Библейские сюжеты: Иосиф Прекрасный

"Как много свежести в этом безыскусственном рассказе; только он кажется чересчур коротким, и появляется искушение изложить его подробнее, дорисовав все детали", - так оценил Гёте библейское сказание об Иосифе Прекрасном, любимом сыне патриарха Иакова и Рахили. Впрочем, если учесть лаконичность книги "Бытие", рассказ этот вовсе не так уж и короток: из пятидесяти глав повествование об Иосифе занимает целых 14 (Бытие, главы 37-50). Однако оно так насыщено событиями, так наполнено самыми разнообразными чувствами, сюжет его так мастерски "закручен", что читателю, вслед за Гёте, поневоле хочется ослабить напряжение и расцветить деталями эту историю, которую с равным успехом можно назвать и затейливой восточной сказкой, и первым в мире приключенческим романом.

Бартоломе Эстебан Мурильо. Иосиф и жена Потифара. 1640-45 гг.

Якопо Понтормо. Иосифа продают Потифару. 1515.18 гг.

То, о чем говорил Гёте, через сто с лишним лет осуществил другой немецкий писатель, Томас Манн. В роковые для своей страны годы, с 1933 по 1943, он создал монументальный роман "Иосиф и его братья". В то время, когда все достижения цивилизации, казалось, навсегда отступали под напором хаоса, легенда об Иосифе помогла писателю обрести надежду на спасение: в своем романе он рассказал о становлении нравственного начала в человеке, о зарождении морали на заре истории, о том, что в основе мироздания лежит созидательное начало.
Эпопея Томаса Манна стала одной из главных книг 20 столетия, и наш современник невольно воспринимает библейское сказание сквозь призму великого романа, однако попробуем все же отвлечься от него и, перечитав еще раз историю Иосифа, посмотреть на нее глазами художников прошлого. Что более всего занимало и впечатляло их в этой легенде? Находили ли они в ней тот же гуманистический смысл, что и Томас Манн?

Диего Веласкес. Иакову приносят окровавленную одежду Иосифа. 1630 г.

Итак, юный Иосиф, самоуверенный отцовский любимчик, снискал ненависть братьев тем, что рассказывал о своих пророческих снах, из которых следовало, что в будущем судьба высоко вознесет его, и братья придут к нему на поклон. Рассвирепевшие братья бросили Иосифа в пустой колодец, где его ждала верная смерть, но потом сжалились и продали юношу в рабство. Иакову они принесли одежду Иосифа, смоченную в крови козленка, и сказали, что его сына растерзал дикий зверь.

Ян Викторс. Иакову показывают одежду Иосифа. 1651-53 гг.

Оказавшись в Египте, Иосиф завоевал полное доверие своего хозяина, вельможи Потифара, но, к несчастью для себя, юноша стал предметом вожделения его жены. Женщина попыталась соблазнить Иосифа, а когда ей это не удалось, оклеветала его, и Иосиф попал в тюрьму. Однако благодаря своему умению толковать сны, он снова сделался фаворитом, на этот раз самого фараона. Иосиф женился на знатной египтянке, его умелое правление спасло Египет в неурожайные годы от голода, охватившего соседние страны.

Бернардо Строцци. Иосиф рассказывает сны. 1626 г.

Братья Иосифа пришли в Египет закупать зерно и, конечно, не узнали его в могущественном египтянине. Иосиф же, с чисто восточной изобретательностью, подверг братьев мучительным испытаниям, и лишь убедившись в искренности их раскаяния, раскрыл свою тайну. В конце концов все родные Иосифа переселились из Ханаана в Египет, где им была уготована счастливая безбедная жизнь. Престарелый Иаков провел свои последние годы подле вновь обретенного сына, и перед смертью благословил своих детей и внуков.

Петер Корнелиус. Иосиф толкует сны фараона. 1816-17 гг.

Иосиф - один из самых привлекательных персонажей Ветхого Завета. Он поистине отмечен божественной милостью: "красив станом и лицом", необычайно обаятелен и "успешен в делах". Как сновидец и толкователь снов он прозревает будущее, как рачительный хозяин спасает от голода целые народы. Он не чужд милосердия и умеет искренне прощать причиненное ему зло, но главное - Иосиф человек высоконравственный, богобоязненный. Соблазнительнице он, впервые в библейской истории, объясняет, что такое грех: "Нет больше меня в доме сем; и он /господин/ не запретил мне ничего, кроме тебя, потому что ты жена ему; как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом?" (Бытие, 39:9)

Саломон де Брей. Иосиф встречается с отцом и братьями в Египте. 1655 г.

Хотя сказание об Иосифе не имеет прямой связи с христианской генеалогией (родословная Иисуса восходит к одному из старших братьев Иосифа Иуде), христианские теологи не оставили без внимания столь поучительную притчу и столь положительный персонаж. Они аллегорически толковали многие эпизоды из жизни Иосифа как прообраз событий земной жизни Иисуса. Моменты, когда Иосиф, невинный целомудренный страдалец, становится жертвой предательства и коварства (его бросают в колодец, продают в рабство, заключают в тюрьму), ассоциировались со Страстями Христовыми - испытаниями, выпавшими Иисусу в его последние дни.

Андреа дель Сарто. Сцены из жизни Иосифа. 1515 г.

Неудивительно поэтому, что когда художники посвящали жизни Иосифа циклы из нескольких картин, основное внимание они уделяли драматическим перипетиям его судьбы, а счастливые события - встреча с братьями, успехи Иосифа при египетском дворе - занимали их гораздо меньше. Таковы циклы картин неизвестного фламандского художника, прозванного мастером жизни Иосифа (1500-е гг.), итальянцев Якопо Понтормо (1515-18 гг.) и Андреа дель Сарто (ок.1515 г.).

Тема подавляющего большинства произведений, повествующих об истории Иосифа, - эпизод с женой Потифара. Попытка египтянки соблазнить красавца-раба трактовалась теологами как искушение праведника дьяволом, принявшим облик женщины, - популярный сюжет христианского искусства и литературы. Обычно изображался момент, когда Иосиф выскальзывает из объятий соблазнительницы, в руках у которой остается его одежда - главная улика несправедливого обвинения.

Интересно, что воплощение именно этого сюжета представляло для мастеров Средневековья и раннего Ренессанса немалые профессиональные трудности. Искусство этого времени по преимуществу статично, художники еще не научились "останавливать мгновение", а именно это требовалось для того, чтобы внятно передать суть происходящего: нужно было запечатлеть (как говорят художники, "схватить") резкие, быстрые, неожиданные движения персонажей. Рассматривая работы на интересующую нас тему в хронологической последовательности, мы явственно увидим, какой огромный путь прошло европейское искусство за четыре столетия.

Иосиф и жена Потифара. Мозаика. Кон.12-нач.13 вв.
Собор Сан-Марко, Венеция.

Вот мозаика в соборе Сан-Марко в Венеции, конец 12 - начало 13 века. Статичная фигура величавой матроны напоминает о монументальном искусстве Византии. Трудно представить, что эта невозмутимая дама кого-то собиралась соблазнить. Иосиф изображен в некоем подобии движения: он делает шаг. Этот шаг выглядит неловко, разворот тела неестественный, но это неуклюжее движение - для истории искусства тоже шаг, и очень важный. Рассматривая произведения средневековых мастеров, мы порой снисходительно отмечаем скованность линий, детскую наивность рисунка. Но вдумаемся: чего больше заслуживают те художники прошлого, которые не боялись осваивать новое и старательно учились своему ремеслу, - нашего снисхождения или нашего уважения?

Останемся в Венеции, но перенесемся в середину 16 столетия, золотой век итальянской живописи. Мастерство великих венецианцев - Тициана, Веронезе, Тинторетто - кажется безграничным. Их полотна пронизаны движением, они виртуозно владеют рисунком, могут изображать человеческие тела в самых сложных ракурсах, передавать малейшие оттенки владеющих героями чувств. То, что было так сложно для авторов мозаики в соборе Сан-Марко, уже не составляет для них труда.

Проперцио Росси. Иосиф и жена Потифара. 1520-е гг.

Блистательный пример такой живописи - картина Якопо Тинторетто "Иосиф и жена Потифара" (1555 г.), хранящаяся ныне в музее Прадо. Будто буря проносится по полотну - буря неудовлетворенной страсти. Тела женщины и юноши вытянуты по диагонали картины, каждое из них к тому же изгибается, закручивается спиралью. Неожиданный смелый ракурс (зритель наблюдает за происходящим как бы с уровня пола) придает композиции напряженную неуравновешенность и нарочитую неустойчивость. Прекрасное обнаженное тело соблазнительницы словно заряжает воздух какой-то огневой энергией, и складки алого занавеса на фоне золоченого потолка кажутся всполохами пламени. При взгляде на это полотно у современников Тинторетто вряд ли возникали праведные мысли о невинном страдальце, искушаемом дьяволом в обличье женщины. Они видели перед собой исполненную чувственности картину мощного, темпераментного мастера, не знающего равных в создании всевозможных живописных эффектов, новаторство которого казалось им почти дерзким.

На сто лет позднее Тинторетто к сказанию об Иосифе обратился Рембрандт. В 1655 г. он пишет два варианта картины "Иосиф и жена Потифара". Рембрандт, как всегда, оригинален в трактовке темы. Его привлекла не пикантная сцена бегства Иосифа от сладострастной египтянки, а момент обвинения юноши перед Потифаром. Вместо пышного, устланного драгоценными тканями ложа, которое так любили изображать итальянские живописцы, - белая не смятая постель, словно символизирующая чистоту юноши. Вместо энергичного движения тел - выразительные лица и красноречивые жесты рук. Интересно, что два варианта картины отличаются в основном незначительными деталями, серьезное различие лишь в позе Иосифа. В картине из Вашингтонской национальной галереи Иосиф стоит, смиренно скрестив руки и опустив голову. На полотне, которое хранится в Берлине, юноша поднял руку с раскрытой ладонью, как бы свидетельствуя свою невиновность. Но внимание зрителя приковывает к себе не Иосиф и не застывший в неподвижности Потифар, а облаченная в красные одежды коварная женщина. Увлеченная своим рассказом, она "правдиво" прижимает руку к сердцу. Интересно, что это одна из немногих картин Рембрандта, где женщина представлена как олицетворение зла.

Рембрандт Харменс ван Рейн. Иосиф и жена Потифара. 1655 г.
Национальная галерея, Вашингтон.

Одно из лучших полотен зрелого Рембрандта и, без сомнения, наиболее значительное из всех вдохновленных сказанием об Иосифе произведений - картин "Иаков благословляет детей Иосифа" (1656 г.). Рембрандт выбрал не самый эффектный, но очень значительный эпизод библейского рассказа. Иосиф, подводя своих сыновей к престарелому Иакову для благословения, ставит старшего, Манассию, справа от отца, а младшего, Ефрема, - слева. Однако ослепший Иаков возлагает правую руку на голову младшего внука, намереваясь благословить его первым. Иосиф решает, что произошла досадная ошибка. Он пытается восстановить должный порядок и переложить правую руку отца на голову своего первенца, но Иаков возражает: "знаю, сын мой, знаю, и от него произойдет народ, и он будет велик, но меньший его брат будет больше его". (Быт., 47:19)

Именно этот момент представлен на картине: дряхлый старец дотрагивается до золотых кудрей Ефрема, а Иосиф пытается осторожно переложить руку отца на голову Манассии. Кисть Рембрандта словно говорит со зрителем: цвет, свет, композиция картины позволяют нам читать ее, как книгу. Монолитную мужскую группу уравновешивает фигура женщины. Жена Иосифа Асенефа причастна к тому событию, что происходит у нее на глазах, но ее роль пассивна, она лишь наблюдатель. Фигуры Иосифа и Асенефы во многом перекликаются: спокойная поза, сходный наклон головы, неяркая освещенность, неброские оливково-коричневые тона одежды. Иосиф - тоже второстепенный персонаж, он, в сущности, такой же статист, как и его жена. Главный герой картины, средоточие ее духовности - слепой старик. Над красным покрывалом, занимающим всю нижнюю часть полотна, сияют его белые одежды и спадающий с плеч золотистый мех. Свет, исходя из руки старца, изливается на мальчика, и мы понимаем, что в тот миг, когда рука деда касается волос внука, происходит таинство.

Рембрандт Харменс ван Рейн. Иаков благословляет детей Иосифа. 1656 г.

Эпиграфом к картине Рембрандта можно поставить слова, сказанные Томасом Манном в докладе о романе "Иосиф и его братья": "Благочестие - это своего рода мудрость. Мудрость перед Богом". Эту мудрость писатель видел в том, чтобы "всеми силами своей души внимать велениям мирового разума, прислушиваться к новой истине", то есть постоянно меняться самому в согласии с божественным замыслом и теми внутренними изменениями, которые претерпевает мир. Таков его Иосиф, который умел постигать эту "новую истину", и поэтому смог измениться сам и изменить к лучшему жизнь вокруг себя, смог достойно нести бремя своей избранности, своей ответственности перед Богом и людьми.

Но таков и рембрандтовский Иаков, тоже прозревший "новую истину", отметивший избранного Богом младшего внука вопреки установленным правилам. И хотя перед нами произведения, казалось бы, не сопоставимые - картина 17 века и написанный через четыре столетия роман, они сходны в том, что под пестрым покровом захватывающей повести о приключениях прекрасного юноши и его родичей художник и писатель распознали мудрую притчу о Боге, Времени и Человеке.