ДЕЦИБЕЛЫ БОЛИ

style

http://www.jewish.ru/

Децибелы боли

13.11.2016

Леонард Коэн – канадский интеллектуал во французской федоре, мистер меланхолия, певец печали, поэт боли, свидетель предчувствия вечности. Его любили бандиты, забулдыги, успешные режиссёры, популярные писатели, политики и бизнесмены. Ну, и все без исключения журналисты – за многословные комментарии и острые цитаты. Его слушали интеллектуалы, постаревшие хиппи и рокеры, благодарные письма он получал даже от панков, его композиции можно найти сегодня среди треков в плеере любого хипстера.

Его отец учился на инженера, но в итоге ушёл в семейный бизнес – занимался производством и продажей одежды, унаследовав предприятия от своего отца, крупного канадского предпринимателя и филантропа Леона Коэна. Дед Леонарда в 1888 году стал совладельцем семейной компании Cohen&Son, а чуть ранее организовал The Freedman Company, которая долгое время оставалась одной из крупнейших одёжных компаний в Монреале. Он же был в числе основателей первой канадской еврейской газеты, выходившей на английском, – The Jewish Times. Другой дед Соломон Клиницкий-Кляйн был главой йешивы в Ковно и автором двух работ по лингвистике: энциклопедического путеводителя «Сокровищница раввинистических толкований» и «Словаря древнееврейских омонимов».

В выпускном альбоме Вестмундской школы, которую закончил Коэн, под его фотографией в графе «жизненные устремления» было написано: «Стать знаменитым оратором». Летом 1955 года, катая по реке на лодке свою подругу Фриду Гуттман, он выразительно декламировал ирландца Уильяма Батлера Йейтса. Маленькому Лео с детства говорили, что он потомок первосвященника Аарона, детство своё он называл «мессианским». В романе «Любимая игра», который исследователи считают автобиографичным, от чего не уставал открещиваться Коэн в интервью, семья главного героя описана так: «Бривманы основали и возглавили бóльшую часть организаций, которые сделали монреальских евреев одной из самых могущественных еврейских общин современного мира. В городе ходит шуточка: евреи – совесть мира, а Бривманы – совесть евреев. “А я – совесть Бривманов, – добавляет Лоренс Бривман”».

«Я могу дать вам только один совет: не начинайте учить греческий», – говорил Коэн, знавший английский, французский и немецкий. Он всё время писал – это было для него, прежде всего, процессом самопознания, а уж потом литературными попытками. Писал стихи, прозу, читал со сцены, участвовал в литературном кружке в Монреале и во всех его академических собраниях. Пробовал литературу всерьёз, снял для работы дом в Греции. Его скоро наводнили невротичные блондинки и модные писатели, обитавшие на острове Гидра, они практически не выветривались оттуда. Разморенный солнцем, пропитанный алкоголем Коэн, измотанный общением, переставал себя слышать. Хотя здесь и были написаны «Любимая игра», «Цветы для Гитлера» и «Прекрасные неудачники», с острова он решил бежать.

В начале 2000-х, когда американские издатели перевели на китайский язык «Неудачников», в своём признательном обращении Коэн, которому тогда было уже за 70, поблагодарил издателя за труды, а к читателю обратился скромно: «То, что вы держите в руках, это больше солнечный удар, чем книга. Дорогой читатель, пожалуйста, прости меня, если я зря потратил твоё время». Зря не стал бы напрягаться издатель. Через 10 лет после выхода первого издания книги «Прекрасные неудачники» закрепились в Канаде в списке обязательной программы по изучению современной литературы. Однако Коэн всё равно был удивлён, обнаружив себя среди интеллектуальных запросов еще и китайской аудитории. Первый сборник его стихов «Давай сравним мифологии» вышел в 1956 году и был посвящён отцу, который умер, когда Лео было девять, а последний – «Книга томления» – опубликован спустя полвека.

В начале 60-х дела у Коэна не шли – так бывает. В те же времена Энди Уорхол, пытаясь понять, насколько он популярен за границами Америки, организовал выставку в Монреале, куда отправился со своим другом Джерардом. На открытии не было ни души, Уорхол уже давно не чувствовал себя таким ничтожеством, зато Джерард, пройдясь по книжным магазинам, раздобыл сборники стихов никому тогда ещё в США неизвестного канадского поэта Леонарда Коэна и был очень доволен. В 1966 году Коэн решил заняться музыкой, перебрался в Нью-Йорк, поселился в отеле «Челси» и стал заметной фигурой кислотно-кокаиновой тусовки на «Фабрике» Энди Уорхола. Его соседями были Нико, вокалистка The Velvet Underground, с которой у них какое-то время был роман, Серж Генсбур, джазовый музыкант Гари Смит и непрекращающаяся череда многих и многих из тех 60-х.

Монреаль остался для него чистым городом литераторов с его студиями и дебатами, Нью-Йорк показал, что литература – это товар. И чем бы ты ни занимался в этом городе, если хочешь преуспеть, товар у тебя должен быть всегда. Коэн не скрывал, что шоу-бизнес нужен ему, чтобы не думать о счетах, он и на сцене был искренним. Чувственный опыт, прекрасные стихи, упоительно низкая хрипотца в сочетании с блеском в глазах и сексуальная харизма – ему было что дать нью-йоркской сцене. Он упрямо добивался образа самого драматичного из меланхоликов. Боль как способ, как инструмент, как взгляд – кто им только ни пытался смотреть на мир. Коэн звучит убедительней всех: «Пессимист, я полагаю, это тот, кто ждет, что вот-вот начнется дождь. А я и так чувствую себя вымокшим до нитки».

В середине 60-х надломленным, стекающим из мониторов баритоном струны американской фолк-драмы перебирал Джонни Кэш – весьма успешно, кстати. Том Уэйтс ещё учился в старшем классе средней школы города Чупа-Виста, округа Сан-Диего, но уже сколачивал свой первый коллектив, а Ник Кейв только освоил горшок. Боб Дилан вышел на публику несколькими годами раньше и сразу занял главное место в кантри-музыке, уже выступал Пол Саймон, Джони Митчелл готовила сольный альбом. В клубах публика принимала Коэна хорошо, пластинки покупала хуже. Тем не менее в конце шестидесятых он выпустил три альбома, ещё четыре – в семидесятых, потом надолго вообще пропал и снова появился. Оказалось, что успел снять фильм «Отель», написать «Книгу милосердия» и выпустить альбом Various Positions в 1985 году.

Он говорил: «Бог невозможен без секса, а секс – без Бога» – и в этом утверждении натурфилософии больше, чем поэзии, при всём его лиризме. «Прирождённые убийцы» Оливера Стоуна открыли ему 1990-е годы. Стоун взял сразу три вещи из альбома The Future: заглавную, Waiting for the Miracle и Anthem, дополнившие антураж и заострившие атмосферу фильма. Коэну они вернули эфиры на радио и места в чартах. Впрочем, во второй половине 90-х он удалился в дзэн-буддистский монастырь секты Риндзай, который располагался недалеко от Лос-Анджелеса, и провёл там 5 лет. В интервью после говорил, что не искал новой веры, его вполне устраивал иудаизм. Это было просто ещё одно путешествие и ещё одна пережитая депрессия. Его учителя звали Роси, Коэн был у него водителем и готовил еду на всю общину. «Мы с Роси в основном пили, – признавался он позже. – Он любил сакэ; я пытался обратить его к французскому вину, но он сильно сопротивлялся. Зато насчет коньяка и скотча у нас разногласий не было».

Леонард Коэн плохо считал деньги. В 2005 году Лорки, дочь певца, обнаружила, что менеджер отца Келли Линч присвоила себе 5 000 000 долларов из пенсионных накоплений своего подопечного. Вернуть ничего не удалось, Келли отрицала обвинения и обвиняла Коэна в налоговых махинациях. Двухтысячные стали для него самой горячей гастрольной жатвой, с 2008-го по 2013 годы он провёл на сцене 1100 часов. Концертами он пытался восстановить потерянные накопления, хотя туры любил всегда – и в 65 лет, и в 70 – дорожные неприятности с гостиничными неудобствами, сцену, публику.

Он всю жизнь предпочитал клубы или небольшие концертные залы, а в конце собирать приходилось стадионы – такой стала популярность. Концерты длились по три часа, в финале он выходил на поклоны по несколько раз так, словно никуда не торопится. «Споёт – не споёт» – обязательная интрига для меломана на концерте – Коэн всегда пел. И пел так, что любому зрителю в зале могло показаться, что он делает это специально для него. Во время последнего турне он заканчивал концерты песней Closing Time – время действительно подходило к концу.

В 2013 году Леонард Коэн дал последний концерт, пришедшийся на Новую Зеландию, и после жил в Лос-Анджелесе, в самом обыкновенном районе Мид-Уилшир, поближе к детям и внукам. Альбом 2014 года Popular Problems вышел в Америке, когда автору исполнилось 80 лет. В октябре 2016 года он выпустил последнюю пластинку, которую спродюсировал его сын Адам, You Want It Darker. «В этом городе всем заправляют корпорации, – говорил он о Лос-Анджелесе. – К счастью, я не из этого мира, поэтому просто наслаждаюсь климатом». А 7 ноября 2016 года он умер у себя дома.

Please dance me to the end of love. Мы все тут до конца любви. Вас будет очень не хватать, мистер Коэн.

Алена Городецкая