Кулинарный дневник узницы ГУЛАГа
Кулинарные рецепты и радость застолья с одной стороны, концлагерь, где люди умирают от голода, — с другой. Эти ситуации кажутся несовместимыми. И все же новый фильм французского режиссера Анн Жорже «Воображаемые пиры» посвящен именно той области человеческой жизни, где эти понятия пересеклись. Способность в условиях голода и лишений вспоминать о еде из прошлой жизни не связана с определенной идеологией, кулинарные дневники писались как узниками нацистских лагерей, так и ГУЛАГа. Об этом свидетельствуют сами узники, авторы сборников рецептов. О том, что воспоминания о счастливых моментах способны продлить жизнь, режиссер Анн Жорже рассказывает Гелии Певзнер.
Страница с подкастом этого выпуска передачи для экспорта RSS и скачивания находится здесь.
RFI: Как получилось, что вы обратились к такой необычной теме?
Режиссер фильма «Воображаемые пиры» Анн ЖоржеDR
Анн Жорже: Это отчасти дело случая. В 1996 я жила в США, и там я прочла книгу, которая рассказывала об узнице Терезинского лагеря, которая в концлагере вела кулинарный дневник. Эта история меня глубоко затронула, и я решила сделать по ней фильм. Он складывался долго, на него ушло 10 лет, и я назвала его «Дневники Минны, Терезин, 1944» (Les Carnets de Minna, Terezin, 1944) . Эта история казалась мне потрясающей и уникальной. Потрясающей я считаю ее и сейчас, но вот уникальной… Когда вышла книга и был показан фильм, я начала получать письма. Их авторы писали: а в нашей семье тоже, моя мать, мой дядя, мой дед… — были депортированы и писали в лагере рецепты.
Это было просто невероятно. Я начала постепенно собирать эти истории, изучать их, и обнаружила большое количество рецептов, написанных в нацистских концлагерях. Тогда я стала думать: может быть, есть ли что-то, что связано именно с идеологией этих лагерей? Или существуют и другие лагеря, другой контекст, в котором умирающие от голода люди пишут о кухне?
И тогда вы подумали о ГУЛАГе и стали работать с советскими архивами?
Искать пришлось долго, потому что советские архивы сложнее, они менее четкие, чем немецкие, но в конце концов я нашла этот невероятный дневник, созданный в Потьминском лагере. Я встречалась с людьми из «Мемориала», составителями антологий, людьми, у которых сохранились фотографии лагерей. Но никто никогда не встречал рецептов. Я взяла интервью у Любы Юргенсон, преподавателя кафедры русского языка и литературы в Сорбонне (переводчица Варлама Шаламова — RFI), она сказала мне, что читая Шаламова и Солженицына, слышишь иногда какие-то отголоски этих воображаемых пиров, когда люди разговаривались друг с другом у огня или в других обстоятельствах. Ей самой было интересно, что мне удастся найти, но конкретного примера у нее не было.
Я продолжала поиски, и, как всегда, опять помог случай. Дочь моей монтажницы сказала мне, что читала рассказ, где история была похожа на «Дневники Минны». Это был рассказ Эрика Эмманюэля Шмитта «Лучшая книга мира», и там действительно рассказывается история женщин-заключенных ГУЛАГа, которые спорят о том, какой след останется после них. В конце спора о том, почему они здесь оказались и за что боролись, одна из них говорит, что будет записывать кулинарные рецепты. Потому что здесь уж точно все будут согласны друг с другом.
Вот такой был рассказ. Но я была уверена, что в его основе лежала настоящая история, и попыталась связаться с писателем. Я пыталась всеми возможными способами. Но он не ответил ни на одно из моих посланий, писем или звонков. За это время я потеряла его книгу, а купив новый экземпляр, обнаружила, что в него добавлено послесловие. Там говорилось, что автор присутствовал на приеме у французского посла в Москве, и там к нему подошла какая-то женщина и спросила, хочет ли он увидеть настоящую «Лучшую книгу мира».
Так что это стало очевидно: в основе рассказа лежала настоящая история, которую писатель рассказал по-своему. Но как найти эту женщину, которая с ним разговаривала? Я спросила одного приятеля, работавшего во французском МИДе, не может ли он достать мне список всех гостей, присутствовавших на том посольском приеме. Список он достал, я выбрала оттуда всех русских женщин, потому что знала, что со Шмиттом разговаривала женщина. А потом попросила одну знакомую, которая умела разговаривать по-русски и раньше жила в Москве, и она стала обзванивать для меня этот список: «Добрый вечер, были ли вы на встрече с Эриком Эмманюэлем Шмиттом в посольстве? Знаете ли вы, кто мог ему рассказывать про рецепты из ГУЛАГа?». И первый же звонок принес результат, потому что на том конце провода женщина ответила: «Это была я».
Автор кулинарного дневника Вера Николаевна Бекзадян с мужем и дочерьюDR
И для полного моего счастья эта женщина оказалась преподавателем французского в МГУ. Она прекрасно говорила по-французски, и уже через несколько минут мы разговаривали друг с другом по телефону. Это была огромная радость, и она подтвердила мне, что у нее находится этот дневник.
Вскоре я отправилась в Москву и там, наконец, увидела этот дневник. Он действительно уникальный, потому что написан на ткани. Его автор, Вера Николаевна Бекзадян, сидела в Потьме, где женщины валили лес, но одновременно занимались и вышивкой. И поскольку у них не было бумаги, они собирали обрезки ткани, и Вера Николаевна написала свой кулинарный дневник на этих обрезках. Ей удалось выжить, она привезла дневник с собой, полностью составленный из кулинарных рецептов, и он сохранился в семье.
Где сейчас находится кулинарный дневник Веры Бекзадян?
Сам документ находится у Нади Бунтман, той самой преподавательницы французского. Это очень красивая история, потому что родственные связи между Надей и Верой Николаевной Бекзадян, автором дневника, довольно дальние. Вера была бабушкой ее бывшего мужа, Надя знала ее, жила с ней в одной квартире и очень ее любила. Когда они с мужем расстались, свекровь, которая тоже ее очень любила, предложила ей взять что-нибудь на память. И она выбрала кулинарные записи, написанные в ГУЛАГе
Работая над фильмом, вы брали интервью у авторов кулинарных дневников. Удалось ли вам понять, как у людей, умиравших от голода, появлялась такая мысль и как возникала возможность осуществить этот замысел?
Откуда у этих людей, находящихся в ужасных условиях, голодающих, умирающих от холода, усталости, унижений и болезней, откуда у них берется энергия, смелость и сама идея написания кулинарных рецептов? Ведь нужно пойти на риск, добыть где-нибудь бумагу или украсть обрезки ткани, и это кажется невероятным. Видимо, причин, объясняющих это, много, в этом и вся идея моего фильма «Воображаемые пиры». Мне именно хотелось понять, что их на это толкало.
Можно найти много объяснений, и они наверняка действуют все вместе, в одном случае более явственными являются одни причины, в другом — другие. Врачи-неврологи объясняют, что даже обычное воспоминание о еде способно дать пищу телу. Существуют физиологические механизмы, по которым, только представляя себе счастливые моменты и пищу, мы поддерживаем собственное тело и поддерживаем жизнь. Иными словами, нужно совсем немного, чтобы жизнь захотела продлиться, совсем немного теплого чувства.
Само собой разумеется, что в том, что я говорю, нужно поставить множество кавычек. Тепло и счастье — эти слова обозначают совсем другое, когда находишься в тех условиях, по сравнению с ситуацией, когда у тебя все есть и ты сыт. Но даже в этих условиях, чтобы выжить, необходимо создать себе хоть крохотную нишу, необходимо, чтобы оставался хоть самый короткий момент, когда ты способен осознать себя как человеческое существо и представить себе сытость, вспомнить, что у тебя было детство, были счастливые моменты, заново осознать свою сущность как человека.
Это одно из объяснений. Но есть и другие. Все узники лагерей, будь то ГУЛАГ или нацистские лагеря, свидетельствуют, что люди старались избегать воспоминаний о прошлой жизни. Это было золотым правилом. Потому что она казалось такой недостижимой, такой невозвратной, и это было так жестоко, что стоило кому-то потеряться в этих воспоминаниях, как жизнь становилась для него неподъёмным грузом. На следующий день люди просто больше не вставали, и для них все было кончено. Говорить о прошлом никто не хотел. Но когда вспоминали все вместе, вслух, то эти воспоминания приобретали другой смысл. И когда воспоминания сопровождались действием, то есть, например, когда кто-то вспоминал и записывал эти воспоминания, то это становилось возможным.
В конце концов, кулинарные рецепты сами по себе являются универсальной вещью — ведь для их написания не нужно быть большим ученым или принадлежать к определенной социальной прослойке. Каждый человек когда-то готовил или любил то или иное блюдо и хочет о нем рассказать, какие-то семейные воспоминания связаны с печеньем, пирогом, гуляшем или чем угодно другим. Записывать эти воспоминания — это способ сохранить их так, чтобы они вас не уничтожили. И даже наоборот — чтобы они поддержали жизнь, проектируя ее в будущее.
Для работы над фильмом вы отправились в Россию, в Мордовию, туда, где сидела автор дневника. Какие у вас впечатления? Помогло ли это вам для понимания вашего сюжета?
Я отправилась в Потьму, и, честно говоря, это было ужасно. Мне сказали, что во времена Сталина Мордовию называли республикой лагерей. Было страшно от того, насколько ничего не изменилось. Например, всю республику пересекает дорога, шаг влево — шаг вправо — повсюду лагеря, которые следуют один за другим. Складывается впечатление, что все население имеет к ним какое-нибудь отношение. Либо это лагерные надсмотрщики, либо бывшие заключенные, которых так там и остались после освобождения. Конечно, атмосфера там очень специфическая. Я искала место, где находился тот лагерь, где сидела Вера, но не нашла. Возможно, что он и был там, где я проходила, но уверенности у меня не было. В любом случае, я смогла почувствовать эту атмосферу… К тому же рядом был лес, где работали женщины. И я видела снаружи, что осталось от этих лагерей, потому что, понятно, внутрь меня не пустили.
Во время съемок нам помогала девушка, поскольку я не говорю по-русски, она помогала наладить контакты с людьми, объяснить им, что мы делаем. У нас не было разрешения на съемки внутри, а когда мы снимали снаружи, к нам постоянно кто-то немедленно подходил и начинал спрашивать.
Мне кажется, что для местных жителей все это выглядело очень странно, вся эта история. Людям казалось, что я говорю им одно, а на самом деле приехала для чего-то другого. Я думаю, им казалось, что я скрываю свои истинные цели, поэтому они даже и не пытались меня понять.
Это уже второй ваш фильм на эту тему. Думаете ли вы еще вернуться к кулинарным дневникам, помогающим выжить?
Трудно сказать заранее, но я не думаю. Хотя, может быть, выйдет более длинная версия фильма для проката в кинотеатрах. Это даст нам немного времени, чтобы эксперты смогли еще глубже изучить эти записи. Я работаю и над другими проектами, но эта история меня не отпускает. Я не перестаю говорить о ней, и каждый раз я вижу одинаковое удивление у моих слушателей, которое тут же сменяется восхищением. Это по-настоящему удивительная история, которая рассказывает о всеобщей человечности, и это потрясающе. Это жизнеутверждающая история, от нее становится тепло на душе, и с ней невозможно расстаться.
Мы беседовали с режиссером Анн Жорже. Фильм «Воображаемые пиры» будет показан в России на канале Культура.
Комментариев нет:
Отправить комментарий