ПОЧЕМУ БЫ НЕ ПОВТОРИТЬ

Это уже классика, но почему бы не повторить…

Дело было в конце шестидесятых.  В Доме актера шел новогодний

вечер, за столами сидела эпоха -- Утесов,Раневская, Плятт, мхатовские

"старики"...

эпоха, впрочем, была представлена довольно всесторонне: за одним из 

центральных столов, с родными и челядью,сидел директор большого

гастронома, "спонсировавший" дефицитом элитарный вечер.  Молодой

Александр Ширвиндт, ведший программу,разумеется, не мог не

поприветствовать отдельно "крупного работника советской торговли".

Но крупный работник советской торговли ощущал себя царем горы -- и

духа иронии, царившего в зале Дома актера,по отношению к себе

допустить не пожелал.

-- Паяц! -- громко бросил он Ширвиндту прямо из-за стола.

Царь горы даже не понял, что сказанное им относилось, в сущности,

почти ко всем, кто сидел в этом зале. Наступила напряженная тишина,

звуки вилок и ножей, гур-гур разговоров -- все стихло.  Все взгляды

устремились на молодого артиcта.

Но Ширвиндт словно не заметил оскорбительности произошедшего.  И даже

как будто засобирался извиняться... Мол, я ведь только потому позволяю

себе отвлекать вас от закуски-выпивки,только для того и пытаюсь

шутить, чтобы сделать вечер приятным,потому что очень уважаю

собравшихся... ведь здесь такие люди:  вот Фаина Георгиевна, вот

Ростислав Янович, вот...

Ширвиндт говорил темно и вяло, и директор га стронома, не получивший

отпора, успел укрепиться в самоощущении царя горы.

--...и все мы здесь, -- продолжал Ширвиндт, -- в этот праздничный

вечер, в гостеприимном Доме актера...

Директор гастронома, уже забыв про побежденного артиста, снова

взялся за вилку и даже, говорят, успел что-то на нее наколоть.

-- И вдруг какое-то ГОВНО, -- неожиданно возвысив голос, сказал

Ширвиндт, -- позволяет себе разевать рот!  Дапошел ты на  x..й отсюда!--

адресовался Ширвиндт непосредственно человеку за столом.

И перестал говорить, а стал ждать.  И присутствующая в зале эпоха с 

интересом повернулась к директору гастронома -- и тоже стала ждать.

Царь горы вышел из столбняка не сразу, а когда вышел, то встал и

вместе с родными и челядью навсегда покинул Дом актера.

И тогда, рассказывают, поднялся Плятт и,повернувшись к молодому

артисту Ширвиндту, зааплодировал первым. И эпоха в лице Фаины

Георгиевны, Леонида Осиповича и других легенд присоединилась к

аплодисментам в честь человека,вступившегося за профессию."

Виктор Шендерович, книга "Изюм из булки"