободе и поддерживал Бродского, теми, кто давал показания в суде в пользу «тунеядца» и кто подписывал в защиту Бродского письма и приносил их на дачу Гранина как председателю комиссии по работе с молодыми авторами.

«Я бы лично сказал, что его с более чистой совестью надо было судить по политической статье»

Вскоре после суда над Бродским, 26 марта 1964 года, состоялось заседание секретариата Ленинградского отделения СП РСФСР, посвящённое членам СП Вольфу Адмони, Наталье Грудининой и Ефиму Эткинду.
Это была писательская реакция на частное определение народного суда Дзержинского района г. Ленинграда, в котором «обращалось внимание Союза советских писателей» на то, что они (Адмони, Грудинина и Эткинд), выступив в суде в защиту Бродского, «пытались представить в суде его пошлые и безыдейные стихи как талантливое творчество, а самого Бродского - как непризнанного гения, и что это их поведение свидетельствует об отсутствии у них идейной зоркости и партийной принципиальности».
Вот тут-то Даниил Гранин проявил и партийную принципиальность, и идейную зоркость.
Пока Корней Чуковский, Константин Паустовский и Анна Ахматова обращались в прокуратуру «с просьбой о передаче Бродского им на поруки», Гранин сделал по поводу Бродского, к тому времени отправленного на Север по приговору суда, своё обращение: «Политическое лицо Бродского было нам известно. Я знаю, что он представлял собою два года тому назад. Сейчас тоже не убеждён в том, что он стал думать по-другому. Я бы лично сказал, что его с более чистой совестью надо было судить по политической статье, чем за тунеядство. Но это дело не моей компетенции».
В общем, была бы воля Гранина, он бы посадил Бродского по политической статье на долгие годы. Но к Гранину тогда не прислушались. Поэтому ему и его коллегам пришлось 26 марта 1964 года ограничиться скромным протоколом: «П. 1 Протокола Решения 1. Осудить поведение членов СП: Адмони, Грудининой и Эткинда, выразившееся в необдуманной защите тунеядца Бродского (единогласно)».
В 1958 году юноша-Бродский роковое стихотворение «Еврейское кладбище» закончил так:
Ничего не помня. 
Ничего не забывая. 
За кривым забором из гнилой фанеры, 
в четырех километрах от кольца трамвая.
Очень ёмкое определение: ничего не помня, ничего не забывая. По этой формуле живут те, кто видит в Данииле Гранине «совесть всей страны». Хорошо, пускай будет «совесть всей страны», но это всего лишь свидетельство того, что со страной не всё в порядке.
Как сказал Даниил Гранин совсем по другому поводу, «от отсутствия совести еще никто не умер».

«Есть такая щель между совестью и подлостью. В эту щель необходимо проникнуть»

К Гранину на дачу молодые писатели приезжали не только для того, чтобы защищать Бродского.
В повести «Ремесло» у Сергея Довлатова есть эпизод, когда автор приехал на дачу Гранина, где состоялся такой разговор у кухонной плиты:
«Неплохо, - повторял Даниил Александрович, листая мою рукопись, - неплохо…
За стеной раздавались шаги.
Гранин задумался, потом сказал:
- Только всё это не для печати.
Я говорю:
- Может быть. Я не знаю, где советские писатели черпают темы. Всё кругом не для печати...
Гранин сказал:
- Вы преувеличиваете. Литератор должен публиковаться. Разумеется, не в ущерб своему таланту. Есть такая щель между совестью и подлостью. В эту щель необходимо проникнуть.
Я набрался храбрости и сказал:
- Мне кажется, рядом с этой щелью волчий капкан установлен.
Наступила тягостная пауза».
Щель между совестью и подлостью бывает такая узкая, что просочиться сквозь неё не удаётся даже большим талантам. Может быть, потому не удаётся, что они большие?
Где-то на моих книжных полках лежат две большие фотографии 2006 года: Гранин в торжественной обстановке – в полпредстве президента в Санкт-Петербурге - вручает мне премию. Его часто приглашают на подобные мероприятия. Думаю, за долгую жизнь Гранин наградил тысячи людей.
В общем, неудивительно, что когда я сам оказался в жюри и надо было награждать победителей литературного конкурса, я, недолго думая, сходил в книжный магазин и купил книги Гранина, присоединив их к казённым грамотам и дипломам. Книги какого писателя, если не Гранина? В них действительно много правильных слов, расставленных в нужном порядке.
В 2008 году наши пути на полчаса снова пересеклись – на Петербургской международной книжной выставке-ярмарке и проходящем параллельно форуме СМИ Северо-Запада.
Гранин говорил о дефиците духовности и о Путине. «Во время последней встречи с Путиным, которая длилась около часа, - рассказал Даниил Гранин, - я говорил, что при нынешнем катастрофическом нравственном состоянии общества особенно болезненно меня трогает то, что творится в школе… Вроде бы всё время говорим о безнравственности, но ничего конкретного не предпринимаем… Из школ вытесняются два предмета, где вообще возможно какое-то воспитание. Это литература и история. Литература оттесняется всяческими способами…».
Ещё одна любимая тема Гранина – роль интеллигенции. К ней он тоже тогда обратился: «Интеллигенция создавала водородную и атомную бомбы, была в оппозиции, её высылали, её прорабатывали, её выжимали из страны… Но она давала о себе знать. Она защищала, что-то требовала. Она выступала против «лысенковщины», в защиту тех или иных людей… Это был голос совести нашего народа. Её почти не осталось. Но должны же быть какие-то носители нравственности? Интеллигенция создавала критерии нравственности. Сейчас нет таких слоёв общества, с которых можно было брать пример. Где те люди, которые не подадут руки непорядочному человеку? Это исчезло из нашей жизни. Нравственность – это не просто свод правил, а отношение людей друг к другу. Без этого мы теряем остатки совести и остатки внутреннего стыда, ужаса и тревоги перед тем, что творится в нашем обществе».
Было видно, как некоторых главных редакторов и директоров СМИ Северо-Запада Даниил Гранин утомил. Или даже усыпил (храп одного из газетчиков даже записался на диктофон). Позднее один из участников форума с раздражением произнес: «Как надоели эти динозавры…».
Ни я, ни этот редактор ещё не знали о той истории, в которой Даниил Гранин был замешан с конца 60-х годов. Иначе бы одним словом «динозавр» дело, скорее всего, не ограничилось. Возникли бы неудобные вопросы.

«Я на огромной скорости стукнулся в глухую стенку»

Это примерно те же неудобные вопросы, что полвека назад возникли у мужа знаменитой советской актрисы Татьяны Самойловой – сценариста и кинорежиссёра Сола Шульмана.
Г-н Шульман давно живёт не в России, и, судя по всему, его судьбу во многом определил как раз Даниил Гранин.
Если говорить коротко, то Солу Шульману как начинающему сценаристу и режиссёру в 60-е годы было очень трудно пробиться в большое кино со сценарием «Ядерный век». Тема была слишком трудной и секретной. Снимать кино о советских ядерщиках? Здесь необходимы были особые связи. И Шульману порекомендовали обратиться к Гранину, который много писал о науке и об учёных, в том числе писал для кино.
Об этом эпизоде в своей биографии, а заодно и в биографии Гранина, в 2012 году в программе Ивана Толстого на «Радио Свобода» рассказал сам г-н Шульман.
Программа называлась вызывающе: «История одного плагиата». [2]
Таким образом, под готовым сценарием, который написал Шульман, появилась подпись Гранина, ставшего как бы соавтором. И это помогло. Работа над фильмом началась.
Шульман подробно рассказывает, сколько сил ему пришлось приложить, чтобы этот сценарий написать. Тогда-то Шульман и познакомился с известными учёными, включая Капицу, Флёрова, Кикоина, Понтекорво…
Потом пришло самое сложное время - время расставания с иллюзиями, а заодно и со своим сценарием.
Шульман утверждает, что Гранин его сценарий присвоил.
Если бы утверждал только Шульман, то это были бы только слова. Но состоялся суд. Советский суд. В то время как раз проходили съёмки того самого фильма, который придумал Шульман. В числе авторов Шульман не значился. Зато среди авторов был Даниил Гранин. Вторым сценаристом числился Игорь Таланкин – режиссёр.
На суде, состоявшемся в 1973 году, в качестве экспертов выступили знаменитые советские авторы Юлий Дунский и Валерий Фрид. Они произвели анализ двух сценариев: Шульмана-Гранина и Гранина-Таланкина. Вывод был сделан однозначный: второй сценарий не оригинальный, а исправленный вариант первого. Причём исправленный чрезвычайно небрежно – даже некоторые фамилии переправить не удосужились. «Они так торопились, - писали Фрид и Дунский, - что иногда реальные фамилии людей меняли на вымышленные, а вымышленных оставляли как реальных. А иногда, видимо, неаккуратно листая, захватывали по две страницы, и в новом сценарии вдруг оказывались персонажи из предыдущего сценария, а потом они куда-то исчезали». [3]
В итоге Шульман, уже находящийся к тому времени за границей, суд выиграл, гонорар ему переслали, однако это не сказалось на судьбе фильма. Кино досняли, чтобы не терять государственные деньги. Фильм получился средним.
«В общем, суд завершился в мою пользу, - вспоминал Сол Шульман. - Моё авторство было признано и доказано, мне студия выплатила гонорар, а мой замечательный адвокат Михаил Семенович Липецкер по этому поводу даже книгу написал. Книгу написал! Где я фигурирую под именем Школьников, а Гранин - под именем Грозов».
Надо сказать, что тема заимствований и плагиата – это тема Гранина. Он не раз обращался к ней в своих произведениях. Учёный мир в этом смысле очень похож на мир литературный и кинематографический. Получается, что Гранин использовал, в том числе, и свой собственный опыт?
Когда два года назад по радио прозвучал рассказ Сола Шульмана, у Гранина была возможность высказаться. Он мог бы попытаться объяснить произошедшее почти полвека назад. Возможно, извиниться. Но, насколько мне известно, ничего подобного сделано не было. Выходит, Гранин согласился с тем, что рассказал Ивану Толстому эмигрант третьей волны Сол Шульман?
Двухсерийный фильм «Выбор цели» (несостоявшийся «Ядерный век») режиссера Игоря Таланкина с Николаем Бурлялевым, Михаилом Ульяновым и многими другими вышел на экраны в 1974 году и до сих пор время от времени показывается российскими телеканалами. Киноповесть «Выбор цели» опубликовали в журнале «Нева», 1975, № 6, с. 3-57. О том, что к этим работам имеет прямое отношение Сол Шульман, ни в журнале «Нева», ни в титрах фильма не говорится.
Похоже, что Таланкин и поддержавший его Гранин выбрали подходящую цель – Шульмана.
Сол Шульман в интервью Ивану Толстому рассказал: «Когда сценарий был написан и появился на «Мосфильме»’, как бы это сказать мягче… короче говоря, меня от него отстранили… Это было очень больно, тем более что я отказался от всего, я писал этот сценарий… с любовью к родине - все мои мальчишеские порывы выплывали наружу. И вот я на огромной скорости стукнулся в глухую стенку. Мне было страшно обидно, и моим ответом был отъезд...».
Советские литературные классики умели складывать глухие стенки выше кремлёвской стены. За этими стенами творились вещи, о которых чересчур впечатлительным людям лучше не знать. Недаром вышедшая в 2013 году документальная книга Михаила Золотоносова, посвящённая нравам ленинградских писателей, называется «Гадюшник».

Окончание следует

1. Даниил Александрович Гранин (настоящая фамилия - Герман) родился 1 января 1919 г., писатель, Герой социалистического труда, лауреат Государственной премии, кавалер двух орденов Ленина, орденов Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, двух орденов Отечественной войны II степени, ордена «За заслуги перед Отечеством» III степени, лауреат премии Генриха Гейне (ФРГ), член Немецкой академии искусств, почетный доктор Санкт-Петербургского гуманитарного университета, член Академии информатики, член Президентского Совета, президент Фонда Меншикова.
2. См.: Поверх барьеров с Иваном Толстым. История одного плагиата // «Радио Свобода», 24.04.2012.
3. См.: Поверх барьеров с Иваном Толстым. История одного плагиата // «Радио Свобода», 24.04.2012.
  Волчий капкан. Часть вторая

Волчий капкан. Часть вторая

Даниил Гранин: «История - это не тетива, натянутая между двумя точками»

  Алексей СЕМЁНОВ 30 ноября 1999, 00:00

Окончание. Начало в № 4 (676).

У Даниила Гранина есть рассказ «Два лика», написанный в 1968 году. Не рассказ даже, а эссе - о раздвоении. О том, что всё кругом имеет два лика: «Два Петра: Пётр живой и Пётр - Медный всадник, кумир на бронзовом коне».

Куда ни глянь – всё надо умножать на два и не верить своим глазам. «Два Евгения, - писал Гранин о «Евгении Онегине»: - Заурядный, бедный чиновник, покорный судьбе, мечтающий о своем нехитром счастье, и Евгений безумный, взбунтовавшийся, поднявший руку на царя. Даже не на царя - на власть.
Два Петербурга: Петербург прекрасных дворцов, набережных, белых ночей, и внутри него, рядом с ним – бездушье чиновничьей столицы, жестокий город, в котором будет жить Раскольников. Две Невы…»
Хорошо написано. В эту формулу укладывается и сам Даниил Гранин.

«Осталось ощущение стыда»

Существует кумир – Гранин , только бронзового коня не хватает. Его приглашают в бундестаг – и он, 95-летний, мужественно отказавшись от стула, стоит перед сидящими немецкими политиками и сорок минут рассказывает им о блокадном Ленинграде.
Рассказывает не как писатель, а как солдат.

Но существует и другой Даниил Гранин, о котором Анна Ахматова говорила, что он «погубил Бродского», в смысле, активно способствовал тому, чтобы Бродского судили. Кроме того, существует Гранин, которого обвиняли в плагиате.
Есть Гранин, рассуждающий о нравственности, а есть Гранин, о котором писатель Игорь Ефимов, вспоминая «дело Бродского», написал, что «искусство Гранина-лицемера уже тогда было на весьма высоком уровне. Каким-то образом ему удалось сохранить репутацию либерала и отмежеваться от инициаторов дела Бродского - А. Прокофьева, отца и сына Воеводиных и других». [ 1] Правда, имеются ещё и два Игоря Ефимова, но это уже к делу не относится.
Гранин в рассказе «Два лика» пишет о разочаровании Пушкина, который в «1826 году надеялся на то, что Николай I будет продолжать петровские традиции». Однако «надежды не оправдались», «вера поэта рухнула. Осталось ощущение стыда, позора уступок, понимание, что так нельзя, что всё это гнусно…»
Такая метаморфоза произошла у некоторых его почитателей и с восприятием Даниила Гранина – не как писателя, а как человека.
В известной статье Игоря Золотусского, опубликованной в «Новом мире» в 1980 году, сказано: «Д. Гранин – писатель умный, но дисциплинированный». [ 2]
Гранинский ум – вещь очевидная, но что такое писательская дисциплинированность? И почему дисциплинированность надо противопоставлять уму?
Золотусский объяснял это так: «Читая его, знаешь, что если дело и дойдет до риска, до роковой черты, где правда как бы превышает себя, как бы обретает ту свободу, которая уже не поддается ни расчёту, ни вдохновению, то тут же последует и остановка, тут же, над самой пропастью, все и притормозит и мирно отбуксует обратно – туда, где нет ни страха, ни риска… Ум у него сторожит и караулит и не допустит к своевольничанью ни чувство, ни воображение». [ 3]
Но это оценка Гранина как осторожного писателя. Однако нельзя забывать, что он был и секретарь Союза писателей. Литературный чиновник. И как чиновник, Гранин проявлял не просто дисциплинированность, а нечто большее.
Некоторые другие литературные чиновники были просты и даже глуповаты. Они позволяли себе лобовые атаки на своих коллег, совершенно не заботясь о том, как они будут выглядеть в глазах последующих поколений. Эти люди, занимаясь травлей писателей, повсюду оставляли следы: в стенограммах, открытых письмах, газетных и журнальных статьях.
Гранину по долгу литературной службы тоже приходилось выступать и подписывать. Но делал он это с бОльшей осторожностью, и по этой причине сохранил свою безупречную репутацию до наших дней.
Гранин никогда не складывал яйца в одну корзину. В наше время это особо отчётливо проявилось в случае с Михаилом Ходорковским. Гранин публично мог поддерживать и Владимира Путина, и Михаила Ходорковского.
Пройдёт несколько десятилетий, и исследователь начнёт писать очередной труд о Гранине. И там непременно появится подходящая цитата – за или против. Акцент будет сделан на одной из этих цитат. Гранин заранее прав. Он всё предусмотрел. Точнее, почти всё.

«Развенчивание героизма»

В ноябре 1969 года очередной жертвой советские писатели выбрали Александра Солженицына.
Если почитать некоторые статьи о том времени, то обнаружится, что Гранин был едва ли не единственным писателем-функционером, кто уклонился от травли Солженицына.
В том, что в статьях пишут именно это, заслуга осторожного Гранина. Он был и остаётся не только дисциплинированным, но и очень предусмотрительным литератором. Гранину не всё равно, что о нём будут думать потомки.
По этой причине, когда 5 ноября 1969 года собрался секретариат Союза писателей, Даниил Гранин, Франц Таурин и Агния Барто от прямого осуждения Солженицына первоначально уклонились, при голосовании воздержавшись.
Таким образом, в биографии Гранина появился очень важный пункт: «Исключение Солженицына из Союза писателей не поддержал».
Гранин объяснил своё нежелание исключать тем, что самого Солженицына на заседании не было – он оставался в Рязани.
Однако надвигался праздник – 7 ноября. Партия требовала срочно принести ритуальную жертву. И секретари её принесли, в том числе и колебавшиеся поначалу Таурин и Барто.
Однако осторожный Даниил Гранин не торопился присоединяться к возмущённому хору и вернулся в Ленинград, где его начали обрабатывать партийные руководители города. Коллеги по Союзу писателей тоже давили, считая, что, уклоняясь от голосования, Гранин «прикрывает своего друга» Солженицына.
Наконец, выдержав паузу, 14 ноября 1969 года Гранин позвонил в секретариат правления СП РСФСР и присоединился к тем, кто голосовал за утверждение исключения Солженицына.
Существует мнение, что Гранин якобы заранее всё спланировал. Подписи в протоколе нет, а телефонный звонок «к делу не пришьёшь»,
Вряд ли Гранин просчитал всё настолько тонко. Иначе бы он позвонил в Москву, в секретариат, значительно раньше.
Скорее всего, Гранин рассчитывал совсем уклониться от голосования. Но ему не дали. Ведь репутация у него уже тогда была либеральная. На него постоянно наседали «русские патриоты». Писатель Михаил Золотоносов в своих статьях об этом не раз рассказывал.
Это было очень непростое время. «Охотились» не только за Солженицыным. Под прицелом был и сам Гранин, чьи книги о Великой Отечественной войне подвергались суровой критике. Кстати, в тех критических статьях тоже упоминали о раздвоении. Статья некоего Утехина, в которой говорилось «развенчивание героизма», называлась «Раздвоение мира». [ 4]
Гранина подозревали в том, что он клевещет на Красную Армию. Будто бы Гранин, описывая Великую Отечественную войну, «попытался доказать, что на совести армейских партийных работников много напрасных, ничем не оплаченных жертв, что, мол, во имя карьеризма этих горе-коммунистов, политруков, гибли солдаты. Но в этом ли истина?» [ 5]
Так что Даниил Гранин с полным правом может говорить о том, что он тоже подвергался если не гонениям, то жёсткой и несправедливой критике.
Это всё заслуженно идёт в копилку «писателя-либерала». Но копилок у него, по меньшей мере, две.

«Антиобщественное лицо, а может быть, не только антиобщественное»

Тактика Гранина многие годы была одинакова: проявлять исключительную гибкость.
Михаил Золотоносов в своей документальной книге «Гадюшник» [ 6] обратил внимание на то, что Гранин не поддержал Евгения Воеводина, который выступил в суде над Бродским от имени комиссии. Той самой комиссии, которую возглавлял Гранин в Союзе писателей. Евгений Воеводин зачитал справку, где назвал Бродского не поэтом, а графоманом (осторожный Гранин на суд не явился).
Итак, Гранин Воеводина не поддержал. Это был плюс в «либеральную копилку». Но одновременно, на всякий случай, Гранин на том же собрании Союза писателей заявил, что «если бы эту справку составило правление, секретариат правления, членом которого он является, то он бы это подписал двумя руками».
И это уже шло в копилку советского литературного чиновника.
Очень характерная для Гранина вещь: он против, но подписал бы двумя руками.
Сам Даниил Гранин не раз пытался объяснить свои колебания. Например, в случае с исключением из Союза писателей Солженицына. Почему он вначале воздержался, а потом присоединился к гонителям?
Оказывается, всему виной газета «Нью-Йорк Таймс», в которую Солженицын передал протокол и стенограмму выступлений советских писателей в Рязани.
«Эта апелляция к Западу, к буржуазной печати, конечно, полностью определила для меня позицию Солженицына, - пояснил Гранин, - и его поведение, его антиобщественное лицо, а может быть, и более того, не только антиобщественное, стало для меня совершенно ясным. Поэтому решение секретариата РСФСР об исключении Солженицына стало единогласным. Последующие действия Солженицына, мне думается, перевели его антиобщественную позицию уже в иную категорию». [ 7]
Похожим образом Гранин вёл себя и в деле Бродского.
Вряд ли он хотел во чтобы то ни стало посадить Бродского. Иначе бы он явился на суд. Но защищать Бродского в ущерб своей карьере он тоже не желал. А когда с него как с литературного чиновника стали требовать конкретных слов, он, так и быть, уступил и выдавил из себя: «Я бы лично сказал, что его с более чистой совестью надо было судить по политической статье». То есть сказал больше, чем от него требовалось, потому что Бродского судили всё же не за политику, а за «тунеядство».
Комментируя исключение Солженицына, Гранин сказал: «Я думаю, что надежды наших врагов на то, что им удастся внести разноголосицу в наши ряды, на то, что им удастся в какой-то мере расколоть писательскую организацию, создать какие-то ненужные инциденты, волнения в писательских кругах, не оправдаются».
Даниил Александрович Гранин сам сделал многое для того, чтобы внести разноголосицу среди тех, кто интересуется его жизнью и творчеством.
Остаётся ощущение стыда, гордости, понимание того, что так нельзя и понимание того, что только так и надо. Позор уступок, слава побед…
Как там написано у Гранина в «Двух ликах»?
«Двойственность распространялась в любые стороны, она, как соседние грани, смыкалась каждый раз под новым углом… двуликость, как бы две точки, двоение. Но история - это не тетива, натянутая между двумя точками. Да и тетива лишь спущенная становится прямой».
Гранин прав. История это не тетива. А двойственность распространяется в любые стороны настолько, насколько позволяют творцы истории, они же – писатели и читатели.

1 См.: Ефимов И. М. Еще о «деле Бродского» // Ефимов И. М. Нобелевский тунеядец. М., 2005. С. 14.
2 См.: И.П. Золотусский Без риска // Новый мир. 1980. № 1-2 // Литературное обозрение. 1980. № 11. С. 42.
3 Там же.
4 См.: Н. Утехин. «Раздвоение мира» // Журнал «Огонёк». 1969. № 14. Апрель. С. 25.
5 См.: В. В. Горбачёв. Возвращаясь к прошлому // Октябрь. 1969. № 6. С. 216–217.
6 См.: М. Золотоносов. Гадюшник. Ленинградская писательская организация: Избранные стенограммы с комментариями (Из истории советского литературного быта 1940—1960-х годов). // М.: Новое литературное обозрение, 2013.
7 Там же.