Крымнаш, «спираль молчания», Украина как Россия-2 и Новороссия
Несмотря на кажущийся консервативный реванш, большинство россиян не имеют никакой идеологии. А вот для активного меньшинства с событиями на Украине произошёл раскол старого «русского мира» на два субэтноса, между старороссами из «России-1» и новороссами из «России-2», ядром которой стала центральная и восточная Украина.
О том, в чём причины такого раскола, ещё в конце 2014 года (когда, казалось, «русский мир» будет продолжать идти суровой поступью и дальше) писал в своей статье «Украинский кризис в контексте социально-политических и социокультурных процессов, формирующих массовое сознание россиян» социолог, научный сотрудник Института социологии РАН Леонтий Бызов (журнал «Социологическая наука и социальная практика», №1, 2015).
К сожалению, эти размышления Бызова тогда оказались незамеченными даже большинством активного меньшинства. В 2016 году во многом подтверждаются наблюдения социолога: пассивное большинство россиян всё дальше от идей экспансии и всё больше сосредотачивается на своём ухудшающемся материальном положении; проект «Новороссия» закрыт российской властью, а «гордые республики» ДНР и ЛНР превратились в «особые районы Донецкой и Луганской областей», готовые вернуться обратно в состав Украины. Мы приводим статью Леонтия Бызова (в сокращении).
Взаимоотношения общества и власти в России переживают явно необычное, аномальное состояние. Его можно охарактеризовать как мобилизация общества вокруг власти, когда различные и часто справедливые претензии, связанные с внутренними проблемами, отходят на второй план, а на первый выходит внешняя угроза, неважно реальная или мнимая. Мобилизация изменила, пока неизвестно надолго или нет, ранее наблюдавшийся долгосрочный тренд, связанный с постепенным снижением уровня поддержки власти в результате моральной усталости общества и элит и нарастанием нерешаемых внутренних проблем страны.
Уровень доверия к власти с некоторыми колебаниями, вызванными предвыборными «накачками», устойчиво снижался вплоть до марта 2014 года. В этот период в обществе накапливалось огромное раздражение властью, шёл устойчивый, казалось бы, необратимый процесс её делегитимизации. После присоединения Крыма все социологические показатели резко устремились вверх.
Большинство россиян не имеет идеологических предпочтений
В этой связи возникает закономерный вопрос: каково качество «путинского большинства», сформировавшегося вокруг внешнеполитического вектора власти? Сторонники «нереальности» пресловутой цифры в 85% поддержки Путину апеллируют к двум политологическим и социологическим гипотезам – эффекту «сверхбольшинства» и эффекту «спирали молчания» Элизабет Ноэль-Нойман. В результате средний избиратель, не имеющий чётких политических представлений (что нормально), вынужден присоединяться не столько даже к точке зрения телевизора, сколько к мнению большинства людей, которые, как он знает, думают примерно так, как говорят в телевизоре. Гипотеза «спирали молчания» описывает несколько иной эффект и социологические реакции другого уровня. В центре её — предположение о страхе изоляции, страхе человека оказаться вне общности, в которой он живёт. Эффект «сверхбольшинства» увеличивает число тех, кто говорит «да», т.е. поддерживает режим. В то время как «спираль молчания» сокращает число тех, кто говорит «нет».
Однако всё это лишь видимая, надводная часть развития событий. Не раз приходилось фиксировать внимание на том обстоятельстве, что консерватизм современных россиян в значительной степени носит показной, декларативный характер и слабо подтверждается их образом жизни, поведенческими установками, готовностью к мобилизации и другими важными ценностно-мотивационными атрибутами. На практике мы наблюдаем атомизированное посттрадиционное общество, живущее в соответствии с индивидуальными стратегиями выживания и ориентированное на ценности массового потребления, с во многом разрушенными семейными традициями, низким уровнем солидаризма и самоорганизации.
Это тот случай, когда матрица общественного автостереотипа, представлений общества и нации о самих себе резко противоречит объективным оценкам состояния общественной морали и правосознания. Однако сфера политического выбора, формирования массового сознания в государственно-политической сфере во многом относится также к сфере «идеального»¸ декларативного и как результат – на практике в большей степени воспроизводит архетипические пласты сознания, чем реальные интересы и мотивации.
Возвращаясь к высказанной гипотезе о глубоком противоречии между пластами архетипического и бытового массового сознания, приведём некоторые данные, ярко демонстрирующие соотношение между консервативными «парадными» ценностями, идущими от архетипического социокультурного кода, и теми коррективами, которые внесло в них время – эпоха частной жизни и личных интересов. Несмотря на «консервативный поворот», как и 13 лет назад, 67% опрошенных не готовы жертвовать личным благополучием даже ради важных общезначимых целей и 56% полагают, что личные интересы – это главное для человека.
Не случайно социолог Л.Гудков утверждает: «Мне кажется, ни о либеральных, ни о консервативных ценностях в России не приходится говорить всерьёз. Есть настроения и реакция на действия власти. В нашей стране, в отличие от других стран, общество как тип социальной организации чрезвычайно слабо. Общество не идеологизировано. Именно поэтому я не стал бы говорить ни о консервативных настроениях, ни о либеральных. Они характерны для маргинальных групп, небольших по численности».
Ту же точку зрения излагает В.Петухов: «Деление общества на консервативное большинство, причём обязательно инертное и лояльное, и меньшинство активное, либеральное, оппозиционное, – выдумка. Эмпирически это никак не подтверждается – хотя бы на том основании, что либеральный сегмент (если мы даже его признаем таковым) и консервативный – оба они меньшинства, причём меньшинства не очень значительные. А большинство – это огромная, неструктурированная масса населения, около 60%, которая вообще не имеет никаких идеологических, политических предпочтений. Если уж её характеризовать, то это скорее консьюмеристское большинство, ориентированное на потребительские, жизненные стратегии, которых по большому счёту вообще не интересует что-либо, выходящее за рамки их интересов и интересов их ближнего круга».
Россия-1 и Россия-2
Существует ли «русский мир» в действительности, пройдя через катаклизмы ХХ века? Каковы основные тенденции, определяющие его будущее? Культурологический анализ российской части «русского мира» позволяет высказать предположение о том, что он несёт в себе гораздо больше отпечатков от событий ХХ века, в особенности его первой половины, чем это можно было бы предположить. Именно в этот период российский социум стал своего рода «плавильным котлом», перемешавшим этносы и сословия. Огромные массы людей оказались оторванными от своих корней, бывшие крестьяне устремились в города, значительная часть населения погибла в ходе революций, войн и государственного террора, произошёл социокультурный разрыв с жизнью предшествовавших поколений.
В этот период сформировалась российская протонация, окончательно оформившаяся в ходе Великой отечественной войны и в первые послевоенные годы. Её ценности представляют собой синтез традиционных российских и советских ценностей и идеологий, для них характерны консерватизм, патернализм, антизападничество, тяга к сильному государству, стоящему над индивидом.
Это своего рода «Россия-1», выражаясь языком А.Дугина. Сегодня «Россия-1» трансформировалась в то самое «консервативное большинство». Оно не столь цельно и монолитно, как это можно представить себе из результатов массовых опросов, от него постоянно «оттаивают» и отходят группы, этносы и регионы, в основном находящиеся на периферии «России-1», эти группы в их наиболее последовательном виде скорее обращены на Запад, к западной системе жизненных и политических ценностей, обществу массового потребления, ограничению роли государства, политической демократии, самоценности индивида и его частной жизни, неготовности к жертвам и ограничениям.
Параллельно «России-1» формируется «Россия-2», ново-русская нация, отличающаяся собственным архетипическим кодом, социокультурными и социальными характеристиками. Появление «России-2» вызвано теми социокультурными трансформациями, которые произошли в России и её ближайшем окружении уже во второй половине ХХ века – ценностной революцией 60-х, распадом СССР и формированием постсоветского среднего класса, сменой поколений.
Граница между «Россией-1» и «Россией-2» находится в постоянном движении, во времена политических «оттепелей» значительная часть общественной «серёдки» по многим параметрам переходит в «Россию-2», а во времена «заморозков» – снова начинает примыкать к «России-1». В спокойные, стабильные периоды обе России относительно мирно сосуществуют в рамках найденного баланса сил и интересов, во времена политической напряжённости – между ними вспыхивают боевые действия, в основном на идеологических фронтах, и тогда появляются такие ярлыки как «красно-коричневые» или «пятая колонна» и оживает угроза гражданской войны.
Фактически налицо раскол старого «русского мира» на два субэтноса. А идеологи единства «русского мира», в основном примыкающие к «России-1», стремятся сегодня объединить русский мир именно на своём поле, подавив противостоящие им субэтнические группы из «России-2». Во многом точно то же самое, только с обратным знаком, мы наблюдали в первой половине 1990-х, когда политически победившая в то время «Россия-2» пыталась организовать силовое подавление «России-1».
Украина – это Новороссия
Посмотрим через призму этих процессов на события в Украине. В первые десять с небольшим лет существования независимого украинского государства можно было видеть отчётливый раскол на правобережный «Запад» и левобережный «Восток», по-разному голосовавших на выборах, по-разному видящих собственную историю и имеющих очевидно различные идентичности. Идейную повестку дня «Запада» задавали три западные области Украины, т.н. «Галичина», сохранившие скорее восточно-европейскую идентичность, а «Востока» – населённые этническими русскими восточные и южные области с их не столько исторически русской, сколько скорее советской идентичностью.
Собственно «Украина» или «Малороссия» – центральные области Украины от Чернигова на севере, Полтавы на Востоке, Житомира на Западе и Винницы на Юге – во многом двигались в русле политических идей, шедших из «Галичины». Однако после «майдана» 2004 года эта картина стала усложняться и обрастать новыми деталями. Как показали результаты выборов 2014 года, «Галичина» скорее утрачивает идейно-политическую инициативу в процессе построения украинской национальной государственности. Представляющие этот регион политические партии и их лидеры не пользуются поддержкой за пределами «Галичины», с её даже не столько украинской, сколько ещё австрийской идентичностью, с её культом С.Бандеры и других «героев» сопротивления советскому режиму. Последние по времени усилия во времена президентства В.Ющенко формировать украинскую государственность вокруг подобных ценностей зашли в тупик. В политической изоляции, перешедшей в гражданские военные действия против современной «послемайдановской» украинской государственности оказались те русские регионы, которые сохранили идентичность, близкую к «России-1» – Крым и Донецк с Луганском.
Следует вспомнить, что когда говорят о «русском Крыме», часто упускают из вида то, что большая часть русских, проживающих в Крыму, являются не коренными крымчанами во многих поколениях, а потомками тех, кто поселился в Крыму после событий 1944–46 годов – переселенцев из центральных областей РФ, до которых доля русских в Крымской автономной республике была ниже 50%.
Осью же нынешней украинской государственности всё в большей степени становится вновь образовавшийся союз Центральной Украины и той (большей) части русскоязычной Украины, которая всё активнее принимает черты «России-2» (Днепропетровск, Запорожье, Одесса, Харьков и т.д.). Именно населению этих регионов принадлежит решающая роль в блокировании экспансии «России-1» на их территорию. Именно с территории этих регионов воевать на Восток Украины едут отряды добровольцев. Выдвиженцами именно этих регионов являются нынешние президент и премьер Украины.
Трагические события 2 мая в Одессе по сути перечеркнули планы архитекторов большой «Новороссии» от Донецка до Тирасполя. А вот об участии в отражении угроз со стороны донецкого ополчения Полтавы или Житомира слышно куда как меньше. Похоже, что в сформировавшейся оси «Россия-2» + «Малороссия» последняя пока играет вторым номером. По иронии судьбы, нынешняя украинская государственность стала формироваться именно как «Новороссия», противостоящая «Староросии» (России-1). Основная линия раскола прошла не между русскими и украинцами, а между старороссами из «России-1» и новороссами из «России-2».
Причиной, правда, далеко не единственной, по которой произошла подобная переориентация большей части русского населения Украины, стала политика самой Российской Федерации. Нарушение внутриполитического баланса между новороссами и старороссами в РФ в пользу последних, привело к консолидации колеблющейся части россиян внутри самой России вокруг идей «России-1», а вне России – к консолидации вокруг идей «России-2». «Если вы – на Восток, в Азию, то мы – на Запад, в Европу».
Самое удивительное и печальное тут то, что все эти очевидные процессы оказались совершенно неожиданными и непонятными и для российских властей, и для огромной массы аналитиков и идеологов, продолжающих уповать на «перспективы возрождения и объединения русского мира» после «взятия» Крыма и начала гражданской войны в Донбассе. «Русский мир» всё же существует, но только как культурное и языковое явление. Политически и идеологически он глубоко расколот.
(Т.е. новую русскую нацию сейчас скорее формирует центральная и восточная часть Украины)
ТОЛКОВАТЕЛЬ
Комментариев нет:
Отправить комментарий