четверг, 31 декабря 2015 г.

ВЕЛИКИЙ МАСТЕР- ГАЙТО ГАЗДАНОВ

 Владимир Фромер

                                                      ГАЙТО  ГАЗДАНОВ        

  Я приехал в Иерусалим прямо из кибуца  Ган-Шмуэль,  где полгода  учил иврит, сочетая занятия в ульпане с подсобными работами. Шел 1966 год. Об  исходе евреев из СССР тогда было смешно даже мечтать.  Железный занавес, хоть уже начал ржаветь, но  еще не утратил своей  монолитности.  В Иерусалиме я никого не знал,  и одиночество настолько угнетало меня, что я  разлучился улыбаться.  Фатальное отсутствие денег заставляло браться за любую работу.  Я был грузчиком,  строительным рабочим, землекопом. В маленькую съемную комнатку в Катамонах  обычно  возвращался уже под вечер совершенно опустошенный. А потом начались занятия в университете, и у меня осталась лишь одна возможность заработка: – стать  ночным сторожем. Разумеется, я уставал и не высыпался, но потом  привык  к такому ритму жизни.
   Моя семья репатриировалась в Израиль через Польшу после двух лет пребывания в Варшаве. Так что я  хорошо знал польский язык. В иерусалимском университете было тогда немало польских евреев. Увы, большинство из них не прижились здесь и отправились искать счастья в другие страны.
     С Яном я познакомился в университетской кафетерии. Он сидел за столиком один,  пил кофе, непрерывно курил и читал книгу. С удивлением я увидел, что это польский перевод  «Илиады».   Я заговорил с ним  на польском языке, что его почему-то  не удивило,  и    попросил разрешение подсесть к его столику.
   - Сегодня редко читают эту книгу,- сказал я. Ян пожал плечами:
   - Ну и что? Ее величие от этого не становится меньше. «Илиада» - это величественный храм,  недосягаемый для критиков, равнодушный и к хуле,  и к похвале.  Разве не удивительно, с каким добродушным юмором описывает Гомер богов и людей?  Он снисходительно взирает на них свысока, как на малых детей.  А с каким изумительным искусством у него выписана каждая сцена. С такой тщательностью  в старину расписывали античные вазы.
    - Интересно,- сказал я,-  что читатель обычно симпатизирует троянцам. Греки же, за исключением Одиссея, - изображены Гомером как напыщенные хвастуны.
      С тех пор мы с Яном подружились.  Высокий. Лицо худое. Глаза  голубые. Волосы светлые. Лишь крючковатый нос выдавал в нем потомка Авраама. Он был умен, начитан,   импульсивен. Ссорился бурно, но так же бурно мирился.  Наше общение продолжалось полтора года. Потом Ян неожиданно исчез. Много лет спустя я узнал, что он умер во Франции.
   Россию Ян не любил, а какой поляк ее любит? Русских писателей не жаловал. Однажды он пришел ко мне и сказал:
   - Я был в Тель-Авиве в польском букинистическом магазине. Купил сборник эссе Чеслава  Милоша, который давно искал.  И вдруг увидел на полке сиротливую кириллицу. Какой-то Газданов. «Ночные дороги». Издательство Чехова 1952 год. Это имя тебе что-то говорит?
   - Ровным счетом ничего.
   - Ну,  я  все равно купил ее для тебя.

  «Ночные дороги» я прочел залпом  в тот же день и был потрясен.  Прежде всего,  языком. Фразы текли с непринужденной естественностью,  прозрачные как горный ручей, расцвеченные самоцветами  точных метафор.  Поразил меня и литературный прием, характерный для почти   всех произведений Газданова: перенос центра тяжести с события на его восприятие. И, конечно же,  удивительный сюжет, открывающий  перед автором почти неограниченные возможности.  
   Герой «Ночных дорог»  работает в Париже  ночным таксистом. В романе нет фабульного единства.  Внешняя канва  этой удивительной книги представляет  собой калейдоскоп   случайных встреч, наблюдений и размышлений.     Глубинный же ее уровень   изображает  метафизический ночной Париж и путешествие  героя по темным маршрутам собственного подсознания.
    Прочитав « Ночные дороги»,  я уже знал, что Газданов писатель высочайшего уровня. Могучий дуб, резко выделяющийся на фоне   литературного мелколесья.  С той поры он вошел в мою жизнь и уже не покидал ее.  
  Великий исход российской интеллигенции на Запад после  «окаянных дней»  1917 года пестрит блестящими именами деятелей культуры, философии и науки. Если говорить только о литературе,  то  как не вспомнить  Бунина, Шмелева, Зайцева, Куприна, Мережковского, Гиппиус,  Ходасевича,  Алексея Толстого и многих других. Все они сложились как творческие личности ещё  до революции и были привержены  литературной традиционности. Почти никому из них не дано было прочувствовать и творчески осмыслить  трепетный ритм военных и послевоенных лет.  Но эмиграция оправдала себя уже  тем, что из ее недр  вышли два великих мастера:  Газданов и Набоков.
    К Набокову у меня  отношение сложное. Его творения       превосходно имитируют жизнь.  Это как искусственные цветы, - выглядят превосходно, но не пахнут. Зато он изумительный стилист. Язык его прозы  доведен до  абсолютного совершенства. Читаешь «Весну в Фиальте», - и  опускаются руки. Но Набоков,  ставший со временем классиком англоязычной литературы, был не участником жизни, а ее соглядатаем,  с чисто британской надменностью сохранявшим  дистанцию между собой и читателем.
  Проза Набокова  -  великое искусство. Проза Газданова -  великая магия.
    Газданов изображает человеческую жизнь в виде развернутой метафоры -  как путешествия и остановки. Сюжет  играет второстепенную роль. Главное – внутреннее развитие чувств, последовательность психических состояний, через которые автор ведет читателя. Благодаря четко выстроенным повествовательным структурам, читатель впадает в состояние близкое к упоению, грезам или сну. Он становится частью ландшафта внутренних состояний. Газдановская проза  фиксирует  сочные куски жизни, где слово играет роль мистерии. Мистерия по-гречески – таинство. За разглашение тайн греческих мистерий, виновного ждала смерть.
  Гайто Газданов написал восемь великолепных романов и более сорока рассказов. Критики эмиграции называли его «русским Прустом».   Как и у Пруста,  у Газданова место действия -  не улица и не город, а душа, пытающаяся найти в прошлом ключи  к пониманию настоящего.

                                         ***
   Газдановы, выходцы из Северной Осетии, в начале 20-го века поселились во Владикавказе. Осетин по происхождению, Гайто не знал осетинского языка и помнил Кавказ лишь  по детским впечатлениям. Однако ни характер писателя, ни восприятие им мира, ни образность его прозы непостижимы без понимания его осетинских корней. 
   Отец писателя Иван  Сергеевич  окончил лесной институт в Петербурге.  Мать – Бестужевские курсы.          
  Гайто, - русские друзья называли его Георгием -  учился в кадетском корпусе, а затем в харьковской гимназии.   Весной1919 года, в неполные шестнадцать лет,  он поступил в Добровольческую армию простым солдатом. Ему хотелось узнать что такое война.  Он утверждал, что никаких политических взглядов и симпатий у него тогда не было.  «Я поступил в белую армию, - писал он много лет спустя,- потому что находился на ее территории, потому что так было принято, и если бы в это время Кисловодск был занят красными войсками, я бы поступил, наверно, в красную армию». Газданов ,  по-видимому, немного лукавил. Он добивался  тогда через Горького  разрешения вернуться в Советский Союз. К  счастью для русской литературы  этого  не произошло, потому что Горький умер. Если бы Газданову удалось вернуться в сталинскую Россию, то он наверняка сгинул бы в лагерной клоаке.
   Как бы то ни было,  он   прошел с  Добровольческой армией весь ее крестный путь. Вместе с остатками разбитого войска оказался в Крыму, откуда пароходом  уплыл в Турцию.  Из Стамбула перебрался в Болгарию, где закончил  русскую гимназию.
   Начиная с 1923 года жил в Париже. Чтобы выжить, ему приходилось браться за любую работу. Был он и портовым грузчиком, и  мойщиком паровозов, и слесарем на автозаводе «Ситроен». Когда никакой работы не было, то  жил, как клошар.  Ночевал под сводами мостов или  в подвалах. Лишь к тридцати годам   сумел Газданов  осуществить свою мечту и поступить на историко-филологический университет в Сорбонне. Долгие годы,   будучи уже известным писателем,  зарабатывал  на жизнь работая ночным таксистом.
      В 1929 году к нему нежданно пришла слава.  Его первый роман «Вечер у Клэр»  был повсюду встречен  с  восторгом.  Критики  объявили его  надеждой эмигрантской литературы. Писали, что он единственный, кто может составить конкуренцию  Сирину.  Высоко оценили роман Бунин и  Горький.
   Это была не просто слава, а  знак судьбы. Начинающий автор за три месяца без особых усилий создал дивный завораживающий текст, от которого невозможно оторваться.  «Вечер у Клэр» это рассказ о жизни юноши, который в шестнадцать лет был втянут в вихрь российской смуты., Но центр повествования не в этом, а во внутренней реакции героя на внешние события. Лейтмотивом через весь текст проходит романтическая  любовь  героя  к  француженке Клэр,  живущей в Париже, его прекрасной даме. Люди влюбляются, перестают любить, влюбляются вновь. Но есть люди, которые всю жизнь  живут только одной привязанностью.  Это их живительный источник. Для них он дороже всего на свете.
Такова любовь героя романа. Лишь она  помогла ему выжить. Поражает  мастерство автора. В искусной словесной ткани повествования незаметно ставятся сложнейшие психологические проблемы  взаимосвязи жизни, смерти, и любви.
    Писательская судьба Газданова была сложной. Он очень медленно расставался  с тоской по родине. Покидал ее поэтапно, простившись с матерью в Харькове, с родной землей в Крыму, с первой любовью в «Вечере у Клэр», с воспоминании о Гражданской войне  в «Призраке Александра Вольфа».
   На этом романе следует остановиться особо.  
   Между прошлым и будущим существует щель, куда бессмысленно ускользает вся наша жизнь. Все в человеке протестует против этого неумолимого закона. Каждый человек – исключителен, неповторим, многообразен – целый мир, который вдруг исчезает, проваливается в бессмысленную непостижимую прорву, в вечное ничто. Когда Толстой однажды осознал это -  он стал другим человеком. Исчез великий писатель – появился религиозный мыслитель.
    «Призрак Александра Вольфа  роман о неизбежности смерти и неумолимости судьбы.
    Роман начинается и кончается выстрелом.  Тот же прием – в пушкинском «Выстреле». Но у Пушкина все зависит от свободы человеческой воли, - захочу – убью, захочу – помилую. У Газданова  человеческая судьба изначально детерминирована. Герою суждено убить одного человека.  Но вначале он не убивает этого человека, а заставляет его, сам того не желая, увидеть страшное обличие смерти. Смерть поселяется в нем и постепенно  пожирает его душу. Человек начинает служить демону, превращается в живого мертвеца, и смерть его от руки героя – уже не смерть, а избавление
. Газданов  был очень скрытым человеком. О себе говорить не любил. Поэтому нам крайне мало известно о его личной жизни. Современники описывают его по-разному. Он часто бывал бескомпромиссен и прямолинеен, чем нажил  немало врагов. Писатель В. Яновский,  желчный и недоброжелательный мизантроп, в своих мемуарах «Елисейские поля» изобразил    эмигрантских писателей, своих современников,  так, словно это ему в глаз попал осколок зеркала троллей. Газданова он невзлюбил  после того, как не сумел получить для своего издательства «Парабола»  рукопись его первого романа. Вот он и отомстил ему, описав писателя  со злым сарказмом: «Газданов, маленького роста, со следами азиатской оспы на  уродливом  большом лице, широкоплечий, с короткой шеей, похожий на безрогого буйвола, все же пользовался успехом у дам. В литературе основным его оружием, кроме внешнего блеска, была какая-то назойливая, перманентная ирония, опустошенный и опустошающий скептицизм». Интересно, что незаурядность Газданова  чувствуется даже в этом враждебно- карикатурном изображении.
   Друзья описывали  Газданова  совершенно иначе. Вот как запечатлел    для нас его духовный облик собрат Газданова по масонской ложе «Северная звезда» Александр Осипович Маршак: « Газданов был человеком  благороднейшим и корректным, настоящий аристократ.    Он был прекрасным рассказчиком и обладал поразительной памятью. Казалось, что он знал наизусть не только своего любимого Пушкина, но и все стихотворения своих любимых поэтов. Поэзия, - говорил он, - есть высочайшая форма писательства. Он всегда был в прекрасном  расположении духа, никогда не раздражался; он не был подавлен даже в течение двух последних недель своей болезни, и никогда не жаловался на боль».
   В годы войны Газданов и его жена – гречанка оставались в оккупированном немцами Париже. В своей квартире  супруги  Газдановы укрывали евреев и переправляли их в безопасное место. С 1942 года писатель принимал активное участие в движении Сопротивления, вступил в партизанскую бригаду, созданную советскими военнопленными. Редактировал подпольный журнал, издавал информационные бюллетени.
  С 1953 года и до конца жизни Газданов возглавлял отдел новостей на радиостанции «Свобода».
    Все, кто знали Газданова лично, отмечали его тягу к здоровому образу жизни. Он был абсолютным  трезвенником, активно занимался спортом. Но при этом выкуривал по две пачки сигарет в день.  Он,  как и Иосиф Бродский, даже не пытался  отказаться от вредной привычки. Как и он утверждал, что без сигарет не может писать.
   В 1970 году  у Газданова  обнаружили  неоперабельный рак легких. Он стойко переносил смертельную болезнь. Одна только жена знала, как тяжело ему было.   Гайто Газданов скончался накануне своего 68-летия, 5 декабря 1971 года в Мюнхене. Похоронен в любимом им Париже,  на кладбище Сент-Женьевев де Буа.

  Книги писателя стали издаваться на родине в самом начале перестройки. Российский читатель встретил их с восторгом. В Москве   в 1998 году было создано «Общество друзей  Гайто Газданова», которое занимается изучением творчества писателя и популяризацией его произведений в России и за рубежом. Роман «Вечер у Клэр»  включен в школьные программы.   

Комментариев нет:

Отправить комментарий