БРАВО. ГАЙДАР

БРАВО, ГАЙДАР

МИХАИЛ КОРОЛЬ  •  15 НОЯБРЯ 2007 ГОДА

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ЦК КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕТИЛ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ИНОСТРАННОЕ ИМЯ ДУНКАН И ПОПРОСИЛ ПРИДУМАТЬ ВМЕСТО НЕГО ЧТО-НИБУДЬ РОДНОЕ, РУССКОЕ.
ГАЙДАР СТРАШНО РАССТРОИЛСЯ. ХОДИЛ ПО КОМНАТЕ И ВСКРИКИВАЛ: "КОЛЯ И ЕГО КОМАНДА"? БРЕД КАКОЙ-ТО! "ВАСЯ И ЕГО КОМАНДА"? ЧУШЬ!.."

Покойный Израиль Малер, прозаик, художник, издатель, владелец самого яркого иерусалимского магазина книг на русском языке, при упоминании его имени жмурился, как сытый кот. 
— Да знаете ли вы, — мурлыкал Изя, — что самая гениальная новелла в советской русской литературе — это «Голубая чашка»?
— А Бабель, Зощенко, Набоков, Аверченко, Замятин, Хармс, Платонов? — кипятились интеллектуалы в узких пространствах между книжными стеллажами.
— Хороший списочек, — облизывался Изя, — а рассказ-то какой вы считаете самым-самым?
И добавлял, резко и категорично:
— Перечитайте (или прочитайте) «Голубую чашку». Иначе говорить не о чем.

«…И уплывем по реке туда, где стоит, говорят, большой лес, где растут на берегу две дуплистые березы, под которыми нашла вчера соседская девчонка три хороших белых гриба. Жаль только, что все они были червивые».
И вот, по прошествии десятка с длинным хвостом лет, я вижу, что в оценке Израиля Малера улыбкой Чеширского Кота проступает объективность. Рассказ гениален. Перечитайте. Или прочитайте.

Вот что пишет в примечаниях к этому рассказу сын писателя Тимур Гайдар:
«В "Голубой чашке" Аркадий Гайдар снова и, может быть, особенно убедительно показал, что нет вопросов, о которых нельзя вести честный разговор с маленькими читателями».

Уважаемые маленькие читатели! Какие вообще могут быть темы и «вопросы» в литературе? По пальцам пересчитать: любовь, измена, жизнь, война, смерть, тревога, дорога, природа… Все это да, влито в «Голубую чашку». Плюс еще один «вопрос» — еврейский. Причем на него Гайдар дает четкий ответ интернационалиста-красного кавалериста. Это Ильф с Петровым могут позволить себе одесские шуточки: «Евреи есть, а еврейского вопроса нет!» («Золотой теленок»). А Голиков, «всадник, скачущий впереди» самого себя по внутренней Хакасии, — нет, он не уйдет от ответа и ответственности, он доведет до конца «честный разговор с маленькими читателями». Итак:

«— Есть в Германии город Дрезден, — спокойно сказал Пашка, — и вот из этого города убежал от фашистов один рабочий, еврей. Убежал и приехал к нам. А с ним девчонка приехала, Берта. Сам он теперь на этой мельнице работает, а Берта с нами играет. Только сейчас она в деревню за молоком побежала. Так вот, играем мы позавчера в чижа: я, Берта, этот человек, Санька, и еще один из поселка. Берта бьет палкой в чижа и попадает нечаянно этому самому Саньке по затылку, что ли... 
— Прямо по макушке стукнула, — сказал Санька из-за телеги. — У меня голова загудела, а она еще смеется. 
— Ну вот, — продолжал Пашка, — стукнула она этого Саньку чижом по макушке. Он сначала на нее с кулаками, а потом ничего. Приложил лопух к голове — и опять с нами играет. Только стал он после этого невозможно жулить. Возьмет нашагнет лишний шаг, да и метит чижом прямо на кон. 
— Врешь, врешь! — выскочил из-за телеги Санька. — Это твоя собака мордой ткнула, вот он, чиж, и подкатился. 
— А ты не с собакой играешь, а с нами. Взял бы да и положил чижа на место. Ну вот. Метнул он чижа, а Берта как хватит палкой, так этот чиж прямо на другой конец поля, в крапиву, перелетел. Нам смешно, а Санька злится. Понятно, бежать ему за чижом в крапиву неохота... Перелез через забор и орет оттуда: "Дура, жидовка! Чтоб ты в свою Германию обратно провалилась!" А Берта дуру по-русски уже хорошо понимает, а жидовку еще не понимает никак. Подходит она ко мне и спрашивает: "Это что такое жидовка?" А мне и сказать совестно. Я кричу: "Замолчи, Санька!" А он нарочно все громче и громче кричит. Я — за ним через забор. Он — в кусты. Так и скрылся. Вернулся я — гляжу: палка валяется на траве, а Берта сидит в углу на бревнах. Я зову: "Берта!" Она не отвечает. Подошел я — вижу: на глазах у нее слезы. Значит, сама догадалась. Поднял я тогда с земли камень, сунул в карман и думаю: "Ну, погоди, проклятый Санька! Это тебе не Германия. С твоим-то фашизмом мы и сами справимся!"
Посмотрели мы на Саньку и подумали: "Ну, брат, плохая у тебя история. Даже слушать противно. А мы-то еще собирались за тебя заступиться».
Похожая «плохая история» теми же голосами с теми же интонациями звучит и в «Военной тайне»:

«— Он думает, что раз он звеньевой, то я ему и штаны поддерживай. Нет, брат, врешь, нынче лакеев нету. 
— Конечно, — все так же охотно поддакнул парень. — Это такой народ... Ты им сунь палец, а они и всю руку норовят слопать. Такая уж ихняя порода. 
— Какая порода? — удивился и не понял Владик. 
— Как какая? Мальчишка-то прибегал — жид? Значит, и порода такая! 
Владик растерялся, как будто бы кто-то со всего размаха хватил его по лицу крапивой. 
"Вот оно что! Вот кто за тебя! — пронеслось в его голове. — Иоська все-таки свой... пионер... товарищ. А теперь вон что!" 
Сам не помня как, Владик вскочил и что было силы ударил парня по голове. Парень оторопело покачнулся. Но он был крупнее и сильнее. Он с ругательствами кинулся на Владика. Но тот, не обращая внимания на удары, с таким бешенством бросался вперед, что парень вдруг струсил и, кое-как подхватив фуражку, оставив на бугре табак и спички, с воем кинулся прочь».
Вот и весь ответ Гайдара на еврейский вопрос, вот оно — кавалеристское понимание сути как антисемитизма, так и юдофильства. Выражается предельно просто: «жид» — слово нехорошее, ругательное, кто говорит «жид» — с тем и сражайся». Положительные персонажи выучили это голиковское правило назубок. Даже в критической ситуации «хорошие люди — большевики» ((с) А.П. Гайдар) не оскверняют речь свою словом «жид». Вот, например, Чубук из «Школы» во время допроса:

«— Мо-ол-чать! Ты, как я смотрю, кажется, идейный. Стой прямо, когда с тобой офицер разговаривает. Это ты в усадьбе был? 
— Я. 
— С тобой еще кто? 
— Товарищ... Еврейчик один. 
— Жид? Куда он делся? 
— Убег куда-то... в другую сторону. 
— В какую сторону?
— В противоположную».

В коротком диалоге — напряженное идейное противостояние белой и красной систем. И на этом фоне антисемитизм русского дворянина и интернациональное юдофильство большевика — явления, по сути дела, одного и того же порядка, только с полярными знаками. Попробуем это доказать, используя не только «еврейские» эпизоды в книгах Гайдара, но и некоторые факты его биографии.

Друзья. «Мой первый друг, мой друг бесценный» — это Адольф Гольдин, товарищ Голикова по арзамасскому реальному училищу. На страницы гайдаровских книг он попадал под разными именами:

— Исайка Гольдин («Четвертый блиндаж»);
— Иоська Розенцвейг («Военная Тайна»);
— Яшка Цуккерштейн («Школа», «Обыкновенная биография»).

Каким же видит Гольдина Голиков?

А вот каким: очень хорошим товарищем, добрым, веселым, энергичным… Но. Именно, что «но» — постоянно ощущается чужеродность, на очень глубинном, почти подсознательном уровне. Но - не такой, как все. Все равно хороший, только «смешной».

«Исайка был ровесником Васьки и был похож на Ваську. Только что чуть-чуть потолще, да волосы у Исайки почернее, да еще было у Исайки ружье, которое стреляло пробками, а у Васьки не было»; 
«Яшка Цуккерштейн, напившись болотной воды, заболел лихорадкой, и я как-то неожиданно очутился в одиночестве»;
«Иоська виновато взглянул на товарищей и взял винтовку. Приготавливался он к выстрелу дольше, целился медленней, и, перезаряжая после выстрела, он глотал слюну, точно у него пересыхало горло»;
«Только, — говорит Исайка, — хоть у меня ноги и короткие, а я тоже хорошо бегаю, потому что Нюрка без припрыга бегает, а я с припрыгом»;
«Глупый, глупый Исайка! Он думает, что в блиндаже сидеть так же просто, как играть в чижа. Он не слышал еще ни разу орудийного залпа. Он не видел ни дыма, ни огня взрывающегося снаряда»;
«…Веснушчатый пионер Иоська Розенцвейг… отчаянно картавя, кричал…»;
«…А заслушавшийся Иоська, который и сам давно уже мечтал быть летчиком, нечаянно оступился и едва не полетел, но только не к далекому синему небу, а в глубокую канаву с колючками»;
«И, переглянувшись, Васька, Колька и Нюрка рассмеялись над добрым толстым Исайкой весело и снисходительно, как взрослые люди смеются над ребенком».
Вот: не «жидом» обзываться надо в случае чего, а подколоть, чтоб не забывал свой шесток…

Аркадий Гайдар с сыном Тимуром

…В 1925 году Аркадий Голиков, контуженный во время Гражданской войны, уволенный в запас, обруганный критиками за первые литературные опыты, настроенный не просто депрессивно — суицидально, приезжает в Пермь по приглашению замредактора местной партийной газеты «Звезда». И тут, в Перми, происходят чудеса возрождения: Голиков пишет много и удачно; критики замолкают; он встречается с Л.Л. Соломянской, будущей своей женой, и берет псевдоним Гайдар.

Рува-Лия Лазаревна Соломянская (1907—1986) — журналист и известный сценарист. В 1936 году была репрессирована и находилась в заключении до 1940 года. Родила Гайдару сына Тимура, который много лет спустя напишет так:

«...Мой дед, Лазарь Григорьевич Соломянский, инженер, большевик с дореволюционным стажем… В Россию Соломянские добрались после долгих скитаний, сорванные с родных мест указом короля Кастилии и Арагона Фердинанда V, изгнавшего в XV в. евреев из страны». (Тимур Гайдар. «Голиков Аркадий из Арзамаса». М., 1988)

И сын, и жена изображены в повести «Военная тайна». Там тоже фигурируют мать и сын, Марица Маргулис и Алька. Вот, пожалуйста, портрет Тимура:

«— А моя мама тоже в тюрьме была убита, — неожиданно ответил Алька и прямо взглянул на растерявшегося Владика своими спокойными нерусскими глазами».
Вот Рува-Лия:

«Перед ней лежала фотография, обведенная черной траурной каемкой: это была румынская, вернее, молдавская еврейка-комсомолка Марица Маргулис. Присужденная к пяти годам каторги, она бежала, но через год была вновь схвачена и убита в суровых башнях кишиневской тюрьмы. 
Смуглое лицо с мягкими, не очень правильными чертами. Густые, немного растрепанные косы и глядящие в упор яркие, спокойные глаза. 
Вот такой, вероятно, и стояла она; так, вероятно, и глядела она, когда привели ее для первого допроса к блестящим жандармским офицерам или следователям беспощадной сигуранцы. 
...Марица Маргулис. 
Натка закрыла журнал и положила его на прежнее место».
Изображено точно, с натуры. Поражает пророческая интуиция: ведь «Военная тайна» написана за два года до ареста Соломянской — и вдруг такое предчувствие беды. Или, может быть, дело в поздних редакциях? Военная тайна.

Соломянская — вершина гайдаровской юдофилии. Во всяком случае, в литературе выше он не поднимался. В жизни же была еще одна взятая высота, Дора Матвеевна Чернышева-Прохорова из города Клин, вторая жена писателя. Там, в Клину, в 1940 году Гайдар напишет знаменитую книжку про Тимура, своего рода советского Гарри Поттера 40-х, и его команду. Главных героев зовут так же, как и гайдаровских детей, — Тимур и Женя (так звали дочь Доры Матвеевны, которую Гайдар удочерил).

И тут дадим волю фантазии. Не кажется ли вам забавным, маленькие читатели, что прототипами двух носителей пионерской нравственности стали еврейские детишки? Представим себе атеиста Гайдара в раздумьях над Библией и историей распространения евреями основ христианской морали… Библейская мифогенность проникает почти во все произведения Гайдара, легко, прозрачно, почти неуловимо… А откуда растут ноги этой вымышленной ономастики, давшей такие чудные имена — Чук, Гек, Кибальчиш, Чубук, Бумбараш? Кстати, первоначальное название повести про пионеров-волонтеров было «Дункан и его команда». По словам Вл. Чуприна, «идеологический отдел ЦК категорически запретил использовать иностранное имя Дункан и попросил А.П. придумать вместо него что-нибудь родное, русское.

Гайдар, говорят, страшно расстроился. Все ходил по комнате и вскрикивал: “Коля и его команда”? Бред какой-то! “Вася и его команда”? Чушь!..” И вдруг с языка случайно слетело имя Тимур. Кстати, имя его собственного сына, жившего в Москве».

Того же мифологического поля ягода и сам псевдоним — Гайдар. Прежде чем прогоним собственную версию-телегу о происхождении «гайдара», предъявим все предыдущие:

1) Версия Бориса Емельянова и Льва Кассиля. У монголов есть легенда о всаднике-разведчике, скачущем впереди и предупреждающем об опасности. Имя ему — Гайдар.
2) Версия Владимира Солоухина. Цитата из «Соленого озера»:
«— «Гайдар»,— не торопясь, как обычно, говорил Миша, — слово чисто хакасское. 
Только правильно оно звучит не "Гайдар", а "Хайдар"; и означает оно не "вперед идущий" и не "впередсмотрящий", а просто "куда". 
— Ну и почему же Голиков взял себе в псевдонимы хакасское слово "куда"? 
— А его так хакасы называли. Кричали: "Прячьтесь! Бегите! Хайдар-Голик едет! Хайдар-Голик едет!" 
А прилепилось это словечко к нему потому, что он у всех спрашивал: "Хайдар?" То есть куда ехать? Он ведь других хакасских слов не знал. 
А искал он банду Соловьева. И самого Соловьева ему хотелось поймать. Его из Москвы специально прислали Соловьева ловить, а никто ему не говорил, где Соловьев прячется. Он подозревал, что хакасы знают, где Соловьев, знают, а не говорят. Вот он и спрашивал у каждого встречного и поперечного: "Хайдар?" Куда ехать? Где искать?»
3) Крымская версия. В 1924 году в Крыму на Байдарских воротах, восхищенный открывшимся видом, Голиков воскликнул: «Байдары-Гайдары!» С тех пор его и звали Гайдаром.
4) Версия Адольфа Гольдина: «1923 год, Аркадий Голиков ранен, контужен, болен. Путь кадрового командира РККА, начатый так уверенно, заволокли тучи. Что делать дальше? Как жить? Созревает решение — литература.
Тогда и придуман, найден литературный псевдоним: "Г" — первая буква фамилии Голиков; "АЙ" — первая и последняя буквы имени; "Д" — по-французски — "из"; "АР" — первые буквы названия родного города.
Г-АЙ-Д-АР: Голиков Аркадий из Арзамаса».
5) Версия Василия Березы. «Гайдар» — диалектное украинское словечко, значение коего — «пастух овец, чабан». По мнению В. Березы, писатель «подцепил» псевдоним в 1924 году в Донбассе, где свел дружбу с местными пастухами.

6) И, наконец, наша версия, Пермско-Соломянская.
В Перми произошло духовное возрождение контуженного бойца, измученного кошмарами собственных военных преступлений. Встреча с красавицей Рувой-Лией Соломянской сыграла в этом ренессансе главную роль. И все стало получаться! И проза пишется, и раны беспокоят меньше, и девки млеют. Браво, браво, Голиков! Браво, красный командир, похитивший сердце дочери еврейского интеллигента. Браво. На иврите «браво» — הידר —hэйдар. Восходит к корню הדר — hадар — «прекрасный». Гайдар тебе! Отныне, присно и во веки веков — Гайдар.

…Начали с «Голубой чашки», к ней и вернемся. Небольшой сравнительный анализ. «Голубая чашка»: 
«...А потом был вечер. И луна и звезды. …А жизнь, товарищи... была совсем хорошая!»
А теперь — Книга «Бытие», 1:16-18: «И создал Всевышний два светила великих… и звезды… И увидел Всевышний, что это хорошо…»

…Прости, бравый Всадник д’Арзамас, мы не разбивали твоей «Голубой чашки». Наоборот.

БУКНИК